На перекрестках любви

Сыграв свадьбу, молодые отправились в свое первое путешествие в Италию на весь медовый месяц.

Татьяна Николаевна очень скучала. Не было и дня, чтобы она не написала письмо дочери и не вспомнила о ней и зяте. Родители Бориса несколько раз приезжали в гости к Воропаевым. Татьяна Николаевна делала ответные визиты, и теперь они уже с Натальей Дмитриевной беседовали о детях, смотрели их фотографии, вспоминали какие-то смешные моменты из прошлого.

Наталья Дмитриевна очень гордилась своим сыном, по ее словам выходило, что лучше, нежнее, отзывчивее, чем ее мальчик, нет никого на свете. Борис с отличием окончил университет, был начинающим юристом, и все пророчили ему блестящую карьеру адвоката. Матери мечтали вслух, как Борис добьется известности и станет знаменитым, а Ольга, милая и ласковая, будет рожать ему детей.

Прошел месяц, дети вернулись, и жизнь постепенно входила в свою колею. Молодые жили в городе, в доме Николая Ивановича. Борис целыми днями был на службе, Ольга сидела дома. Она почти каждый день приходила в гости к родителям, ей не хватало домашнего тепла. Николай Иванович был крутого нрава, и все в доме подчинялись его воле и строгому распорядку, а Ольга не привыкла к такой жизни и с удовольствием убегала к маменьке. Та тоже очень радовалась приходу дочери, и они, как две подружки, весело болтали, музицировали, рисовали.

Борис тоже часто после работы заглядывал к своим новым родственникам. Ему нравилось, как Татьяна Николаевна радостно выбегала ему навстречу. В столовой начинались хлопоты: молодой барин приехал, надо было поласковее принять, повкуснее угостить его.

Ольга была более сдержанной, чем мать, она знала, что ее время впереди. Ей принадлежала ночь, под покровом которой совершались все таинства любви. Она немного ревновала мать к Борису, уж очень откровенно та показывала радость при появлении зятя, но Ольга понимала, что Борис ее, и только ее.

Их отношения улеглись, как река после половодья. Борис понимал, что Ольга всегда будет ему верной и преданной женой, что с ней не стыдно будет поехать и на бал к губернатору и представить своим друзьям и коллегам. Иногда же ему становилось скучно от этого однообразия, не хватало новизны, интриги, пугало, что вот так жизнь будет перетекать изо дня в день. Борис теперь мечтал, что, сделав блестящую карьеру, он прославится в собственном городе, а потом его пригласят в Москву или Петербург.

Артем Сергеевич помогал зятю. У него было множество знакомых купцов, которым нужна была помощь юриста при заключении сделок, и он советовал обратиться к своему зятю, представляя его как опытного и знающего человека. Он уговорил Бориса заниматься банковскими операциями. В городе было несколько крупных банков, и он рекомендовал Бориса одному из своих знакомых директоров. Молодой человек пришелся ему по душе, и дела Бориса резко пошли в гору. От клиентов не было отбоя. Внешность и умение вести дела располагали к общению с Борисом, ему доверяли клиенты, а это было на руку и директору.

Через несколько месяцев работы он взял в банке большую сумму под проценты и решил купить собственный дом. Ольга очень обрадовалась этой идее, ей давно хотелось иметь собственное гнездышко.

Наконец, они нашли то, что хотели, – это был небольшой дом на одной из центральных улиц. Он требовал капитального ремонта и потому продавался недорого. Ольга сама руководила ремонтом. Она разбиралась не хуже папеньки, где и что дешевле и лучше купить для ремонта. Артем Сергеевич помогал ей деньгами и советами.

Через три месяца супруги праздновали новоселье. Приехали родители, сослуживцы Бориса, его университетские друзья, были и Ольгины подруги.

Она очень переменилась за это время, превратившись из тихой, скромной девушки в блестящую светскую львицу. В манерах и осанке появилось что-то новое: это была уверенность в себе и гордость за свой дом, свою семью. Она ходила от одной группы гостей к другой и была счастлива новой для себя ролью хозяйки дома. Артем Сергеевич радовался, как чудесно его дочь все устроила и как тепло и уютно в доме. Все гости пили за счастье в новом доме и за то, чтобы дом как можно скорее наполнился детскими голосами.

Татьяна Николаевна была в этот вечер несколько более задумчива, чем обычно. Ей нравился дом и все в нем, но казалось, что теперь дочь будет реже приходить к ней, а главное, что больше всего огорчало, это то, что она теперь будет реже видеть зятя – своего любимого Бориса. Он сильно изменился за короткое время, что был женат на Ольге, приобрел внешний лоск и строгость манер. Это уже был не тот веселый, бесшабашный мальчик, которого привез Артем Сергеевич к ним в имение, а солидный господин, буржуа среднего класса.

Татьяна Николаевна ловила себя на том, что она любуется им и любит его не материнской любовью, как положено ей, а совершенно другой: он все больше волновал ее как мужчина. Она любила запах его одеколона, хорошего вина, дорогих сигарет, которые он стал курить с недавних пор. Всегда аккуратно одетый и красиво причесанный, он вызывал восхищение. Этого мужского лоска как раз не хватало ее мужу, но зато он был в избытке у зятя. С мужем все было просто и понятно – одним словом, буднично. Здесь же все было необыкновенно и загадочно.

Она вернулась в гостиную, там горели все люстры, было шумно и весело. Гости танцевали. Музыканты играли вальс. Борис подошел к Татьяне Николаевне и пригласил на танец. Она положила руку ему на плечо, он слегка прижал ее к себе и повел, кружа в вальсе. Его близкий и такой родной запах просто одурманивал. Она легко откинулась и танцевала, влекомая силой этого молодого человека, как маленькая послушная девочка. Он что-то говорил ей, дыша в самое ухо, но она даже не слышала, ей ничего не хотелось отвечать, а только вот так кружиться послушно в этом танце. Музыканты остановились, она продолжала держать его руку в своей, а глаза молили: пожалуйста, еще, еще! Он понял эту молчаливую просьбу и, не отпуская Татьяну, приглашал ее снова и снова.

Ольга танцевала с другими гостями. От нее не ускользнуло, что мать несколько раз подряд танцует с Борисом, и стрелы ревности снова укололи ее. Она пошла искать Артема Сергеевича, чтобы тот сам развлекал свою жену, не оставляя ее так долго одну.

Борис испытывал весьма странные чувства. Ему нравилась Татьяна Николаевна, но сегодня он понял, что эта женщина дорога ему не просто как мать Ольги. Это неординарная натура, в ней есть неведомая ему женская сила, которой не было в дочери, и что в ней сокрыто столько нерастраченной любви к нему, как к мужчине. Это открытие просто напугало его. Молодой человек понимал, что может стать невольным камнем преткновения между матерью и дочерью. Борис убеждал себя, что Татьяна Николаевна лишь его родственница, а у него есть любимая жена, которая верна и предана ему, как никто другой. Но злой демон, сидевший в нем, говорил язвительно: «Надо быть совсем дураком, чтобы не воспользоваться любовью этой женщины, с ней ты узнаешь такие тайны страсти, о которых даже не подозреваешь». Но здесь же возражала добродетель: «Как ты можешь думать о таком, ведь эта женщина старше тебя, и она мать твоей жены». Борис отбросил все эти мысли и решил: пусть все будет как есть, и он не собирается ломать жизнь обеим женщинам.

После новоселья молодые зажили своим домом. Ольга теперь каждую среду устраивала приемы. Это было сродни модным тогда литературным и музыкальным салонам. К пяти вечера в дом приезжали гости, это были и представители делового мира, нужные для Бориса люди, и приезжие знаменитости, которые гастролировали в их городе, и просто друзья, которых становилось все больше. В доме бывали и местные известные музыканты, и писатели, и поэты. Ольга тщательно готовилась к каждой такой встрече, продумывая все до мелочей, чтобы гостям не было скучно.

Татьяне Николаевне тоже очень нравились эти вечера, она с удовольствием помогала дочери и никогда не упускала возможности приехать. Ей было интересно участвовать в беседах, переходя от одной группы гостей к другой, но больше всего ей было приятно общество Бориса. Она слушала его, затаив дыхание, ей казалось, что все, что он говорит, было правильно, и она искренне недоумевала, как кто-то другой может оспаривать его мнение.

Потом все шли ужинать, после ужина мужчины усаживались за карты, а дамы продолжали музицировать или обсуждать светские новости.

Борису нравилось, как Татьяна Николаевна слушает и смотрит на него. Ее восхищение было удвоено и материнской любовью, и любовью просто женщины. Он все чаще ловил себя на том, что ему хочется более интимных отношений с ней, хочется обнять, прижать к себе. Как только начинались танцы, оба не упускали возможности насладиться ими вместе.

Татьяна Николаевна понимала, что влюбилась, влюбилась серьезно и ничего не может с собой поделать. Ее мучила совесть, она перестала спать по ночам, стала пить много снотворных таблеток. Артем Сергеевич, обеспокоенный ее здоровьем и тем, что жена худеет и бледнеет, решил отправить Танюшу на курорт. Сама мысль о том, что она будет вдали от Бориса, приводила женщину в ужас.

Началась зима. Готовился очередной новогодний бал у губернатора. Прошел всего год после первого выхода в свет Ольги, но как все изменилось в жизни. Она стала уверенной в себе молодой красивой женщиной. Теперь она вошла в зал под руку с Борисом, все смотрели на эту новую блестящую пару с завистью. Как преобразилась эта тихая девочка всего за год! Теперь на вечерах у нее мечтало побывать все светское общество города.

За ними шли под руку Татьяна Николаевна и Артем Сергеевич. Она похудела, синие круги лежали под глазами, и в самих глазах появился какой-то новый, сумасшедший блеск. Артем Сергеевич был очень обеспокоен здоровьем жены, он пригласил к ней лучших докторов, те поставили диагноз: истощение нервной системы – и посоветовали уехать куда-нибудь в глушь или на воды. Муж считал главной причиной нездоровья жены те волнения, что она пережила в связи с замужеством дочери. Она, такая чуткая и очень восприимчивая, должна была обязательно отдохнуть.

Татьяна Николаевна сама понимала, что надо найти какой-то выход из сложившейся ситуации, ведь долго так продолжаться не может. Эта страсть к Борису просто сожжет ее. Может быть, действительно лучше уехать, забыть обо всем, а со временем ей станет легче, и она сможет побороть свои так неожиданно возникшие чувства. Ее тревожили смутные предчувствия, что все кончится плохо, ибо нельзя даже в мыслях обманывать мужа и дочь, так горячо любивших ее. Она каждый день молила Бога, чтобы он вразумил и освободил от этого дурмана.

Наконец Татьяна Николаевна поняла, что если она сейчас не уедет к себе в имение, то произойдет что-то страшное. Она спешно собрала вещи, и муж отвез ее в поместье, заранее предупредив управляющего, чтобы все было готово к их приезду. Ольга тоже хотела ехать с матерью, но Татьяна Николаевна категорически отказалась, убедив дочь, что она должна быть рядом с молодым мужем. Труднее всего женщине было прощаться с Борисом. Она обняла его, вдохнув в последний раз до боли знакомый запах, пытаясь сохранить воспоминание о нем на все грядущие дни.

Все шло своим чередом. В Ольгиной жизни ничего не изменилось. Артем Сергеевич много работал, а вечерами, скучая без жены, все чаще наведывался к дочери. Борис тоже погрузился в работу, но каждый день ловил себя на мысли, что очень скучает без Татьяны Николаевны. Ему не хватало ее восторженности, без нее он чувствовал себя, как обиженный ребенок, которым только что все восхищались, а через мгновение забыли. Он вдруг почувствовал в себе непреодолимую потребность видеть Татьяну Николаевну, видеть немедленно, говорить с ней.

Он решил ехать в имение. Оставалось только придумать, под каким предлогом. Ольге он сказал, что едет по делам в усадьбу отца, благо что они находились рядом. Ольга обрадовалась и просила навестить мать. Она написала подробное письмо о своей жизни, о том, как скучает Артем Сергеевич, и отправила мужа.

Борис ехал по лесной дороге на санях, путь был неблизкий. Ямщик уговаривал выехать рано утром следующего дня, но Борис уже не мог ждать, неведомая сила влекла его.

Стемнело рано, где-то вдали выли волки, и от их воя становилось жутко и тяжело на душе. Подъезжали к имению они уже в полной темноте. В доме было тихо, только в гостиной горел свет.

Борис нетерпеливо позвонил. Татьяна Николаевна, услышав звонок, сама поспешила открыть, сердце ее бешено колотилось, казалось, что должно произойти что-то неожиданное и радостное. Она увидела Бориса, бросилась ему на шею и завизжала от восторга, как в детстве, когда очень сильно чему-то радовалась. Борис тоже был рад, они стояли, тесно прижавшись друг к другу.

Горничная узнала Бориса, она с удивлением смотрела на господ. Все выглядело так, будто это не теща встречала любимого зятя, а молодая девушка после долгой разлуки увиделась с возлюбленным.

Наконец, Татьяна Николаевна дала возможность Борису раздеться и повела его в столовую. Она быстро распорядилась, чтобы организовали ужин и принесли самое лучшее на стол.

Через несколько минут все было готово. Гостя угощали соленьями, маринадами и разными наливками. У Бориса кружилась голова и от долгой дороги, и от выпитого, а главное, от близости Татьяны Николаевны. Она была необыкновенно хороша в тот вечер. Щеки раскраснелись, глаза горели, с губ не сходила счастливая улыбка. Она слушала Бориса и ничего не могла понять. Голова не просто кружилась, она вихрем летела в немыслимом хороводе чувств.

Борис долго и подробно рассказывал о новостях, отдал Татьяне письмо дочери и мужа, но она даже не взглянула на него, боясь упустить хотя бы миг из разговора с любимым. Борис снова купался в этом море чувств, ощущая свою власть над этой женщиной.

Было уже поздно, когда Татьяна Николаевна спохватилась, что, должно быть, Борис устал и хочет отдохнуть. Она велела постелить ему в комнате для гостей, на втором этаже, где находилась и ее спальня. Прислуга спала на первом, поэтому никто не мог им помешать.

Борис знал расположение комнат, и, как только внизу затихли все шорохи и звуки, он, взяв лампу, тихо отправился в комнату Татьяны Николаевны. Дверь была не заперта. Она ждала его, боясь и одновременно желая этого. Женщина стояла посредине своей спальни в тонкой белой рубахе до пят и вся дрожала, хотя было тепло. Он приблизился к ней и погасил лампу. Теперь только яркая луна освещала их фигуры. «Не надо, – тихо прошептала Татьяна Николаевна. – Не надо, не делай этого, мы не простим себе никогда». Он прижал палец к ее губам и, нежно обняв, стал покрывать лицо, грудь, руки торопливыми поцелуями. Татьяна Николаевна перестала противиться этому большому, сильному и теперь самому близкому для нее человеку.

Они проснулись поздно. Татьяна Николаевна лежала в постели и разглядывала Бориса. У него был вид маленького обиженного мальчика, он о чем-то досадливо говорил во сне. В женщине боролись два противоречивых чувства, как будто внутри спорили два разных человека. Один говорил: «Ну теперь тебе жариться в аду, ты обманула и мужа, и дочь, это страшный грех», на что второй резонно отвечал: «Зато ты никогда в жизни не испытывала подобного наслаждения и теперь будешь вспоминать об этом до конца дней». Победил второй голос. Татьяна Николаевна решила прожить отпущенные ей мгновения счастья, а там будь что будет.

Борис проснулся, удивленно огляделся по сторонам, не сразу поняв, где он и что с ним. Он вспомнил минувшую ночь, сумасшедшую ночь любви, когда невольно сравнивал мать и дочь в моменты страсти, и сравнение шло явно не в пользу дочери.

Обедали поздно, около пяти часов, вновь все было красиво и празднично. После обеда Татьяна Николаевна и Борис вышли в сад. Деревья стояли, запорошенные снегом. Влюбленные гуляли по липовой аллее, а вековые деревья под порывами ветра сбрасывали на них снег, и казалось, будто это свадебный хоровод снежинок.

Татьяна Николаевна говорила, что они просто сумасшедшие, но она никогда не забудет этих чудесных дней, завтра ее именины – двенадцатого января – Татьянин день, и она не представляет более дорогого подарка, чем тот, что сделал ей Борис своим приездом. Она была такая хорошенькая и молодая в своей шубке и капоре, что он обнял ее и сказал: «Я хочу продолжения праздника, пойдем скорее наверх».

Там все безумие прошедшей ночи повторилось с удвоенной силой. Иногда Татьяне Николаевне казалось, что она сейчас лишится чувств, но Борис был неотразим в своем искусстве любви. Время будто остановилось, казалось, что они вот так будут жить до самой смерти в тихой усадьбе, растворившись в этом новом чувстве, как будто вся их предыдущая жизнь была лишь подготовкой к этой невероятной встрече.

Утром следующего дня Борис вспомнил, что по плану должен был ехать еще в усадьбу к отцу, потому как там надо тоже обязательно появиться, да и вообще ему уже пора возвращаться в город, к жене. Татьяна Николаевна заплакала, как девочка, она понимала, что больше у них никогда не будет таких отношений. Теперь она должна всю оставшуюся жизнь вымаливать прощения за эти безумные ночи любви, подаренные ей судьбой!

Борис тоже испытывал чувство вины перед женой, терзался угрызениями совести, но, как любой мужчина, легко уговорил себя, что ничего страшного не произошло, в конце концов, у Татьяны Николаевны есть любящий муж, который ни о чем не догадывается, а у него есть любимая жена, и она с нетерпением ждет его дома. А это всего лишь миг в его судьбе. Он также отчетливо понимал, что сильные чувства, как бабочка, летящая на свет, быстро сгорают и он, вернувшись домой, скорее всего, забудет это милое приключение.

Татьяна Николаевна решила проводить Бориса до станции. В санях они сидели рядом, тесно прижавшись, накрытые теплыми шубами, заботливо взятыми Татьяной Николаевной. Оба понимали, что это конец их любви, она исчерпала себя, они выпили этот бокал страсти до дна, и оба были рады, что все обошлось без каких-то драматических событий. Борис уже думал о работе. Татьяна Николаевна тоже понимала, что их отношения не могут иметь продолжения. Ее волновало только одно: как бы управляющий или кто-нибудь из прислуги не рассказал лишнее Артему Сергеевичу, но до лета было далеко, а сейчас она может собраться и уехать, не дожидаясь приезда мужа.

Они ехали среди развесистых елей, запорошенных снегом, только лучи солнца играли, словно зайчики, по веткам деревьев. В воздухе, несмотря на зимний холод, уже чувствовалось дыхание весны, и это обновление природы было символом начала новой жизни. Сияющая белизна леса и всей природы будто возвращала им чистоту и невинность.

На станции она поцеловала молодого человека в лоб. Борис сел в поезд, равнодушным взглядом окинул Татьяну Николаевну и уехал. Она стояла одна на перроне, потом медленно побрела к саням, ожидающим у станционного здания. Татьяна Николаевна была рада тому очищению души, которое наступило после отъезда Бориса. Как будто она долго и тяжело болела, а сейчас начинает поправляться, кризис миновал, и она счастлива, что осталась жива. Сил еще мало, но она знает, что надо бороться, все безумие прошедших месяцев закончилось, и она свободна от переполнявших мыслей и чувств. Она понимала, что это была даже не любовь, а безумная страсть, сжигавшая их обоих, а теперь все позади, и жизнь входит в нормальную колею.

Татьяна Николаевна еще неделю прожила в имении, много гуляла, приводя в порядок мысли и чувства. Когда она поняла, что все осталось в прошлом и она может спокойно вернуться к мужу, женщина собрала вещи и уехала в город.

Артем Сергеевич был очень рад возвращению жены. Она приехала похорошевшая, отдохнувшая, совсем как в былые дни. Он считал, что смена обстановки пошла ей на пользу, и жизнь вновь вернулась в прежнее русло.

Через месяц Татьяна Николаевна поняла, что беременна. Эта мысль испугала ее, привела в неописуемый ужас, как будто это была кара Господня за ее поступок. Она не знала, что делать, что предпринять, как избавиться от этой свалившейся на нее ноши. Сначала ей казалось, что она ошиблась и это просто случайность, которая сама как-то пройдет. Татьяна Николаевна боялась признаться Артему Сергеевичу. Они в последнее время редко виделись и спали в разных спальнях. И сейчас эта беременность могла показаться мужу, мягко говоря, странной и неожиданной.

Когда она оставалась одна, ее нередко посещали мысли о самоубийстве, казалось, что это будет таким простым выходом из создавшегося положения. Она боялась пойти к врачу, потому что все тут же стало бы известно супругу. Татьяна Николаевна нашла единственный выход из создавшегося положения – стала чаще приглашать мужа к себе в спальню. Артем Сергеевич решил, что Танюша скучает одна, ей не с кем поговорить. Она стала дожидаться его прихода поздно вечером домой. Сидела, слушала его рассказы о прошедшем дне, а потом в спальне любила его, как когда-то в молодости, про себя моля о прощении.

Артем Сергеевич был счастлив, ему казалось, что они вновь переживают свой медовый месяц, как двадцать лет назад. Время шло. Беременность благополучно развивалась. Теперь и Артем Сергеевич начал замечать перемены в жене. Она похудела, часто выбегала из-за стола. Артем вновь обеспокоился здоровьем жены и вызвал к ней доктора Илью Соломоновича, который уже много лет лечил и его, и Танюшу, и Ольгу. Илья Соломонович поговорил с Татьяной Николаевной, осмотрел ее и затем, войдя в кабинет Артема Сергеевича, весело сказал: «Ну что же, Артем, поздравляю тебя, ты скоро опять станешь отцом». – «Как отцом? – От неожиданности Артем Сергеевич даже присел на диван: – Не ты ли, старый друг, говорил мне много лет назад, когда я мечтал о сыне, что мы уже не сможем больше иметь детей, и что же случилось теперь?» Тот пожал плечами и сказал, что науке известны и не такие чудеса, но факт беременности Татьяны Николаевны бесспорен, а как поступить дальше – решать им.

Доктор раскланялся и ушел. Артем Сергеевич зашел в спальню жены, обнял ее и, все еще не веря в произошедшее чудо, сказал: «Таня, я так счастлив, ты даже не представляешь, но меня волнует только одно, не вредно ли это для твоего здоровья, ты уже не так молода». Татьяна Николаевна только улыбнулась мужу и успокоила его, сказав, что в ее возрасте крестьянки каждый год рожают нормальных детей, да и что же теперь делать, если так случилось.

Жизнь вновь продолжила свое плавное течение. Татьяна Николаевна расцвела, тошнота уже не мучила, как раньше. Она много гуляла, ходила на выставки, слушала музыку. Артем Сергеевич боялся дышать на свою Танюшу, исполнял любой каприз, старался больше бывать дома, чтобы жене не приходилось скучать.

Никто из близких не знал, что они ждут ребенка, матушка скрывала это даже от Ольги. Лишь Борис, после их тайной встречи совершенно изменивший свое отношение к Татьяне Николаевне и редко бывавший теперь в их доме, обратил внимание, что она как-то изменилась, поправилась. Глаза ее, и без того большие и выразительные, как бы смотрели в глубь души. Она будто жила своей жизнью, слушала и не слышала, постоянно думая о чем-то приятном, лишь одной ей ведомом.

Борис смотрел на Татьяну Николаевну и не мог понять, почему он вдруг стал равнодушен к этой женщине, которая всего лишь несколько месяцев назад вызывала в нем нечеловеческую страсть. Его же отношения с Ольгой были ровными и спокойными.

Однажды ярким, солнечным днем Борис с Ольгой сидели за столом, оживленно обсуждая проблему летнего отдыха. Она как-то загадочно смотрела на него и долго ничего не отвечала на вопрос, куда бы ей хотелось поехать отдыхать. Ольга только тихо спросила: «Ты ничего не замечаешь?» – «Нет», – честно ответил он. Она прижалась к нему и на ухо шепотом, как о страшной тайне, сказала: «Борис, у нас будет ребенок!» Он вскочил, обрадованно посмотрел на жену, обнял ее и спросил: «Ты не ошиблась, это правда?» – «Правда, правда, – смеялась Ольга, – я уже была у доктора, и он тоже подтвердил этот диагноз. Скоро у нас будет маленькая девочка». – «Нет, мальчик, обязательно мальчик, – запальчиво ответил Борис. – Я хочу сына». – «А я – дочь, – возражала Ольга. – Ну да ладно, впрочем, и неважно, – остановила она мужа, – главное, что у нас будет ребенок, поэтому проблема летнего отдыха будет решаться очень просто: мы уедем в имение к маменьке, а к осени вернемся в город, готовиться к родам».

Борис был счастлив и горд той радостью, которая бывает у молодых мужчин, узнавших о желанной беременности своей жены. Это значит, что Покровские могут продолжить свой род, а это едва ли не самая главная задача в жизни молодого поколения. Для них особенно важно, чтобы это был сын, но если рождается дочь, то любят ее ничуть не меньше, а даже больше и горячее, чем сына. Молодой человек стал более чуток к Ольге, переживал за нее и жалел в периоды плохого самочувствия, которое бывает у женщин в начале беременности.

Для Ольги ее новое состояние было и страшным, и интересным. Она боялась и одновременно радовалась предстоящим родам. У нее будет маленькая дочка, которую она будет любить, лелеять, покупать ей платьица и игрушки. Ольга ушла с головой во все эти мысли и жила теперь только своими новыми впечатлениями и ощущениями. Гости уже не волновали ее, свои музыкальные среды она отменила, сославшись на нездоровье. Единственный человек, с которым она торопилась поделиться своей радостью, была мать.