Мистический капкан на Коша Мару
Клим был ужасно занят эти дни. Он приводил в порядок дом, с удивлением обнаружив, как ему нравится побеждать хаос. Даже разорился на генератор и небольшой бойлер для подогрева воды. Это были траты непредвиденные, совершенно нерациональные, и они основательно подорвали его бюджет.
Заменил старый бак с негнущимся от ржавчины краном на кухне за перегородкой, где окошко для слива было проделано прямо в полу. Таскал вёдрами воду из старой водоразборной колонки, которую обнаружил во дворе сразу за углом дома.
Теперь он мог греть воду и заряжать аккумуляторы, мыться и разогревать немудрёные полуфабрикаты. Этого оказалось вполне достаточно для счастья. Он даже ободрал руки, отдирая доски с окон, и заметил глубокие царапины только когда освободил дом от слепоты – первый этаж заполнился ярким дневным светом.
На оставшиеся от последнего заказа деньги Клим купил несколько ширм «под Китай» и разноцветных рулонов ткани для драпировки пространства. Выгрузил из минивэна осветительные лампы, штативы и коробки с гримом. Одна из комнат – та, где он, проснувшись, увидел Нату, превращалась в странную, но вполне рабочую студию. Климу безумно нравилась эта странность, а воспоминания об ангеле в кружащихся солнечных пылинках служили ему небывалым доселе вдохновением.
Вместе со странной девочкой и этим домом, и девочкой в этом доме жизнь Клима засветилась ощущением перемен. Это не было связано с предчувствием крупных заказов или вилл с яхтами на побережье Средиземного моря. Вдохновение несло Клима, нашёптывая тихонько и сокровенно: грядёт новый этап в творчестве. В настоящем творчестве, а не вот это вот всё…
Опомнившись, полный раскаянья, он позвонил Эрике.
– Ты пропал, – констатировала подруга. – И дома уже три дня не появлялся. Неужели решил стать запойным пьяницей?
– Это было бы неплохо, – улыбнулся Клим. – Эри, я…
– Ты сошёл с ума, – перебила она. – Зомби-заказчик жаждет предварительно увидеть работы, за которые мы, между прочим, взяли аванс. И договор истекает через неделю. А у нас ещё… Ты о чем-нибудь думаешь или только снимаешь?
Клим прислушался к мягкому гудению генератора. В нём явно слышались звуки зомби-аванса.
– Эри, я как раз и звоню… Я сейчас в Кош Маре…
Он почему-то повторил детскую фантазию Наты.
– Где?! – Эрику сложно было вывести из себя, но, кажется, Климу это удалось.
– Ну, в том доме, который мы сняли для съёмок. И ты будешь удивлена, но я всё подготовил. Можешь приезжать немедленно. А на завтра вызвоним Наташку со Славкой для групповухи. Очень даже успеем, если я ночь над доработкой посижу.
– Да? – в голосе Эри сквозило неприкрытое недоверие.
– Эри, теперь точно получится! И с первого раза. Я уверен!
Мобильник немного помолчал.
– Но… сегодня никак не могу, – растеряно сказала Эрика. – Ты же телефон не брал, откуда мне было знать? Вот никак, честное слово. Но ты не расстраивайся…
Клим сразу расстроился.
– Подожди… Татка!
В трубке что-то зашуршало, и голос Эри отдалился, превратился в гул, стал невнятным. Клим терпеливо ждал минуты три, а затем мобильник снова отозвался привычным, а не инфернальным голосом Эри.
– Я пришлю тебе хорошую девочку на замену, – торопливо проговорила она. – Ну в конце концов… Клим, ты же должен пробовать и с другой фактурой, не только со мной. А девочка и в самом деле хорошая. Начинающая модель, отработает с тобой за портфолио.
Он не понимал, зачем девочке, особенно такой хорошей, как утверждала Эрика, его кадры в портфолио. Фигуры, перемазанные в кетчупе и с жутким выражением лица. И вообще сможет ли начинающая модель так показать ужас, как это мастерски делала Эрика. Они же все хотят: загадочный вид, сексуальные позы, надутые губки. А у него: в лучшем случае нуар. Редко. И то не сейчас.
– Всё, Климушка, не капризничай, – Эри не дала ему и слова вставить, хотя Клим собирался разразиться тирадой. – Она уже едет. Оплаченные декорации не должны простаивать.
– Это нечестно, – сказал Клим. – Ты бьёшь ниже пояса. По моей финансовой несостоятельности.
– Нечестно, зато надёжно, – засмеялась Эрика. – Её Таткой зовут. Не пожалеешь, правда. Прости, мне нужно бежать.
Она дала отбой, но опять позвонила через час, оторвав Клима от развешивания мрачноватеньких тканей по стенам. Он пытался сделать так, чтобы они напоминали потоки крови, сквозь которые проступают жуткие рисунки.
– Клим, я…
Со двора раздался скрип тормозов.
– Кажется, твоя хорошая девочка уже здесь, – буркнул Клим. – Надо же, как подсуетилась…
– Не скучай, – Эрика звонко чмокнула динамик, демонстрируя, как крепко она его целует. – Я хотела просто сказать, что завтра приеду.
Татка прикатила на такси, за которое пришлось заплатить Климу. Когда машина уехала, Клим с подчёркнуто недовольным выражением на лице осмотрел её с ног до головы. Девочка и в самом деле была хороша, чем-то неуловимо напоминала Эрику.
Она имела классическую модельную внешность: высокая, с бесконечными стройными ногами, узкими бёдрами и надутыми пухлыми губками. Глаза у Татки, конечно же, были большие, интересно подтянутые к вискам, но в отличие от Эрики её взгляд не туманили многозначительные мысли. На таком лице можно было нарисовать что угодно. В смысле снять под разными углами и получить желаемое. Или даже то, на что в самом начале совсем не надеялся.
– Ты … Татка, – хмуро констатировал Клим.
Девушка улыбнулась, и Клим немного оттаял. Улыбка у неё была приятная. Бесхитростная, какая-то то ли детская, то ли придурковатая. Но всё равно приятная. Она огляделась вокруг, и Клим заметил, что плечи у неё напряглись, а выражение лица стало испуганным.
– Мы здесь… будем снимать?
Клим кивнул.
– Разве Эрика не объяснила концепцию?
Быть такого не может, чтобы Эри забыла ввести свою замену (временную, надеялся Клим) в курс дела.
– Ну да, в общих чертах. Прекрасная девушка в лапах кровожадных зомби.
– Зомбиапокалипсис, – уточнил Клим. – Его, по-твоему, в лакшери студии снимают?
– Не знаю, – почему-то честно ответила Татка. – Я вообще-то недавно работаю. Мало, где снималась.
– Оно и видно, – проворчал Клим. – Пройдём в дом уже, ладно? Время уходит, а раз ты неопытная, значит, провозимся дольше обычного.
Татка проглотила последнюю фразу, но с места не сдвинулась. Подняла на Клима умоляющие глаза:
– А можно я пока… Вот тут… Мне нужно привыкнуть.
– К чему?
Клим оглянулся, пытаясь понять, что же такого случилось за время их недолгого разговора. Пустынный двор, жаркое послеполуденное солнце, с трудом пробивающееся в пыльные стёкла. От дома даже сюда доносился запах прогретого дерева. Он так странно пах: снаружи – сухим жаром, внутри – пыльной плесенью и чем-то чуть сладковатым. Как экзотические духи.
Но эта Татка смотрела на обживаемый Климом дом, как на монстра. Словно шла себе, шла в прекрасном настроении, а тут вдруг на неё выскочило неведомое чудище.
– Мне… Мне как-то не по себе даже рядом с этим домом. Страшно…
–Какая чушь, – разозлился Клим. – Дом как дом. Прекрасные декорации. Если не хочешь работать, собирайся и уезжай.
«Эри откручу башку», – подумал про себя, забыв о своей вине. Сам же выключился из жизни на три дня, никого не предупредив.
– Ладно, —сказал Клим.
И чего он так разозлился, когда Татка выразила неприятное чувство дому. Его прямо покоробило то, что она считает Кош Мару страшной. И ничего такого ведь не сказала. Просто попросила немного подождать. Минут десять он вполне мог ей дать. Всё равно заказ горел, другой модели сейчас под рукой не было, а Татка оказалась так похожа на Эри! Если они сработаются, то можно будет сегодня и завтра с утра отснять, а вечером просто дополнить серию групповыми фото.
– Давай поступим так, – его голос звучал уже примиряюще. – Мы немного поснимаем во дворе, а если ты окажешься подходящей для сета, то завтра с утра будем работать внутри. Согласна?
Татка обрадовалась и наивно прощебетала:
– Эрика сказала, ты выглядишь суровым, но на самом деле – добрый.
Клим опять подумал: она то ли инфантильна, то ли придурковата. Впрочем, для его задумки это неважно.
– А она не сказала, что когда я работаю, все остальные молчат?
– Наверное, не успела, – покачала головой Татка. – У нас мало времени было. Эрика меня за руку поймала и сразу посадила на такси. Сказала, что срочно, и мне заплатят…
Чёрт, Эри же говорила «только за портфолио»… Впрочем, ещё неизвестно, сработаются ли они.
– Иди вон на то бревно – Клим показал на угол сарая. – Я сейчас принесу аппаратуру и реквизит. Переодеваться тебе придётся прямо тут, раз в дом не заходишь.
Та торопливо закивала:
– Конечно, конечно… Как скажешь.
Когда Клим, увешанный аппаратурой, уже вышел во двор, то вдруг с недоверием посмотрел на тряпку, которую тоже захватил с собой. Это платье он нашёл в шкафу среди другой одежды. Там, на вешалке, оно выглядело не таким запылённым и старым, как остальные вещи, и плюс ко всему, выделялось какой-то своей театральностью что ли… Вещи, которые пролежали здесь, судя по моде, лет двадцать, но всё равно более-менее могли назваться современными. По крайней мере, сшиты они точно в 21 веке.
Это же платье в мелкий цветочек было длинным и обшитым кружевом по подолу и на рукавах. Какое-то… вневременное. Просторное, немного напоминающее наряд из французской глубинки. Прованс – так называется этот стиль. Но что самое удивительное – ни сама ткань, служащая фоном цветочкам, ни кружева нисколько не пожелтели и не посерели. Только сильно измялись в руках у Клима, пытающегося за один заход принести всё сразу. Впрочем, так и должно выглядеть платье девушки, на которую надвигается жуткий зомби.
И ещё оно очень подходило для концепции съёмки. Вернее, наталкивало Клима на новое видение, будило фантазию и даже несколько переворачивало сложившуюся в его голове историю. Тем более что прежний «реквизит» остался у Эри. Эрика наотрез отказывалась надевать платье с засохшими пятнами кетчупа. «Постираю, а ты лучше заново извазюкаешь», – так она сказала Климу.
Так что этот «прованс», обнаруженный во время разведки Клима, оказался как нельзя кстати. И всё получалось даже ещё лучше. Если только эта пугливая Татка сможет сыграть как надо.
Татка послушно сидела на огромном толстом бревне, пролежавшем у покосившегося сарая невесть сколько времени. У Клима так и не дошли руки посмотреть, что у развалюхи внутри. Скорее всего – пустота и многолетняя пыль. Что ещё может находиться в старом сарае во дворе заброшенного дома? Разве что признаки жизнедеятельности бомжей, но риэлтор Мария сказала: и они, и нарики стороной обходят это место, и Клим ей вполне верил.
– Вот, – он указал подбородком на платье у себя в руках. – Возьми и переоденься.
Она послушно встала и взяла платье. Так и застыла, держа его на вытянутых руках. Кажется, боролась с собой, и Клим не понимал, чего Татка опять капризничает. На его взгляд, это было вполне приличное платье. Если не знать, что оно недавно изъято из шкафа со старой одеждой, можно подумать, что это – обычный театральный реквизит. Клим знал по опыту: там бывают костюмы и ещё хуже. Взять хотя бы тот готический фрак из костюмерной местной драмы, который ушлые работники сдавали желающим в аренду. В связи с модой на вампиров, фрак затаскали так, что он лоснился на сгибах блеском новогодней ёлки, а кое-где пестрел разошедшимися швами, которые просто не успевали латать.
– Слушай, – Клим аккуратно сгрузил аппаратуру на траву. – Что опять стряслось? Давай быстрее…
Она с покорной безнадёгой стянула с себя футболку и принялась натягивать через голову платье. Последнее выражение её промелькнувших в кружеве глазах вызвало у Клима неприятное ощущение.
«Будто умрёт, если сейчас наденет это. Последнее платье в её жизни», – почему-то подумал Клим. Его даже не обрадовало то, что эта инфернальная покорность в её глазах как нельзя лучше соответствовала концепту съёмок.
– Начинаем, – громко и требовательно закричал он, чтобы спугнуть странное напряжение, устанавливая камеру на штатив.
Татка, торопясь и путаясь в длинном подоле, стянула тугие джинсы, бросила их рядом с футболкой на другой конец бревна.
– В общем, представь, что жутко воняющий, гнилой мертвец прижал тебе к стенке, и деваться больше некуда, – торопливо объяснил Клим, устанавливая световой баланс. – Очень вонючий и очень гниющий!
Мог и не стараться. Затравленный взгляд Татки был таким, как нужно.
Клим сделал несколько кадров девушки, сжавшейся на бревне. Он только-только настроился, когда она вдруг громко вскрикнула.
– Ну, что опять? – Клим разозлился и уже не пытался скрыть это.
– Змея, – девушка забилась в истерике, – там, там…
Клим обернулся. На какое-то мгновение и в самом деле показалось, что на пыльной земле у сарая приготовилась к нападению толстая, короткая змея, но он сразу выдохнул.
– Татка, – сказал он и протянул руку, чтобы погладить девушку по голове. – Это не змея, это просто короткая толстая палка.
Волосы у начинающей модели были мягкими, приятными и пушистыми.
– Змея, – настаивала Татка. – Противная, толстая… Смотри-и-и…
Она перешла на визг, граничащий с ультразвуком. У Клима даже заложило уши.
– У неё, неё… Лицо ребёнка… Она… она… Ты разве не слышишь?
Клим оставил в покое уже ничего не соображающую девушку и быстрыми шагами прошёл к сараю.
– Она же кашляет так громко, ты не слышишь? – с диким визгом заверещало у него за спиной.
Клим наклонился и взял в руки разогретую на солнце корягу. Поднял вверх, демонстрируя Татке, что никакой змеи тут и в помине нет.
– Ну, смотри же, смотри! Кто тут кашляет?
– Ты… Ты жив? – наконец, запинаясь, пролепетала она.
– Абсолютно, – жизнерадостно подтвердил Клим.
Татка наконец-то отняла руки от лица.
– Не капризничай, – сказал Клим наставительным тоном. – Нет тут никакой змеи.
Так с ним говорила Эрика, когда он упирался.
– Но я и в самом деле…
Татку трясло. Клим отшвырнул корягу обратно к сараю.
– И вообще, – вспомнил он. – Как змея может кашлять?
Татка уже дышала гораздо спокойней, не захлёбывалась воздухом. Хотя ещё тряслась мелкой дрожью.
– Вот так: «хы-хы-хы». Так она кашляла.
– Знаешь, – прищурился Клим, – честно говоря, мне начинают надоедать твои причуды.
В женских причудах есть какая-то прелесть, особенно, если женщина столь хороша, как Татка, но не здесь и не сейчас.
– Извини, – она выглядела расстроенной. – На самом деле, я так себя обычно не веду. Вот недавно сессия была на водопадах. Я часа три лежала на мокром холодном камне, но ни разу не пожаловалась. Правда, правда…
Она умоляюще заглянула в глаза Клима.
– Просто… Не знаю, что со мной.
Кажется, хотела добавить ещё что-то – Клим прочитал это в её глазах, но решила не усугублять ситуацию.
Он промолчал. Моделью Татка была хорошей, камера её любила. И под типаж Клима подходила идеально. Но эти её закидоны… Он решил дать ей последний шанс.
– Ладно, – сказал Клим. – Завтра жду тебя в девять утра. Не проспишь?
Обычно модели не любили ранние съёмки и всячески старались выторговать «полчасика» на сборы.
Но Татка сразу и решительно закивала:
– Конечно! Хоть в пять утра! Я – жаворонок.
– Переодевайся уже… Жаворонок…
Собирая аппаратуру, Клим слышал, как Татка вызывает такси.
Странно, но когда она уехала, Клим испытал двойственное чувство. Ему почему-то стало немного одиноко, и в то же время он обрадовался, что посторонний покинул это пространство. Словно он был самим Кош Маром, не терпящим в себе чужеродные элементы.
Глава шестая. Ночной кошмар, переходящий в утренний
Клим не знал, сколько было времени, когда он проснулся. Но, открыв глаза, понял – всё ещё темно. Значит, сморило ненадолго – летом светает очень рано. А ещё понял, что его разбудил звук льющейся воды.
Кто-то плескался внизу, на кухне, под баком, приведённым в рабочее состояние самим Климом. Гудел маленький генератор, который он точно выключил накануне, зарядив все аккумуляторы. И вода… Ну да, с вечера оставалось ещё полбака, он специально расходовал экономно, чтобы не занимать утреннее время на таскание воды.
Клим лежал с головой закутанный в простыню, не зная, что ему сейчас делать. Ситуация выглядела до невозможности тупо. Первая мысль: бомж, ободрённый прогрессом в Кош Маре, зашёл на кухню, чтобы поплескаться в тёплой водичке. Но какого чёрта?
Конечно, нужно встать и спуститься вниз, но Климу вовсе не хотелось созерцать голое тело неизвестного бомжа. Если там кто-то мылся, то явно не в одежде. Даже если это женщина, Клим сомневался, что его избалованный моделями вкус приятно поразит бомжацкая обнажёнка.
Встать всё-таки пришлось. Он зажёг свечу и на всякий случай плотно перехватил сложенный штатив. Им можно было убить, если как следует вдарить по голове, как-то Климу пришлось отбиваться от гопников, нагрянувших на пейзажные съёмки и возжелавших заполучить в собственность дорогущую камеру. Вид разбитого затылка одного из молодцев заставил остальных отступить, а Клим понял, что с таким штативом никакое другое оружие ему не нужно.
Спускаясь по лестнице босыми ногами, он ещё надеялся, что показалось, но звуки становились всё громче. Это точно плескала вода из душевой, и уже так долго, что на утро ему ничего не останется. Если Татка не опоздает, у Клима не будет времени на беганье с ведром к колонке, и придётся всю съёмку ходить неумытым, а это не добавляло симпатии Клима к неизвестному купальщику.
Он разозлился, но не настолько, чтобы потерять бдительность. Не стал сразу вламываться на кухню, требуя справедливости. Клим пристроил штатив подмышку и аккуратно взялся за старую дугообразную ручку двери, хотя хотелось просто пнуть по деревяшке, шедшей рваными трещинами.
Воздух был влажным, масляным и пахло почти как в церкви – не ладаном, нет, но каким-то очень похожим эфирным маслом. Тяжело, мокро и навязчиво. Свеча в свободной руке тихонько мигнула, обозначив тень, пробивающуюся сквозь занавеску, которая прикрывала кухню от душевой. Силуэт показался Климу женским или подростковым, слишком тонким для взрослого мужчины, скорее всё-таки женским. На секунду стало легче: купальщица, кажется, одна, и не придётся никому разбивать голову штативом. Клим был противником дикой агрессии и вообще – милитаризма.
Силуэт вытянул руку, словно намыливался, устремился вверх, выгибая спину, его тень возвысилась до невероятных размеров, и стало трудно определить, какого роста незваная гостья. Плескалась вода из завивающегося змеёй душевого шланга, мерцала свеча в руках у Клима, плясала выросшая тень.
Азаров стоял, затаив дыхание. Ему вдруг стало очень неловко. В глубине души он надеялся, что незнакомка увидит пламя свечи и попробует самоудалиться, а он сориентируется по обстоятельствам. Ну не лезть же ему, в конце концов, за занавеску? Хотя…
Только сейчас Клим заметил: кажется, девушка одета. Что-то длинное обволакивало тень, подчёркивая изгибы фигуры, плотно, почти невесомо, но точно – на ней была какая-то рубашка или платье, намокшее и облепившее до самых ступней. Это ещё страннее просто ночного купания: мыться в одежде.
Ситуация становилась патовой, и бездействовать казалось чем дальше, тем глупее.
– Послушайте! – наконец-то сказал Клим.
Голос получился тихим и хриплым, она явно ничего не расслышала в плеске воды. Кстати, по предварительным подсчётам, бак уже должен быть пустым, но вода всё лилась и лилась. Довольно тугим напором.
Это тревожило и раздражало. Но, кстати, так же приводило в чувство реальности.
Клим, полный решимости, подошёл к занавеске, одёрнул её. Девушка – а это была точно девушка – стояла к нему спиной в клубах густого пара и казалась даже не совсем человеком, а словно призраком. Клим не успел удивиться, откуда взялось столько пара, возможно, ему померещилось от мутного света свечи, он поразился совсем не этому.
Азаров явно увидел, что длинная рубашка, облепившая всё тело ночной незнакомки, было тем самым платьем, которое он несколько часов назад вручил перепуганной полуидиотке Татке. Несмотря на то, что фигура казалась несколько ниже ростом, чем модель, Клим тут же уверился: это точно она, Татка, неизвестно зачем проникшая ночью в Кош Мар и теперь принимавшая душ в платье для съёмок.
Вдохновляется она так что ли?
– Татка! – позвал Клим внезапно осипшим басом. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он дёрнулся вперёд и наступил босой пяткой на что-то скользкое.
– Ой, – произнёс нежный женский голос, и тут же непонятно откуда взявшимся сквозняком задуло свечку.
***
Когда Клим проснулся во второй раз за эту ночь, она не была ночью, а бодро светила в окно уже далеко не рассветным солнцем. Честно сказать, время, по всем ощущениям, перевалило за полдень.
Голова гудела, и он, охнув, нащупал на затылке шишку, и тут же вспомнил, как ночью, в полной темноте, поскользнулся в мокрой душевой и приложился головой о каменный пол. Когда искры, посыпавшиеся из его глаз, перестали заслонять окружающий мир, Клим позвал:
– Татка…
Но никто не ответил. Кажется, полудурошная модель убежала, пока он летел, прикладывался головой и приходил в себя после падения. Клим слепо зашарил по мокрому полу, пытаясь нащупать свечу, но обнаружил лишь прохладную палку штатива, а затем шуршащий пластик занавески, которую он, падая, сорвал. Вообще-то искать мокрую свечу было совершенно дурацкой затеей, тем более что зажигалка осталась наверху. Может, в кухне и валялись какие-то спички, только Клим в этом не был уверен, да и насколько реально зажечь промокшую свечу? В общем, он быстро понял, что делает что-то дурацкое, и, кряхтя, поднялся.
Честно говоря, помнил Клим ночное приключение, как сквозь сон, и сейчас не был уверен в том, что Татка купалась ночью в душевой и в самом деле.
Но стоило это проверить. Если модель, которую прислала Эрика, настолько не в себе, надо отменить съёмку. Клим любил работать с девушками немного странными, но на всю голову больными – увольте!
Он спустился вниз и первым делом увидел, что занавеска, которую сорвал ночью, спокойно себе висит на месте. Отодвинув её, Клим удовлетворённо крякнул. Пол совершенно сухой. Он повернул ручку крана. Вода, которая хлынула тугим напором, была ледяной, но бак-то явно полный. Никаких следов того, что кто-то плескался тут часа два-три назад. И кто-то падал…
Клим потрогал всё ещё ноющую шишку на затылке. Приснилось! Хоть и так реально, но приснилось. Ну и хорошо. Остаётся только вспомнить, при каких обстоятельствах он приложился головой. Во сне, что ли? И, кажется, в этом кошмаре было что-то, похожее на очень большую и очень промокшую шкуру змеи. То, на чём он поскользнулся. Видимо, Климу передалась паника Татки, и её страх ползучим гадом (ну ошмётками от него) просочился в его сон.
Он вышел из кухни, задумчиво ероша волосы на месте ушиба. Интересно, сколько времени? Кажется, уже… Чёрт побери, они же назначили съёмку на утро! И где же этот «жаворонок»? По всем ощущениям, они должны были уже несколько часов работать вовсю.
Клим достал из кармана просторных домашних штанов мобильник. Сейчас он этому «жаворонку» всыплет по первое число! Из телефона потянулись длинные гудки, сменившиеся какой-то сладкой «конфетной» мелодией. Клим сначала даже не сообразил, что мелодия доносится откуда-то извне. А именно – из комнаты, расположенной чуть наискосок от кухни.
Что там могло ванильно звучать и почему в тот момент, когда Клим пытается вызвонить ненормальную прогульщицу Натку? Точно уволит, это уже ясно. Азаров тронул дверь, и она медленно отворилась. Как-то слишком медленно.
Сначала Клим увидел белое платье, на котором живописно алели кровавые пятна. Ещё бы! Он сам рисовал эти разводы, старательно разбрызгивая кетчуп из острого носика пластиковой бутылки. Платье с прекрасными в своей жути разводами светилось в проёме приоткрытой двери, как будто было не просто одеждой, а неотъемлемой частью привидения. Настойчиво пахло чуть подбродившей, пустившей сок земляникой.
– Тата! – удивлённо позвал Клим и вдруг понял, что девушка сидит как-то странно.
Он наконец-то, спохватившись, нажал на отбой, и мелодия тут же прекратилась.
Татка застыла, не моргая, словно садовая статуя, с широко открытыми глазами, в которых читался ужас. Клим остолбенел, ещё не понимая, а чувствуя, что происходит нечто очень нехорошее.
Вздрогнул, когда с шеи девушки соскользнула странно красная змея, чуть не заорал в голос, и только это независимое от его воли намерение, вывело Клима из ступора. Змея, плавно покачиваясь, спланировала на пыльный пол, и тут он понял, что это длинный лёгкий шарф. А ещё Клим увидел: щиколотки и запястья Татки крепко связаны грязной и жёсткой бичевой. Он подскочил ближе и в колыхании собственной тени увидел, что модель накрепко привязана к креслу.