Мистический капкан на Коша Мару
Под ногами чмокнуло, Клим наступил в какую-то жидкость, и, посмотрев вниз… Это была вовсе никакая не кетчупная бутафория. Самая настоящая кровь. И пахло тут кровью, а не земляникой. Он выскочил из страшной лужи, отпрянул к стене, понимая, что должен подойти к замотанной бичевой девушке, сидящей неестественно прямо, но никак не мог заставить себя это сделать.
Клим в ужасе смотрел на Татку и теперь видел, что её тонкие запястья распороли глубокие и сильно кровоточащие порезы, и всё белое платье в мелкий цветочек изрезано длинными прямыми линиями, кровь с которых недавно струилась на пол, а теперь еле капала. И видел на шее, там, откуда только что соскользнула кровавая змея-шарф, глубокую бордовую полосу.
И тогда он сделал единственное, что пришло в голову в тот момент. Достал из кармана мобильный и набрал номер. Первый в строке быстрого набора.
– Эри, – сказал он почему-то совершенно спокойно.
А вернее – отстранённо и заторможено.
– Я в Кош Маре. И твоя эта Татка… Мертва. Нет, не шутка. И не кажется. Она и в самом деле мертва.
***
Высокий и худой человек в клетчатой рубашке сунул Климу под нос какие-то корочки и что-то произнёс. Наверное, представился, но Клим всё пропустил мимо ушей. Он был потрясён, происходящее казалось ему чем-то нереальным.
– Что вы вообще делали в этом доме? – поинтересовался высокий.
Имени его Клим не запомнил.
– Я – фотограф, – торопливо пояснил он. – А здесь я работал.
– Да? – следователь (а это, кажется, был именно он), оглядел еле убранную комнату, лучи солнца, которые с трудом пробивались сквозь пыльный воздух.
– Я вообще люблю работать в пустых домах, – сказал Клим. – В заброшенных помещениях. Там, где давно не было людей. В таких декорациях особенная атмосфера.
– Да? – опять въедливо поинтересовался высокий.
Он ещё как-то может реагировать, кроме этого своего дурацко-ехидного «да»?
– Нет суеты, – добавил для большей ясности Клим. – Особый свет, невероятное давление…
– И поэтому вы её убили? – это прозвучало неожиданно и резко. – Она создавала суету?
– Что?! – переспросил Клим, растерянно моргая. – Кого убил?
– Эту девушку, – кивнул следователь в сторону кресла.
Окровавленную Татку окружили какие-то деловитые люди, и Клим не видел её, что было, несомненно, к лучшему.
– Кстати, – следователь проследил за его взглядом. – Как её звали? Кто она?
– Татка, – Клим понял, что не знает ни имени, ни фамилии. – Модель. Начинающая.
– Татка? – высокий сощурился. – И это всё?
Клим обречённо кивнул.
– Наверняка все данные есть у моего агента. Она сейчас приедет…
Почему Эрики так долго нет? Казалось, прошла вечность с тех пор, как он зашёл в эту комнату, увидел заляпанное кетчупом и кровью платье и тут же набрал Эрику.
– Что вы делали утром в доме с этой Таткой? – не унимался «клетчатый».
– Я же говорю: работали, что же ещё?
– А под работой вы понимаете…
– Чёрт!
Тут творится какая-то непонятная фигня, а он тратит время на дурацкие вопросы.
– Это была фотоссесия, – по слогам произнёс Клим. – Мы не успели закончить вчера, поэтому договорились на сегодня. Я пришёл, а уже…
– Так эта модель ночевала тут?
– Валерий Николаевич…
К следователю подошёл совсем молодой парень со странной глубокой морщиной между бровями. Он что-то шепнул, и высокий удовлетворённо кивнул.
– Татьяна Анатольевна Зыкова ночевала тут?
– Какая Татьяна Анатольевна? – удивился Клим.
– Вашу модель так звали, – ухмыльнулся почему-то этот Валерий.
Наконец-то Клим понял, как его зовут. Хотя он до сих пор думал, что информация эта – лишняя. Сейчас важно узнать, почему Татьяна Анатольевна Зыкова оказалась в этой комнате и в этом платье.
– Не ночевала, – набычился Клим. – Она не могла бы тут остаться ночевать даже под страхом смерти.
– А чего так?
– Тат… Татьяна Анатольевна вчера вечером увидела змею и очень испугалась.
– Какую змею? – спросил следователь раздражённо.
Фотограф ему явно не нравился. В другое время Климу это было бы всё равно, но… Сейчас он вдруг понял, что является кандидатом на подозреваемые номер один. Аантипатия следователя стремительно уменьшает его невиновность.
– Никакую, – ответил Клим, – там не было змеи.
– А что было? – мужик смотрел на него уже не просто как на убийцу, а как на убийцу-придурка.
– Палка. Большая толстая палка. Или небольшое бревно. Она лежала во дворе… Вон там…
Клим оглянулся и быстро заморгал. На том месте, где несчастная Татка видела змею, подчёркнуто чистым пятном зияла пустота.
– Вы здесь живёте? – подозрения в голосе следователя усиливались.
– Нет же, – покачал головой Клим. – Я говорил: арендую для съёмок.
– У кого арендуете?
– Ну, агентство такое, как его… Подождите, сейчас мой секретарь приедет и всё объяснит.
– Я думаю, вашему секретарю лучше подъехать сразу в управление…
– Какое управление? – не понял Клим. – Почему – управление?
– Потому что вам придётся проехать с нами.
– Чёрт, – до Клима наконец-то дошло. – Вы меня задерживаете?
– А вы как думаете? – вдруг спросил его высокий. – Разве время шутки шутить? Убита девушка, а вы один на месте преступления. Только не объясняйте, что это вы нас и вызывали…
– Это Эрика вызвала! – взвился Клим. – Три дня назад мы сняли это помещение для фотосессии, а вчера моя ассистентка нашла вот эту модель – Татку, то есть Татьяну Николаевну…
– Анатольевну, – бесцветным голосом перебил Валерий.
– Ну да, Анатольевну… Я её до вчерашнего вечера ни разу в глаза не видел. Она с самого начала была какой-то испуганной…
До Клима вдруг дошло.
– Да точно, она чего-то боялась. Вздрагивала от каждого шороха, никак на работу настроиться не могла. А потом чёрте что…
Клим зачем-то улыбнулся этому клетчатому Валерию, словно приглашая подивиться бабьей глупости. Тот, впрочем, слушал сосредоточенно, внимательно, и на улыбку никак не ответил.
– Я говорил уже, ей змея вдруг померещилась, – не найдя отклика, угрюмо закончил Клим. – Мы решили утром продолжить, она собралась и уехала.
– Точно уехала?
Клим вспомнил, что видел только, как Татка вызывала такси и выходила за ворота, а он сразу пошёл в дом. И странный сон, словно она моется на кухне. Фрейд тут совершенно не при чём, так как в этом сне точно не было ничего эротического. Сначала – жуткое, а потом ещё и очень болезненное.
Но он не стал рассказывать Валерию (теперь имя запомнил, а вот отчество тут же забыл) ни про то, что не заметил, как Татка садилась в такси, ни о своих ночных видениях. Всё и так складывалось запутанно и фигово.
– Точно уехала, – уверенно произнёс Клим.
Тот кивнул.
– А вот что мне никак не даёт покоя… Зачем вам понадобился этот старый дом? Что за странные игрища? Моделей, насколько мне известно, снимают на обложки журналов, в студиях, в шикарных интерьерах…
Если Климу на секунду показалось, что клетчатый проникся к нему пусть крошечным, но пониманием, то он тут же разуверился в этом. Голос у Валерия стал сначала вкрадчивым, затем – ехидным, а к концу фразы – обвиняющим.
– Мы снимаем… – начал заново объяснять Клим и тут с облегчением выдохнул.
У ворот затормозил знакомый Део Матиз. Эрика стремительно выскочила из машины, хлопнув дверью так оглушительно, что Клим вздрогнул. Клетчатый, кстати, тоже.
Глава седьмая. Гибельная красота
На самом деле несколько часов в «обезьяннике» могли бы пройти не столь утомительно, если бы у Клима был с собой фотоаппарат. Даже с интересом и пользой. Личности, с которыми его заперли, оказались на редкость колоритными. А когда Клим понял, что, вопреки устоявшемуся убеждению, никто к нему приставать не собирается, просто забился в угол и с жадностью наблюдал за жизнью обитателей того, что до сих пор по старой памяти называли КПЗ. Кадров насобиралось – море. Сейчас его даже не смущала специфическая вонь бомжатника, которой пропитались стены за много-много лет.
Безукоризненные и ухоженные лица моделей, с которыми Климу довелось работать, безмятежные взгляды друзей, холёные физиономии заказчиков – все они вспоминались в этот момент фотографу пресными и безжизненными. Кукольными. То, что он видел сейчас, и была самая настоящая правда, она объединяла множество судеб, читающихся на лицах задержанных. Словно здесь спадала иллюзия счастливого мира, покров, накинутый каким-то вселенским вруном для лживых видений. Несчастье, тяжесть, старость, болезнь – даже относительно молодые люди несли на себе отпечаток неминуемого. И в то же время на фоне пагубных страстей особенно ярко изнутри светилась искра, которая всех их делала людьми. Нечто божественное, по образу и подобию проявлялось через боль и отчаяние.
Это дар или проклятье: видеть в хорошем мерзкое, а в мерзком – прекрасное?
«Когда вся эта байда закончится», – думал Клим, – «подключу связи, наснимаю тут на целую выставку».
Он подозревал, что после странной гибели Татки, которая оказалась Татьяной Анатольевной, ещё долго не захочет работать с фотомоделями.
Что касается самой трагедии, он, конечно, понимал: случилось нечто ужасное и непоправимое, и жалел Татку, но как-то разумом, не сердцем. Кто она ему? Случайная прохожая: они толком и познакомиться не успели.
У Клима чесались руки – работать по-настоящему. Только вот разве эти снимки кто-то купит? Разве что договориться о выставке, но это опять – прорва денег. Придётся как-то выкручиваться перед Эрикой, чтобы обосновать, зачем он тратит прорву времени на финансово невыгодный проект в этом… Как сейчас называют КПЗ? Что-то про временное пребывание или изолирование… Клетчатый Валерий говорил, но Клим не запомнил.
Так, то с содроганием вспоминая кетчуп и кровь на платье Татки, то пытаясь удержать в голове мелькнувший кратким откровением кадр, он провёл этот ужасный день. Ему казалось, что он спит и видит сон, а потом – что он вовсе никакой не подозреваемый и задержанный, а пришёл сюда на съёмку.
А к вечеру Клима выпустили, чему он, честно сказать, несколько удивился. Так как думал, что придётся провести тут пару-тройку дней, пока Эрика не подключит необходимые связи. Вины за собой он никакой не чувствовал, но был совсем не идиот, чтобы не понимать: влип крепко. Со временем, конечно, разберутся, Клим – личность довольно известная в определённых кругах, чтобы можно было так просто повесить на него преступление. Но нервы потрепят.
И сначала даже не понял, что его ведут не на допрос, а совсем наоборот – берут подписку о невыезде, дают пропуск и направляют к выходу. Клим миновал длинный узкий коридор с кучей каких-то дверей, укрытых решётками, нервно ёжился от скрипа отпираемых замков, а когда наконец-то попал на улицу, зажмурился.
Оказывается, днём прошёл дождь, и вся площадь перед управлением была залита разноцветными огнями. Отражения неоновых вывесок плясали в блестящих тёмных лужах. Бесконечным потоком летящих звёзд слепили фонари машин.
Прямо на высоком широком крыльце сидела Эри. Она, видимо, попала под этот дождь, так как была мокрой и похожей на взъерошенного воробья. В руках Эрика держала его ветровку. На спине, оттягивая левое плечо, болтался кофр с камерой.
Это казалось бездушно и даже бесчеловечно, и Клим не хотел этого, но сам собой отметил бездонность отчаянной красоты кадра.
Он устыдился, подошёл к ней и протянул руку. Эри схватилась за неё и поднялась. Они не сказали ни слова. Просто смотрели некоторое время друг на друга. Всё и так понятно.
– Держи, – Эрика сняла с плеча кофр и протянула ему. – Карту памяти они изъяли, но камеру мне удалось отбить. А вот ноут – нет. Пока поработаешь на моём.
– Если тебе это интересно, я чувствую себя отвратно, – буркнул Клим.
– Я разогнала журналистов, – ответила Эри. – Иначе ты бы чувствовал себя ещё более отвратно.
– Эри, почему они меня выпустили? Ты же наверняка в курсе.
Он думал о своём. В голове ещё выстраивались кадры из «бомжатника» – алкоголики, наркоманы, убийцы, в которых, наверное, во всём белом свете только ему суждено видеть человеческую искру. Сейчас это вдруг оказалось для Клима важнее всего остального: показать людям, что они люди. Даже самые последние – по образу и подобию. Задача не из лёгких, но Азаров был уверен, что справится. Главное, не потерять настрой. Оставаться на волне вдохновения, что выносила его на пик самых сложных заданий, которые Клим сам ставил перед собой.
– Потому что… – с какой-то жуткой, нечеловеческой рассеянностью произнесла Эрика. – Это уже не первый труп в этом доме.
Волна, несмотря на все усилия Клима удержаться на пике, спала и поползла обратно в свой безбрежный океан, скрывающий тьму и тьму нереализованных задумок. Слова Эрики подняли новый гребень из этой пучины. И, если честно, он оказался гораздо мощнее и… Неприятнее – это ещё слишком мягко сказано. Поднявшаяся волна обдавала ледяным ужасом.
– О! – ответил Клим и нервно сглотнул.
– Да, представь себе, – очнулась от своих мыслей Эрика. – Год назад там нашли погибшую девушку. Приблизительно в это же время. А у тебя – железное алиби. Мы всей командой снимали рок-фестиваль. Я организаторам позвонила, они подтвердят.
Лицо у Клима просветлело. Точно, они жили в палаточном городке несколько дней. Он постоянно был на виду у сотни тусовщиков.
– Но не расслабляйся, – сказала Эрика. – Ты всё равно остаёшься подозреваемым. Они просто на время отстали. Орудие убийства не нашли. На её теле нет твоих отпечатков. Что удивительно…
Она с подозрением посмотрела на Клима.
– Да мы же не успели поработать, – сказал он. – Вот я её и не трогал. Разве что платье, я сам его накануне ей дал. Нашёл в шкафу. Ну, правда, Эри… Я вообще не знал, что эта твоя… модель… пришла утром. Она сама переоделась. Может, репетировала? А вчера… Не успели, ей змея привиделась, ударилась в панику, всё никак не могла в себя прийти. Дрожала, расфокусировалась…
– Какая змея? – вдруг заинтересовалась Эрика.
– Да кто её знает, – разозлился Клим. – Не было никакой змеи. У твоей Татки богатое воображение… Было…
Только сейчас Клим заметил, что ноги всё ещё дрожат, и тут же опустился прямо на облупившийся бордюр.
– Говорят, что погибшая год назад девушка была тоже очень красива, – Эрика присела рядом с ним. – Похожа на Татку. Очень. Так мне сказали.
– Наверное, ритуальное убийство, – предположил Клим.
Неужели маньяк расхаживал по дому, пока он спал? Или… маньячка?
– Чушь какая-то, – вздохнула Эрика. – Я же сама послала Татку туда. Откуда убийца мог знать, что похожая на прошлую жертву девушка будет именно этим утром в доме? Даже если следил именно за ней… Нет, Клим, это полная чушь. Думать так – недалеко от паранойи.
– Ты тоже похожа на… – вдруг понял Клим. – Один типаж. Ты не знаешь, кто была та, предыдущая… жертва?
Эрика покачала головой.
– Мой знакомый в органах просто сказал, что был труп, и девушки – словно сёстры. Конечно, никаких подробностей. Он и так уже много сделал.
– Кто? – рассеянно переспросил Клим.
– Мой знакомый, – ответила Эрика. – По странному стечению обстоятельств он вёл то дело. Как ты понимаешь, оно так и не раскрыто.
– Но мы можем сами? Выяснить, кому принадлежит этот дом, хозяин-то то должен знать, кого и при каких обстоятельствах там убили.
– Зачем нам заниматься этим? – Эрика пожала плечами. – Пусть это делают те, кому положено. Мне прямо сказали: сидеть тихо и не отсвечивать. Ты сейчас, конечно, на взводе, поверь, я тоже чертовски расстроена, но и в самом деле лучше всего – забыть и жить дальше. Предварительно, конечно, сняв сливки с этой истории. Ты же переслал мне вчерашние снимки?
Клим всегда перед сном отправлял Эрике всё, что сделал за день.
– Переслал, – ответил он, не совсем понимая, зачем подруга это уточняет. – Но я не смогу. Не смогу забыть и жить дальше. И мне очень не нравится, что эти… жертвы так похожи на тебя.
Холодок пробежал по позвоночнику, и Клим с замиранием понял: он одновременно вдруг до мистического ужаса испугался за Эрику и преисполнился твёрдой решимости узнать, что скрывается за заброшенным фасадом Кош Мара.
– Да что со мной, – махнула она рукой. – Татку вот жалко… За что? Совсем ещё юная была, беззлобная…
– Наверное, я должен…
– Я сделаю, – вздохнула Эрика. – Тебе лучше сейчас не светиться. Мы с девочками из её агентства деньги собрали, чтобы всё, как положено… У неё никого не было, только бабушка в деревне. Ей должны уже сообщить, но, кажется, её уже тоже нет в живых. Не уверена, но слышала мельком, что Татка кого-то хоронить ездила месяца два назад. Она вообще совсем недавно работать начала. Девочка одна модельная, Вера, из одной с Таткой деревни. Сама устроилась, потом сюда Татку и перетащила. Кажется, они дружили, а больше – ничего не скажу, не знаю.
– Но ведь…
– Я устала, – тихо сказала она. – Давай об этом потом поговорим, хорошо? Мне сейчас срочно нужно посмотреть твою вчерашнюю сессию.
– Зачем?
– Продам. Сейчас – самое время. У нас полный эксклюзив. Сама Татка, конечно, неизвестной моделью была, но ситуация… Сам понимаешь – лакомый кусочек для прессы.
– Эри… – Клим покачал головой. – Как ты можешь…
Он казался себе не менее циничным, но в глубине души стыдился этого. Подруга же вообще не чувствовала никакой неловкости.
– Могу, – подтвердила Эрика. – Я даже могу сейчас продать тебя, как зловещего фотографа. И как можно скорее, пока все не забыли. Новость, Азаров, живёт в сегодняшних реалиях несколько дней, потом выдыхается и становится никому не нужной. Пока ты на слуху – будем ковать железо… Кстати, ты сам доберёшься? Мне ещё с журналистами, кажется, всю ночь работать. Завтра утром я за тобой заеду, нужно забрать аппаратуру из этого жуткого дома. Я дверь закрыла, но мало ли что… Завтра же и расторгнем аренду. Для твоего «выкупа» из этого заведения пришлось выложить столько, что мы почти на мели. Думаю, агентство не будет сопротивляться после случившегося.
– Давай не торопиться, – Клима, несмотря ни на что, тянуло в жуткий дом. Но говорить об этом сейчас с Эри бесполезно.
– У него интересное имя, – задумчиво и невпопад сказала Эрика.
– Чьё?
– Да этого Решетова, хозяина «Чёрной луны».
– Что может быть интересного в имени Егор? – удивился Клим.
– Э, нет, – Эрика покачала головой. – Ты контракт подписал, не читая?
– Да я всегда так делаю, – пожал плечами Клим. – Ты же всё равно все эти документы досконально изучаешь, прежде чем мне на подпись подсунуть.
– Ну так вот, по документам он вовсе не Егор.
– А кто? – разговор этот был Климу совсем неинтересен.
Какое ему дело до того, как зовут этого мужика? Хоть на самом деле, хоть псевдоним. Он знал не одного Гришу или Колю, которые представлялись, как Грег или Клод. Но Эрика ничего просто так не говорила. Если она обратила на что-то внимание, значит, это того стоило.
– Абигор, – как-то слишком уж торжественно произнесла Эрика.
– Что?! – Клим впервые слышал такое имя. – Это какая национальность?
– Никакая, – сказала Эрика. – Я погуглила. Абигор – это всадник из сатанинской свиты. Великий демон Ада.
– Слушай, – Клим вдруг развеселился, хотя момент казался совсем неподходящим. – А я случайно в контракте мимоходом душу свою не заложил? Всаднику Ада?
Эрика покачала головой:
– Я бы не позволила. Но если ты когда-нибудь без меня будешь договариваться и всё так же, не глядя, ставить свою подпись под чем попало, безопасность не гарантирую… Если не души, то финансов точно лишишься…
***
Как-то Клим всё-таки добрался до своей коммуналки. Кажется, Эрика вызвала такси. Только сознание окружающей действительности то проявлялось, то снова тонуло в ворохе несвязных мыслей.
Наверное, Климу стоило испытывать какие-то сложные и сильные чувства – ужас, сожаление, брезгливость, тошноту… Что там испытывают свидетели кровавых преступлений? Или даже подозреваемые. Хотя свидетели всегда – подозреваемые. Откуда-то Клим знал это. Кто нашёл труп – первый подозреваемый…
На Клима свалился какой-то вселенский вакуум с неизбежным хаосом.
Перед глазами торжественной чередой и по замкнутому кругу вертелись сегодняшние события. Клетчатый Валерий Николаевич и толпа оперативников, мёртвые, стеклянные глаза модели Татки и расширенные от ужаса – Эрики – весь выматывающий кошмар душного июльского утра остался позади.
Татку, вернее, уже Татьяну Анатольевну (что в ней – неживой и торжественной – сохранилось от немного придурочной, но всё равно милой длинноногой красавицы Татки?) отвезли в морг. Понятые и просто зеваки, которых Клим видел возле ограды, пока его вели к полицейской машине, разошлись по домам. Кстати, он вспомнил, как они гудели встревоженным роем за забором, но во двор не входили. Рой пчёл, сладострастно слетевшихся на густой мёд греха. Он отметил краем глаза блеск чёрного пластикового мешка под пронзительными солнечными лучами и редкие вспышки фотоаппарата. Какой-то одинокий репортёр оказался на месте трагедии, и белые блики его камеры отскакивали от тёмных окон.
А потом – «бомжатник», озарение кадрами, попытки удержать их в себе, взъерошенная Эри в отблесках неонового света от луж, новые подробности ужасного прошлого Кош Мара.
Навалилась какая-то нечеловеческая усталость. Настолько, что уже совершенно ни о чём не думая, он всё-таки открыл входную дверь, не включая свет, как зомби с вытянутыми вперёд руками прошёл по заставленному коридору и всё в той же темноте повалился на диван в своей комнате. Даже не разувшись, не говоря уже о том, чтобы смыть с себя вонь этого КПЗ.
– Всё завтра, – подумал Клим.
И тут в дверь кто-то робко поцарапался. Звук был тихий: постукивание кончиков ногтей, но во вселенском вакууме Клима он взорвался тротиловой бомбой. Измученного фотографа просто подбросило на диване, как ударной волной. Он скатился на пол и, уже поднимаясь, услышал из-за двери:
– Клим, это сосед. Я знаю, как ты пришёл.
Наверное, в коридорной полутьме он всё-таки пару-тройку раз наткнулся на что-то. Зомби из него получился довольно шумный.
Клим, чертыхаясь про себя, открыл дверь. На пороге стоял Хер, протягивая двумя руками какую-то бутылку.
– Хенесси, – сказал сосед и, кажется, облизнулся. – Настоящий. А почему у тебя темно? Неужели спал? Я слышал, как ты входил, всего несколько минут назад.
– Глаза болят, – ответил Клим, пропуская нежданного гостя.
Он нашарил выключатель маленького ночника на столе, комната залилась тихим светом.
– Я ненадолго, – обнадёжил Хер.
Он казался сейчас непривычно благообразным. Вместо женского вытерто-изумрудного халата на голое тело на нём были вполне приличные джинсы и просторная светлая футболка. Впрочем, картину преображения всё ещё портила марлевая повязка на голове.
– Просто хочу поблагодарить. Тебя несколько дней дома не было, я ждал. Он очень дорогой, правда. Коньяк. Ещё из старой жизни.
Хер держал бутылку на вытянутых руках. Клим посмотрел на него с удивлением:
– За что благодаришь-то?
– За сочувствие, – сказал сосед, делая вид, что равнодушно смотрит в окно. – Я слышал про погибшую девочку. Плохие новости быстро расходятся. Особенно в нашем мире.
Он явно старался, чтобы фраза прозвучала как бы между прочим. Стеснялся сантиментов, наверное.
– Дорого сочувствие в наши дни, – Клим взял бутылку, повертел в руках. – В прямом смысле слова.
– Спасибо, – невпопад ответил Хер. – Ну, я пойду. Спокойной ночи.
– Подожди! – Клим поставил коньяк на стол, полез в шкафчик, где у него пылился с давних пор какой-то невесть откуда взявшийся набор пузатых стаканчиков.
Стаканчики подходили для коньяка. Он достал два.
– Мне и в самом деле хорошо бы сегодня накатить, – признался он. – Только закуски, кажется, совсем никакой нет.
Он вдруг вспомнил, что последний раз ел в «бомжатнике» ещё днём – какую-то скользкую кашу и рыбную котлету. Показалось кощунственным после этого пить дорогущий коньяк.
– У меня есть, – засуетился Хер.
Странно, но он обрадовался намёку на приглашение. Если учесть, что сосед ни разу за много-много лет жизни «бок о бок» не изъявлял желания даже просто обменяться дежурными фразами.
– Я сейчас, – заторопился он. – А ты…
Он повёл носом и непроизвольно сморщился.
– Ок, – кивнул Клим. – А я пока душ приму.
– Не помешает, – Хер ещё раз принюхался и кивнул.
Наверняка ему знаком запах, который впитался в одежду Клима.
Когда Клим, обмотанный большим полотенцем, вернулся из душа, на столе рядом с бутылкой и пузатыми стаканчиками стояла тарелка с криво нарезанными ломтиками колбасы и ещё другая – с такими же покоцанными кружками лимона. На бумажной салфетке невысокой горкой расположился батон.
– Отлично, – одобрительно кивнул Клим.