?? ?? ??????, ?????? ??? ??? ?? ??????, ?? ?????? ???
?? ?? ?? ?? ??????, ???????, ?? ?? ?????.
Если ты любишь меня, ненавидь, ненавидя, ты любишь.
Коль отвращения нет, милая, нет и любви.
(Anth. Pal., XI, 252)
Должно быть, в самой изысканной, дистиллированной форме это клише подано у Катулла:
Odi et amo. quare id faciam, fortasse requiris.
nescio, sed fieri sentio et excrucior.
Ненависть – и любовь. Как можно их чувствовать вместе?
Как – не знаю, а сам крестную муку терплю[7 - Пер. С. Шервинского. – Прим. пер.].
(Catullus, LXXXV)
Порой поэты греческой лирической традиции осмысливают состояние эротической любви до такой степени концептуально, однако в общем и целом Сапфо и ее последователи предпочитают концепциям физиологические образы. Момент, когда душа, объятая желанием, разделяется надвое, представлен как дилемма тела и рассудка. Сапфо, как мы уже увидели, ощутила на языке «горечь и сладость» момента. В более поздних стихотворениях такая двойственность вкуса превращается в «горький мед» (Anth. Pal., XII, 81), «сладкую рану» (Anth. Pal., XII, 126) и «эрос сладких слез» (Anth. Pal., XII, 167). В стихотворении Анакреонта Эрот сбивает влюбленного с ног, обдав сперва жаром, а потом холодом:
?????? ????? ?’ ???? ?????? ???? ???????
???????, ???????? ?? ??????? ???????.
Как кузнец молотом, вновь Эрот по мне ударил,
А потом бросил меня он в ледяную воду[8 - Пер. Г. Церетели. – Прим. пер.].
(PMG, 413)
– тогда как Софокл сравнивает это со льдинкой, тающей в теплых ладонях (Radt, fr. 149)[9 - См. образ «льда-удовольствия» в обсуждаемом далее фрагменте Софокла. – Прим. пер.]. Более поздние авторы смешивали ощущения жара и холода с метафорой вкуса; так получился «сладкий огонь» (Anth. Pal., ХII, 63), влюбленные, «обожженные медом» (Anth. Pal., XII, 216), стрелы Эрота «закалены в меду» (Anac., 27E). Поэт Ивик помещает эротический парадокс в дихотомию «мокрое-сухое» – «сверкающий молнией ветер фракийский» желания несет ему не дождь, а «жгучее безумие»[10 - Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.] (PMG, 286, 8–11). Возможно, эти тропы отчасти основаны на античных представлениях о психологии и физиологии, связывавших приятные, желанные или положительные действия с ощущением жара, жидкости и таяния, а неприятные или ненавистные – с холодом, сухостью и застыванием.
Но никто не обещает простой карты эмоций. Желание – вещь непростая. По-гречески акт любви именуется «смешивание» (mignumi), а желание расплавляет члены (lusimeles, ср. фрагмент из Сапфо выше). Смешались телесные границы, смешались и ментальные категории. Бог (pothos, желание), плавящий члены, сокрушает влюбленного (damnatai), точно враг на поле битвы:
???? ?? ? ????????? ?????? ???????? ?????.
Плавящий члены бог меня сокрушает.
(Archilochos, West, IEG 26)
Очертания любви и ненависти, следовательно, воспринимаются в связи со всевозможными сотрясениями чувственной сферы. Каждое такое сотрясение требует принятия решений и действий, но решение невозможно, а действие – парадокс, когда чувства возбуждены эросом. Даже повседневная жизнь дается с трудом; поэты говорят о последствиях поступков и суждений:
??? ??? ???? ???? ???? ??? ?? ????????.
Я не знаю, как быть: у меня два решения[11 - Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.], —
(LP, fr. 51)
говорит Сапфо и резко умолкает.
???? ?? ????? ???? ????
??? ???????? ??? ????????.
Люблю опять и не люблю,
И без ума, и в разуме[12 - Пер. В. Вересаева. – Прим. пер.], —
(PMG, 428)
восклицает Анакреонт.
?? ?? ?? ???? ????? ?? ??????? ?????????
??????????? ?????? ???? ?????? ???????.
На Диофанта гляжу, среди отроков новую отрасль.
Бегством уже не спастись, но и остаться нельзя.
(Anth. Pal., XII, 126, 5–6)
«Желание велит влюбленному действовать и в то же время не действовать», подытоживает Софокл (Radt, fr. 149). И не только действие терпит неудачу. Моральная оценка также ломается под действием парадокса, и желание распадается на благо и зло, сосуществующие одновременно. Эрот Еврипида «в колчане соблазнов две стрелы хранит – ту, что блаженным навек человека творит, с той, что и сердце, и жизнь отравит»[13 - Пер. И. Анненского. – Прим. пер.] (IA, 548–549). Более того, Еврипид делает из одного бога любви двух: два Эрота появляются во фрагменте утраченной трагедии «Сфенебея». Один из них дарует влюбленному добродетельную жизнь; второй – злейший враг влюбленного (echthistos) и ведет его прямиком в чертог смерти (Page 1932, III, 128, 22–25). Любовь и ненависть раздваивают эрос.
Вернемся к вопросу, с которого начинали: что означает прилагательное glukupikron, употребленное Сапфо. После рассмотрения поэтических текстов стали вырисовываться первые очертания. «Сладко-горький эрос» – вот что отпечатывается на неэкспонированной фотопленке рассудка влюбленного. Парадокс – вот что обретает форму на светочувствительной пленке стихотворения, негативное изображение, с которого можно напечатать позитивные. Воспринимается ли эрос как дилемма восприятия, действия или оценки, эрос обретает форму одного и того же противоречия: внутри эротического желания любовь и ненависть сходятся в одной точке.
Почему?
То, чего нет
Возможно, ответов на этот вопрос множество. Греческое слово эрос обозначает нужду, потребность, «желание того, чего нет». Влюбленный желает то, чего не имеет. И не может иметь по определению: ведь стоит ему это обрести, он перестает испытывать потребность. И это больше, чем просто игра слов. Это дилемма внутри эроса, которую считали ключевой мыслители от Сапфо до наших дней. К ней множество раз обращается Платон. Четыре его диалога развивают эту мысль: желание может относиться лишь к тому, в чем испытываешь нужду, что тебе не принадлежит и тобой не является: eros включает в себя endeia (нужду). По словам Диотимы в «Пире», Эрот – незаконнорожденный сын Богатства и Бедности, вечно живет в нужде (203b–203e). Симона Вейль для описания того же парадокса выбрала метафору голода:
Все желания оказываются столь же противоречивыми, как потребность в пище. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, меня любил. Но если он предан мне полностью, он перестает существовать, и я уже не люблю его. А если он не полностью мне предан, то он недостаточно меня любит. Голод и пресыщенность[14 - Пер. Н. Ликвинцевой. – Прим. пер.].
(«Тяжесть и благодать»)
Эмили Дикинсон в стихотворении «Голод» подошла к вопросу куда смелее:
И голодна я не была —
И не сошла с ума —
Но лишь голодной я могла
Заглядывать в дома[15 - Пер. А. Гаврилова. – Прим. пер.].
Петрарка решает тот же вопрос в терминах античной физиологии пламени и льда:
Когда, бегом за пламенем гонясь
Вдали горишь; вблизи дрожишь от стужи[16 - Пер. В. Микушевича. – Прим. пер.].
Сартра же противоречивый идеал желания – «надувательство» – выводит из себя. В эротических отношениях ему видится череда бесконечных отражений, обманчивая игра зеркал, несущая внутри себя лишь разочарование. Для Симоны де Бовуар эта игра оборачивается пыткой: «Дама обижается, когда рыцарь покидает ее и отправляется совершать новые подвиги, но, если он остается у ее ног, она презирает его. Именно в этом заключаются трудности и муки любви»[17 - Пер. И. Малаховой, А. Сабашниковой, Е. Орловой, под общ. ред. С. Айвазовой. – Прим. пер.] («Второй пол»). Жак Лакан обходится с темой загадочнее: «Желание… в качестве безусловного требования присутствия или отсутствия… вызывает нехватку бытия, воплощенную в трех фигурах ничто. Именно она, эта нехватка, и лежит в основе требования любви, ненависти, отрицающей бытие другого и невыразимого, не ведающего себя в том, чего само же взыскует»[18 - Пер. А. Черноглазова. – Прим. пер.].
По-видимому, столь разнообразные голоса озвучивают схожее мнение. Всякое человеческое желание балансирует на оси парадокса, крайние точки которой – Наличие и Отсутствие, а Любовь и Ненависть – кинетические энергии. Вернемся к стихотворению Сапфо, с которого начали. За этим фрагментом (LP, fr. 130), сохранившимся в тексте и комментарии Гефестиона, без перерыва следуют две строчки, написанные в том же размере, что может говорить о том, что они взяты из одного и того же стихотворения:
????. ??? ?? ?????? ??? ????????
??????????, ??? ?? ?????????? ?????,
Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь
Обо мне. К Андромеде стремишься ты.
(LP, fr. 131)
В греческом оригинале прямо сказано: «Тебе наскучила мысль». Какой смысл желать то, что у тебя уже есть? Древние греки осознали этот парадокс. И придумали эрос, чтобы его выразить.
Хитрость
