Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней
Все еще не сдаваясь, Ровина запротестовала:
– Но у меня ничего не получится.
– Всему можно научиться, было бы желание, – отрезал Хорвин. – Так что пошли.
Повернувшись, он, не оглядываясь, зашагал в просвет между деревьями. Девушке сделалось неуютно. Оставаться на поляне одной ей не хотелось, она все еще чувствовала себя в лесу неуверенно, а ходить за Хорвином, не делая ничего, ей было неловко, где-то в глубине души она осознавала его правоту. И, вздохнув, Ровина поплелась за ним следом.
Место для ночлега на этот раз было выбрано на широкой прогалине. Здесь росла высокая сочная трава. Их лошади она явно пришлась по вкусу. Недалеко от того места, где она паслась, находилась низинка, оттуда доносилось веселое журчание ручья. Мощные дубы раскинули вокруг свои необъятные кроны, под их сводами теснились деревца поменьше и кустарник.
Осторожно пробираясь между кустами, Ровина стала подбирать какие-то ветки. Ей казалось, что их слишком мало, было непонятно, откуда Хорвин приносил такие горы хвороста. Да тут еще, подойдя к ней, ее повелитель раскритиковал собранное.
– Эта не годится.
– Почему? – спросила девушка обиженно.
– Она не сухая.
– Ну и что?
– Гореть не будет. Только дымить, – объяснил он.
Она возмутилась:
– Да как же я пойму, что сухое, а что – нет!
– Есть много признаков, – ответил он спокойно. – Трухлявые, отсыревшие ветки более темные, кора в худшем состоянии. Скоро научишься отличать.
Ровина уставилась на ветки, что держала сейчас в руках. Названные Хорвином признаки мешались у нее в голове, она никак не могла уловить, какая между ветками разница.
– Да я этого никогда не освою! – выкрикнула она нервно. Губы у нее обиженно задергались, в голосе зазвучали слезы. Поставленная перед ней задача казалась ей непосильной.
– Знаешь, ты мне сейчас напоминаешь маленькую капризную девочку, которая не хочет кушать кашку.
Услышав в его тоне ласковую нотку, Ровина на него взглянула. Хорвин улыбался. Ей вдруг тоже захотелось улыбнуться в ответ. Ее дрожащие губы уже стали растягиваться в робкую улыбку, как он снова посерьезнел.
– Понимаешь, Ровина, – сказал он проникновенно. – Ты взрослый человек, ты должна уметь заботиться о себе, где бы ни оказалась.
Ровина опустила голову. Сейчас к ней начало приходить понимание, что весь накопленный ею за восемнадцать лет жизни опыт здесь не годится, что теперь ей придется всецело полагаться на мнение своего спутника, что он лучше знает, как ей себя вести. Вздохнув, девушка снова потащилась за ним. Она пыталась высмотреть на земле то, что нужно. Правильные ветки как-то не попадались.
– Да ты не ходи вслед за мной по пятам, – услышала она через некоторое время. – Я же забираю все раньше тебя.
– Я боюсь потеряться, – пожаловалась она.
– Не бойся, – сказал он ободряюще. – Я за тобой смотрю.
Они еще долго бродили по лесу. Ветви кустарника трогали ее за плечи, ноги вязли в траве, от бесконечных стволов кружилась голова. Сучья, которые она тащила, кололи тело, кожу раздражала их шершавая кора. В глазах девушки рябило от переплетения травинок, скрывающейся под ней старой листвы, разбегающихся во все стороны корней, упавших трухлявых стволов, попадающихся навстречу камней, лежащих на земле веток. С трудом она выхватывала взглядом то, что ей казалось подходящим, и присоединяла к своей добыче. Время от времени она замечала, что Хорвина нет рядом, но едва она начинала в испуге озираться, он уже окликал ее своим спокойным голосом, и она снова находила знакомую фигуру среди окружавшей ее со всех сторон зелени.
Каждый раз возвращаясь на поляну, оба сваливали в кучу свою добычу. Доля Ровины была значительно меньше. Потом приходилось снова отправляться на поиски, казалось, этому не было конца. Наконец девушка взмолилась:
– Может достаточно! Зачем так много?
– Лучше пусть останется лишнее, чем не хватит, – получила она в ответ.
Но Ровина заупрямилась. Она решила, что уже достаточно долго выполняет предписанную ей работу, и теперь имеет право на отдых. Задрав голову, она смотрела на своего спутника с вызовом.
– Я устала! У меня больше нет сил!
Выпустив из рук очередную охапку, молодой человек подошел к ней. Взял девушку за подбородок. Взгляды их скрестились.
– Чем ты меня поразила за время нашего пути, так это своим терпением. А сейчас я вижу обычную вздорную, избалованную девчонку. Не разочаровывай меня.
Не выдержав, девушка отвела глаза первая. Он отпустил ее.
– Ладно. Пойдем.
Он был сильнее. И она опять пошла за ним следом.
Наконец и Хорвин счел, что хвороста достаточно, и Ровина устало уселась возле набранной кучи. Но ее повелитель не отставал.
– Сейчас будем разжигать. Смотри внимательно.
– И это я тоже должна уметь? – спросила она с возмущением.
– Конечно, – отозвался молодой человек спокойно. – Умение разводить костер в лесу – первейшая необходимость.
– Но ведь есть же ты.
– А если меня не окажется?
– Ты собираешься оставить меня?
Голос ее дрогнул. Прежние страхи, начавшие уже отступать, вернулись. На ее испуг Хорвин тут же откликнулся.
– Нет, Ровина. – Он присел рядом с ней на корточки. – Я не собираюсь оставлять тебя. Слышишь, не собираюсь. Но я – не бог и не могу всего предвидеть. Лучше, если ты будешь подготовлена. На всякий случай.
И пришлось ей учиться разводить костер.
Сложить хворост, аккуратно разместить под ним сухой материал для разжигания – это оказалось не так сложно, под руководством своего наставника с этой задачей она справилась. Но вот высечь огонь огнивом…
– Надо ударить сильнее.
– Я стараюсь бить сильнее.
– Попробуй еще раз.
– Не получается.
– Размахнись больше рукой.
– Так?
– Еще больше.
– Ой!
– Осторожнее! Бить надо по кремню.
– Я же случайно.
– Дай руку, посмотрю. Ничего страшного, пройдет быстро. Давай попробуем еще раз.
– Может достаточно?
– Огня же еще нет. Ну, соберись. Руку с кремнем держи ближе к горючему материалу. Приготовься… Давай!
– Ой, кажется, получилось!
– Теперь дуй!
– Еще?
– Давай вместе.
Они пыхтели на корточках рядышком, локти их соприкасались, и пряди волос перемешивались. И стены между ними в этот момент не было.
…
Наконец костер разгорелся, и путники уселись перед ним. Вместе они смотрели на это сотворенное ими маленькое живое чудо. Язычки пламени плясали свою обычную пляску, весело потрескивали сучья. Ясный огонь даровал обоим свет и тепло, он отогревал не только их тела, но и души.
И Хорвин впервые смог начать разговор сам.
– Ровина, скажи… Я хочу знать… – во взгляде его плеснула боль, он ненадолго замолчал, собираясь с силами, и продолжил, – то, что ты проделала со мной… Ты уже много раз… устраивала подобные вещи? С кем-нибудь еще ты так играла?
Сердце Ровины как будто стиснуло ледяной рукой, в горле застыл комок – пришла ее очередь исповедоваться. Как ни нелегко было вспоминать о своей проделке, а тем более, рассказывать о ней самой жертве, он имел право узнать все. Ровина низко опустила голову.
– Нет… Ничего подобного я никогда не делала… – слова давались ей с трудом. – Романы, конечно, у меня были… Так, немного… Как у всех… Но чтобы так… Это получилось… почти случайно… Просто… Просто я заключила с подругами пари, что смогу влюбить в себя первого встречного.
– То есть, я – первый встречный? – уточнил Хорвин.
– Ну… да.
– Значит, мне просто не повезло?
– Ну, наверное… Или это мне не повезло.
Хорвин вскинул на нее глаза, губы его шевельнулись, но он ничего не сказал.
– А потом… потом мы договорились… мы договорились, что я вызову тебя на объяснение в павильоне, … чтобы остальные участницы могли слышать и убедиться, что у меня… все получилось.
Хорвин молча слушал, не сводя с нее внимательного взгляда.
– Ну, а потом… потом подруги захотели обратить все в шутку… чтобы повеселиться… вот… – Ровина измученно посмотрела на него. – И я согласилась… Вот так все и вышло.
Она снова уткнулась взглядом себе в колени. Хорвин никак не высказывал своего отношения к ее рассказу, и девушка решилась:
– Хорвин, знаешь… Ты мне действительно нравился… И я не хотела доводить игру до конца. Это подруги настояли.
– Ровина, не надо!
– Что не надо?
– Снова начинать свои игры.
– Я не играю!
– Знаешь, – он говорил тихо, почти спокойно, только чуть заметное дрожание голоса выдавало его напряжение. – В тебе есть обаяние. Думаю, ты не хвастала, когда собиралась влюбить в себя первого встречного. Даже сейчас, когда я все уже прошел, я продолжаю ему поддаваться… Понимаешь, Ровина, – продолжал он, – теперь я уже не смогу тебе поверить. Никогда…
Слезы выступили у нее на глазах:
– Но я правду говорю!
– Перестань!
– Ты мне не веришь?
– Конечно, не верю! Но, даже если правда, что я тебе нравился, – он наклонился к девушке, – это ведь не остановило тебя, не так ли?
Хорвин резко поднялся и отошел к краю поляны. Ровина продолжала сидеть. Слезы капали на ее колени, оставляя темные кружочки на грязной юбке. Сейчас она всею душою ощущала свою неправоту. С особой ясностью к ней пришло понимание, что не только издевательский финал, но и сам замысел ее был подлостью, что задумывая поиграть чьим-то сердцем, она сразу опутывала их отношения ложью, за которой мог последовать только разрыв, болезненный для обоих. Она была виновата перед ним, и груз вины окатывал душу ледяной тоской вечного отчуждения.
Но она находилась в лесу, вокруг нее расстилалась безмятежная природа. Где-то в вышине ветер тихонько играл кронами деревьев. Спускающееся солнце позолотило облака. Лес готовился к наступлению ночи. Длинные тени уже потянулись среди стволов. Птицы смолкли, ветер постепенно стихал, и вечернее безмолвие стало окутывать землю. Птицам, деревьям и облакам дела не было до ее боли, они жили своей жизнью, жизнью, в которой не было места предательству. Мир вокруг находился в покое, он дышал тишиной и умиротворением, и девушка тоже начала успокаиваться. Слезы ее понемногу высыхали, и она просто сидела, глядя на пляшущий огонь. И на место тоскливым мыслям стали приходить более легкие и светлые.
«А ведь, если бы не случилась вся эта история, я бы так и не узнала, как хорошо у костра в вечеряющем лесу. Как красиво пламя, как легко думается под треск огня в лесной тишине. Значит, я должна быть благодарна ему за это?»
Она оглянулась на своего спутника. Прислонившись к стволу дерева у края поляны, Хорвин тоже смотрел на огонь. Сейчас и он выглядел более спокойным.
Девушка тихонько подошла к нему. Робко подняла на него глаза. Она хотела знать, она должна была задать ему этот вопрос.
– Хорвин, скажи, ты… ты никогда не простишь меня?
Устремленный на нее взгляд снова стал напряженным.
– А ты? – ответил он вопросом на вопрос.
Молча глядела она на него.
«Могу ли я простить то, что он мне сделал? Могу ли простить насилие над собой, пережитый ужас, обречение меня на лишения?»
В его глазах она увидела отражение своего страдания. И поняла, что он чувствует.
Что она могла ответить ему? Она – жертва его обиды. Она – так перед ним виноватая. Она – толкнувшая его на все эти безумства. Она могла сказать только одно:
– Я не держу на тебя зла.
Лицо Хорвина дернулось.
– Ты можешь простить такое? – проговорил он глухо.
– Да, могу.
Хорвин шевельнул губами, будто пытаясь что-то сказать, резко вздохнул, и, развернувшись, пошел, почти побежал прочь.
Уже стало темнеть, когда он вернулся. Девушка молча бродила по поляне. Не говоря ни слова, Хорвин занялся обычными вечерними делами: почистил лошадь, сводил ее напиться, устроил два ложа для ночлега. На Ровину он старался не смотреть.
Ужином, как обычно, был хлеб. Затем оба улеглись. Наступила их третья ночь в пути.
Глава VII
Ничто не дает так понять отношение к другому, как расставание. Герои наши узнали друг о друге достаточно, пришла пора испытать их разлукой. Тяготы ее создания, после некоторых раздумий, автор решил поручить Ровине. Сомнений, что она сможет справиться с поставленной перед ней задачей, не возникло, авантюрная жилка свойственна ей не меньше, чем ее неугомонному спутнику, достаточно вспомнить, что это ее затея положила начало всей истории. Так что, та бессмысленная выходка, что напугает саму Ровину и заставит задуматься Хорвина, вполне в ее духе.
…
Ровина почувствовала, как кто-то трогает ее руку, и открыла глаза. Ее спутник сидел рядом.
– Просыпайся, давно уже утро. Как спалось?
– Хорошо, – девушка села и потянулась. К своему удивлению, она ощущала себя отдохнувшей. – Если бы мне сказали, что я смогу спать на голой земле мертвым сном, никогда б не поверила.
– Усталость свое возьмет. Ты просто очень устала.
Сейчас глаза Хорвина смотрели без тревоги, почти ласково.
Поднявшись, Ровина стала оправлять юбку.
– Ну, давай, руководи. Что предстоит делать теперь?
Хорвин встал.
– Вчера я не хотел тебя огорчать. Наши запасы хлеба кончились.
– Как? – она уже привыкла к неизменно возникавшим из его мешка все новым порциям, все же притуплявшим постоянно сосущий ее голод. – Почему ты не взял больше?
– Взял, сколько смог.
– Что же теперь с нами будет? – ее страх ожил вновь.
Почувствовав это, он успокаивающе положил руку ей на плечо.
– Не бойся. Мы не пропадем. Если будет нужно, я смогу найти пропитание и здесь, только на это понадобится время. Лучше двинемся дальше. Мы уже должны были пройти наиболее глухую часть леса, скоро выйдем к жилью.
– К людям? Мы снова выйдем к людям? – сердце девушки забилось тревожно и радостно.
– Конечно.
– И мы не останемся в лесу навсегда?
– Нет-нет. Не бойся. Навсегда в лесу мы не останемся.
Он мягко улыбнулся и потянул ее за собой.
– Пойдем. Вот. – Хорвин протягивал ей кружку, полную душистых красных ягод. – Сейчас рановато, многое еще не созрело, но чуть-чуть подкрепиться мне удалось собрать.
– Это ты… мне? – Ровина уставилась на кружку.
– Да.
– Ох, Хорвин, какой ты… Просто не знаешь, чего от тебя ожидать.
– Что есть, то есть, – тихо отозвался ее спутник.
Ровина стала есть ягоды. Чуть кисловатые, ароматные, они таяли во рту. Девушка спохватилась лишь, когда уже почти ничего не осталось.
– А ты?
– Доедай, – улыбнулся Хорвин.
– А ты? Ты ел?
– Я обойдусь.
– Нет-нет, так нельзя! Как же я тебе не оставила! Я – просто избалованная девчонка?
– Иногда.
Он по-прежнему улыбался.
«Господи, как хорошо, когда он улыбается. Хоть бы он делал это почаще!» – пронеслось у нее в голове. Вслух же она сказала:
– Но я все же не законченная эгоистка. Вот, о тебе думаю.
Улыбка сползла с его лица, на нем проступило знакомое ей напряжение.
– Не надо обо мне думать! – коротко бросил он и, резко повернувшись, ушел, оставив Ровину с протянутой кружкой в руках.
…
В середине дня, как Хорвин и предсказывал, их путь пересекла тропа.
Зажатая между высокими стволами деревьев, она все же была заметна, она говорила о близости человеческого жилья, о том, что лес не бесконечен, что есть еще в мире люди, что можно надеяться на их помощь.
– Эта дорога приведет нас к какому-нибудь селению? – на всякий случай уточнила Ровина.
– Да.
– И там ты меня отпустишь?
– Нет.
– Почему?
– Еще не время.
– А когда будет время?
Хорвин не отвечал.
– Когда придет время?
Он продолжал, не оборачиваясь, идти вперед.
«Да когда же это кончится? Я что, обречена вечно скитаться? Я устала, я домой хочу! Что он думает со мной сделать? Навсегда обратить в нищенку? Заставить всю жизнь провести в лесу? Ему все еще мало? Он не удовлетворился своей местью? Что же меня ждет?»
Она смотрела в спину своему мучителю. Он продолжал ровно шагать вперед, мрачный, молчаливый, непреклонный. Куда он заведет ее?
Между тем тропа расширилась, по бокам потянулись отвоеванные у чащи пашни, они миновали пасшихся на лугу несколько тощих коров, возле которых прямо на земле сидел мальчишка-пастух, встретили бредущую навстречу грязную свинью, и наконец за очередным поворотом дороги появились жилые строения. Еще несколько минут, и путники вошли в деревню.
Деревенька была небольшая. По бокам единственной улицы стояло несколько деревянных домов. Домишки были маленькие, некоторые уже покосились от времени. Крыши были крыты соломой, узкие окошки подслеповато щурились на мир, сложенные из сухих веток заборы давно требовали ремонта. Убогие сараюшки и другие постройки нестройной кучей теснились позади жилья, дальше, сразу за неширокой полосой огородов, уже начиналась сплошная стена леса.
И все же здесь жили люди, а, значит, путники были уже не одиноки.
Вот они, люди! Какая-то высокая женщина ровным, неспешным шагом идет с ведрами воды, лохматый мальчишка торопится по своим делам, точит косу мужик в драной рубахе, одинокая старуха, морщинистая, дряхлая, с тусклыми, увядшими глазами сидит в тени дома.
И тут Ровина потеряла голову. Здесь ей помогут, здесь она вырвется наконец из плена, здесь она перестанет зависеть от переменчивого настроения своего похитителя. Надо только ускользнуть от него, а когда его уже не будет рядом, просить о помощи.
Ровина часто задышала, сердце ее, казалось, хотело выскочить из груди. Девушка незаметно сползла с лошади и пошла рядом. Хорвин свернул к какому-то дому, а Ровина осталась стоять у калитки. Сделав несколько осторожных шагов назад, она развернулась, быстро пошла вдоль забора, потом завернула за угол и побежала. Скорее, скорее, в лес, там она укроется, там он ее не найдет! Стремглав она пронеслась мимо линии домов, миновала огороды и помчалась по лесной опушке.
…
Она неслась прочь от подстерегавшей ее непонятной опасности, прочь от не отпускающего напряжения, прочь от вечного противостояния. Дальше, дальше, еще дальше, чтобы он не нашел, чтобы освободиться от него! Стремительный бег уводил от ее странного спутника с его постоянными страстями и смутными желаниями. Она мчалась, чтобы вернуть себе независимость, чтобы вновь стать хозяйкой своей жизни. Она спешила, чтобы обрести свой, хорошо знакомый и любимый мир, такой удобный и безопасный. Стволы деревьев проплывали мимо, лучи пробивающегося сквозь их кроны солнца скользили по ее лицу, земля убегала под ногами.
Наконец она обессилено повалилась на землю и замерла. Кругом было тихо. Не было слышно никаких шагов сзади, никаких криков, шума погони. Ничего не было. Она была здесь одна.
Долго еще Ровина лежала без движения. После вспышки энергии силы ее оставили, и навалилась усталость, отупляющая, дурманящая голову, мешающая думать, действовать, бороться. Хотелось вечно лежать на земле, ощущая щекой какие-то былинки, и слушать шум деревьев где-то в вышине. Она устала, устала, устала, на всю жизнь устала. Она останется здесь навсегда.
Последняя мысль окатила душу холодом и заставила ее сесть. Нет! Не навсегда! Она не хочет оставаться в этом проклятом лесу! Она хочет домой, к отцу, она хочет снова быть среди людей. Надо возвращаться, надо укрыться от Хорвина, надо найти помощь!
Девушка встала, оттряхнула юбку от приставшего к ней сора, поправила платок. Пора идти. Она огляделась.
Со всех сторон были деревья. Буки, дубы, клены окружали ее нестройной толпой. Их ветви переплетались, стремясь к свету, листья колыхались от небольшого ветерка.
Кажется, она пришла оттуда. Ровина медленно побрела обратно. Силы еще не вернулись, но ей хотелось поскорее убраться из чащи и найти себе защитников. Вяло переставляя ноги, она тащилась среди бесконечных стволов и ждала, когда впереди откроется просвет. Время шло, а лес все не кончался и не кончался.
Наконец девушка остановилась.
«Может, я выбрала неверное направление?» – подумала она и оглянулась. Деревья были везде одинаковые, ничто не подсказывало, куда идти. «Крикнуть? А если Хорвин близко, ищет меня и услышит мой голос? Нет, лучше сама найду дорогу. Не могла же я уйти далеко».
Свернув немного вбок, она снова пошла вперед. Лес тянулся во все стороны, необъятный, тихий, зловещий. Конца ему не было. Ровина повернула назад и прошла еще немного. По-прежнему со всех сторон был нескончаемые стволы. Они наступали на нее, они закрывали от нее весь мир, и их мрачный шепот пугал ее.
«Нет, так не годится, – поняла она наконец. – Я без толку хожу взад-вперед и, может, захожу еще глубже в чащу. Надо понять, как искать выход».
Девушка присела на пень. «Как же он ориентировался? Шел и шел вперед, и, вроде, не сбивался. Почему я не расспросила его получше? Правильно он говорил, надо уметь заботиться о себе. Но теперь уже поздно. Как же понять, куда идти?»
Она стала оглядываться и прислушиваться, пытаясь угадать какие-нибудь особенности, выявлявшие, где же конец леса. Но неопытные глаз и ухо не могли ничего различить.
Ровина стала звать на помощь:
– Э-э-э-й! Люди-и-и! Помогите-е!.
Ответом ей было только эхо. Девушка снова закричала, и снова никто не отозвался на ее крик.
«Неужели я заблудилась? Неужели я так никогда и не выйду отсюда? Буду бродить, пока не иссякнут силы, и я не упаду. Господи! Значит, нет спасения?»
Сердце сжал страх. Она кинулась бежать. Ветки кустарника хлестали ее по плечам, по лицу, она спотыкалась о корни, падала. Казалось, лес хочет схватить ее, задержать, оставить здесь навсегда. Когда-то это с ней уже происходило. Внезапное воспоминание заставило ее вздрогнуть. Повторялся кошмар, приснившийся ей в первую ночь пути. Ее сон стал явью.
Она резко остановилась. Оглянулась. Вокруг было все тоже море зелени. Она не увидела ни врага, ни друга. Никого. Спасаться было не от кого. Никто не настигал ее сзади ни для того, чтобы погубить, ни для того, чтобы спасти.
Девушка устало опустилась прямо на землю, привалившись спиной к стволу дерева.
«Зачем я убежала от него? Он хотя бы знал, что делать. А я ничего не знаю. Не моя это жизнь – бродить среди леса. Добил меня таки Хорвин… Или это я сама? Не надо было убегать. Он же предупреждал! Предупреждал…»
Что-то ожгло ей ногу. Испуганная девушка вскочила, приподняла юбку. По голым ногам ее бегали муравьи. Она попыталась их сбросить, но все было напрасно. Лишь догадавшись взглянуть вниз, она поняла, что угодила на муравьиную тропу. Отбежав, Ровина принялась торопливо счищать настырных насекомых, но было поздно, острая зудящая боль уже жгла кожу.
Девушка уныло побрела прочь. «Даже с муравьями не могу справиться. А если мне встретится кто-нибудь покрупнее. Да я совсем пропала…» Слезы покатились из глаз, она плакала сначала тихо, потом стала всхлипывать, потом завыла в полный голос. Она плакала по своей непрожитой жизни, по несбывшимся желаниям, по утраченному миру. Она плакала по невозможности повернуть время вспять, оказаться дома или, хотя бы, снова ехать за своим похитителем в седле и ждать, что он приготовит ей на этот раз.
Наконец девушка устала и остановилась. Присаживаться она боялась, и теперь просто стояла, оглядываясь по сторонам.
«Может, просто лечь и ждать конца… Наверное, это не долго. Со вчерашнего вечера у меня во рту ничего не было, не считая ягод. Долго ли я протяну? Сколько времени голод убивает человека?»
Она устало посмотрела вокруг, пытаясь отыскать местечко поуютнее, и тут встрепенулась.
«Что это я? Нельзя же сразу сдаваться! Солнце еще высоко, день не кончился, значит, пока есть надежда».
Девушка снова закричала. Не дождавшись ответа, она двинулась дальше. Шла она медленно, не пытаясь понять, куда лучше идти, шла, просто чтобы двигаться, не стоять на месте, чтобы продолжать борьбу, пусть даже безнадежную. Ведь, пока она борется, она еще жива.
На какой-то прогалинке, куда попадало больше солнца, она увидела россыпь знакомых красных ягод. Девушка обрадовалась им, как старым друзьям. Ягодки освежали рот и, хотя не притупляли щемящее чувство голода, все же немного прибавляли сил. Девушка собирала их, и на языке всплывал вкус тех, утренних, его дара. Эти красные капельки были, как привет от ее повелителя, мучителя, спасителя. Где-то он сейчас?
Ровина двинулась дальше и вскоре набрела на ручеек, светлой желтой лентой вьющийся среди стволов. Песчаное дно выглядело чистым, журчание воды ласкало слух. Девушка скинула башмаки и зашла туда. Принося облегчение, ледяная вода освежила натруженные ступни. В душе стала вновь пробуждаться надежда.
Снова обувшись, девушка оглянулась. Ей пришло в голову, что ручей может быть полезен. Вдруг к сюда ходят люди, и она найдет какую-нибудь тропу.
Наугад Ровина побрела вдоль него и, действительно, довольно скоро наткнулась на тропинку. Не веря себе, девушка побежала. Тропка была хорошо утоптанная, явно по ней часто хаживали человеческие ноги.