У остывшей реки

Выпили, и не по одной. За творческую молодежь, за заводскую проходную. Славик Семенов, заместитель Светы, штатный балагур и массовик-затейник, развлекал общество: травил байки, анекдоты. Компания то и дело взрывалась хохотом. Изрядно захмелев, Славик выдал очередной пассаж:

– Что такой комсомол? – спросил он и поднял осоловелые глаза на присутствующих.

Все молчали. Повисла неловкая пауза. Славик выдал:

– Комсомол – это такая организация, где работают, как дети, а водку пьют, как взрослые…

И, захохотав, предложил тост за комсомол.

Света поняла, что Славик пошел в разнос и закруглила вечеринку. Все потянулись к выходу. Некоторые на скорую руку выпивали и, не закусывая, выходили из кабинета. Поднялся и Силаев, но Панина его остановила:

– Николай Васильевич, подождите, надо протокол подписать.

Света выпихнула за дверь изрядно захмелевшего Славика и два раза повернула ключ в замке.

…Силаев проснулся от какого-то щекочущего прикосновения. Света склонилась над ним, а ее длинные распущенные волосы скользили по его плечам, окутывали шею, лезли в уши. Он лежал на кожаном диване, покрытом короткой простынкой. Увидев, что Николай открыл глаза, Света припала к его губам.

– Хочу еще!..

– Подожди. – Он взглянул на часы. Слава богу: дремал не более получаса. – Поздно уже.

– Ну, хоть немного! – И она крепко обняла его, придавив грудью лицо так, что дышать стало невозможно…

Потом, лежа около него на краешке дивана, уперевшись затылком в его подмышку, прошептала:

– Давай съездим куда-нибудь по путевке?

– Чего? – Удивился Силаев неожиданно поменявшейся теме.

– Ну, хоть в круиз на теплоходе, от Горького до Астрахани. Всего-то неделя.

– А что я дома скажу?

– Что послали в командировку.

Немного помедлив, Николай поднялся с дивана.

– Все, пора домой…

Этим он дал понять, что разговор закончен и что домашняя постель для него дороже комсомольского дивана. Пусть даже с сумасшедшими Светкиными фантазиями. Но та не отставала:

– Ну, так как насчет круиза?

– Эта тема не обсуждается…

Панина предложила подвезти его до дома на комитетском авто, но Силаев отказался:

– Нет, я пешком. Тут и хотьбы-то десять минут.

Подойдя к квартире, он не сразу открыл входную дверь. Перепутал ключи. Зина встретила в прихожей.

– Что так поздно?

– Сначала с рационализаторами разбирались. А потом шеф вызвал. Новый заказ получили…

– Выпивал с директором? – Она сделала ударение на последнем слове.

– С ним. – Николай непроизвольно прикрыл рукой рот.

– Есть будешь?

– Обязательно!

– Тогда мой руки и на кухню.

Светлана пришла на работу как всегда на полчаса раньше. По пути в администрацию она покупала местную прессу: городскую и областную газеты – и до начала рабочего дня, когда никто не мешает (ходоков нет и телефон молчит) бегло просматривала их. Пролистав городскую газету, ни за что не зацепилась. Перспективы развития горводоканала, как защититься от дачных воришек, калейдоскоп интернет-новостей, милицейская сводка за неделю. Пробежала милицейскую хронику и отложила газету в сторону. Зазвонил телефон. «Кому-то не терпится», – подумала про себя. Еще пятнадцать минут до начала рабочего дня.

Последнее время телефонные звонки стали ее напрягать. После убийства Силаева было много любопытных, которые лезли с расспросами: что да как? Она сразу отшивала. «Я не по этой части, звоните в милицию или прокуратуру!» Вот и сейчас наверняка начнется эта канитель.

Она сняла трубку.

– Да. – Сказала уставшим тоном, только обозначив себя: ну вот я здесь, на работе, чего надо в такую рань?

– Светлана Юрьевна, здравствуйте! – Приятный мужской голос располагал к общению.

– И вам не болеть! – Чиновница все еще не настроилась на рабочий тон.

– Федеральная служба безопасности, Воронин Владимир Николаевич.– На том конце провода сделали паузу, словно любезно давая абоненту время прийти в себя. Подтянуть отвисшую нижнюю челюсть.

А Панина действительно напряглась, газетный лист в руке задрожал, ладони вспотели. Но она взяла себя в руки и, придавая голосу спокойствие, ответила:

– Чем могу быть полезна конторе глубокого бурения?! – Светлана специально по-советски расшифровала аббревиатуру КГБ, как бы заранее проявляя уважение и к «конторе», и к собеседнику. А тот, довольно усмехнувшись (было слышно в трубке), предложил:

– Есть разговор, надо бы обсудить.

– Когда?!

– Если можете – прямо сейчас! Приезжайте, я пропуск заказал, второй этаж, кабинет двадцать один.

«Очко, – отметила про себя Светлана, – а у меня, очевидно, к одиннадцати туз».

– Хорошо, сейчас буду!

В городском управлении ФСБ она не была ни разу, но хорошо знала это здание. Оно в двух шагах от администрации города. В небольшом кабинете на втором этаже ее встретил молодой человек приятной наружности в штатском.

– Воронин, – отрекомендовался он.

– Очень приятно! А я – та самая Панина, которую вы с утра хотите… – Светлана сделала еле заметную, в долю секунды, паузу, – видеть.

– Присаживайтесь, – улыбнулся феэсбешник.

– Спасибо. – Светлана села на стул рядом с приставным столиком и положила на колени дамскую сумочку.

Воронин объяснил причину вызова («в связи с убийством мэра»), заполнил пол-листа протокола (ФИО, где родилась, крестилась, училась и т.д.), а потом, отложив бумагу, стал распрашивать. Давно ли знакома с Силаевым («то есть с убитым»), где работали вместе, какие были отношения по службе и во вне служебное время, с кем мэр часто встречался, обращались ли к нему с просьбами предприниматели, в том числе свои и иногородние, и т.д. и т.п. Иногда Воронин задавал, казалось, совсем не значащие вопросы, к делу не относящиеся. Порой повторялся, спрашивая про то, о чем Панина уже сказала. В общем, как выражалась Светлана, «про окружную железную дорогу». Неожиданно комитетчик впился взглядом в женщину:

– У вас были с Силаевым близкие отношения?!

Светлана растерялась.

– Что значит, «близкие»?!

Воронин не отводил взгляда от ее лица.

– Ну, какие бывают у мужчины и женщины!?

Панина отвела глаза.

– Вас и это интересует?

– Нас все интересует!

– Ну у вас и служба! – Света уводила разговор в сторону, но Воронин гнул свое:

– Впрочем, можете играть в молчанку, у нас есть аудио и видеозаписи. Кабинет Силаева был оборудован спецаппаратурой. – Он сделал ударение на слове «спец». – Можем организовать просмотр с участием широкой публики.

Светлана представила «картину маслом», что они могли видеть на просмотре своей аппаратуры, и ее охватил легкий озноб.

Феэсбешник нагло блефовал! В кабинете мэра не было не только скрытой видеокамеры, но даже телефон не поставлен на прослушку. Местные ребята тут явно не доработали. Но каким-то седьмым чутьем он уловил смену настроения женщины, ее растерянность, замешательство и пошел ва-банк. И ему выпало два туза!

Панина потянулась к сумочке, достала сигареты и, спросив разрешения, («да-да, конечно»), затянулась. Пустив первое облако дыма в сторону, взглянула на Воронина оценивающе: молодой, симпатяга, мускулы сквозь костюм выпирают, такой как прижмет…

– Николай Васильевич был тот еще ходок. Ни одной юбки не пропускал. Вот так-то! – И Светлана, повернув голову, снова выпустила дымное облако.

– Во время интима какие-то служебные дела обсуждали?

– Нет, только интим. Не до того было…

– А с кем еще встречался ваш «ходок»?

– Он – не мой. Я же сказала, таких как я, у него было ой-ой-ой. Правда, со свечкой я не стояла.

– И все же назовите, кого знаете.

– Он встречался с москвичкой, кажется, Людмилой зовут. Их фирма торгует компьютерами. Магазин в центре, он один такой, заметный.

Воронин задал еще пару вопросов и, оформив протокол, отпустил Светлану, предупредив о конфиденциальности разговора.

Шутки шутками, но к мэрству Силаева Светлана кое-какое отношение имела. Началась перестройка, а потом (как зло шутили заводские остряки) перестрелка. Лазерный завод, кормивший полгорода, начал хиреть на глазах. Большую часть помещений заводоуправления позанимали офисы каких-то «оошек» и ОАО с мудреными названиями. Два цеха выкупил муниципалитет и приспособил под торговлю. От 10-тысячного коллектива осталось полторы тысячи. Да и те перебивались с хлеба на воду, потому что заказов практически не стало. Двое заместителей директора ушли в бизнес, организовав частное предприятие по изготовлению особо крепких деталей с помощью лазерного напыления. Силаева директор держал около себя как незаменимого помощника по сохранению завода. В глубине души он надеялся, что смута и безвременье закончатся и жизнь наладится. Все вернется на круги своя. Не мог он поверить в то, что предприятие с уникальным оборудованием и квалифицированными специалистами окажется вдруг никому не нужным. Он и Силаеву все время твердил как заклинание:

– Ничего, Васильевич, надо удержать завод, а там будет и на нашей улице праздник!

Но праздником не пахло. Лазерный никак не мог встроиться в рыночную экономику. Горадминистрация прибирала к рукам заводскую социалку, поскольку заводу не на что было ее содержать. Правда, потом хозяевами детских садов, санаториев-профилакториев, турбаз оказывались московские предприниматели а не мэрия…

Панина вовремя переместилась с комсомольского кресла завода в горадминистрацию. Сначала заведовала отделом молодежной политики, а теперь рулила управлением социальной защиты населения. И у ее кабинета вечно толкались со своими бесчисленными просьбами недовольные, чаще пожилые горожане. Работалось тяжело.

Поэтому нетерпеливо ждала пятницу. В конце рабочего дня подкатывала к некогда родному предприятию, где прошла ее бурная комсомольская молодость, и поднималась в кабинет Силаева. Когда-то многолюдные коридоры были безлюдны. У Николая Васильевича даже секретарши не было. Уволилась и пошла торговать на рынок.

Эти пятничные встречи Светлана называла «достойным завершением недели». Под коньяк обсуждали городские и районные новости. А потом она быстро раздевалась и как голодная волчица набрасывалась на Силаева…

Сегодня риехала мириться. В прошлый раз они поругались. Сначала все шло по заведенному кругу. Выпили, обсудили местные сплетни. И неожиданно Светлана сказала:

– Бросай эту тошниловку. Создай какое-нибудь ЧП и работай на себя! Вон у нас и мэр, и его замы кормятся с бизнеса. Не напрямую, конечно, а через родственников. Один приватизировал хлебокомбинат, другой выкупил за бесценок районный КБО и сдает в аренду под офисы. Третий скупил земельные участки и продает под застройку. – Света достала сигарету, не спеша прикурила. – Да ты и сам все видишь. Хапают, как будто завтра конец света. А у тебя светлая голова!..

Силаев криво усмехнулся:

– Надо не ЧП создавать, а ЧК и сажать твоих жлобов.

– Они не мои! – Света выразительно взглянула на спутника. – И потом попробуй подступись к ним. – Она пыхнула в сторону сигаретным дымком. – Все схвачено, за все заплачено. Бумаги оформлены – чики-чики. А поперек встанешь – сотрут в порошок.

– Это точно. – Николай отпил минералки – Еще Адам Смит сказал, что при 300% прибыли капиталист мать родную не пожалеет. А у нынешних хватов она повыше.

– А кто этот Адам? Который с Евой что ли? – прикинулась наивной Света.

– Да нет, – улыбнулся Силаев. – Английский экономист. У него Маркс это и взял.

– Давай съездим куда-нибудь? – Света, прищурившись, посмотрела на любовника сквозь сигаретный дым.

Силаев удивлялся ее способности перескакивать с одной темы на другую: резко, без подготовки. Только что говорила про белое, а теперь спрашивает о черном. Силаева эта ее манера ставила в тупик. Вот и сейчас он вспылил:

– Сколько раз тебе говорил: никуда не поеду. У меня семья! И ты это прекрасно знаешь. Есть нормы приличия.

– А я?

– А ты – это ты! Свободна как птичка! Хочешь – в Сочи на три ночи. Или в Египет…

– Ну почему мы не можем побыть вдвоем хоть недельку? Прячемся по углам как, – она запнулась, – как малолетки какие-то!

И заплакала. Ей осточертели эти скоротечные свиданки: выпивка, одни и те же разговоры, диван. И разбегание по домам. А там Панину поджидало одиночество и холодная постель. Но и бросить все, изменить свою жизнь Светлана не могла: так прикипела к Николаю. Да и где сейчас найдешь порядочного свободного мужика? Пьянь, рвань да отморозки. Но и этот хорош: чуть что – грубит, оскорбляет. Что я ему, шваль подзаборная? Панина плакала тихо, без рыданий и всхлипываний, промокая салфеткой слезы.

Николай приобнял ее:

– Ну успокойся! Мы же сто раз говорили на эту тему. Семью не брошу, дети у меня. Если тебя что-то не устраивает – давай…

Он не договорил. Ему и самому не хотелось расставаться. Она добрая, по-житейски мудрая женщина, и в то же время с ней как-то просто и легко. Николай тоже привык к ней и ждал этих скоротечных свиданий с нетерпением словно наркоман очередной «косячок». Нет, у них кроме плотских утех было что-то еще. На любую тему могли говорить, понимая друг друга. Но большего Николай дать ей не мог. Ее попытки оторвать его от семьи раздражали и оттого иногда срывался на грубость.

Пауза затянулась. Николай потянулся к бутылке коньяка.

– Давай…посошковую и по домам. Поздно уже. – И разлил остатки напитка в рюмки.

Света высоко подняла рюмку, разглядывая янтарную жидкость на свет. Повернулась к Николаю:

– Левак укрепляет брак?

Силаев выпил коньяк.

– Вот именно… – И встал из-за стола.

После ссоры прошла неделя. А сегодня у Светланы было хорошее настроение. Утром ее вызвал мэр и сказал, что его зам по социалке уходит на пенсию и что Панина – в числе кандидатов на замещение этой должности.

«Наконец-то!» – обрадовалась Света. Ее обрадовал не столько замаячивший более высокий пост, сколько то, что эта старая карга больше не будет придираться к ней по всякому поводу. «Скоро семьдесят, о вечном пора задуматься, – со злорадством подумала об уходящей начальнице Света, – а ее от корыта не оттащишь». И поблагодарила градоначальника, который, разговаривая с ней, косил глаза на ее глубокое декольте.

…Поставив на стол пакет с провизией и сбросив легкую курточку, Панина улыбнулась Николаю:

– Ну что, «достойно завершим неделю»?

У Силаева настроение было не ахти. Зина стала выговаривать за частые выпивки и вечерние задержки. Она не понимала, что можно делать вечерами на полудохлом предприятии? А она и на работу бегай, и с детьми управляйся, и квартиру убирай. И все в одни руки. Одно хорошо: Зина, по совету Николая, ушла с завода и теперь заведовала детсадом. Так что Санька с Манькой и на работе были у нее под присмотром.

Силаев возражал, что завод хоть и чахлый, но их кормит, Зинина зарплата не ахти какая. Так что претензии не принимаются. И в качестве примирения прочитал из Высоцкого: «На грубость, Зина, нарываешься!..»

– Что такой кислый? – Панина игриво потрепала Николая за ухо.

– А чему радоваться?..

– И все равно: выше голову, товарищ! – Света опять настроилась на шутливую волну.

Потом они выпили. По случаю хорошей новости о возможном повышении Панина принесла бутылку виски. Николай порадовался за нее: пустячок, а приятно.

Силаев, поначалу встретивший подругу настороженно (мало ли какой у нее бзик сегодня, в прошлый-то раз разревелась ни с того ни с сего), после выпитого виски повеселел. Панина как бы между прочим опять начала склонять Николая сменить работу. Но тот отнекивался. Как бросить завод, когда столько связано с ним. Уйди он с директором, и все растащат: станки на металлолом, а цеха под торговлю или в аренду. Итак москвичи уже не раз подъезжали с заманчивыми предложениями. В глубине души он тяготился нынешним положением. Заказов нет и просвета не предвидится. По зарплате и налогам нарастают долги. Дальше будет только хуже. А Светлана продолжала гнуть свое:

– У нас под зама главы по жизнеобеспечению прокуратура копает. Наверное дожмут…

– Это который все земельные участки в городе скупил?

– Нет, участки у предкомзема. А этот приватизировал горводоканал и электросеть.

– Ну, так пусть поменяет канары на тюремные нары! За все в жизни надо платить!

– Согласна. – Светлана достала из лежащей на столе пачки сигарету. – Вот и приходи на его место! Производство знаешь и в коммуналке разберешься. Да и в городе о тебе неплохо говорят.

Силаев взглянул на Светлану с явной неприязнью:

– Ты вроде неглупая женщина, а… дура! В администрацию берут своих и наших, а я кто?

– У меня нормальные отношения с главой. Давай поговорю насчет тебя…

Николая задел покровительственный тон и он неприятно хохотнул:

– А может, ты уже договорилась с ним… через диван?..

Светлана обожгла его взглядом. Коричневые зрачки ее еще больше потемнели. Она медленно встала, взяла сумочку, бросила в нее сигаретную пачку.

– Дурак ты. И кончишь плохо…

И медленно побрела к двери.

– Ты вроде не жаловалась!.. – Грубо и зло бросил он вслед.

Этими грубыми словами, которыми он сейчас оскорбил Панину, его самого припечатали однажды в далекие студенческие годы.

Как же прекрасно было то время! В группе Николая училось тридцать шесть человек. После первого курса отсеялось десять. За учебу спрос был строгий: никакого разгильдяйства или пропусков занятий. От имени преподавательского состава аббревиатуру МВТУ студенты, шутя, расшифровывали так: «мы вас тут угробим». Правда, было и другое определение: мужество, воля, труд, упорство. Таких, мужественных и упорных, к концу учебы оставалось в группе два десятка.

На энергетическом факультете их группа была, пожалуй, самая толковая. В разных конкурсах неизменно в числе лучших. Лучший аккордеонист Юрка Королев из города Ливны Орловской области; художник-самородок с Урала Витек Миронов; Олечка Некрасова из города Арзамаса – круглая отличница, умница и заводила во всех студенческих делах; и он, Колька Силаев – штатный стихоплет на все случаи жизни.

О Юрке Королеве надо сказать особо. Недаром он был родом из города ливенских гармоней. До МВТУ учился в музыкалке, однако, проучившись два года, бросил. Но и за это время в совершенстве овладел инструментом. Когда брал в руки аккордеон, все замирали. Как же он играл!..

В их комнате в общаге на Лефортовской частенько собиралась молодежь. Отмечали дни рождения, сдачу экзаменов – да мало ли поводов у молодых и красивых! Приходили ребята с других факультетов. Лариска Маркина с конструкторского не пропускала ни одного сбора. И всегда просила Юрку сыграть «На тот большак, на перекресток». Тот не кочевряжился. У Некрасовой был свой «хит» – «На Муромской дорожке стояли три сосны»… Девчонки душевно пели, остальные им подпевали. Перед последним аккордом Юрка ногтем указательного пальца проводил сверху вниз по клавишам и там, внизу, растопырив пальцы, легко касался пятерней черно-белых планок. Инструмент издавал аккорд, венчавший всю мелодию, от которого теплела душа и замирало сердце. На две-три секунды замирала и студенческая компания, как будто удивленная тем, что на их глазах произошло маленькое чудо. На ровном месте, как бы из ничего. И вот этого аккордеонного короля крепко обидел Колька Силаев.

Студенческие посиделки не обходились без стихотворных спичей Силаева. Они у него были всегда к месту и в тему. Особенно нравились посвящения девчатам. Лене он говорил про самые стройные колени, Свете – про самые красивые глаза на свете, Люде – про прекрасные груди. Стих, посвященный Леоновой Люде, выучил наизусть весь курс. А студентки переписывали его в тетради. Николай и сейчас по происшествии стольких лет, помнил его от первой до последней строчки.

      Что делать мне – скажите, люди!

      Мои сорвало якоря.

      Вы видели у Люды груди?

      Не видели? Ну вот и зря!

      И ни крючков, ни сбруи тесной,

      Под кофточкой такой уют!

      Они в душе моей небесной,

      Как колокольчики, поют…

Ну и далее в том же духе.

По Юрке Королеву сохли многие девчонки, а он влюбился в красавицу курса Леонову с приборостроительного. Она была его землячкой из Мценска. Студентки Людку тихо ненавидели, а Юрке все прощали за классную игру.

Поначалу у Леоновой с «королем» все шло путем, многие думали, что дело – к свадьбе. Но потом красотка (у Лескова она героиня кровавой драмы) вильнула хвостом и попала в Колькины объятия. А Юрка снова стал предметом воздыхания молоденьких «бауманок». Но как только Люда стала намекать на семейную жизнь, Николай вспомнил пассаж из Аркадия Райкина: «Сигизмунд, остановись, что ты делаешь!» И Силаев позорно бежал, оставив красавицу с израненной душой и разбитым сердцем. Получилось как в поговорке: «поматросил и бросил»…

Людмила опустила крылья и стала похожа на подбитую птицу. Никто из парней на нее особенно не обращал внимания, и с Юркой у них так ничего и не склеилось. Вот тогда-то на одной из студенческих вечеринок Королев и припечатал Силаева:

– Стишки твои пошлые, и сам ты плохо кончишь!

Каждый понедельник в Приокске проходила оперативка по расследованию уголовного дела об убийстве мэра. Руководитель следственной бригады подполковник Емелин докладывал, что сделано за предыдущую неделю. Опросили жителей близлежащих домов, определен круг лиц, с которыми накануне встречался Силаев. Изучили записную книжку, ежедневник. Но ниточка, потянув за которую, можно было раскрутить весь клубок, не нащупывалась.

Фээсбешники отрабатывали контакты Силаева с московскими предпринимателями. Здесь маленькая зацепка наметилась. За два дня до убийства мэр встречался с московским бизнесменом Быковым, известным в криминальных кругах под кличкой Бык. Сразу же после убийства тот улетел на испанский курорт на острове Тенерифе. В турагентстве пояснили, что путевка тридцатидневная. Связались со столичными коллегами, все под контролем. Как только Быков вернется, с ним поработают.

В остальном как в тумане: вопросов много, а ответов кот наплакал. Свидетелей нет, улик, за исключением гильзы от ПМ, – тоже. Самого пистолета нет. Хотя киллеры, как правило, оставляют оружие на месте преступления. Видя, что следствие топчется на месте, областное начальство перестало ездить в Приокск. В оперативках участвовали заместители…

Недели через три после убийства губернатор позвонил облпрокурору.

– Федор Иванович, заехал бы ко мне, поговорить надо.

– Без проблем, Василий Петрович. Сегодня в четырнадцать устроит?

– Вполне.

Формальным поводом для разговора была предстоящая коллегия облпрокуратуры. Но главное – губернатор хотел подробно расспросить Сизова о расследовании резонансного убийства. Время идет, а сдвигов никаких. О чем довольно едко время от времени напоминают губернские СМИ.

Сизов пришел ровно в два. Губернатор пригласил его за приставной столик, сам сел напротив. Закурил «Мальборо», а гостю, зная его пристрастия, предложил кубинские сигары. Прокурор не отказался.

Губернатор подождал, пока прокурор раскурит сигару, потом взял со стола несколько листов, скрепленных степлером.

– Федор Иванович, в пятницу у вас коллегия, хочу в ней поучаствовать. Мой отраслевой департамент подготовил справку, давайте сверим наши позиции.

И передал материал прокурору. Сизов прочитал справку Бегло проанализировал криминогенную обстановку в регионе за полугодие. Губернатор ждал, когда прокурор заговорит о приокском деле, но тот как будто забыл о нем. Тогда Назаров как бы невзначай спросил:

– А что у нас с убийством Силаева? Хоть какие-то подвижки есть?

Сизов затянулся и стряхнул пепел от сигары в пепельницу. Потом посмотрел на губернатора.

– Василий Петрович, вам честно сказать или как?

Назаров улыбнулся.

– Конечно, разве прокурор может по-другому?

– Знаете, – прокурор пыхнул сигарой, посмотрел на удаляющееся облако дыма, перевел взгляд на Назарова. – Чем глубже мы копаем это дело, тем больше в нем грязи…

– Это касается Силаева?

– Ну, не нас же с вами!

– Деньги, женщины, криминал?

– Всего хватает. Да и то мы, может быть, и половины не узнаем…

Спустя две недели после скандального расставания Силаев позвонил Светлане. Обычно, перед пятницей Панина сама звонила любовнику, и они определяли время и место. Чаще это был кабинет Силаева, но иногда они уединялись в заводской квартире для приезжих гостей. Этот вариант был, хорош. Но ключи от квартиры имелись у консьержки, которая следила за порядком. И это напрягало. Прошлая пятница прошла вхолостую. Звонка от Светланы не последовало. Промолчал и Силаев.

Сегодня после обеда он позвонил сам.

–Светлана Юрьевна, привет! – Он специально избрал шутливый тон, давая понять, что прошлые обиды забыты. – Хватит дуться, приезжай, соскучился…

На другом конце провода молчание.

– Ну, как? – переспросил Силаев.