ИНЖЕНЕР

– А с ним вы где познакомились, тоже в США?

– Что значит тоже? – он опять недоуменно пожал плечиками. – Но познакомился я с ним действительно, в США, – скосил глаза в другую сторону, – на симпозиуме.

– Как назывался симпозиум – не помните?

– Конечно не помню… столько лет прошло! « Воздействие демократических начал на формирование личности в развивающихся странах» – кажется так.

– Хм, простите, а вы на нем какой доклад делали?

Глаза съехали в другую сторону.

– Я? Да какой там доклад, так… пару слов сказал. Я уж и не помню. Буквально пару каких-то слов. Можно сказать, только вышел, никто и оглянуться не успел, а я уже снова сел.

– Та-а-ак, – протянул Алексей, – а мне говорили, что вы минут сорок распинались, как хорошо и весело в Америке, и как скучно в России. Руками… говорят, махали.

Алексей, внимательно наблюдавший за хозяином дома, с интересом пронаблюдал, как у него, упорно не хотевшего встречаться с его взглядом, глаза полезли в разные стороны. Он опять хотел пожать плечиками, хотел что-то сказать и – не смог.

– Вы сели, – безжалостно продолжил он, – а рядом с вами сел Геннадий… так?

– Что вы меня путаете? – взвизгнул вдруг Михаил Львович, тут же сам и испугался своей выходки и замолчал, опять уставившись куда-то в угол.

По- человечески Алексею было жаль старика. Невооруженным глазом было видно, что он врет, как сивый мерин, причем врет на протяжении всего разговора. Было понятно, что он нюхом старого пройдохи, почуял грядущую для себя неприятность и всеми силами пытается откреститься от всяких связей с Геннадием. Теперь его прежнее тщеславие в отношении большого круга знакомых обернулось против него. Ребенку было понятно, что если им заинтересовалась контрразведка – то это неспроста, и теперь они схватят его за эти самые знакомства, которыми он всегда очень гордился и настойчиво, с любовью расширял, и начнут трясти, пока все не вытрясут. Он еще не понял степень опасности в лице этого молодого, но хваткого сотрудника, и как человек с нечистой совестью, интуитивно старался выставить себя, как лицо совершенно постороннее.

– Вы меня извините, товарищ, – он запнулся, – господин из КГБ, но во мне зреют смутные сомнения, что вы меня в чем-то подозреваете!

– Пусть зреют, – опять безжалостно отозвался Алексей, – вообще-то я пришел к вам, чтобы услышать честную-пречестную правду о Геннадии, но видя, что правду вы говорить упорно не хотите, вижу, что вот и вы меня очень начинаете интересовать!

Тут бывший специалист по международным знакомствам вдруг действительно испугался.

– Я-я? Вас? – фальшиво удивился он, и от волнения даже прямо взглянул на опера, как он про себя окрестил Алексея.

– Что вы так удивляетесь? Да, вы! И вообще, я думаю, что мы с вами продолжим наше интересное знакомство. Во всяком случае, если вы по-прежнему будете отрицать свое близкое знакомство с Геннадием.

– Послушайте, я не хочу продолжения никаких знакомств. Я уже пожилой человек, тем более с вами, – он испугался так сильно, что заморгал и прямо и удивленно уставился на Алексея – не обиделся ли тот?

« Да-а, – протянул про себя Алексей, – хороши у нас журналисты – международники! Демократизаторы хреновы! Жаль, что некогда тобой заниматься, а надо было бы! Говори, сволочь, пока я тебя не расстрелял, как собаку! – вспомнил он фразу из какого-то фильма про войну и чуть не рассмеялся».

– Послушайте, товарищ, начал он внушительно, – у меня к вам простой вопрос и я хочу получить на него такой же простой ответ. Как и где вы познакомились с Геннадием, ну, если хотите, Николаевичем? Пока я вас по-человечески спрашиваю!

И наконец, окончательно сломленный Михаил Львович, вытирая глаза чистеньким платочком и в него же сморкаясь, пожимая плечиками, поведал миру, что действительно, познакомился с Геннадием на этом, будь он неладным, симпозиуме. Что Геннадий, действительно, подсел к нему; они разговорились. Оказалось, что взгляды у них на демократизацию России одинаковые, и чтобы эти взгляды закрепить, он предложил продолжить знакомство у него дома, за рюмкой отличного виски.

– Он что, завербовал вас что ли? – прямо в лоб брякнул вдруг Алексей, почти уже уверенный, что так оно и было.

– Что вы? Что вы? – замахал руками журналюга, – мы просто очень мило побеседовали. Ну, посмотрите на меня, – вдруг опять взвизгнул он, так, что оба даже вздрогнули.

« Да, – подумал про себя Алексей, – нервы у тебя ни к черту».

– Ну, посмотрите на меня, – опять испугавшись, почти шептал он, – ну какой из меня, старика, шпион? Ну, посмотрите на меня, кому я нужен? Я даже жене своей давно не нужен. Ее интересуют исключительно мои деньги, исключи-итель-но! Какие я могу знать секреты, если я уже имя первой жены постоянно забываю!

– Хорошо, допустим, вы не агент, я говорю – допустим! Тогда о чем вы с ним договорились?

Эта манера вести разговор, вроде бы соглашаясь с собеседником, и все время возвращаясь по кругу, к одному и тому же, пока все не встанет на свои места и обратила на него внимание одного человека, давно искавшего себе ученика. Человек этот был контрразведчик с большой буквы «К», можно сказать – легенда советской противо разведовательной службы. Именно он сделал так, что Алексей, для всех, попал в контрразведку вроде как по блату, только никто не мог понять… по какому. Так бывает. Но надо сказать, что для этого были и свои основания. Отец Алексея был хотя и армейский полковник, но судьба сложилась так, что он выполнял самые деликатные поручения Советской Армии в разных частях земного шара. Несмотря на невзрачный вид, он приобрел обширный круг знакомств в армейской среде, особенно среди тех, кто служил заграницей. Он был умен, интеллигентен, лично храбр и самое главное, что ему не могли простить армейские карьеристы – талантлив… как военачальник. Поэтому, его посылали в те места, где стараниями своих командиров отдельные подразделения попадали в самые критические ситуации. Он приходил, и с наименьшими потерями выручал попавших в беду. Прадед Алексея, что скрывалось в семье, был казачьим генералом, еще тем… царским, и в Первую Мировую командовал конным корпусом. Так что в Алексее прочно сидели гены целого поколения русских офицеров. Именно эту особенность и сумел в нем различить человек из контрразведки. Он стал его тайным ангелом – хранителем и учителем. Именно он, развив в Алексее хорошие природные данные, спрятал их под ликом неприметного и простоватого парня.

« В нашем деле, Алеша, профессионал должен быть незаметен! – говаривал он, – « Все ничтожества ищут власти, их увлекает толпа. По- настоящему умный человек… ищет одиночества!» – еще одно из его изречений. Тебе нужен пример? Возьми всех старцев – отшельников, прячущихся от людской суеты и пошлости в пещерах и лесах. Как говорится в Писании – все человечество не достойно одного из малых сих! – говорил он своему ученику».

Поэтому, получив такое воспитание, предназначенное для высокого служения, неудивительно, что Алеша и выглядел этаким простачком и маменькиным сынком, и ни Полковник, ни майор, даже представить себе не могли, какого льва в овечьей шкуре подсунули к ним в отдел. Впрочем, что их винить! Ведь и Сергей, такого же примерно уровня человек, не разглядел в нем собрата. Ну, что ж, бывает и вошь кашляет.

– Все?

– Все… товарищ полковник!

Алексей молча поставил на стол маленький диктофончик. Оба с любопытством послушали, как Миша напрочь сдал Гену, минуты три, не больше. После чего диктофончик снова исчез в кармане Алексея.

– Теперь слушай меня внимательно, международник хренов, – начал сурово Алексей, – говорю тебе, как старший лейтенант контрразведки России, бывшему старшему лейтенанту запаса Советской Армии и дважды повторять не буду! О нашем разговоре говорить никому не нужно, тем более твоему корешу Гене! Не перебивай. Сейчас, пока занимаются им, тебя никто не трогает. Начнешь трепыхаться, проявлять активность, займемся тобой. А так, у тебя пока остается шанс, спокойно закончить жизнь на земле: которая тебе дала жизнь, утирала за тобой сопли в детском саду и школе, дала тебе образование, непыльную работу, жену и детей, давала тебе возможность сладко спать и вкусно есть, а от тебя получала только гадости. Поэтому, авантюрист старый… хочешь выехать из своего дома вперед ногами в свой срок, сделай так, чтобы я о тебе больше никогда не слышал. Иначе – пеняй на себя.

Алексей встал и не став наблюдать, как у хозяина дома глаза снова поехали в разные стороны, вышел, с силой хлопнув наружной дверью.

ГЛАВА 17

– Ты меня любишь? – капризно, уж в который раз спрашивала из кухни Рита, гремя кастрюлями.

– Люблю-ю, – умирающим голосом отвечал Полковник.

– Сильно?

– Сильно!

– Или не очень сильно?

« Убью! – думал про себя Полковник».

Вчера вечеринка удалась! Он всегда знал про себя, что он сильная, необычайная для этой Земли личность, но подлая водка как-то всегда поворачивала дело таким образом, что в его многомысленную, лысую голову, на толстой шее, приходило подчас сомнение в своей гениальности.

– Очень! – простонал он.

Сильно болела голова, но как-то странно: правая половина болела, а левая была просто чугунной.

« Странно, – философствовал он. – Даже в этом я не такой, как все!»

И, не смотря на головную боль, ласково посмотрел на свои жирненькие ляжки.

– Ну что, мой лысенький герой – как себя пупсик чувствует? – входя с литровой банкой огуречного рассола в руках, просюсюкала Рита.

Полковник не любил, когда его называли лысеньким, и уж тем более пупсиком, – это его нервировало.

– Послушайте, товарищ лейтенант, – жалобно простонал пупсик, – оставьте меня к чертям собачьим в покое! Я умира-аю!

– Что-о? Что-о тако-ое? – удивленно протянула Рита, уставив руки в боки, отчего халатик совсем распахнулся. – Что-о? Бунт? Подлец ты этакий? Вчера королевой меня называл, а сейчас до лейтенанта опустил? А как ты полковника-то получил – что… думаешь, я не знаю, что ли, кто тебя за уши-то тянул, что ли?

– Смир-р-р-на! – заорал Полковник, в порыве бешенства вскакивая с кровати. Но силы также внезапно, как и появились, покинули его и он со стоном упал обратно и даже вроде как оказался в беспамятстве. Наконец, даже до такого чудовища, каким была Ритка-радистка ( ее так за глаза в конторе звали за постоянное стукачество на соратников) дошло, что человек ведь действительно… и умереть может! Она испугалась, что ж, ведь и красавицам ничего человеческое не чуждо!

– Господин Полковник, пупсик! – Она захлопотала вокруг, заметалась, расплескивая во все стороны рассол, не зная, что делать.

Необычайная личность лежала, распластавшись на кровати, закатив глаза, жалобно стоная, раскинув полненькие ручки и уставив толстенький животик в люстру. Если бы его сейчас увидели все те, кого он унижал, стращал, обманывал, с кем он разыгрывал коварные комбинации – вот хохоту-то было бы! Рита наконец догадалась, наклонилась и плеснула в лицо любимому остатки рассола. Рассол попал ему в рот, нос, глаза и уши, залил всю постель, и любовь всей жизни стала захлебываться и тонуть. Но наш герой не зря уважал себя! Его пухленький организм был идеально приспособлен под условия жизни на этой планете! Другой бы действительно – утонул, прямо на глазах возлюбленной! Но этот только вздохнул с хрипом, что-то долго глотал и, наконец… сел. Рита только руками всплеснула.

Через три часа они уже мирно беседовали, уписывая картошку с селедкой. Полковник опохмелился, голова прошла, но только справа. Чугун перетекал из левой половины в правую, постепенно исчезая. Мир устоял на месте, глазки снова зорко глядели на богатую обстановку большой Ритиной квартиры, на красивую любовницу. Снова хотелось жить, работать… творить! Он вспомнил, что он Мюллер и погладив затылок и дернув пару раз головой ( он знал, что ей нравилась эта манера, хотя, возможно, она бы предпочла Штирлица, без всяких подергиваний ), отодвинул пустую тарелку, откинулся на спинку стула и произнес:

– Товарищ лейтенант, докладывайте по объекту «Кот».

Под псевдонимом «Кот» у них проходил Сергей, ибо, по мнению Полковника, был существом странным, загадочным, не поймешь, чем занимающимся по ночам; все им интересовались и хотели погладить. Причем «Кот» ласки принимал, ибо, куда от них денешься, но упорно молчал и был, как бы это сказать – неуловим. Рита, как и все женщины по спец. вызову, была великолепной актрисой и такой поворот отношений на деловые рельсы восприняла совершенно положительно.

– На следующий день, товарищ полковник, – начала она, – «Кот», принес деньги извинялся, что поздно освободился, цветы принес – хризантемы. Ну что, посидели, говорил…, ну, всякие комплименты говорил… полез целоваться, но я наотрез отказала и поставила его на место.

Честно говоря, Рита все врала. Нет, он, конечно, приходил, но без цветов. Он бы конечно их купил и безусловно собирался это сделать, но как же он их купит, если «Обруч» по плану вытащил у него все деньги. Хорошо еще, что Ритин долг он догадался положить в кепку, которую одолжил у Дмитрия Николаевича. Он, вообще, хотел отдать деньги и уйти. Он сегодня очень устал и не до женщин ему было, но ей удалось, преградив собой путь к отступлению, минут через десять уговоров, заставить его снять кепку и пройти на кухню перекусить, и еле – еле уломала остаться на пятнадцать минут, попить хотя бы чайку. Дело в том, что Маргарита, обладая огромным опытом общения с мужчинами, начисто была лишена этого опыта со старыми холостяками. А любого старого холостяка ждет дома привычный мамин ужин, опять же беспокойство о своем желудке – и эксперименты с незнакомой кухней ему совершенно не нужны. В общем, еле отсидев обещанные пятнадцать минут Сергей, скажем так; быстро и с облегчением перепрыгивая через ступеньки ушел. Что же касается Риты, не могла же она своему начальнику и любовнику рассказать о том, что не смогла заинтересовать объект, в конце концов, ей было обидно… как женщине. Что это такое – когда хочет – приходит, когда хочет – уходит, что… проходной двор что ли? Вообще, эти незатейливые операции по совращению мужчин, придуманные недюжинным умом ее шефа, удавались ей без всякого труда. Можно даже сказать, что ей, как актрисе двести раз игравшей одну и ту же роль, давно все надоело, если бы не чувство превосходства над побежденными объектами и не аплодисменты сослуживцев – прям как в театре. Впервые в жизни, у нее не получилось, и это затронуло ее профессиональное самолюбие: и как женщины, и как лейтенанта контрразведки. Конечно, он не нравился ей. Она вообще не понимала, как можно любить нищего мужчину, занимающегося какой-то ерундой в своем жалком НИИ! Правда, ей сказали, что он что-то там такое изобретает и скорее всего, – умный, но в ее прелестной головке навсегда засела очень понравившееся ей поговорка: « если ты такой умный – то почему такой бедный?». Так что нет, это не был мужчина ее романа, но, конечно, увидеть его ползающим у своих ног очень бы хотелось! Да и разговоры у него какие-то дурацкие… тупые какие-то. Она его спросила: « чем вы сегодня занимались?». А он, засмеявшись, как дурак, сказал: « что сегодня они с котом мышь гоняли!» Ну, ясно же… что идиот!

Полковник слушал ее болтовню, похожую на доклад, или вернее на ее доклад, похожий на болтовню и хмурился все больше и больше. С одной стороны, она всегда на отлично выполняла свои обязанности, но с другой стороны, он был все-таки не дурак и чувствовал, когда ему врут. Сейчас, слушая ее, он с удивлением ловил себя на мысли, что она все врет. Причем врет от первого, до последнего слова и не в состоянии объяснить себе растущее недоверие, хмурился еще больше.

ГЛАВА 18

– Пустите меня, ну пустите же, наконец… лешие, – весело кричал разбитного вида парень, протискиваясь через набитый людьми трамвай куда-то к середине, аккурат к тому месту, где стоял Сергей. Действительно, народу было много, все ехали уставшие с работы. Мечтали добраться до любимого дивана и толкотня, конечно, людей несколько нервировала. За окном проплывали дома, деревья, по стеклу наперегонки бежали капли начавшегося дождя, сам трамвай качался из стороны в сторону. Действительно, было ощущение, что народ едет не на трамвае по средней полосе России, а качается на теплоходе где-то посередине Черного моря. Несмотря на лето, с началом дождя стало как-то прохладно, из-за низких свинцовых туч, набежавших невесть откуда – сумрачно, уныло… всем хотелось домой. И только трамвай весело потренькивая на всех перекрестках и, расшалившись, валил толпу пассажиров то в одну, то в другую сторону, весело объявлял остановки и снова бежал дальше. Сергей, схватившись одной рукой за поручень, другой рукой держал листки отчета и пытался читать. От постоянных толчков буквы плясали в разные стороны, и его внимание собрать этих черных букашек было не в состоянии. Он с досадой вздохнул – так не хотелось этим заниматься дома, и положил листки в карман пиджака.

– Куда ж тебя несет, черт ты этакий, – громко возмущалась какая-то толстая баба, стоящая между сиденьями и которую вот уже минут пять никак не мог преодолеть парень, – чего тебе паразиту на месте-то не стоится?

– Я бабуля до конечной еду и мне уже надоело, что меня на каждой остановке снова на улицу выносят, – балагурил тот.

– Выносят его! Никого не выносят, а его, паразита, видите ли выносят. И потом… какая я тебе бабуля – обормот?

Сергей на минуту оторвался от своих мыслей и с улыбкой взглянул на весело пикирующуюся парочку. Казалось, в этот промозглый, дождливый вечер во всем городе было только три веселых существа: эти двое и трамвай. Парень оказался с довольно простоватым лицом, скорее всего деревенский, с копной лохматых белых волос и наивными, доверчивыми глазами. Во всяком случае, когда Сергей вышел на своей остановке, набрал в тележку свой стандартный набор и, засунув руку в карман перед кассой, не обнаружил там денег – то почему-то сразу вспомнил эти наивные, доверчивые глаза. Идя по дороге к дому и помахивая пустым пакетом, в который уже раз, он постепенно стал понимать, что это превращается в закономерность. « Да, – подумал он, – мне дураком и прикидываться не надо. Любой другой на моем месте уже с первого раза бы понял, что что-то здесь не то. Интересно, как это во мне все совмещается: ум ученого, взрослого мужчины и детская непосредственность. Да нет, это я о себе мягко сказал! Это уже смахивает на детский дебилизм скорее! Если включить аналитику, то скорее всего, в подъезде я найду какие-то деньги. Хм… интересный эксперимент!»

При входе в подъезд, он впервые стал внимательно оглядываться и открыл много таких вещей, на которые раньше даже не обращал внимания. Ну, во-первых – в подъезде кто-то заботливо вкрутил мощную лампочку, ватт на сто пятьдесят примерно, и теперь в нем было светло, как днем. Раньше, он теперь это вспомнил, действительно, было темновато и приходилось пробираться почти ощупью. К своему удивлению, во-вторых, он нашел, что подъезд его, в котором он прожил всю жизнь, был достаточно чист. « Значит, его кто-то все-таки моет! – Сделал он логически верный вывод». Его приятно поразило, что стены были свежевыкрашены, в веселенький салатный цвет и даже пахло в нем приятно. « Надо же… оказывается у меня очень симпатичненький подъезд. – думал он поднимаясь, – Ага, а вот и купюра. Интересно, сколько мне сегодня положили?» Действительно, он поднял с площадки своего, третьего этажа денежку в тысячу рублей. А вчера у него вытащили тысячу двести. Сегодня у него пропали восемьсот. «Интересно, сколько я найду завтра? – подумал он, звоня в дверь своей квартиры».

Мама оказалась гораздо сообразительнее сына и уже со второго раза, когда сын вернулся с работы с пустым пакетом в руках, перестала ждать чего-то путного, и стала снова регулярно покупать все необходимое сама. Про его рассказы, что перед магазином у него деньги внезапно пропадают, она конечно не верила и подумала, что он спускает их на какую-нибудь женщину, о которой не хочет ей говорить. « Конечно, ему все-таки нужна женщина и если она у него появилась, я буду только рада. А ему, конечно, нужны деньги, чтобы ухаживать, вот и хорошо, что они у него есть и она видит, что перед ней взрослый и обеспеченный мужчина, а не обормот какой! – думала она, расставляя на столе ужин, и слушая как он фырчит, умываясь в ванной».

Уже поздно вечером, когда Сергей поужинав и допивая чай за повседневным разговором с мамой, неожиданно что-то вспомнил, и сорвавшись с места побежал в прихожую. Там он сунул руку в один карман пиджака, потом в другой, еще раз перетряхнул все карманы и нервно рассмеялся. Точно – листков отчета нигде не было. Это просто мистика какая-то!

ГЛАВА 19

«Уважаемый Сергей Викторович, представляю в ваше распоряжение краткий отчет, касающийся интересующих вас предметов, относительно проведенных в моей лаборатории исследований…»

– Так, исследований… далее – та-та-та-та-та, так, это понятно, это неинтересно, ага, вот! – Полковник держал в руках листочки и читал их вслух перед сидящим напротив майором.

– Барсуки роют подземные норы, доходящие до ста метров длиной, с большим количеством запасных выходов и даже специальных вентиляционных отверстий. Кроме того являясь большими чистюлями постоянно меняют в своих жилищах подстилку из листвы и даже для исправления своих потребностей выходят из норы!

Полковник откинулся на спинку стула и удивленно посмотрел на сослуживца.

– Вы что, это из его кармана достали что ли?

– Да, – кивнул майор, – он читал это в трамвае по дороге домой. Других бумаг при нем не оказалось!

– Барсуки являются прекрасными ночными охотниками, ориентируясь при помощи хорошего зрения и удивительно тонкого слуха. – он опять удивленно взглянул на майора, – Они чем там занимаются, в этой лаборатории? Он что, ночной охотой интересуется что ли? Он что – охотник?

– Насколько я знаю – нет. Стрелять не любит. Про него говорят, что он даже мух залетевших в его лабораторию не бьет и другим запретил.

– А что же он с ними делает?

– Не знаю, может… выгоняют?

– Все гоняются что ли?

– Обратите внимание, фраза « удивительно тонкого слуха» подчеркнута фломастером и карандашом, вот видите еле видно, написано: «выяснить частоту»!

– Что он там все выяснить хочет, какую такую чистоту?

Может, его заинтересовало на каком основании барсук внутри в туалет не ходит? У него, у самого, как с урологией? Он случайно не болен? Я конечно понимаю, человек отношений с женщинами не поддерживает. Даже сочувствую! Но может у него что-то не работает?

– Вы предлагаете обратиться в его поликлинику по поводу его обращений к врачу – урологу?

– Ну не к гомеопату же! И вообще можно было сделать это раньше и без подсказки! Если у человека есть в этом плане проблемы, тогда вся картина кардинально меняется. Может, мы тогда вообще зря на человека набросились? Может, ему… чем помочь?

– Мы вроде, пока, ничего такого и не сделали! Наоборот, вон Риту к нему прислали – но он же сам лечиться не хочет! Если у тебя проблемы с мочеполовой системой – ну обратись к врачу! Для этого совсем не обязательно за барсуками подглядывать!

– Да, майор, связались мы с малым дитем! Ну да ладно, нам же меньше работы! Так… читаем далее. Барсуки питаются насекомыми, лягушками и ящерицами, с удовольствием едят растительную пищу, такую как арбузы…

– Да точно, товарищ полковник, вы угадали – у него видимо трудности с мочеиспусканием, а барсуков видимо выбрал, потому что прочитал, наверное, в интернете, что у них хорошая мочеполовая система!

– Верно! Не зря же барсуки по нужде из норки на улицу выходят! Ну что ж, надо сказать, что мы с тобой молодцы! Раскусили молодца! То-то – от органов не скроешься!

Оба благодушно рассмеялись. Стало понятно, что с такими проблемами Рукалов у них в кармане. И когда это гнилое яблочко, с такими проблемами в своем организме само упадет к ним в руки – только вопрос времени!

– Я вот что подумал, товарищ полковник, – начал Майор, вытирая слезы, выступившие у него от смеха, – может, если у него такие глобальные трудности с чистотой, воду ему не отключать… пока?

– Да нет, пусть все идет по плану. Пусть Сережка помучается!

И оба снова залились счастливым смехом.

– Товарищ полковник, может ему и с арбузами помочь? Говорят, они здорово помогают. В этом отношении барсуки молодцы!

– А! Оставь! Ну что, дальше читать?

– А что там читать, товарищ полковник, его лечить надо!

И снова оба захохотали.

– Нет, дела надо доводить до конца! Так… что у нас дальше. А дальше что-то про кротов. Интересненько! Сейчас мы узнаем, как с этими делами справляются кроты! Так! Утверждение о слепоте кротов является ложным и современная наука…, так, это не интересно, вот – я склонен думать, что кроты видят достаточно хорошо, но на самой близкой дистанции, что называется нос к носу.

Полковник опять удивленно воззрился на собеседника.

– Не доказуемо!

– А ты-то откуда знаешь? Ты же не ученый по кротам! А что, у него и со зрением все плохо?