Виражи эскалации
Что касается БПК «Твёрдый» – ему в этот раз и вовсе не придётся вернуться домой… (слова, могущие вызвать тревожную ассоциацию: «не вернулся домой…»).
Нет! Его наперёд и строили по заказу Дели, как вариант недорогого океанского корабля для эскорта индийского авианосца «Викрант»[13].
По обоюдной договорённости сделку решили форсировать. После прохождения испытаний и подписания акта приёмки корабль временно вступил в строй ВМФ СССР и перегонялся для передачи заказчику[14].
Но главной презентацией должны были стать новейшие «Яковлевы» вертикального и укороченного взлёта-посадки. Их обкатывали тут же, рядом, над Чёрным морем, в Крыму – в Саках, где была построена площадка для тренировки палубных лётчиков.
Готовы были три лётных экземпляра Як-141… «Только три… всего три… целых три!» Учитывая, что эти машины встали на крыло на пять лет раньше (а по сути и того раньше)[15] – эти «три» облетали-отфорсажили, обкатав на всех режимах лётно-технических требований, прогнав рабочими тестами радиоэлектронные системы и комплексы вооружения.
Отрапортовав!
Приёмка Минобороны подписала сдаточные бумаги… правда с довеском замечаний. Что не помешало яковлевцам на сборочном стапеле Саратовского завода, не откладывая «в долгий ящик», заложить партию серийных «вертикалок» под полный производственный цикл, надеясь, что смежники не подведут[16].
В Кремле будто вдруг вспомнили, что ещё предварительно в планах озвучивались намерения «перспективно прожектировать машину индийцам, под определённые виды морских носителей и не только».
А раз так – для этого дела особым распоряжением главкома ВМФ СССР из состава Черноморского флота выделялся ПКР «Москва», командиру которого вменялось принять на борт новейшую и секретную авиатехнику с надлежащим персоналом и необходимыми ЗИПами[17]. Далее, совершив межфлотский переход, прибыть в Аравийское море, где, войдя в состав группы советских кораблей Тихоокеанского флота во главе с авианесущим крейсером «Минск», принять участие в совместных с Индией учениях.
Там новые «Яки» и будут продемонстрированы принимающей стороне.
Почему ту же «пассажирскую» задачу – доставить самолёты на место – не мог выполнить любой другой флотский транспорт или несущий боевую службу в Средиземном море аналогичный «Минску» ТАВКР «Киев»?[18]
Очевидно, советское командование желало показать оружие в натурных условиях: в том числе проводя взлёт коротким разбегом с палубы корабля типа «Кречет» и отработав вертикальные режимы с «Кондора»… в том числе рассматривали вариант демонстрационной эксплуатации и с контейнеровоза (по опыту англичан на Фолклендах). Иначе говоря – во всех аспектах широкого спектра базирования машины и специфики их применения.
Вторым «нет» в сторону выбора сухогрузного транспорта являлась заведомая тихоходность таких судов (по крайней мере, из наличных на тот момент). А быстрый переход, если напомнить, закладывался в темповую необходимость.
Ко всему проход через Суэцкий канал «Москвы» с полным паспортным водоизмещением в 15 280 тонн был предпочтительнее почти «сорока двум» «Киева», что в целом (вместе с «эсминцем для Индии»[19]) укладывалось в лимит менее полумиллиона долларов.
Три Як-141 погрузили на палубу крейсера-вертолётоносца прямо в закрытых разборных контейнерах (спустить их в ангар не позволяли размерности подъёмников). Эти довольно громоздкие гофрированные ящики установили торцом впритык к надстройке по краям полётной палубы, несимметрично: по левому борту один, два тандемом вдоль правого. Меж ними точно в закутке, тем не менее открыто на виду, «поехали» два вертолёта-амфибии Ми-14 с отстыкованными лопастями – вероятно, в целях дополнительной маскировки. Учитывая, что советские корабли обязательно будут подвергаться облётам чужой авиации, учитывая, что в узостях проливов и Суэцкого канала на них обязательно будут пялиться все кому не лень.
* * *Отплытие первого апреля – повод поухмыляться, мол – «…в день дурака», подтрунивая по кубрикам и отсекам над салагами и «гостями-сухопутами».
Вдобавок, когда по мере выхода на большую воду заметно увеличилась качка («северо-западным» гнало злую черноморскую волну, к которой, согласно прямой курсовой линии, держались аккурат лагом, а «успокоители»[20] бездействовали, так как являлись одним из пунктов эксплуатационной доводки), некоторых прикомандированных до Босфора гражданских безбожно начинало укачивать со всеми нелицеприятными последствиями.
Однако через три часа, когда берега Крыма скрылись за горизонтом и дымкой, корабли отряда накрыл разухабистый ливень, зарядив, видимо, надолго.
И самобытные мореманы со знанием дела успокаивали позеленевших бедолаг:
– Ничего, ничего! Дождь перебьет ветер!
Так и вышло.
Успокаивая и себя: «дождь в дорогу – к удаче».
* * *Что касается ТАВКР «Минск», как и вообще формирования «специального отряда индийской эскадры» (в американских терминологиях скорей АПУГ, в ВМФ СССР – ОБК[21])… – выход кораблей и групп кораблей осуществлялся с элементами «ненагруженного многоступенчатого рассредоточения», дабы не создавать у «потенциального недруга» преждевременных домыслов.
Так ещё в начале марта в Индийский океан проследовала первая группа поддержки Тихоокеанского флота: ракетный крейсер проекта 58 «Варяг» в паре с СКР «Порывистый»[22].
«Минск» под флагом контр-адмирала Паромова Р.В. – командующего 8-й ОпЭск, который осуществлял общее руководство переходом и впоследствии всей операцией в целом, – с кораблями сопровождения покинул Владивосток немногим позже… и тоже без какой-либо необходимости в спешке.
«Продравшись» через «боевые порядки» 7-го флота США, проводящего совместно с Южной Кореей учения «Тим-Спирит-85» (янки не могли не «поимитировать» атаки на советские корабли), уже по выходе в Южно-Китайское море, отряд контр-адмирала Паромова получил личного соглядатая – эсминец типа «Спрюэнс». Этот «сидел на хвосте» вплоть до границы тервод Вьетнама, где вынужден был остановиться.
В Камрани «Минск» выдерживал паузу, простояв около недели, дожидаясь намеренно припозднившийся обеспечитель комплексного снабжения[23]. И уж затем покинул базу, направляясь к Малаккскому проливу.
К этому времени оперативное соединение 10-й эскадры Тихоокеанского флота, включающее тяжёлый авианесущий крейсер «Новороссийск», вышло в море для участия в командно-штабных учениях, отработав «скрытное выдвижение» к Пёрл-Харбору, тем самым отвлекая внимание американцев на себя[24].
Дождавшись необходимой реакции (стратегическая разведка зафиксировала повышенную военную активность на Центральной базе флота США), советское соединение неожиданно отвернуло к югу, спровоцировав бросок к Гуаму.
Здесь произошло контактное соприкосновение с американской АУГ[25] (флагман USS «Midway» CV-41), в ходе которого были отработаны все виды обороны против палубной авиации США, противолодочные действия, нанесение ракетных ударов (учебных) по кораблям авианосной группы.
На определённом этапе КШУ[26], в соответствии с поступившим подтверждением из Штаба флота, из состава соединения 10-й эскадры выделялись две боевые единицы: согласно поставленной задаче БПК «Николаев» и СКР «Ревностный» должны были «потеряться» для визуальной и по возможности радиолокационной разведки противника, последовав полным ходом вдогонку «индийскому отряду».
* * *Конечно, проход тяжёлого советского крейсера-«carrier»[27] Сингапурским, как и Малаккским, проливом, а также выдвижение других отдельных кораблей и групп, в промежуточном итоге не осталось незамеченным потенциальным противником…
Но на то мозаику и подают разрозненными фрагментами, чтобы общую картинку не сразу удалось собрать воедино.
Мановением руки оперативного офицера Генштаба, двинувшего условные кораблики на Большой тактической карте… реальные боевые единицы (плюс суда обеспечения), отдав швартовы, отходили от причалов, покидали места стоянок, пунктирами намеченных маршрутов чертя курсовые «прямые», огибая «кривыми» острова и полуострова, «просачиваясь» через узости проливов и каналов, чтобы сойтись в условной точке (при масштабировании целый квадрат) сосредоточения и рассредоточения.
Проспекция, часть вторая…
Задачу по конверсии спустили с середины 1983 года – программа не могла не расстроить оборонщиков – для них это ломать налаженные линии, переходя, перестраиваясь на новое.
Дело шло со скрипом, не все образцы представленной конверсионной продукции удовлетворяли требованиям по функциональности, качеству и себестоимости.
Преодолеть товарный дефицит в отдельных сегментах без иностранных закупок пока не представлялось возможным, а в некоторых и не предполагалось. Таковы реалии.
В восемьдесят седьмом на ВДНХ состоялась Большая всесоюзная выставка «Автопром-87». Предварительно был устроен показ для руководящего состава страны, включая региональные и обязательно профильные делегации.
Он хорошо помнил тот день – Терентьев посетил это представление с особым интересом, наверное, как и всякий нормальный мальчишка, имеющий любознательную тягу к «железным коням». Тем более что кроме всего прочего сам принимал непосредственное участие в обсуждении стратегии развития, перспектив, вплоть до выбора направлений по модельному ряду легковых автомобилей.
– Знать мировые промышленные тенденции ближайшего будущего это хорошо – НИИ и КБ озадачены, загружены, – позволял себе высказаться в узком кругу глава правительства, – хорошо, но мало! Слишком близко это «ближайшее будущее», не успеть – очень уж неповоротливой оказалась плановая экономика, особенно заточенная на ВПК.
И уж если нынешнему «развито́му социализму» привязали клише «застой», то… То нам нужна «свежая кровь» – образцы, патенты, технологии, производственные цепочки, вплоть до иностранного опыта организации рабочего процесса.
Равно как прихлынуло в страну лихолетьем Второй мировой… сначала союзническим ленд-лизом, а затем законным разграблением поверженной Германии.
И сейчас нечто подобное было бы неплохо… только без войны.
Автомобилестроение стояло в намеченных преобразованиях отдельной строкой.
Цифры выполненных и перевыполненных планов, количество сошедших с конвейера машин в очередном году, очередной пятилетки, звучали на отчётных совещаниях внушительно, если не знать о реальных потребностях.
Экономический анализ, куда как минимум вошла оценка производственных мощностей советских автогигантов и выделяемые государственные бюджетные средства, указывал на то, что без иностранного капитала быстро и эффективно решить вопрос не получится.
Новопоставленная задача строилась от потребности максимально удовлетворить внутренний спрос, обеспечив советских граждан личным транспортом… без очередей, в доступном ценовом и модельном сегменте. И при этом соблюсти компромиссный баланс: пусть частично открыть внутренний рынок для иностранного производителя, но получить передовые западные разработки.
Выбор был за очевидными и проверенными решениями, если подойти к этому вопросу комплексно: заключив соглашения с иностранными автомобильными компаниями на так называемые «отвёрточные сборки», с поэтапным и частичным интегрированием производства комплектующих на основе импортных технологий. Параллельно эти же фирмы строили современные линии с полным циклом (под ключ) по выпуску новых моделей, включая организацию совместных предприятий с советскими автогигантами (СССР приобретал лицензии на двигатели, трансмиссии, автокомпоненты: пластмассы, лакокрасочные материалы, масла и прочее).
Контракты заключили сразу с несколькими компаниями – во всём этом наплыве разнообразия виделась возможность получить технологические особенности разных производителей.
Отбор «иностранцев» строился с учётом перспективности брендов и их марок авто, уже привычно опираясь на информацию из будущего (из-за этого «Фиат» обошли стороной, и итальянцы обиделись). Также смотрели на совокупность практичности и технологичности – в этом случае, считая «Мерседес» маркой недешевой, но достаточно передовой в своей сфере, сделку заключили.
Перепало французам – «Рено».
А самые выгодные условия (по срокам, инвестициям, по приемлемости обратного бартера) исходили от японцев, частные фирмы которых осуществляли сотрудничество более активно и продуктивно, нежели это происходило в официальных межправительственных контактах.
Геополитические аспекты тоже играли роль – тот же «Форд» являлся достаточно демократичным в ценовой категории, но его категорически «зарубили». Впрочем, не столько из-за того, что США явный и безапелляционный враг.
…Это Терентьев гримасничал:
«Шутить изволите, господин президент[28]. В системных ошибках коммунистов, нечего и говорить, виноваты сами коммунисты. Но не без вашей помощи – ваших ЦРУ, ваших вечных, постоянных санкций, провокаций, из-за которых страна вынуждена миллионы вбухивать в оборону, вместо…
Да и „форды́“ ваши, будем честными – сравнительно не на высоте!»
Разумеется, Москва не упустила возможности отметиться в плане миролюбивой пропаганды, громко объявив в официальной прессе, что вся автомобильная программа пересекается с конверсией на базе предприятий оборонки.
Газеты «Правда» и «Известия» с первых полос красовались заголовками «Легковушки вместо танков».
* * *Выставка «Автопром-87» пришлась на солнечный погожий денёк начала сентября.
Несмотря на то что «день открытых дверей» для обычных зевак-посетителей, горожан и гостей столицы был намечен только на завтра, было людно, явив весь положенный партийный официоз, ассортимент иностранных делегаций, представителей фирм – оценивающих инженеров и коммерсантов, шумных и вездесущих корреспондентов.
Впрочем, официальную часть Терентьев отдал партийным лицам. Сам хотел пройтись, поглазеть, оценить, как уже привык оценивать – предвзятой перспективой будущего (это, из всех обязанностей, налагаемых нынешней должностью, оказалось делать проще всего… учитывая вполне разумные выводы на выходе).
Быть незаметным само собой не получалось – будучи узнаваемым лицом, окружённым штатной свитой помощников, секретарей и отирающейся за спиной охраной.
Пришлось поулыбаться в камеры иностранцев, выдав короткий спич, не отказав себе в удовольствии поумничать:
– Автомобильная индустрия, особенно в том, что касается личных авто, уже давно несёт в себе все атрибуты вещизма, смешав функциональность и красоту (или если будет угодно – функциональную красоту), маркетинг и моду, сумев стать общедоступным «средством передвижения», сохранив позиции «роскоши».
И всё это усилиями производителей при радостном потворстве потребителей.
Огромные просторы нашей страны, в большинстве суровые климатические условия, не позволяющие обустраивать комфортабельные шоссе, накладывают свой особый отпечаток на специализацию советских автомобилей. Как видите, широко представлен сегмент машин с повышенной проходимостью. А скрещивание внедорожных качеств с типовыми малолитражками породило практически новый тип – кроссоверы.
На самом деле в представленном на выставке модельном ряде основным массовым продуктом шли обычные седаны, хэтчбеки, универсалы.
Привычные… и узнаваемые. Узнаваемые оттуда – из «задвухтысячной России».
Только на радиаторных решётках путаница, вызванная перераспределением моделей по разным заводам: «Приоры», как положено с «ладьёй» Волжского, «Гранты» – с эмблемой «Иж», «Ларгусы» – АЗЛК, семейство «Калин» ушло в Запорожье.
Не удивляя, что имея картинками будущего такой богатый выбор дизайнерских автохитов, патриотично отдали предпочтение отечественным. В этом была некая запоздавшая справедливость, с высказанного на памяти Терентьева кем-то и когда-то «в две тыщи каком-то»: «…Нам бы эти „приоры-калины-гранты“ лет на двадцать раньше – цены бы им не было».
Они и смотрелись (невзирая на немного халтурные допуски по кузовным зазорам) едва ли не круче и поинтересней тех «японок» и «французика», что стояли в ряду. После «дутых» дизайнов двадцать первого века все эти угловатые «реношки», «тойотки», «ниссанчики» образца 1987 года Терентьева как-то не впечатлили.
«Но уж надеюсь, и наверняка это то самое прежнее качество – не на сто тысяч пробега гарантии, как в наше время. И будут в Союзе нарасхват. Вопрос цены».
А на самом деле, шёл на выставку с юношеским энтузиазмом, береднув воспоминаниями девяностых – первых иномарок. Как их тогда?.. «Тачки».
А взглянув, избалованный историей мирового автопрома, дизайна и форм, вдруг понял, что потерял интерес. Стало невообразимо скучно.
Смотрел, украдкой вздыхал – что я тут делаю? Время теряю.
Но раз назвался груздем…
И гнал вола дальше.
Все новинки собирались в новых цехах, на новых импортных поточных линиях.
Между тем прежние модели «классики-жигулей», «лад-зубил», «москвичей»-2141 снимать с производства пока и не предполагалось, всё в той же потребности – насытить рынок.
А вот кроссоверы должны были стать экспортным фирменным лицом советского автопрома.
«Ниву» уже знали.
Концепцию компактного внедорожника особенно оценили немцы.
С японцами та же история – как оказалось, в горной «глубинке» Страны восходящего солнца сохранились весьма непролазные условия, и островитяне нуждались в подобном средстве передвижения.
Ещё в начале восьмидесятых годов испытанная ими русская машина с двумя ведущими мостами показала высокую проходимость и надежность.
«Сумитомо» – одна из крупнейших японских торговых компаний взялась за продажу и обслуживание автомобилей «Нива», но тогда дело не заладилось. Сейчас на выставке стояли в ряд уже известные тольяттинские обновлённые рестайлингом ВАЗ-2121… и совсем новенькие с двойными шильдиками – сошедшие с двух импортных конвейеров.
«По виду – один в один с той, была „Шеви-Нива“, стала „Нива-Бенц“… и „Нива-Ниссан“ с правым рулём, – мимоходом подумал Терентьев, – правда, насколько я помню, прижимистые немцы по-прежнему предпочитали бюджетный, советский вариант.
Аскетичные японцы, наверное, из той же серии.
А ведь поймать волну-то едва-едва успели – с нашим-то сегментом компактных внедорожников!
Конкурент – „Сузуки Витара“ – появится только в следующем, в 1988 году… Тогда как мы уж год будем с серийной продукцией».
* * *Чем тогда ещё запомнилась та выставка?
Под щёлканья фотокамер развязав ленточки, стянув покрывало с новинки, точно «вишенку на торте» АвтоВАЗ представил «Ладу Весту», которую Терентьев, там, в своём двадцать первом веке, вживую никогда, кстати, и не видел[29].
Оригинальной дизайном малолитражке уже предрекали хит продаж за рубежом.
Собственно, программа по этой схеме и работала – сходя с тойото-тольяттинского конвейера, практически все «Весты» отправлялись на европейские рынки.
Видимо, потому и суетились вокруг стенда вазовского эксклюзива по большей части иностранцы.
Доморощенная же партийная элита склонялась к выставочной площадке Горьковского автозавода, что было объяснимо – там, в кооперации со специалистами из Штутгарта[30], анонсировались новые членовозы-«Волги».
Но с особенным и безусловным пиететом «товарищи» облепили соседний немецкий павильон, где демонстрировались «мерседесы», вышедшие из-под отвёрточной сборки в Подмосковье.
«Ну вот что за люди? – И тогда и сейчас Терентьев думал, что забросил эту мысль… мысли. Они слежались где-то в мозжечке, запылились… и вот теперь, будто тряхнув головой, всколыхнулись вновь: – Как же это у нас так сумело укорениться – стараниями ли врагов, иль пятой либеральной колонной, да и собственно самими – в вечном преклонении перед „просвещённым Западом”: то „ружья они кирпичом не чистят”[31], то действительно в крымскую английское нарезное имело превосходство»[32].
Но если разобраться – в чём предпосылки технического превосходства и опережения Запада?.. Невзирая на то, что и нам есть чем гордиться и немало чем.
Не вдаваясь в дебри истории (что там нам утончённая блохоловками Франция…), но, как ни крути, хартии-вольности, буржуазные революции у них в Европах начали практиковаться раньше, что создало положительную почву (в итоге) для научно-технической революции и промышленного бума. Тогда как в патриархальной Российской империи верхушку-аристократию всё и без того устраивало.
А уж своя революция в России была страшной и разрушительной.
Дважды восстанавливая страну (после «гражданской» и после Второй мировой), снова гордясь – когда снова и снова можно перечислять Курчатовых, Королёвых, много кого…
Но и этот нетривиальный рывок в социализм не был доведён до совершенства… Зачах, рассыпался. Так и не дожив до заявленного мифа. Мифа коммунизма.
«Передовой Запад» опять навязал свои ценности. Правда, последние веяния с гомосятиной, да и с напористым феминизмом смотрятся непривлекательно. Это ещё мягко сказано.
Геометрия развёртывания.
Апрель тысяча девятьсот восемьдесят пятого
Черноморцы
К турецким проливам шли возможным полным ходом.
Темп движению отряда задавал крейсер «Москва». «Подбиравший» кильватерный след флагмана мателот – БПК «Твёрдый» – выдерживал походный интервал в два с половиной кабельтова.
«Старт» взяли резво, добрав до двадцати семи узлов, однако только для проверки подновлённых в ходе ремонта ГЭУ[33]. На самом деле для ПКР «Москва» двадцать семь узлов были порогом, и то на кратковременный «рывок», форсируя паровые и электромеханические установки.
Ещё в свою бытность сдаточных испытаний на мерной миле корабль выдал максимальные двадцать восемь и пять, при этом выявив какие-то конструктивные просчёты – значительную вибрацию в корме на больших оборотах…[34]
Так что на практике обычно ходили, не превышая двадцати четырех узлов. Как и сейчас, экипаж знал все нюансы в управлении кораблём, не допуская пороговых режимов.
Тем не менее, за незначительно малыми и допустимыми погрешностями, необходимый спланированный отрядный темп выдерживался.
Турцию корабли проходили засветло: Босфор… Мраморное море… На Дарданеллах включили ходовые огни. В проливах дали передых механизмам, перейдя на среднескоростной режим – десять-пятнадцать узлов… В узостях, разумеется, меньше.
Ещё в виду стамбульского предместья (на траверзе маяка Румелифенери[35]) отряд приветствовал буксир под флагом вспомогательных судов ВМФ СССР, взяв неуклюжий на малых ходах вертолётоносец под опеку… скорей, номинальную и на всякий случай, Босфор ПКР способен был пройти самостоятельно.
Спустя несколько минут, на подходе к мосту Ататюрка, нарисовались «местные» – пара патрульных катеров береговой охраны… Турецкая сторона вдруг отметилась на УКВ недовольством.
«Минный кризис» и набирающая обороты «танкерная война»[36], а в связи с этим и наращивание присутствия морских сил США на Ближнем Востоке, вынуждали СССР на ответное наращивание. Советские военные корабли и суда гражданского флота через Босфор-Дарданеллы ходили много, часто и без ограничений.
Практически без ограничений.
Конвенция о черноморских проливах обязывала предварительно уведомлять Анкару о военном трафике. Посему оперативное управление штаба КЧФ не менее чем за 72 часа подавало заявку, куда вносило все корабли и суда обеспечения, которые должны были проследовать через турков.
Согласно установленным правилам – в сутки СССР мог проводить через Босфор и Дарданеллы не более трех боевых вымпелов. С оглядкой на эти условия составлялось соответствующее расписание движения. Всякое изменение (в названии, типе кораблей, времени и датах) являлось предметом дополнительного предуведомления.
Надо полагать, ввиду спешности и спонтанности выхода «Москвы» эти самые «предуведомления» оказались неточными… Отсюда и стамбульские претензии.
Впрочем, для командиров кораблей советского отряда дело «эфирным недовольством» и ограничилось. Иных заявлений и тем более препятствий проходу не последовало! Турки – те ещё мастера до бюрократических проволочек… Даром, что «сидели в НАТО», к подобным весомым (всё-таки 15000-тонная величавая махина вертолётоносца) аргументам своего давнего исторического противника, как и ко всей советской военно-морской мощи, относились, мягко сказать, уважительно.
Весьма уважительно.
* * *Уже в Эгейском море, примерно за сто миль до условной его южной границы, приёмо-передающие антенны «Москвы» «включились» в информационное поле средиземноморского… неправильно было бы сказать «театра боевых действий», но арены взаимно противоречащих интересов, пожалуй.
Службы РТР[37] фиксировали, пеленгуя отдалённые радиопередачи авианосной группы 6-го флота США, «прячущейся» за радиотенью Крита. (Связь с кораблями 5-й ОпЭск[38] была установлена несколько раньше.)
А вскоре отряд вошёл в визуальное соприкосновение… сначала с американцами: прошлось «по головам» звено палубных «Интрудеров»[39], затем на правой раковине вдогонку обозначился фрегат типа «Перри» – и уже два его вертолёта кружили беспокойными стрекозами, нагловато зависая на траверзах и по корме, ведя фотосъёмку.