Дневник смерти. Фортуна

«А вдруг он меня обманул?.. Вдруг он не знал, как избавиться от сопливой истерички, и просто пообещал позвонить маме, чтобы уйти?»

Яна сделала резкий вдох и поперхнулась, хватаясь за горло. Не самое приятное осознание. И он так удивился, когда она назвала домашний номер. А по пейджеру на него не позвонишь…

Девочка нахмурилась. Она могла бы пойти к вожатой, поговорить с ней и добиться разрешения сделать один звонок. Только вот Яна сомневалась, что родители дома. Наверняка они еще отдыхали где-то с маленьким сыном. Брата она пока не воспринимала как личность, но успела смириться с его существованием.

– Черт, – пробормотала девочка, не зная, в какую сторону направить свои мысли и эмоции. С одной стороны, этот странный парень не сказал, когда и откуда позвонит: возможно, ему понадобится неделя, чтобы найти работающий телефон. За это время Яна добровольно нацепит на себя веревку с камнем и прыгнет на дно озера, если мальчишки продолжат издеваться. Сил сопротивляться было все меньше и меньше.

– Новикова, ты идешь? – раздался голос вожатой. – Что это с тобой?

– Я упала, – виновато пробормотала девочка, не поднимая глаз.

– Сама, что ли? Никто не толкал тебя?

Яна могла бы рассказать вожатой обо всем, но была уверена, что та и так все прекрасно знает. Взрослым выгодно не замечать очевидные вещи, игнорировать слова, отворачиваться в самые ответственные моменты. Поэтому девочка покачала головой. Сдавать мальчишек было глупо, да и не хотелось прослыть ябедой. С них как с гуся вода, а ей потом прилетит в два раза больше. И хорошо, если это будет очередное ведро с водой, а не отходы какие-нибудь.

– Пойдем. – Вожатая тепло улыбнулась и повела Яну в свой домик, где очень осторожно обработала рану, промывая ее и залепляя лейкопластырем. – Вот так. Посиди немного, а потом присоединяйся к нам на берегу.

Девочка кивнула. Одиночество уже не пугало ее, а тепло внутри вселяло уверенность, что теперь все будет хорошо. Только вот Яна неожиданно замерла, сдвинув брови. Откуда появилось это странное спокойствие? Каждый новый день был похож на предыдущий: насмешки, издевательства, эта бесконечная вода, как будто мальчишкам нечем было заняться. И вот сегодня – покой внутри. Может быть, родители и вправду приедут?

Впервые день рождения проходил настолько сумбурно, грустно и больно. Раньше Яну окружали родственники, родители дарили ей приятные подарки, накрывали на стол, а в этот раз все было иначе. Даже маминых угощений не осталось. Одна только шоколадка лежала на дне сумки, но девочка хранила ее, чтобы полакомиться в день отъезда. Может быть, попробовать сегодня ночью? Вдруг утром мама и папа приедут все-таки?

Яна помотала головой и осмотрелась. В домике вожатой было хорошо, но слишком пусто. Не хватало каких-то личных вещей, но, может, она и не хотела привязываться к этому месту?

– Ты чего до сих пор сидишь тут? – раздался голос Нины, которая возникла на пороге. – Василиса Сергеевна сказала, чтобы ты шла на берег.

Яна медленно встала, разглядывая подругу. Та выглядела раздраженной, как будто и ее успели обидеть, однако девочка побоялась спросить. Может, Нина получила весточку из дома или поругалась с другими девчонками?

– Ну чего ты смотришь, а? – Та фыркнула и дернула Яну за руку, выталкивая из домика. – Вечно пялишься как побитая собака. Пошли уже.

– Ты чего?.. – Новикова удивленно расширила глаза. Она даже не подозревала, что девочка была способна на такие сравнения.

– Чего-чего… Я с тобой тут нянчусь, а потом мне выговаривают, что я защитница коров. – Нина снова фыркнула, но уже громче. – Типа, я так сильно люблю молоко, что завела подругу-корову, чтобы… Ай, да какая разница! – Она отмахнулась и твердым шагом направилась по дорожке вниз. – Ты идешь или как?

– Нет, – тихо ответила Яна, чувствуя, как внутри все похолодело. Даже Нина, ее подруга, которая во всем поддерживала, внезапно превратилась в злую мегеру. Неужели вся эта компания на берегу лучше Яны? Девочка едва слышно всхлипнула, сглатывая.

– Ой, только не начинай рыдать, умоляю тебя, – застонала Нина. – Вечно ты ноешь, боже, как будто заняться нечем. Не хочешь идти – не иди. Вали в комнату и будь там, – зло бросила она и ушла, даже не оглянувшись. Яна стояла как вкопанная, боясь даже дышать. Что такого могли сказать ей девочки или мальчишки, что подруга резко поменяла свое отношение за один час? Может быть, она поняла, что в этой дружбе нет смысла? Но ведь осталось всего ничего, двенадцать дней, а потом они вернутся в город, а там уже не будет никого из лагеря.

Яна задумчиво пожевала губу, чувствуя, как ком возвращается и встает поперек горла. Слезы снова навернулись на глазах, мешая смотреть перед собой. Возможно, кличка «плакса» останется с ней навечно, но девочка мысленно отмахнулась от этого. Ноги сами повели ее в сторону домика, куда мальчикам, по идее, вход был воспрещен. Оставалось только надеяться, что до конца дня они придумают, чем себя занять. Свою кровать Яна могла найти даже с закрытыми глазами: не умея спорить и отстаивать свое мнение, девочка получила самое дальнее место, где даже окна не было.

Присев на самый край постели, Яна провела ладонью по покрывалу. Ей ничего не нравилось в этом лагере: ни кровать, ни еда, ни само место, ни люди вокруг. Все это было настолько чужим, болезненным и далеким, что девочка даже не пыталась полюбить время здесь. Будь рядом мама, может быть, она бы и подсказала, как справиться с этой вселенской несправедливостью. Но ее не было. И отца не было тоже. Не было даже маленького брата, хотя вряд ли он научился говорить за время ее отсутствия.

Возможно, мама и не была в восторге от ее внешнего вида, как казалось Яне, но она всегда знала, какие слова подобрать и что сказать. Умела поддержать, пускай и достаточно своеобразно, с нотками недовольства. Девочка безумно хотела прижаться к маме, обнять ее и тихонько поплакать. Ничего не говоря. Не жалуясь, не высказывая обид, не предъявляя претензий.

Слезы сами текли по щекам, капали на колени и на пол. Грусть и обида захлестнули девочку, поглотили ее целиком, не отпуская. Постепенно тихие всхлипы переросли в более глубокие рыдания, и Яна полностью потеряла контроль над собственными эмоциями. Этот день с самого утра не задался.

Девочка закрыла лицо ладонями, сползая с постели на пол. Холодное деревянное покрытие ее ничуть не смущало. Рыдания душили, вырываясь наружу. Хотелось кричать, разрывая горло от боли, рвать на себе волосы и стучать кулаками по полу. Но вместо этого Яна лишь сильнее сжалась.

– Да она, наверное, в дом забежала!

– Нам нельзя туда…

– Че? Кто сказал?

– Никто ж не узнает, ну!

Девочка вздрогнула. Каждый день эти голоса преследовали ее с утра до вечера. Иной раз даже засыпать было страшно, но отдых был необходим. Поэтому Яна заставляла себя закрывать глаза.

Голоса приближались, скрипнули половицы у входа. Девочка лихорадочно огляделась по сторонам, понимая, что бежать некуда. Окно было плотно закрыто, и все попытки улизнуть через него были бы замечены. А Яне совсем не хотелось повиснуть вверх тормашками на подоконнике, чтобы мальчишки могли посмеяться еще больше.

Когда голоса зазвучали совсем близко, Яна неожиданно вспомнила про свое тайное место. Быстрым движением поправив покрывало, она с трудом залезла под кровать. Под ней широкая доска отодвигалась в сторону, открывая взору глубокую нишу. Возможно, раньше здесь было какое-то хранилище, а может, и убежище. Яна не пыталась выяснить, чтобы у нее не отобрали это место. Забравшись внутрь, она очень осторожно задвинула доску, оставив небольшую щелку, чтобы наблюдать. Приходилось действовать быстро и тихо, а это не так-то просто, когда в спину дышат обидчики. Но у Яны получилось почти бесшумно все сделать. Благо, мальчишки говорили громко и вряд ли слышали скрипы.

Обидчики вошли в комнату девочек и замерли. Яна затаила дыхание, подозревая, что сейчас они пристально разглядывали каждую кровать в поисках выпуклости – не спряталась ли под каким-то одеялом цель. Их ноги маячили из стороны в сторону, из одного угла в другой. Видимо, они искали не только глазами, но и руками: она слышала, как шуршали покрывала, открывались дверцы шкафов. Заметив, как ноги одного начали сгибаться, Яна опустила доску до конца и притихла.

– Ты думаешь, она бы поместилась под кроватью? Идиот!

– Да я на всякий, Серый!

Смех, ворчание, шуршание – все эти звуки смешались воедино. Шаги стали более глухими, отдаленными. Но Яна не двигалась и почти не дышала. Зная коварство Сергея и его друзей, она не рисковала вылезать так быстро. Единственное, на что девочка решилась, – это чуть-чуть приподнять доску. Ноги все еще были видны, но в конце комнаты, у дверей. Мальчишки явно что-то обсуждали, но шепотом. Возможно, ждали, что она вылезет из укрытия.

«Не в этот раз… Я не такая глупая…»

Взгляд Яны упал на дверцы шкафа. Одежда была обрушена с вешалок и небрежной кучей свалена на пол. Даже белые майки, аккуратно сложенные на полочке, теперь валялись в пыли. Но это не сильно волновало девочку: всегда можно было постирать или же упаковать, чтобы мама это сделала дома.

Девочка заметила что-то под самим шкафом. Прижавшись щекой к полу, она попыталась рассмотреть находку. На первый взгляд, это были старые свечи, уже явно не раз использованные. Широкие и темные, они обгорели наполовину. Стекавший по краям воск сделал свечи неровными, превращая их в небольшие вулканы. Чуть в стороне лежало что-то деревянное, но девочка не могла понять, что именно.

Яна готова была поклясться чем угодно, что раньше всего этого под шкафом не было. Хоть она и не заглядывала туда целенаправленно, но уже один раз использовала укрытие. И в прошлый раз никаких свечей там не видела. Возможно, кто-то из девочек спрятал и не сказал? Или вожатые убрали ненужное? Но это были слабые версии, Новикова сама не верила в них.

Переведя взгляд в сторону двери, она заметила, что ног там уже не было. Да и голоса звучали уже вдалеке. Увлеченная находкой, девочка и не заметила, как обидчики ушли. Осторожно выбравшись из ниши, но продолжая лежать на животе частично под кроватью, Яна медленно протянула руку и отодвинула свечи. Деревянное «что-то» оказалось странной статуэткой, не похожей ни на что в лагере. Ни на мифических богов, которых они изучали, ни на святых.

Яна покрутила фигурку перед носом и всмотрелась в дно, на котором было блекло нацарапано какое-то слово. Сощурившись, девочка провела по надписи большим пальцем, стирая пыль, и медленно прочла: «Велиал».

Оставив деревяшку в сторону, Яна потянула на себя свечи и почти сразу увидела за ними еще кое-что. Книгу. Пришлось подползти ближе, чтобы руками дотянуться под шкаф. Пыль, пауки и грязь были ей противны, но любопытство оказалось сильнее. И уже через несколько секунд перед Яной лежала старая, потрепанная, пыльная книга. Черная кожаная обложка, пожелтевшие страницы и странный, терпкий запах чего-то явно неживого. Девочка удивленно разглядывала свои находки. Даже выбралась из-под кровати и села на пол, чтобы получше все рассмотреть и пощупать.

Определенно, этого добра раньше под шкафом не было. Как и когда оно там появилось, Яна тоже не знала. Если попробовать поспрашивать, то ее либо поднимут на смех и обзовут ведьмой, судя по этим предметам, либо отругают и отберут находки. А отдавать она не хотела.

Коснувшись книги вновь, Яна ощутила странный холодок на затылке. Внутри нее все отчаянно сопротивлялось желанию открыть фолиант. Но девочка оказалась слишком любопытной. Книга с треском и шорохом дала себя распахнуть, страницы зашуршали. В самом начале Яна увидела какие-то причудливые рисунки, слова, написанные английскими буквами. Пролистав вперед, девочка заметила и свечи, и статуэтку. Кто-то потрудился профессионально изобразить все на бумаге.

– Ого… – Яна выдохнула, чувствуя, как внутри нее что-то оживает.

Что-то, похожее на желание отомстить.

Что-то сильное, опасное, ненасытное.

Новикова никогда прежде не ощущала ничего подобного. Настолько ярко, настолько глубоко. Ей не верилось, что у нее в руках лежало нечто, способное помочь ей отомстить обидчикам. Какова вероятность, что именно здесь и сейчас, что именно в этой комнате, под ее шкафом, рядом с ее кроватью, оказалась книга, полная каких-то изображений и ритуалов?

Будучи достаточно впечатлительной, девочка верила во все мистическое и сверхъестественное. Верила она и в магию, надеясь однажды найти волшебную палочку и заколдовать всех тех, кто смеялся над ней. Но чем эта книга не магия?

– Вот это настоящий подарок… – прошептала Яна, дрожащими пальцами проводя по потрепанным страницам. Возможно, все это глупо и наивно, но вдруг у нее получится? Может быть, ей повезет и она напугает обидчиков, делая вид, что вызывает дьявола? Конечно, было боязно, что все это в самом деле могло оказаться реальным, но даже Яна, веря в паранормальное, считала, что так просто хозяина ада не вызвать на поверхность. Наверняка там требовался какой-то особый, очень сильный жрец.

Новикова закусила губу, зажевав ее от волнения, и перелистнула еще страницу. Пальцы все еще подрагивали, а внутри с каждым вдохом росло желание отомстить. Прекратить эти издевательства, остановить насмешки и доказать всем, что она не девочка для битья.

Доказать. И мальчикам, и даже Нине.

Ник

Никита резко сбросил вызов. Хорошо, что на домашнем аппарате не стоит определитель номера: не придется по телефону объясняться, почему сын вдруг решил вспомнить о существовании родителей. Ник был уверен, что ошибся, когда записывал цифры. Совпадения исключены. Яна совершенно точно не имела отношения к Нику и его семье.

Быстрым шагом Никита вернулся к забору, но девочки уже не было. Не было ее ни возле ворот, ни в зоне видимости. Жизнь в лагере текла своим чередом, и девочка, видимо, в ней растворилась.

Ник всегда выполнял обещания, так что теперь ему было стыдно и больно от того, что это обещание выполнить не удастся. А впрочем, может, это и неважно? Смена в лагере обычно длится недолго, скоро девочка и так, скорее всего, поедет домой. У нее все будет хорошо. Ник был в этом уверен.

Проверив еще несколько раз, не вернулась ли Яна, Ник поплелся к машине, по пути думая о матери. Он не был у родителей несколько месяцев, не звонил, не писал. Новая должность отнимала много сил и времени, а отношения с предками и так оставляли желать лучшего, поэтому у Никиты не возникало желания посещать отчий дом по выходным, как это делало большинство его знакомых и коллег.

Но сегодня все было по-другому. Ник явственно ощутил потребность встретиться с родителями. То ли голос матери так на него повлиял, то ли собственная усталость, но ему остро захотелось очутиться на родной кухне с чашкой горячего чая в руках в компании самых родных для него людей.

– Прости, Дэнчик, я к тебе не поеду, – бросил Ник, садясь в машину. – Хочу к родителям заехать. Давно не был.

– А я думаю, когда ты уже вспомнишь о них. – Леся сложила руки на груди и улыбнулась. – Теть Рита каждый день о тебе спрашивает.

– У тебя? – удивился Ник. – А мне ни строчки.

– Не хочет отвлекать. – Леся пожала плечами и села на пассажирское сиденье.

Как обычно.

* * *

Знакомый запах ударил в нос, едва Ник открыл дверь родительской квартиры. У каждого жилища свой аромат. И для каждого человека он самый родной. Хоть парень давно здесь и не жил, но запах отчего дома всегда вводил в ностальгию по детству.

Ник бросил свой комплект ключей на полку и не спеша прошелся по коридору. Он понял, что дома никого нет, как только вышел из лифта: его не встречали ни мать, ни отец. Это было давней семейной традицией: с самого детства Никита привык бежать к входной двери, едва услышит звук ключа в замке. Так члены семьи выражали свою заботу друг о друге. Весьма странная традиция, учитывая натянутые отношения между домочадцами, но она сохранялась на протяжении многих лет.

Можно было бы позвонить матери, узнать, где они, предупредить о своем визите, но Никита решил сделать сюрприз. Дождаться родителей дома, а заодно разобраться в своей комнате, забрать пару вещей, найти старые документы и просто поностальгировать над школьными фотографиями, которые мама заботливо оформила в рамки и расставила по комнате.

Ник зашел на кухню, налил воды в стакан и облокотился на подоконник. Как всегда, чисто. Ни пылинки. Мама до сих пор не работала, хоть отец и остался без бизнеса: его зарплаты охранника хватало на содержание семьи из двух человек – Никита давно перестал брать у родителей деньги. Поэтому Маргарита так и продолжала наслаждаться ролью домохозяйки и отрабатывала свою должность на сто процентов.

Судя по отполированному паркету и свежим цветам в вазе на кухонном столе, день для родителей был важным. По крайней мере, для мамы. Цветы появлялись дома в особенные дни – дни рождения или повышения зарплаты, поступления сына в институт или получения новой должности. Причем букеты мать всегда подбирала символично, под тему произошедшего события. В жизни Ника изменений не происходило: его повышение отпраздновали пару месяцев назад. Дней рождений в этот день тоже не было. Должно быть, у отца на работе новый этап. И, видимо, положительный.

Ник провел пальцами по желтым лепесткам. В этот раз мать превзошла саму себя. Одуванчики? Необычно. Сочная зелень под яркими бутонами едва умещалась в вазу. Что там означает желтый цвет? Поисковик выдал «расставание», и Ник задумался, точно ли цветы сегодня означают радостное событие? Его мать хорошо разбиралась в языке цветов и четко ему следовала, а потому вряд ли выбрала бы одуванчики, не уточнив их значение.

«Одуванчик – многозначный символ. В христианстве он традиционно означает горе и скорбь», – выдал поисковик, и внутренности Ника скрутило. Желание поскорее увидеть родителей смешалось с желанием оставаться в неведении. Однажды они прошли через сильный кризис, но в силу молодости выдержали. Да и Нику было всего три, что тоже повлияло на решение остаться вместе.

А сейчас…

Ник уже давно взрослый, мать активна и все еще красива. Отец… Отец любит выпить. Парень вздохнул. Если родители и решили развестись, что ж, это их выбор. И Никита решил, что примет его с любовью к каждому из них. Вот почему сюда вело предчувствие.

– Вы дома? – набрал Ник в мессенджере. Мать не была онлайн со вчерашнего вечера.

– Уже подхожу, – пришло сообщение. – Все нормально?

– Да-да. Просто решил заехать. Соскучился, – ответил Ник и посмотрел на аватарку матери. Фото было новое. Женщина улыбалась, держа в руках букет бордовых маргариток – ее любимых цветов.

– Тогда забегу куплю что-нибудь к чаю, – прислала мама и в конце поставила радующийся смайлик.

Ник невольно улыбнулся, положил телефон в карман и прошел в свою комнату. Там почти ничего не изменилось с его переезда. Та же кровать, тот же письменный стол. Шкаф, тумбочка и шторы с изображением Нью-Йорка. Никита мечтал побывать в Америке, но желание это казалось недостижимым. Какой Нью-Йорк, когда они с друзьями на природу-то выехать не могут.

Привычный интерьер разбавляли фотографии. Десятки снимков, заботливо вставленных в рамки, висели на стенах, стояли на письменном столе. Ник никогда бы не создал алтарь своего имени, а вот мама не поленились перебрать альбомы в поисках лучших, как ей казалось, фотографий сына. Детские снимки, фото школьных лет, даже из института несколько кадров. На них Никита робко обнимал Лесю за плечи и, казалось, боялся дышать.

Ник провел указательным пальцем по стеклу над лицом подруги. В то время он еще верил, что они могут быть вместе. Но надежды на счастливые отношения раз за разом разбивались о фразу «ты мне как брат», словно обшивка Титаника о ледяную глыбу. Ник давно перестал пытаться. Просто был рядом. Всегда.

Раздался звук домофона, и Никита невольно дернул рукой. Рамка полетела вниз, разбившись вдребезги о паркет. Парень начал судорожно собирать разбитое стекло: не хотелось расстраивать мать. Схватил тапок и парой резких движений смахнул остатки рамки под кровать, а фото спрятал под одеяло.

Под кроватью Ник заметил что-то странное. Раньше там этого определенно не было. Распластавшись по паркету, он дотянулся до дальнего угла и вытащил коробку. Обычную коробку из-под обуви.

Парень сел на полу, открыл крышку и в удивлении вскинул брови вверх. Еще фотографии? В коробке? Под кроватью?

Снимки казались старыми, пожелтевшими, хоть и цветными. Карточки были потертыми, словно их часто пересматривали. Но почему тогда не оформить их в альбом? Ник взял не меньше сотни фотографий в руки и стал их листать, всматриваться в лица, искать знакомых.

Входная дверь в квартире захлопнулась, на кухне послышались шорохи. Но Ник не мог оторваться от фотографий: снимки манили его, будто там было что-то важное. Что-то, покрытое тайной. Никита перебирал фото одно за другим и вскоре понял, что их связывает.

На каждом из снимков была девочка. Сначала маленькая, совсем карапуз, затем старше. Девочка пошла в детский сад, после – в школу. Побывала на море и в детских лагерях. Ник словно смотрел кинопленку чужой жизни. Светлые кудрявые волосы, розовые щечки. Он уже видел эту девочку. В своих снах.

Внимание Ника привлекла фотография, на которой он без труда узнал родителей. На обороте маминой рукой было написано: «Новиковы. 1999 год». На выцветшем снимке предки стояли на дачном участке. Отец обнимал девочку-подростка, а мать держала на руках малыша. В карапузе Никита узнал себя, а в девочке… Ник присмотрелся. Со старого снимка на него смотрела Яна. Та самая, которую он встретил у ворот лагеря. Та самая, которой он обещал помочь.

В дверном проеме появилась мама. Она приложила ладонь к губам, увидев Ника в окружении спрятанных до этого момента фотографий.

– Я не хотела, чтобы ты это видел. – Голос матери дрогнул. Женщина подошла ближе и села на край кровати.

– Кто это? – спросил Никита, указывая на девочку.

– Наша старшая дочь. – В глазах Маргариты проступили слезы. – Твоя сестра.

Яна

Прошел, наверное, уже час, а Яна продолжала сидеть на полу. Пухлые пальцы крутили необычную статуэтку, а глаза внимательно осматривали. В школе у них был кружок по мифологии, куда Новикова не просто ходила, а бежала каждый раз. Древние боги, герои, подвиги – все это будоражило сознание. А ведь по телевизору и мультфильмы показывали, и сериалы. Яна обожала смотреть про Геракла, который, казалось, смирился с существованием глупости в этом мире, а также с другом-весельчаком, который вечно попадал в неприятности, из которых они в итоге выбирались вместе. Но больше всего ей нравилась великолепная королева воинов, которая так отважно отбивалась от всех обидчиков. Даже Гераклу дала от ворот поворот.

Но все это было вымыслом, хотя некоторые персонажи из мифов и имели определенный прототип. Яна мечтала изучить эту тему досконально, когда вырастет. Провести расследование, настоящее, грандиозное, отправиться на раскопки и обнаружить доказательства существования того же Геракла или еще лучше – Зевса! Возможно, в этом было ее предназначение. Надо было лишь пережить эти подростковые годы, полные обиды и разочарования, чтобы потом погрузиться в совершенно иной мир.

Девочка отложила статуэтку, продолжая гадать, кто изображен на ней. Книга, которую она осторожно положила себе на колени, выглядела жутко старой. Пыльная, изрядно потрепанная временем и чужими руками, она казалась немного зловещей. Яна успела немного пролистать вперед, но увиденное не впечатлило ее на тот момент: ведомая страхом и обидой после преследования мальчишками, она только сейчас сумела окончательно успокоиться и сосредоточиться на находках.

– Наверное, кто-то оставил, – пробормотала девочка, успокаивая саму себя. Она все еще до конца не верила, что ей в руки попало такое сокровище! Вряд ли это дело рук мальчишек и их желание пошутить. Разве что они сообщат вожатой, а та придет ее ругать за подобные предметы в шкафу. Но обидчики совсем недавно были в комнате и не упоминали ни книгу, ни свечи. Хотя почти сразу убедились, что одни.

В идеале надо было встать и пойти к вожатой, рассказать ей о находке и сдать. Пусть и шутка, но книга со всякими атрибутами выглядела пугающе. Но Яна понимала, что попросту не в состоянии это сделать. Листая страницы и рассматривая рисунки, она вспомнила несколько фильмов, которые ей удалось посмотреть украдкой, и соотнесла узоры с теми, что использовали там. Если верить фильмам, всего-то и надо было, что начертить пентаграмму, расставить свечи, поместить статуэтку в центр и прочитать слова на латыни. Но там была вымышленная вселенная, где за каждым поворотом сидел демон в кустах. Реальная жизнь же была менее интересной и насыщенной.