Время военное, надо быть наготове.
Ушедших в Армию надо заменить другими, или же направить по требованию на оборонные работы.
Учёт воздушных тревог веду отдельно, и помещу в конце этого дневника.
Глава 2. Июль 1941
3/VII/1941
3/VII. 3 июля у меня был выходной день (в четверг), и вот, утром лежу на койке, слушая выступление товарища Сталина.
Выступление товарища Сталина – это исторический документ, который в истории будут изучать наши поколения.
4/VII/1941
4/VII. На призыв товарища Сталина, 4 июля подаю заявление добровольцем, в тыл ополчения (*Вооружённые формирования, создаваемые из граждан (преимущественно добровольцев), как правило, не подлежащих призыву на военную службу по мобилизации).
Но это заявление, как говорится, пока ещё только на бумаге.
Во-первых, это “Катушка” (*Деревозаготовительная Фабрика им. Володарского, которая в период с 1939 по 1946 гг. находилась в подчинении Главного управления лесопильной и деревообрабатывающей промышленности Наркомлеса РСФСР), а во-вторых, на мне юбка.
Последнее убивает меня.
Не знаю, почему смотрят так на нашего брата – женщин, женщин, таких, как я, которых ничего не страшит.
Ведь женщинам, таким как я, только советская власть дала дорогу к жизни, когда от смуглой деревенской Саши, домработницы, батрачки (правда, в своё время очень живой и энергичной) – до техника, и инженера (*Батрачка – наёмный работник в сельском хозяйстве дореволюционной и Советской России, часто сезонный, из обедневших, имевших небольшой земельный надел или совершенно лишённых земли крестьян).
Каков период роста, всего с 1927 г.
В первые дни Великой Отечественной Войны, у меня почему-то были предположения, хотя враг силён и коварен, но война будет не длительна.
Я почему-то надеялась, что тыл Германии, и порабощённых ею стран, скоро восстанет, но оказывается, что Гитлер крепко держит свой народ в руках, и воспитал их в духе фашизма.
Но первое время, может быть, влияла и его лживая информация.
Первые дни передавались всё время песни и марши советских композиторов.
Это были мои любимые песни.
Но как надоели они в эти дни.
Настроение у меня было и есть всегда бодрое, но на душе что-то не веселит.
Вспоминается всё:
Как переживает народ вблизи лежащих районах к фронту, как издевается, сволочь, Гитлер над народом, кто к нему попадается в плен.
Как рушились сёла и города.
Как нарушена была счастливая (мы этого не замечали счастья до войны), спокойная жизнь Ленинграда.
Эвакуация детей: раз видела автобус с ранеными на Московском вокзале.
Всё это дало отпечаток на душе.
Потом посылка рабочих на оборонные работы – цех оставался с одними старухами, но работали которые с большим энтузиазмом.
Не забуду никогда, но всё вместе взятое отзывается во мне только внутренне.
Никакой паники.
Я была, есть, и собираюсь быть спокойной.
Ленинград будет не тронут, не будет ступать по его улицам и проспектам фашистский сапог.
Сил хватит охранять как с суши, так и с моря.
Ведь с суши охраняют его Стёпы, Коли, Пети и др.
С моря Марки и Ильи.
От Марка получила два письма: одно из Курголово (*Посёлок Усть-Лужского сельского поселения Кингисеппского района Ленинградской области), другое из Нарвы.
“Апостол” … это всё для меня.
Почему – не знаю, но что-то долго нет от него вести.
От Стёпы тоже было одно письмо – больше нет.
Не знаю, жив он, или нет.
Так вот прошёл месяц, наступил второй месяц войны.
Всё время на Фабрике.
В последнее время стало скучно, но наружу эта скука не выходит.
Переживаю всё внутри себя.
Наоборот, я веду себя всегда весело.
В особенности, во время дежурства.
Зайдёшь в Штаб, ну и всех насмешишь.
И то говорят: “там, где Боровикова, там всегда весело”.
Удивительно одно, что я, как стала жить на Фабрике, я привыкла пить пиво.
