Бессмертные грехи

Тем временем вернулся старший полицейский и увидел плачущую, съежившуюся на своем стуле Лолиту Адольфовну.

– Ну, ну… – он подошел и сочувственно положил руку ей на плечо, – все хорошо, он ушел, мы решили это дело?

– Решили, спасибо большое, – всхлипывая и смотря в стол, ответила Лолита Адольфовна.

– Вот и отлично! – полицейский улыбнулся и направился к выходу, но у двери остановился, помолчал секунду, затем снова повернулся к Лолите Адольфовне и спросил: – Почему ты решила идти до конца?

Лолита Адольфовна, подняла заплаканные глаза на полицейского, вытерла слезы и ответила:

– Потому что он смотрел на меня так…. – она сделала паузу, – так смотрел на меня в детстве отец, перед тем как начать бить.

Полицейский сел на кушетку.

– Кисунь, а давай на него заявление напишем?

– Давайте.

IX

1 сентября 2022 года (продолжение)

– Вот скотина! – крики Глеба Михайловича сотрясали Ад, – он еще хуже этого нытика Королева!

– Вообще-то, я здесь, – Александр Ильич почил накануне и уже стоял у Котла вместе с Зоей Васильевной и Глебом Михайловичем.

– Он заслуживает чего-то посерьезнее нашей поляны, – заметила Зоя Василевна.

– Надо было мамашу его раздеть и палец в жопу засунуть, чтобы всем понятно стало, почему осмотр при сыночке невозможен! – Глеб Михайлович продолжал кричать в потухший Котел.

– Между прочим, это должно входить в каждый физикальный осмотр, по правилам так положено, – заметил Александр Ильич.

Зоя Васильевна и Глеб Михайлович посмотрели на него с удивлением и презрением.

– Что? – искренне удивился Александр Ильич.

Глеб Михайлович лишь вздохнул и пошел в свою клеть.

– Он так же кричал, когда Вы вчера на приеме перед лицом Лолиты Адольфовны члеником своим размахивали, – пояснила Зоя Васильевна, – только там, наоборот, больше отнять хотел, чем прибавить.

Александр Ильич ни капли не смутился:

– А что тут такого? Я ей водянку показывал. Она врач, смотреть должна…

– А еще скажи потрогать! – злобно крикнул Глеб Михайлович с крыльца своей клети.

– Я между прочим умирающий, – привычно начал Алесандр Ильич, но вдруг опомнился и скорбно опустил плечи.

Как уже было сказано, Александр Ильич умер вчера. Он помнил, как вышел из поликлиники и сел в такси, которое плавно превратилось в лодку Харона. К слову, именно в этот момент Лолита Адольфовна выводила курсивом последнюю букву имени Александра Ильича в Списке Дураков – инцидент с отеком мошонки стал решающим аргументом.

Покойный сразу понял, что умер и даже испытал какое-то облегчение от этого. Тем не менее, путь Александра Ильича к поляне был ничем не примечателен. Он впал в апатию, почти в кататонический ступор и всю дорогу представлял себя Лениным. С одинаково безразличным лицом он встретил двухметрового Кота, поляну, проклятых соседей, рассказывающих про врачиху-ведьму и хижину с надписью «Королев», расположившуюся между двумя пока еще безымянными. Александр Ильич до утра пролежал в ней на полу, но в конце концов, услышав движение и разговоры снаружи, решил, что пора возвращаться к жизни после смерти.

На поляне он застал Зою Васильевну и Глеба Михайловича, оживленно споривших о чем-то. Зоя Васильевна размахивала руками, Глеб Михайлович смотрел на нее сверху вниз и усмехался, скрестив руки на груди.

– О чем вы спорите? – Александр Ильич подошел к ним бесшумно, как тень, и Зоя Васильевна подскочила от неожиданности

– О том, по какому принципу тут клети распределяют, – с явной неохотой ответил Глеб Михайлович, – я говорю, что по росту. Староста наша уважаемая самая низкая будет, а я – самый высокий, поэтому ее хибара первая, и от нее по кругу до меня – лесенка про́клятых идиотов.

– Вы хотели сказать прокля́тых? – уточнил Александр Ильич.

– Хотел бы… – вздохнул Глеб Михайлович.

После чего они вдвоем с Зоей Васильевной рассказали Королеву про Лолиту Адольфовну, Список Дураков, проклятие и Господина Кота. Александр Ильич очень внимательно слушал их и лишь по окончании рассказа спросил:

А для чего все это?

– Мы пока не знаем, – ответила Зоя Васильевна, – но Господин Кот говорит, что у нас будет какая-то цель.

– Это хорошо.

– Чего же тут хорошего? – удивился Глеб Михайлович.

– Цель – это хорошо, уж и не помню, когда она у меня была, – Александр Ильич задумался, почесал затылок и посмотрел в небо: оно так отразилось в его глазах, что они снова обрели цвет, – пожалуй, во времена партизанских отрядов, а потом уж всю жизнь бумажки перекладывал.

Его размышления прервал закипевший Котел, и все трое стали смотреть увлекательное повествование про самоутверждение Узколобова.

X

22 сентября 2022 года

Станислав Викторович Узколобов очнулся в кромешной тьме под взглядом синих глаз Харона. Он мгновенно вскочил в лодке – небольшой рост и коренастое телосложение позволяли ему еще при жизни отличаться ловкостью, но удар веслом по голове уронил его на что-то большое, мягкое и теплое, на чем он и пролежал, испуганный, оставшуюся часть пути.

Когда же пещера озарилась теплыми красками костров Ада, Станислав Викторович разглядел, что лежит на теле своей матери. Он в ужасе снова вскочил на ноги, но голову прикрыл руками, опасаясь очередного удара. Перед Узколобовым предстал Господин Кот.

– Что с моей мамой?! – закричал Станислав Викторович, бросившись на Кота, но тот с невозмутимым лицом движением лапы поднял его в воздух.

– Она умерла, – спокойно ответил Кот.

– Что ты с ней сделал?! – дергая ногами и размахивая кулаками в воздухе, продолжал кричать Станислав Викторович.

Господин Кот закатил глаза, сделал взмах свободной лапой, и Жанна Игоревна мгновенно села в лодке.

– Стасик! – на выдохе произнесла она и протянула к сыну руки.

– Мама!

На Кота никто так и не обратил внимания, и он опустил обе лапы. Стас упал обратно в лодку, но тут же поднявшись бросился в объятия матери.

– Сыночек…

– Мама…

Господин Кот обратился к смеющемуся Харону в поисках сочувствия:

– Оживил на секундочку, чтобы она ему рассказала, как они вдвоем баклажанами обожрались, а они лобзаются…

– Нет повести печальнее на свете, – низким басом ответил Харон.

–… чем повесть о плохой матери, – недовольно закончил Кот и взмахнул правой лапой.

Станислав Викторович снова оказался в воздухе и тут же продолжил кричать. Кот прижал уши, зашипел, и крики покойного тут же затихли, хотя шевелить губами и членами он не перестал.

– Слово отравительнице, – чинно сказал Господин Кот, приняв спокойное выражение лица и указывая свободной лапой на мать Узколобова.

– Я? – недоумевающе спросила Жанна Игоревна.

– Ну навряд ли я, – пробасил стоявший за ее спиной Харон.

Жанна Игоревна умоляюще посмотрела на Кота, тот вздохнул:

– Пожалуйста, расскажите обо всем, что помните перед смертью.

Лицо покойной исказилось гримасой ужаса:

– Стасик… – медленно протянула она и посмотрела на болтавшегося в воздухе сына – это все баклажаны.

В ту же секунду Жанну Игоревну подхватили и унесли две тени, похожие на те, которые переправляли Глеба Михайловича, но, как вскоре узнает ее сын, место на поляне было заказано только для него одного… Последнее, что мать успела прокричать сыну перед вечной разлукой: «Стасик, будь хорошим!»

Обратно в лодку Узколобов был спущен совершенно другим человеком. Он плакал, как ребенок, не переставая. Даже когда тени перенесли его на поляну, он сел в том же месте, куда его сбросили, обнял колени руками и горько плакал. Ожидавшие его на поляне Зоя Васильевна, Глеб Михайлович и Александр Ильич тоже плакали, но, по правде говоря, от смеха.

Дело в том, что за последние полдня они посмотрели в Котле уморительно-познавательный эпизод, который начался с чувства голода, продолжился сомнениями Жанны Игоревны на тему «стоит ли употреблять слегка вздутую банку с консервами собственного производства неизвестной давности» и закончился торжеством жадности.

Узколобов, в отличие от своих бывших жен, и предположить не мог, что погибнет от рук собственной матери, хотя те и пророчили ему это во время обоих разводов. Однако удивительнее всего оказалось то, что ныне покойный совершенно не обратил внимания на собственную смерть. Среди его всхлипываний и причитаний отчетливо прослеживался мотив смерти матери, но про себя он совершенно позабыл. Зоя Васильевна, на правах старосты, подошла к нему, положила каменную руку на плечо и сказала:

– Ну, ну, полно, это же не конец.

– Это для меня не конец, – всхлипывая отозвался Стас.

Зоя Васильевна посмотрела на Глеба Михайловича, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами.

– Я думаю, он понял, что умер, – заметил Александр Ильич, – просто не придает этому значения, дадим ему время.

– Только не посреди поляны, – нервно заметил Глеб Михайлович, – не терплю истерик.

Сказав это он огляделся и заметил фамилию «Узколобов», появившуюся на клети между своей и Александра Ильича. Глеб Михайлович закатил глаза:

– Надеюсь, они звуконепроницаемые.

Втроем они помогли Узколобову подняться и, держа под руки, отвели в его клеть. Когда дверь за Стасом закрылась, Зоя Васильевна посмотрела на мужчин и недоумевающе спросила:

– Что с ним? Я ожидала совершенно другого.

– И я, – растерянно сказал Глеб Михайлович.

– Не изволите ли звание нытика с меня снять, – шутливо обратился к ним Александр Ильич, – тут у меня явный конкурент.

Все трое снова засмеялись и немного расслабились.

XI

Работа участковым терапевтом в России наложила отпечаток на характер Лолиты Адольфовны. Она всей душой возненавидела глупых людей и лестницы. Если с первым все понятно, то второе, читатель, я поясню. Контингент людей, вызывающих на дом врача из поликлиники, частично должен быть понятен на примере Зои Васильевны и Глеба Михайловича. Прошу отметить, что в девяноста два года Королев, при всех недостатках своего поведения, умирая от неизлечимой болезни, продолжал ходить своими ногами, хотя вполне мог объявить себя лежачим и каждый день вызывать врача на дом, а тот был бы обязан приходить. Цитируя заведующую поликлиникой: «Вызов должен быть обслужен».

Большинство жителей советских пятиэтажных домов знают об этом. Честное слово, иногда мне кажется, что они вызывают врача на дом лишь для того, чтобы самим потом не карабкаться на свой пятый этаж без лифта. Ведь все эти дома строились по так называемому ГОСТу, который раньше предусматривал лифт только в зданиях, где девять и более этажей.

А теперь читатель, представим себе Лолиту Адольфовну, у которой тридцать вызовов за один рабочий день. Из них половина на пятом этаже. Еще есть семиэтажный дом на участке – он новый, но застройщик сэкономил, так что там тоже нет лифта. Итак, мы имеем восемьдесят два этажа. Еще четыре вызова на третьем этаже, пять – на втором и пять на – первом (хотя на практике так везет очень редко). Сто девять этажей за день. Идет она туда не налегке, а несет с собой тонометр, фонендоскоп, пульсоксиметр, коробку с тестами для определения коронавируса, маленький холодильник с пробирками (если экспресс-тест оказывается положительным, она должна взять тест для ПЦР), папку с бумагами (их необходимо заполнить в случае выявления коронавируса), комплекты бесплатных лекарств (их нужно выдать, в случае выявления коронавируса, хотя нет никакой доказательной базы их эффективности), фонарик, перчатки, спиртовые салфетки и бутылку с антисептиком для рук объемом семьсот пятьдесят миллилитров (меньше носить нет смысла, не успеешь наполнять).

В день езды по «бесхозным» участкам и садовым товариществам врача возит водитель: тридцать вызовов без приема. Кстати, тридцать, потому что однажды врачи просто отказались брать больше, и их стали переносить на следующий день. На свой же участок терапевт идет пешком до или после приема. На участке Лолиты Адольфовны обычно было от семи до пятнадцати вызовов в день. Расстояние между концами участка составляло полтора километра. Сначала участок заканчивался лесом, но как-то неожиданно вместо деревьев там выросло очередное СНТ, и начальство пыталось доказать Лолите Адольфовне, что раз оно является продолжением улицы, то входит в ее участок. Хорошо, что доказательств не нашлось.

Думаю, теперь понятно, почему Лолита Адольфовна стала негативно относиться к лестницам. Она радовалась каждый раз, когда видела вызов в частный дом или в квартиру с небольшим порядковым номером, но однажды ей предстояло встретиться с Ольгой Олеговной Барановской.

XII

8 ноября 2022 года

Лолита Адольфовна позвонила в звонок на калитке. Раздался звук, как от электрической мухобойки, и калитка открылась. По небольшой дорожке Лолита Адольфовна прошла к двухэтажному дому с мансардной крышей и позвонила в еще один звонок. Дверь открыла женщина лет сорока, с желтоватыми крашеными волосами и вечерним макияжем. Одета она была в красный халат. Это и была Ольга Олеговна Барановская, вызвавшая врача для своего мужа.

– Пожалуйста, проходите, – улыбаясь, она пригласила Лолиту Адольфовну войти.

Прихожей в доме не было, весь первый этаж состоял из одного помещения, логически разделенного на кухню и гостиную. Слева от входа располагалась большая винтовая лестница. Ольга Олеговна сразу как ни в чем не бывало протянула Лолите Адольфовне бахилы.

– Спасибо, они мне не нужны, – сказала Лолита Адольфовна.

Хозяйка дома моментально сняла с лица искусственную улыбку и заговорила нравоучительным тоном:

– Доктор, у меня чистый дом, дети! Вы сейчас пойдете на второй этаж! Что значит не нужны?

– На второй этаж я не пойду, а бахилы надевать не просто не должна, а скорее должна не надевать из соображений безопасности. Пожалуйста, приведите пациента.

– Нет, вы пойдете на второй этаж! На диване его смотреть я не позволю! И бахилы наденете, потому что у меня там дети!

Это был конец рабочего дня и последний вызов. К тому моменту о борьбе за справедливость речи не было, только за выживание. Уже стемнело, Лолита Адольфовна устала, ноги гудели, и она чувствовала, как капли пота стекают по спине под жарким «антикоронавирусным» комбинезоном. Голова тоже вымокла и горела огнем под капюшоном, маска то и дело лезла на глаза. К тому же хотелось есть. Рабочий день участкового врача в те годы не подразумевал обед, а завтраку она обычно предпочитала лишние минуты сна.

Взвесив все за и против, Лолита Адольфовна поставила сумку на пол, взяла у Ольги Олеговны бахилы и, наклонившись, стала натягивать их на свои ботинки, после чего пошла за торжествующей хозяйкой на второй этаж. Там она застала детей последней, ради здоровья которых так строго соблюдался порядок в доме. Это были мальчик и девочка на вид лет десяти, выглядывавшие из комнаты в коридор. Пройдя дальше, Лолита Адольфовна наконец предстала перед пациентом. То был ровесник и муж Ольги Олеговны, Алексей Анатольевич Барановский, преподаватель биологии в местном медицинском университете. Он был одет в обычную футболку и штаны и сидел на заправленной кровати. Лолита Адольфовна выяснила, что заболел пациент накануне вечером, измерила температуру – тридцать семь и четыре. Сатурация в порядке, тест на коронавирус отрицательный, дыхание в легких везикулярное, хрипов не слышно и так далее. В конце концов удалось выявить только субфебрильную температуру. Лолита Адольфовна дала рекомендации по лечению и собралась уходить, но Ольга Олеговна была не удовлетворена:

– Мы вообще-то вас вызвали, чтобы вы коронавирус нам подтвердили.

– Тест отрицательный, это может быть не он.

– Что значит не он? Он сейчас у всех. Нам надо, чтобы он был положительным.

Лолита Адольфовна даже растерялась от последнего заявления и начала объяснять:

– По последним правилам, я делаю экспресс-тест, если он оказывается положительным, я беру еще один образец для полимеразной цепной реакции. Это делается в лаборатории, результат будет завтра. Если хотите…

Она собиралась предложить сделать ПЦР без положительного экспресс-теста. Врачи иногда делали так, хоть официально им это не разрешали, если были уверены, что имеют дело с коронавирусом, а экспресс-тест был отрицательный. Просто писали в направлении «подозрение на пневмонию» или же «ОРВИ – затяжное течение». Но Ольга Олеговна не дала Лолите Адольфовне договорить и громко рассмеялась ей в лицо:

– Девушка, вы что не понимаете? Он нам сегодня нужен положительный! Зачем нам результат завтра?

– А что изменится от результата, – не выдержала Лолита Адольфовна, – лечение одно и то же, да тут и болезни-то нет!

Ольга Олеговна еще громче засмеялась:

– Девушка, нам ваше лечение вообще не нужно! Кем вы себя возомнили! Вы же наверняка только после института! А мой муж работает на кафедре биологии! Мы уже все, что нужно пьем и колем Цефтриаксон! Просто сделайте тест еще раз!

– Я не могу. Мы отчитываемся за каждый потраченный тест, а этот я сделала правильно.

Ольга Олеговна демонстративно вздохнула и обратилась к мужу:

– Скажи ей! Пусть переделывает!

Алексей Анатольевич раскрыл было рот, но Лолита Адольфовна уже спускалась вниз по лестнице, уронив, как Золушка, одну из бахил. Ольга Олеговна помчалась за ней, выкрикивая слова «минздрав», «жалоба», и «халатность». Она бежала за врачом и по дорожке на улице, но к счастью, на этой работе у Лолиты Адольфовны уже был огромный опыт в побегах от сторожевых собак.

XIII

30 ноября 2022 года

Ольга Олеговна скончалась в собственном доме при падении с винтовой лестницы, потому как была пятым номером в Списке Дураков Лолиты Адольфовны. Не спрашивай меня, читатель, кому пришла в голову такая чудная ирония, мне это неизвестно.

Нужно сказать, что на самом деле детей у нее было трое. Лолита Адольфовна видела младшую Юлю и среднего Арсения, но у Ольги Олеговны была еще старшая дочь Светлана, которая в свои семнадцать лет по-прежнему содержалась в родительском доме, в ежовых материнских рукавицах. В отличие от Юли и Арсения, которые проживали весьма беззаботное детство, Света была рождена с определенной целью – помогать матери, и именно она вечером двадцать девятого ноября до блеска натерла и отполировала ту самую лестницу.

Теперь Ольга Олеговна плыла к остальным под неусыпным взглядом Харона. Правду сказать, покойная была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила его. Она отчетливо помнила свое падение, внезапную головную боль и темноту, последовавшую за ней. Всю дорогу Ольга Олеговна тщательно продумывала, что скажет Светлане, как та будет утверждать, что добросовестно вымыла лестницу, и как Ольга Олеговна не поверит ни единому слову. Казалось, что эти мысли согревают душу, но на самом деле Ольга Олеговна чувствовала тепло от приближающихся врат Ада.

Только когда край лодки ударился о берег, покойная очнулась от своих мыслей, села и осмотрелась вокруг. «Какие неестественно голубые линзы, – подумала она, взглянув на Харона, – из этих он что ли?»

– Прошу на выход, – спокойно сказал Харон, веслом указывая на берег.

Лишь в этот момент Ольга Олеговна сообразила, что находится в совершенно незнакомом месте, в лодке с каким-то здоровым мужиком, да еще и в пещере. Единственным рациональным решением ей показалось издать громкий пронзительный писклявый крик на грани с ультразвуком, что она и сделала, разразившись автомобильной сигнализацией. На берегу тут же возник Господин Кот, и, увидев его, Ольга Олеговна закричала еще отчаяннее. Кот посмотрел на Харона, а тот сделал жест веслом в сторону головы Ольги Олеговны и вопросительно посмотрел на Кота, однако Кот отрицательно покачал головой.