На перекрестках любви
Ольга давно не виделась с родителями, и она поразилась переменам, которые заметила в матери. Татьяна Николаевна сильно располнела, мало двигалась. От той весело хохочущей и щебечущей с милым зятем маменьки не осталось и следа. Девушка обняла мать и сказала, что та скоро станет бабушкой, они с Борисом подарят ей внука или внучку.
Татьяна Николаевна очень обрадовалась, даже заплакала от охватившего волнения. Ольга долго рассказывала о своих новых ощущениях, советуясь с матерью, как ей теперь себя вести, что есть и что носить. Татьяна Николаевна была счастлива за дочь, желая, чтобы в ее семье царили радость и покой.
Наконец, Ольга остановилась и, внимательно посмотрев на мать, спросила: «А что с тобой, почему ты так поправилась?» Теперь Татьяна Николаевна, хитро прищурившись, посмотрела на дочь и сказала: «А у меня для тебя тоже есть интересная новость: скоро у тебя будет брат или сестра!» Ольга даже раскрыла рот от удивления. «Вот это да! – только и сумела она произнести. – Вот так мамулек, вот так сюрприз!» Она обняла мать и продолжала: «Я так рада. Ты даже не представляешь, как это здорово, мы будем вместе гулять с колясочками, вместе воспитывать детей, да они будут просто как брат и сестра, вот чудо!»
Дни текли, складывались в недели, месяцы. Наступило лето. Артем Сергеевич вывез своих «крошек» в имение. Они теперь опять были похожи на двух сестренок. Обе толстенькие, в свободных платьях. С той лишь разницей, что Татьяна Николаевна чувствовала себя очень плохо, отекала, ее часто мучили боли в пояснице, от которых она не могла избавиться, и женщина старалась все время прилечь где-нибудь в доме или в саду. Ольга же, наоборот, переносила беременность на удивление легко. Она много гуляла, старалась говорить и думать лишь о приятном.
Мужчины по очереди навещали их. Борис резко пошел в гору по служебной лестнице: он теперь был самым крупным специалистом по юридическим вопросам в банке. Часто ездил в Москву и Петербург для оформления крупных банковских сделок со своими клиентами. Артем Сергеевич появлялся в имении чаще и каждый раз привозил кучу гостинцев и нарядов своим девочкам. Его беспокоило здоровье жены. Доктор говорил, что ребенок слишком крупный для Татьяны Николаевны и что, скорее всего, придется делать кесарево сечение, так как ей не справиться самой с родами. Зато дочь радовала его отменным самочувствием. Беременность очень шла ей: черты лица стали более женственными, движения плавными, речь и манеры неторопливыми. Часто их навещали и родители Бориса. Покровских тоже очень радовало, что скоро появится на свет их первый внук.
В город мать и дочь вернулись в сентябре. По срокам Татьяне Николаевне предстояло рожать к концу октября. Ольге же двумя месяцами позже, она готовилась сделать всем новогодний подарок.
Татьяне Николаевне становилось все хуже, казалось, что этот ребенок отнимает все силы, красоту, здоровье. Спать она могла уже только полусидя, никакие туфли не налезали на отекшие ноги. Доктора очень беспокоились за ее здоровье.
Схватки начались, как всегда, неожиданно и среди ночи. Обеспокоенный Артем Сергеевич послал за доктором. Илья Соломонович осмотрел Татьяну Николаевну и велел срочно везти в больницу. Ему не нравилось все: и то, что ребенок слишком большой, и то, что почки отказываются работать, и то, что тонус матки не такой, какой бывает у двадцатилетних. Артем Сергеевич всю дорогу до больницы сидел рядом и держал жену за руку, уговаривая потерпеть, ведь совсем немного осталось мучиться. Ему уже и не нужен был этот поздний ребенок, если он причиняет такие невообразимые мучения Танюше.
В больнице Татьяну Николаевну переодели и отвели в палату. Артем Сергеевич остался ждать внизу. Доктор уговаривал его уехать, объясняя, что все случится еще не скоро, но Артем Сергеевич даже слушать его не хотел, он рвался к жене в палату.
Врач и акушерка осмотрели Татьяну Николаевну и единодушно решили, что надо делать кесарево. Операция продолжалась недолго, и на свет появился мальчик ростом двадцать дюймов и весом девять фунтов. Сестра спустилась вниз, где все еще сидел Артем Сергеевич. «У Вас сын, замечательный большой и крепкий сын», – радостно сказала она. «Я хочу их видеть, пустите меня к ним», – требовал мужчина. «Нет, – строго сказала сестра, – сейчас нельзя, они оба отдыхают, доктор не велел Вас пускать, приходите вечером». – «А как Таня? Как она себя чувствует?» – «Слаба, – ответила сестра, – была сложная операция, большая кровопотеря, сейчас она спит». Артем Сергеевич шел домой опьяненный. У него – сын! Танюша, такая молодчина, все-таки родила ему сына! Теперь у него есть наследник, которому можно будет передать дела, он продолжит род Воропаевых. Артем Сергеевич поймал себя на мысли о том, что они с Танюшей даже не решили, как назовут малыша, ему бы хотелось назвать его Сергеем в честь своего отца.
Днем его пропустили в палату к жене. Татьяна Николаевна была в забытье, у нее поднялась высокая температура, она бредила. Мальчик спал рядом в маленькой колыбельке. В кресле у кровати расположилась сиделка. Она только сказала Артему Сергеевичу, что Татьяна Николаевна очень плоха, что она еще не приходила в сознание после родов, она только просит пить и все время зовет какого-то Бориса. Артем Сергеевич сел рядом с женой. Она лежала, закрыв глаза. Рубашка была влажной от пота, на лбу лежало мокрое полотенце, которое заботливо меняла сиделка. Мужчина взглянул на малыша, он спал, забавно чмокая во сне. Он был светловолосый, маленький ротик и нос напоминали ему дочь, когда она была в таком же возрасте. Артем Сергеевич поднялся и вышел из палаты, чтобы пойти поговорить с доктором. Его беспокоило состояние жены.
Врач сидел в кабинете, листая истории болезни. Артем Сергеевич испуганно спросил, что с женой и что надо делать, чтобы ей помочь. Доктор объяснил, что беременность была очень тяжелая, операция тоже сложная, она сопровождалась большой кровопотерей, и что они делают все возможное для Татьяны Николаевны, но состояние остается очень тяжелым. Артем Сергеевич просил: «Вызовите других врачей, сделайте все возможное и невозможное, скажите, какое нужно лекарство. Я готов оплатить все расходы, только спасите жену». Доктор объяснил, что уже был консилиум и Илья Соломонович достал все необходимые лекарства, врачи борются за жизнь его жены. Доктор объявил также, что ребенка они переведут в другую палату, мальчику нужна кормилица, потому что Татьяна Николаевна слишком слаба, она не может сама кормить ребенка. Артем Сергеевич попросил разрешения остаться с женой, доктор сказал, что рядом с ней опытная сиделка и она сделает все лучше, чем взволнованный муж. Но он, уже не слушая, бежал по коридору к жене.
В момент возвращения Артема Сергеевича малыш проснулся и заплакал, чмокая губами и требуя еды. Сиделка взяла его на руки и куда-то унесла. Мужчина ничего не понимал, он видел, что Татьяне Николаевне совсем плохо, и в отчаянии бегал из палаты жены к доктору, прося сделать что-нибудь. Потом обессиленно упал в кресло и, как ребенок, заплакал. Доктор усадил его в кабинете напротив себя и бесстрастным голосом объяснил, что у его жены отказали почки, что делается все возможное, но надежды на спасение мало и надо готовить себя к худшему.
На рассвете, так и не придя в сознание, Татьяна Николаевна скончалась.
Артем Сергеевич вышел из больницы. Он брел по улице в полной растерянности, не осознавая, что его любимой Танюши уже нет в живых. Он даже забыл о сыне, потому что тот явился невольной причиной гибели своей матери. Ему самому не хотелось жить, казалось, что все перевернулось и он остался один, совсем один в этом мире. Не зная, что делать дальше, он пошел к дочери.
Все заботы о ребенке и хлопоты по организации похорон взял на себя Борис. Ольга пребывала в шоке после смерти матери. Ее пугали собственные предстоящие роды, и она умоляла Бориса не оставлять ее одну. Только уход за маленьким братом, который оказался волею судьбы у нее на руках, отвлекал от страшных мыслей. Мальчика назвали Сергеем, как того хотел Артем Сергеевич. Малышу нашли кормилицу и няню. Это был удивительно милый и спокойный ребенок. Ольга полюбила его как родного сына. Ее умиляло отношение Бориса к этому малышу. Он с такой нежностью и любовью брал на руки этого ребенка, подолгу с восторгом смотрел на него, играя и беседуя о чем-то, только им двоим понятном. Ольге даже иногда казалось, что она улавливает сходство между маленьким Сережей и Борисом.
Артем Сергеевич после похорон ни разу не взглянул на сына, как будто не мог ему простить смерти жены. Он поселился в доме у дочери, стал угрюм, забросил дела, все время сидел в своей комнате, не желая ни есть, ни спать.
Ольга была обеспокоена здоровьем отца. Она пригласила Илью Соломоновича, и тот сказал, что должно пройти время, прежде чем Артем немного успокоится, а сейчас надо быть к нему очень внимательным и прощать все капризы. Ольга так и делала.
Большое горе, обрушившееся на их семью, не могло пройти для Ольги бесследно, и она к концу ноября, на месяц раньше назначенного срока, родила маленькую и слабую девочку, которую назвали Танюшей в честь бабушки. Жизнь постепенно входила в привычное русло. Хлопоты о детях захватили Ольгу целиком. Борису приходилось работать все больше, чтобы не утратить привычного благосостояния. Постепенно и Артем Сергеевич возвратился к своим делам. Время брало свое.
Глава II. Москва златоглавая
Шел крупный снег, он опускался на землю, ложился на деревья, дома, дороги. При свете фонарей улицы казались сказочным видением. Как будто здесь только что проехала Снежная королева вместе со свитой и оставила после себя этот шлейф из снежинок. Где-то вдали раздавался монотонный звук колотушки и скрип шагов по снегу – это бродил сторож.
Ольга сидела у окна, смотрела на реку, скованную льдом, на тихий пушистый снег и вспоминала родной дом, родителей. Ей хотелось заплакать от нахлынувших воспоминаний, но слезы были где-то глубоко в груди, а может, она просто их уже все выплакала. День был праздничный – отмечали крещение. Бориса не было дома. Он теперь подолгу пропадал на работе. Мог появиться и рано утром, и поздно вечером. Их отношения с Ольгой резко изменились. Супруг не вызывал у нее прежнего восторга, а он, никогда особенно и не любивший жены, вообще утратил к ней всякий интерес.
В родном N Борис удачно продвигался по службе, в конце осени они переехали в Москву. Ему всегда хотелось жить в крупном городе, быть богатым, иметь собственный большой дом и ни в чем себе не отказывать.
Январь в тот год выдался на удивление холодным и снежным, в первых числах декабря лег уже толстый слой снега, и стояли такие морозы, будто была уже середина зимы. В Замоскворечье, где они теперь жили, одноэтажные уютные домики тесно прижимались друг к другу. По булыжной мостовой, расчищенной от снега, проносились извозчики с гиканьем и свистом. Около дома заливали каток, и Ольга с детьми с удовольствием каталась на коньках, а вечерами она читала им книжки. В печке трещали дрова, было тепло и уютно.
После продажи имущества в родном N они смогли купить лишь скромный одноэтажный особняк на набережной Москвы-реки. Из прислуги с ними переехала Ольгина горничная Наташа, которая в доме теперь была еще и кухаркой, и уборщицей. Старик Матвеевич тоже последовал за хозяевами, в его обязанности входила теперь вся мужская работа в доме: он был и сторожем, и садовником, и лакеем. О том, чтобы взять детям гувернантку, не было и речи. Ольга сама занималась с ними и музыкой, и рисованием, учила их считать и писать. Дети радовали своей смышленостью. Оба симпатичные, всегда хорошо и со вкусом одетые, на них даже прохожие на улице обращали внимание.
Сначала шум и суета большого города пугали Ольгу, но потом, пообвыкнув, она полюбила гулять с детьми по московским улицам. Больше всего им нравилось ездить на Тверскую. Они садились на извозчика. Тот, в огромном тулупе, только что спавший, как большой медведь, весь засыпанный снегом, вдруг просыпался и, весело покрикивая на лошадей, мчал пассажиров через мост, мимо Кремля. Там они заходили в Филипповскую булочную, где лакомились пирожными и покупали свежий хлеб для дома, или шли в Елисеевский магазин. Дети с восторгом смотрели на роскошные витрины и расписанный, как храм, торговый зал с огромными хрустальными люстрами, игравшими разноцветными огнями в цветных витражах окон. Ольга часто водила детей в театр и на художественные выставки. Хорошо воспитанные, они вели себя как взрослые, разглядывая внимательно картины или слушая пьесу.
В Замоскворечье было множество церквей. Ольге больше других нравилась «Всех скорбящих радости». Она часто ходила туда и брала с собой детей. Всем нищим на паперти они раздавали по копеечке. И потом, стоя в просторном церковном зале, женщина неистово молила Бога, чтобы он вразумил Бориса и вернул его в семью, просила, чтобы Господь научил ее прощать мужа и любить его как прежде. Дети стояли рядом, притихшие и серьезные, как будто в их детских головах тоже происходило какое-то таинство. Ольга посещала исповеди и причастия, соблюдала посты. Особенно ей нравились праздничные дни, когда церковный перезвон начинался где-то далеко за кремлевскими стенами и постепенно в этот в мелодичный хор включались все новые и новые звонницы.
Птицы шумной гурьбой слетали с деревьев. Этот благовест напоминал ей о спокойной жизни в родном N, где все было близко и знакомо. Душа наполнялась радостью, хотелось плакать, и Ольга не стеснялась своих слез. Они очищали душу, делали терпимее и к мужу, и к детям. Казалось, что все ее несчастья скоро закончатся и опять начнется светлая и радостная жизнь.
Горничная Наташа тихо вошла в комнату. Она всегда жалела Ольгу, видя, как та переживает холодность и невнимание мужа, и пыталась всячески помочь барыне. Дети уже спали. Наташа напомнила Ольге, что сегодня все-таки праздник крещения и у них в деревне все в эти дни гадали. Они достали свечи, растопили их, превратив в жидкий воск. Надо было вылить его в воду и смотреть, какие фигурки получатся после того, как воск опять застынет. Это занятие увлекло обеих. Женщины фантазировали, представляя себе то медведя, то собаку, то петуха, и Наташа подробно рассказывала, что каждое из этих животных означает.
Ольга вспомнила, как они гадали в маменькином имении с помощью двух зеркал: если их выстроить в определенном порядке, поставив перед ними свечи, то можно заглянуть в будущее. Ей давно уже хотелось заглянуть туда, и сейчас волна любопытства захлестнула с новой силой. Ольга достала зеркала, зажгла перед ними свечи и стала пристально всматриваться в гладь. Сначала ей было забавно, но потом какой-то мистический ужас охватил ее, показалось, что она видит Бориса, и он, будто неживой, уходит куда-то вдаль, растворяясь и теряя очертания. Ольге стало жутко от дурных предчувствий, охвативших ее. Внезапно одно из зеркал упало и, ударившись о стол, со звоном разбилось на мелкие кусочки. «Ой, барыня, – запричитала Наташа, – это нехорошо, я не знаю, что Вы там увидели, но примета это плохая». Ольга взяла себя в руки, она и сама испугалась не меньше горничной, но решила отбросить всю эту чепуху и просто забыть о своих страхах.
За окном уже светало. Вся прошлая жизнь, словно видение, проходила перед ней, и она не понимала, сон это или всего лишь воспоминания.
Артем Сергеевич очень тосковал без жены. Он несколько раз в неделю ходил на кладбище. Сидя у могилы Татьяны Николаевны, он о чем-то все время с ней разговаривал.
Через год после смерти жены он тяжело заболел, простудившись в одной из долгих поездок, слег и больше не вставал. Похоронили его рядом с женой.
Маленького Сережу воспитывали Ольга с Борисом. Все думали, что Сережа и Танюша – двойняшки, да и Ольга перестала всем объяснять их родство. Дети воспитывались вместе и даже представить себе не могли, что они не брат и сестра.
Когда они переехали в Москву, там уже никто не знал тайны их семьи, тем более что дети были так удивительно похожи друг на друга и на Бориса. Ольга, когда впервые это обнаружила, гнала от себя всякие неприятные мысли.
Артем Сергеевич умер, так и не узнав тайны рождения сына. Однако Ольга во время одной из ссор с мужем открыто спросила у него, почему маленький Сережа, по сути ее брат, так удивительно похож на ее собственного мужа. Борис в гневе признался, что был влюблен в ее мать, что она тоже тайно любила его, после одной из страстных встреч забеременела, а после родила Сережу, поплатившись собственной жизнью за это безумие.
Ольга просто остолбенела, когда услышала рассказ мужа обо всем случившемся. Это известие потрясло больше, чем смерть матери. Она не могла понять, как же слепы были они с отцом, если ничего не видели и ни о чем не догадывались все эти годы. После шокирующего признания ей стал крайне неприятен и муж, и светлая память о матери как-то исказилась. Ольга всегда считала мать небесно-чистым существом, а тут вдруг такая грязь – любовные отношения с собственным зятем, кроме того, обман преданно любившего ее мужа. Ольга не могла простить Борису предательства: получалось, что он поддерживал отношения сразу с двумя женщинами, родившими ему детей практически одновременно. Борис понял, что совершил непростительную ошибку: не надо было говорить обо всем жене. Он не только выставил себя подлецом, но и осквернил память матери, открыв тайну, которую Татьяна Николаевна унесла с собой в могилу.
В Москве его продвижение по службе приостановилось. Нужны были серьезные связи или большие деньги. Борис привык к помощи тестя, но тот умер, отец его был уже стар и слаб, мать тоже ничем не могла помочь. Бориса очень обижало, что он не был вхож в высшие светские круги московской знати. Ему тактично напоминали, что он пусть и хороший, но все-таки провинциальный юрист.
Он мучился, не спал ночами, не зная, что предпринять. Злился на жену, считая, что она своим тихим, незаметным поведением не может привлечь к себе внимания нужных людей и помочь мужу сделать блестящую карьеру. Борису всегда казалось, что он достоин счастливой, богатой и беззаботной жизни. Не в меру честолюбивый, в сложившейся ситуации он не видел пути достижения своей цели. Переезд в Москву как будто превратил Бориса совершенно в другого человека. Ольга не узнавала его. Он приходил домой лишь утром, целыми днями пропадая по своим делам. Постоянно сердился на жену, считал каждую копейку, упрекал за любую мелочь. Управляющий имением Петр Яковлевич аккуратно переводил деньги Ольге на счет в московском банке, но Борис внимательно следил за ним и, если она снимала какую-то сумму, немедленно узнавал об этом, кричал на жену, требуя подробного отчета об истраченных деньгах.
Московская жизнь резко отличалась от той, к которой Ольга привыкла в родном городе. Там в доме всегда было многолюдно, приходили друзья, собирались приезжие знаменитости. Здесь же все Ольгино общество составляли дети и прислуга. Борис не часто выводил жену в свет. Ему казалось, что она слишком скромно одета, слишком скованно себя ведет: сидит обычно где-нибудь в уголке и только внимательно слушает. А ей было просто скучно в обществе тех состоятельных стареющих дам, куда приводил ее муж. Политика ее не интересовала вовсе, в карты она не играла, а пустые разговоры о нарядах и ценах наводили смертельную тоску.
Незадолго до Нового года Борис получил приглашение на бал к генерал-губернатору Москвы, который проходил в его доме на Тверской. Это была высокая честь. Ольга тщательно готовилась к балу. Заказали дорогое красивое платье. Борис сначала переживал, что истратил столько денег, но, когда увидел жену, понял, что с такой красавицей не стыдно появиться в светском обществе.
Они приехали на извозчике, остановились подальше от дома, чтобы было незаметно, что у них нет собственного экипажа. Ольга вспомнила свой первый бал в родном городе, глаза наполнились слезами. Казалось, с той поры, когда она молоденькой восемнадцатилетней особой приехала на такой же новогодний бал с папенькой и маменькой, прошло много лет.
Когда супруги вошли в зал, то от дорогих нарядов, обилия лиц, сверкающих драгоценностей у нее закружилась голова. На балу была не только дворянская знать, но и многочисленное купечество. Они стояли с Борисом растерянные, чувствуя себя чужими, никому не нужными.
Вдруг кто-то окликнул Бориса. Они сразу узнали купца Игнатьева – старого друга Артема Сергеевича, который жил в их родном N. Он тоже перебрался в Москву. Игнатьев только разворачивал свои дела в Москве, и помощь Бориса была ему как нельзя кстати. Они долго обсуждали торговые проблемы, потом пошли в буфет выпить по рюмочке водки за успех общего дела. Ольга осталась одна. Ей вдруг стало так больно и грустно, что о ней просто забыли. Девушка готова была заплакать. Нестерпимо захотелось домой к детям, в привычную обстановку. Она решительно направилась к выходу, нашла свою шубу и уехала, даже не предупредив Бориса.
Тот не сразу заметил отсутствие жены, потому что после буфета был обильный ужин, и только утром, играя в карты, он вдруг вспомнил о ней. Борис закончил игру и поехал к себе. Он долго выговаривал Ольге, что та поступила некрасиво, неуважительно по отношению к нему, что другие могли бы о нем нехорошо подумать. После этого случая Ольгу он с собой не приглашал.
Дни медленно перетекали один в другой. Жизнь не привносила резких перемен в их размеренное течение.
Борис мало интересовался детьми, поэтому Ольга была для них и отцом, и матерью, и бабушкой, и дедушкой в одном лице. Они очень любили мать и старались ее не огорчать. Зато те редкие часы, что Борис проводил с ними, вспоминались потом как самые счастливые и долго обсуждались чуть ли не по минутам.
Для Бориса самым большим событием года стал прием в члены Английского клуба. Он так гордился этим, что первое время почти все вечера проводил там. По уставу клуба туда не допускались женщины, даже уборщиками были мужчины. Борис же всегда предпочитал женское общество, потому что только женщины внимали ему с упоением и теплотой. Разговоры о политике мало интересовали. Он не состоял ни в каких партиях, не участвовал в акциях протеста. А когда, однажды выходя из трактира, случайно попал в толпу митингующих студентов, которые требовали свержения самодержавия, пытался всеми силами выбраться из нее. Но толпа неумолимо несла его. Он даже попал в околоток с другими участниками, но так испугался и так неистово объяснял свою непричастность к собравшимся, что его быстро отпустили.
Бориса не устраивала спокойная семейная жизнь. Ему всегда хотелось каких-то необыкновенных страстей и приключений. Из головы не выходила мысль, что только необыкновенно богатая женщина может сделать его счастливым. Он стал бывать в домах очень состоятельных людей. Их безграничные возможности возбуждали в нем огромную зависть. Представляя себя на месте хозяина дома, во сне и наяву, он ждал своего звездного часа, твердо веря, что добьется славы и богатства.
Постепенно круг его знакомых расширялся. Богатые стареющие дамы в беседах между собой выделяли этого молодого господина, отличавшегося галантностью и хорошими манерами. Он всюду появлялся один, и это создавало вокруг него дополнительный романтический ореол. Бориса не волновали молодые светские красотки, он старался сблизиться с женщинами среднего и даже старшего возраста, лишь бы они были очень богаты. Его не интересовали ни внешность, ни манеры – только деньги. Тем более что, служа в одном из крупных московских банков, он был в курсе размеров вкладов своих протеже.
О Борисе заговорили, его стали рекомендовать как опытного специалиста. Он помогал стареющим дамам грамотно вложить деньги и тем самым приумножить и без того солидный капитал. Да и дирекция банка была очень довольна тем, что количество вкладчиков неуклонно растет. Борису же от этих сделок доставались неплохие проценты, но ему казалось, что все это ничтожно мало, что он заслуживает большего. Ему было непонятно, зачем этим старым «грымзам», как он называл про себя клиенток, столько денег. Казалось, что они тратят их на всякую ерунду – собачек, кошечек, которые живут в их домах лучше самого Бориса, да и многих из его знакомых. Если бы престарелые дамы отдали ему свои сбережения, уж он-то нашел им достойное применение.
Борис часто посещал Купеческий клуб на Большой Дмитровке. Он там подолгу сидел с кем-нибудь из клиентов, обедая, как правило, за их счет телятиной, осетрами, расстегаями или поросятами. Ему нравился этот купеческий размах: вино текло рекой, шампанское искрилось в бокалах под звуки цыганских романсов.
Неуемная страсть к деньгам не могла провести молодого человека и мимо карточной игры. Он долгими часами просиживал за картами в ожидании крупного выигрыша, а иногда всю ночь, если заканчивались собственные деньги, мог смотреть, как играют другие. На рассвете все ехали дальше кутить или в «Эрмитаж», или к «Яру». Так могло продолжаться по несколько дней. Борису всегда казалось, что удача сопутствует лишь богатым, что деньги идут к деньгам и если бы он был очень богат, то везение никогда не оставляло бы его. За карточным столом нередко сидели и богатые женщины, они легко проигрывали огромные суммы и на следующий день приходили снова. Борис всегда лучше чувствовал себя в обществе представительниц прекрасного пола, нежели мужчин. Дамы боготворили его, пытаясь любыми способами завоевать внимание красавца. Он же всегда, с легкой полуулыбкой на губах, красиво одетый и галантный, готов был оказать им любую услугу. Играя в карты, он старался выбрать партнершей женщину и тогда выигрывал больше, чем обычно.