Адриатика (Собрание сочинений)
Трафальгарская битва. Диспозиция
В вихре ядер и треске ломающегося такелажа английский флот ломился сквозь боевые порядки французов и испанцев. Капитан "Виктори" Харди сманеврировал так, что корабль прошел за кормой французского "Буцентавра", на котором держал свой флаг адмирал Вильнев и дал по нему продольный залп в упор. Вслед за "Виктори" начали один за другим вступать в бой остальные корабли его колонны, давая сокрушительные продольные залпы. Союзный флот почти сразу оказался в безнадежном положении. Изолированный друг от друга на несколько окруженных со всех сторон отрядов, он теперь был лишен не только единого командования, но и какой-либо воли к победе. Теперь уже англичане избивали французов и испанцев продольными залпами, причем делали это с дистанции в несколько метров. Учитывая прекрасную подготовку английских артиллеристов, дальнейшее сопротивление становилось теперь просто безрассудным! Несмотря на это и французские, и испанские корабли сражались с ожесточением обреченных до тех пор, пока были в состоянии выдерживать всесокрушающий огонь врага.
Общее сражение вскоре распалось на ряд ожесточенных поединков, когда противники, сойдясь вплотную, поражали изо всех сил друг друга из пушек и ружей.
Стоящего рядом с Нельсоном офицера перерубило пополам ядром с "Буцентавра". Вице-адмирала обдало еще горячей кровью. Нельсон вытерся платком и, как ни в чем ни бывало, продолжил осмотр близстоящих неприятельских кораблей. Рушится крюйс-стеньга, разлетается в щепки штурвал, цепное ядро разом рвет в куски сразу восемь матросов на юте. Еще одно тут же разносит в дребезги планширь. Щепкой от него перебило пряжку на башмаке капитана Харди. На этот раз капитан и вице-адмирал молча посмотрели друг на друга.
– Такая горячая работа долго не продлиться! – пожал плечами Нельсон.
Рядом с "Виктори" флагман Вильнева "Буцентавр". "Виктори" почти тычется своим утлегарем в гака-борт "Буцентавра". Французского командующего поддерживают "Редутабль" и "Нептун". Абордаж кажется неизбежным. Вильнев берет в руки императорский штандарт.
– Друзья мои! – кричит он своим матросам. – Я бросаю эту святыню на английский корабль. Мы возьмем его на абордаж или умрем!
Матросы дружно кричат "виват"!
Над "Буцентавром" взлетает флажный сигнал: "Всякий не сражающийся корабль находится не на своем месте и должен занять такую позицию, которая скорее введет его в дело!" Это последний из сигналов Вильнева. Отныне каждый из дерущихся будет действовать по собственному усмотрению. Роль адмирала для Вильневу окончена, теперь ему остается только доказать, что он первый из храбрейших.
Адмирал Нельсон во время Трафальгарского сражения
Рядом с "Виктори" в этот момент находился французский "Редутабль", ведший ожесточенную пальбу из всех пушек.
– Похоже, нам не избежать абордажа? – обращается к Нельсону капитан Харди.
– Сходитесь с кем хотите, мне без разницы! – пожимает тот плечами. Харди оценивает ситуацию. С 84-пушечным "Буцентавром" и 130-пушечной испанской "Сантисимой-Тринидат" сходиться опасно. И Харди выбирает 74- пушечный "Редутабль". Расходясь с "Буцентавром", "Виктори" оказывается у него за кормой и разряжает свои пушки, заряженные тысячами пуль в корму французского линкора. Огненный смерч в одно мгновение выкашивает всю палубную команду, готовую ринуться на абордаж. По "Виктори" ведет огонь "Нептун", но Нельсон полностью игнорируя его, движется к выбранному "Редутаблю". Свалившись бортами, оба корабля медленно дрейфуют. Матросы ведут ожесточенную перестрелку из ружей. Французы постепенно берут верх, и вся палуба английского флагмана покрывается трупами.
С мачт "Редутабля" хорошо различим прохаживающийся по шканцам английский командующий в своем сверкающем звездами мундире. Несколько выстрелов из ружей и вот Нельсон внезапно падает на колени, вытянув вперед руки. Его тут же подхватывают.
– Наконец они меня доконали, Харди! – прошептал вице-адмирал. – Эти подлецы прострелили мне хребет!
Матросы отнесли командующего на кубрик, где вовсю уже работали лекари, отпиливая ножовками руки и ноги. Нельсон попросил, чтобы его лицо покрыли платком. Он не желал, чтобы матросы видели своего командующего в столь беспомощном состоянии. Вице-адмирал осторожно положили в дальнем углу палубы, расшвыряв в сторону валявшиеся там отрезанные конечности. Подошедшему корабельному врачу Уильяму Битти, Нельсон сказал:
– Вы не можете мне помочь: у меня прострелена спина! Жить мне осталось недолго!
Трафальгарское сражение
Капеллана Скотта он попросил попрощаться за него с леди Гамильтон и своей тайной дочерью Горацией. Пульс Нельсона все угасал, и было ясно, что он умирает.
Ветер меж тем почти стихает. На протяжении нескольких миль идет повсеместное сражение. На палубе "Буцентавра" все готово к абордажу "Виктори". Вот два неприятельских флагмана сошлись вплотную бортами. Корпус трехдечного "Виктори" оказался намного выше корпуса "Буцентавра". Французы пошли на его приступ, как на приступ крепости. Впереди всех почти мальчишка гардемарин Ион. Но взобраться на палубу "Виктори" удалось немногим. А в это время с кормы "Буцентавру" зашел еще один английский линкор и одним залпом положил на смерть сотни и сотни людей. Разом рухнули все три мачты. Теперь уже сам "Буцентавр" оказался беспомощным перед "Виктори". Оба сцепившихся корабля так и дрейфовало вместе.
– Кажется "Буцентавр" свой долг уже выполнил! – мрачно произнес адмирал Вильнев, перешагивая через горы трупов. – Но я свой еще нет! Спускайте шлюпку, я переношу свой флаг!
Но на искореженном корабле не нашлось, ни одной целой шлюпки. Спустя полчаса Вильнев, молча отдал свою шпагу прибывшим англичанам.
Спустя еще час на кубрик "Виктори " спустился капитан Харди и встал на коленях рядом с умирающим. Нельсон приоткрыл глаза.
– Как идет бой? – едва разлепил он губы.
– Превосходно, милорд! Мы захватили в плен уже двенадцать или четырнадцать кораблей, но пять из состава их авангарда сейчас развернулись на "Виктори", и намерены навалиться на нас всем скопом! Я попросил наших ближайших мателотов помощи и уверен, что сейчас зададим им хорошую порку!
– Надеюсь, ни один из наших не сдался! – прошептал Нельсон.
– Об этом не может быть и речи! – заверил его Харди.
Нельсон знаком попросил его приблизиться к себе поближе.
Ранение адмирала Нельсона
– Меня скоро не будет, Харди! Силы меня оставляют! Прошу тебя передай дорогой леди Гамильтон прядь моих волос и все мои вещи!
– Я все исполню в точности! – пообещал Харди и поспешил вернуться наверх, где сражение продолжалось еще в полную силу.
Боли Нельсона были столь мучительны, что он все время молился, шепча:
– Слава Богу, я выполнил свой долг!
Потом он начал бредить: "И все же так хочется еще немного пожить… Жизнь дорога всем…"
От ядерных попаданий корабельный корпус то и дело сотрясался и Нельсон повторял:
– О "Виктори", "Виктори", ты отвлекаешь меня от моих мыслей…
Около половины четвертого капитан Харди еще раз спустился к своему умирающему командующему.
Смерть адмирала Нельсона под палубой на своем флагмане «Виктори».
Из воспоминаний врача Уильяма Битти: "Капитан поздравил Его Светлость, уже умирающего с блестящей победой. Харди сказал, что победа полная, правда, он не знает, сколько кораблей противника захвачено, так как их невозможно ясно различить. Он был уверен, что четырнадцать или пятнадцать. Его Светлость ответил: " Это хорошо, но я рассчитывал на двадцать". Потом настойчиво сказал: "Бросай якорь, Харди, бросай якорь". На что капитан ответил: "Я полагаю, милорд, теперь адмирал Коллингвуд возьмет на себя командование". "Пока я жив – нет!" – воскликнул Нельсон. Он даже пытался из последних сил приподняться. "Нет, – повторил он, – бросай якорь, Харди". Потом Нельсон признался капитану: он чувствует, что через несколько минут его не станет, и добавил тихо: "Не бросай меня за борт, Харди". "Нет, ни в коем случае!" – заверил тот…"
Затем снова начался бред. Нельсон все время повторял:
– Пить, пить, пить! Обмахивайте, обмахивайте! Трите мне грудь, трите!
Спустя четверть часа он перестал говорить. Некоторое время Нельсон лишь молча открывал и закрывал глаза. Врач посмотрел пульс, его не было. Спустя пять минут Нельсон умер.
Командующий английским флотом скончался как раз в то время, когда Трафальгарское сражение уже подходило к своему концу. Узнав о смерти Нельсона, вице-адмирал Коллингвуд, не стесняясь, разрыдался прямо на палубе. А один из мичманов "Виктори", спустившись в каюту вице-адмирала, записал карандашом в лежащем на столе эскадренном журнале: "Редкий огонь продолжался до 16.30; когда достопочтенному виконту Нельсону, рыцарю ордена Бани и главнокомандующему, доложили о победе, он умер от ранений". В семнадцать часов тридцать минут сражение было полностью закончено. Союзники потеряли восемнадцать кораблей, один из которых был потоплен, а остальные пленены. Вырваться из пекла Трафальгара удалось лишь французскому авангарду. Потери французов и испанцев в людях составили до семи тысяч человек. Англичане сохранили все свои корабли, хотя те и были разбиты в конец. Потери же в людях у них составили более двух тысяч. Самого Нельсона засунули в бочку, чтобы потом переложить в гроб, изготовленный из мачты французского корабля "Ориента", уничтоженного вице-адмиралом при Абукире. Чтобы тело осталось в целости и сохранности, бочку залили казенным корабельным ромом. Несмотря на блестящую победу, над кораблями победителей трепетали приспущенные флаги.
* * *25 октября Портсмут узнал о происшедшем сражении. Известие о Трафальгаре было опечалено известием о смерти Нельсона.
Посетив командира порта адмирала Монтегю, Сенявин узнал от него последние известия о столкновении английского и французского флотов. Именно тогда он впервые услышал слово: Трафальгар. Монтегю в общих чертах обрисовал происшедшее:
– Франко-испанский флот истреблен полностью. Трофеев – без счета. Но и наша потеря велика – пал лорд Нельсон.
– Что ж, – перекрестился Сенявин. – Это потеря государственная. Наши моряки глубоко скорбят о смерти лорда Нельсона вместе с вами. Сегодня же корабли моей эскадры приспустят в знак траура кормовые флаги. Примите мои искренние соболезнования!
– Я благодарен вам, адмирал! – пожал руку Сенявина Монтегю. – Отныне вы всегда найдете в моем лице искреннего друга. Политики политиками, но мы моряки – особая каста чести и долга!
Увы, время и обстоятельства порой очень сильно меняют людей, даже говорящих столь возвышенные фразы. Придет срок и Сенявин сумеет в этом убедиться, но это будет еще не скоро.
Весь день 25 октября в городе продолжалась беспрерывная пальба, как с крепости, так и со стоящих на рейде кораблей. А ночью Портсмут горел тысячами газовых фонарей. Дома мгновенно украсились прозрачными картинами. Вот Нельсон в момент, когда пуля пробила его грудь. Показывая рукой на врага, он красиво падает на руки подбежавших офицеров. Вот аллегория Британии, принимающей с горестным лицом лавровый венец победы. Гарнизон стоял в ружье. Музыканты беспрерывно играли "Британия, правь волнами". Никто не спал. Англичане, утратив свою обычную холодность, от души гуляли и танцевали на улицах, лишь иногда, выпив, смахивали слезу с лица, и говоря при этом:
– Живи в вечности, Нельсон!
Направлявшегося в гости к своей новой знакомой мичмана Броневского едва не сбила с ног торговка газетами. Она размахивала листками и громко кричала:
– Славная победа русских над французскими собаками при Кремсе! Кто не читал, прочтите! Всего пять пенсов!
– Я покупаю! – объявил Броневский и полез в карман за кошельком.
Торговка смерила офицера оценивающим взглядом и, уперев руки в бока, провозгласила:
– Для вас мой листок будет стоить гинею!
– За что ж так дорого? – изумился мичман, финансовые дела которого уже оставляли желать лучшего.
– Русский офицер мог бы заплатить за победу, делающую ему столько чести и побольше! – провозгласила торговка.
– Если я буду платить тебе по гинее за каждую нашу победу, то надо быть миллионщиком, чтобы покупать газеты! – в сердцах огрызнулся Броневский.
К его удивлению газетчица внезапно расхохоталась:
– Прекрасный ответ! Его немедленно напечатают в газете, и он принесет мне, как минимум две гинеи! Возьмите пару листков за четыре пенса!
Возвращаясь следующим утром от белокурой Бетси, Броневский купил свежую газету, озаглавленную его собственной фразой. Решил, что надобно будет маменьке в деревню отослать, пусть погордится, что о сыне ее уже и в английских листках пишут!
Когда поутру мичман прощался с Бетси, та неожиданно заявила, что, коль Владимир уплывает, ее сердце отныне опять свободно в ожидании героев Трафальгара. Все же странная эта штука – эмансипе!
Вице-адмирал Сенявин газетами тоже интересовался, а потому ежедневно просил доставлять своего флаг-офицера доставить ему свежую прессу, что-что, а английские газетчики работали весьма быстро. Вице-адмиралу хотелось самому почитать, что думают англичане о Трафальгаре. Полистав "Морнинг стар" и просмотрев "Морнинг кроникл", он сделал вывод, что, несмотря на победу, особого веселья в Англии нет. Возможно, это было из-за смерти всеобщего любимца Нельсона, возможно из-за понимания, что настоящая борьба против Наполеона еще только начинается. В "Лондон газет экстраординари" Сенявин наткнулся на статью вице-адмирала Коллингвуда. Помня, что последний только что назначен командовать английским флотом на Средиземном море, а значит с ним обязательно, в скором времени придется иметь дело, Сенявин ознакомился со статьей внимательней.
Коллингвуд писал: "Всевышнему Богу, вседержителю всех событий, угодно было даровать оружию Его Величества полную, блестящую победу. Вместе с британским флотом и всем британским народом мне выпало на долю оплакивать гибель главнокомандующего, героя, чье имя станет бессмертным, чьей памятью будет вечно дорожить страна. Мое же сердце разрывается от невыносимой боли по поводу смерти друга".
Откровенность и искренность Коллингвуда Сенявину пришлась по душе. Трафальгарская победа перечеркнула все замыслы Наполеона относительно десанта в Англию. Отныне ему был предопределен лишь один путь завоеваний – сухопутный. Отныне его главными противниками становились Россия и Австрия.
Похороны адмирала Нельсона
Английский историк Роберт Соути характеризовал значение Трафальгара для Англии более чем категорично: "Лорд Нельсон настолько безупречно сыграл свою роль, что после Трафальгарской битвы любая война на море считалась немыслимой. Вражеский флот не просто потерпел поражение – он был уничтожен; и прежде чем кто-либо мог подумать о новом нападении на наши берега, ему следовало построить новые корабли и вырастить новое поколение моряков". Эту статью Сенявин отложил к себе в стол. Время покажет, был ли прав Соути. Что же касается лично его Дмитрия Сенявина, то все же сдается ему, что война на море только лишь начинается по-настоящему, ибо насчет полного истребления французского флота он явно поторопился.
Наткнулся Сенявин и на заголовок портсмутского листка с цитатой из речи одного из своих мичманов.
– Экий оратор! – подумал. – Хорошо, когда имеются молодые и думающие офицеры.
Флаг-капитану Митькову велел вызнать, кто таков сей мичман. Тому долго искать не пришлось.
– Мичман Броневский со "Святого Петра"! – доложился вскоре.
– Смышленый мальчишка! – кивнул головой Сенявин. – Будем иметь на примете!
А пока по улицам Портсмута уже с раннего утра все так же бегали мальчишки- газетчики и, наперебой выкрикивая названия своих газет, продавали налево и направо последние новости.
Глава шестая
На всех парусах
Для наших моряков пока все обстояло не так уж плохо. Англичане по собственному почину прислали своих портовых мастеров на наиболее потрепанные "Селафаил" и "Уриил", совместными усилиями быстро привели в божеский вид. На всей эскадре заменили такелаж, приобрели новые орудийные замки. Английские офицеры приглашали наших в Лондон. Там уже вовсю шли наскоро сочиненные и посвященные Трафальгару пиесы: "Победа и смерть лорда Нельсона" в Друри-Лейн и "Слава Нельсона" в Ковент-Гарден. Наши вежливо отказывались, просто не было времени. Зато в Портсмутских трактирах праздновали победу союзников сообща. В дешевых гуляли матросы.
– Ты знаешь, рашен, – откровенничали англичане, глядя на наших, глазами мутными, – Как мы обзываем французских собак?
– Ну и как вы их обзываете? – поднимали головы от стола матросы флота Балтийского.
– Мы их зовем лягушатниками!
– Это от чего же лягушками кличете? – не понимая, мотали головами наши.
– А от того что жрут они этих лягушек и не давятся!
– Вот гадость-то! – плевались наши, – Ну а они вас как прозывают?
– Лимонниками!
– Тоже гадость! – удивлялись наши, трезвея, – Неужели тоже сию кислятину жрете?
Последнее прозвище пошло с 1795 года, когда во избежание цинги, в английском флоте перед обедом было велено вместе с ромом, который матросы весьма уважали, непременно выпивать кружку крепкого лимонного сока, от которого тех же матросов всегда воротило. Помимо этого, остроумные французы еще более обидным прозвищем "омары" обзывали и английских солдат, за красный цвет их мундиров. Впрочем, и английские и французские матросы сообща посмеивались над бедолагами рыбаками, коих дружно наименовали обидным прозвищем – "пикши". Что касается наших матросов, то они звали своих английских союзников душевно и ласково – "асеи", от английского выражения " I say" (я говорю), которым английские собеседники предваряли каждую питейную бесед с нашими.
В более благопристойных трактирах, тем временем, сдвигало столы уже союзное офицерство. Офицеры английские, прямо на столах вилки с ножами раскладывая, показывали, как все происходило.
– Вот так, построясь в две колонны и, оставив позади резерв, лорд и напал на неприятеля с ветра, прорезал, окружил его с обеих сторон и прежде чем авангард французский успел помочь центру, тот был уже разгромлен! Затем добили и авангард.
– Ну, давайте за вашу победу! – поднимали стаканы наши.
– За союзников! – поддерживали англичане.
Потом поминали лорда Нельсона. В знак траура по его смерти английские офицеры разом повязали на свои шеи черные галстуки. Традиция эта оказалась столь живуча, что позднее черные галстуки стали неотъемлемым атрибутом военно-морской формы всех флотов мира. Но до этого еще далеко, а пока в портсмутских трактирах подавали третью очередь бутылок, после которой началось всеобщее братание. Языки развязались, и английские офицеры говорили уже куда откровенней.
– Если бы неприятельским флотом командовал не увалень Вильнев, а испанец Гравина, победа никогда не была бы столь полной. Гравина сумел бы защититься от Нельсона. У французов с испанцами была прекрасно сомкнутая линия и, не подпустив нас на картечный выстрел, а начав палить по нам еще издали, они попросту разбили бы корабли Нельсона еще на подходе! Впрочем, все обошлось и теперь мы хозяева на всех морях, а Британия спасена от вторжения!
После известия о Трафальгаре, Сенявин решил задержаться в Портсмуте ровно столько, чтобы успеть долечить больных да завершить крепеж расшатавшихся на штормовой волне корабельных корпусов. Новокупленные "Феникс" и "Аргус" доукомплектовали офицерами и матросами с линейных кораблей, опробовали пушки и погрузили боезапас с провиантом. Теперь оставалось лишь налиться свежей водой и можно продолжать плавание. Англичане сработали споро. Сразу несколько водовозных барж, подошло к бросившим якоря кораблям. В, полные речной воды трюмы, бросили полотняные шланги и пошли качать помпами. Только успевай бочки таскать! Больных отпоили парным молоком да свежими овощами. В помощь корабельным плотникам пришли портовые мастера, седые и многоопытные. Уже перед самым выходом к Сенявину на "Ярослав" прибыл командир порта адмирал Монтегю. Поприветствовав гостя, вице-адмирал пригласил его к себе в салон. Первый тост подняли среди флагманов традиционный:
– За наши корабли!
После нескольких рюмок водки Монтегю раскатал на столе карту Ла-Манша.
– Вот здесь и здесь Вас уже поджидают французские эскадры! Наши купцы видели их на траверзе Кадиса, так что будьте осторожны! – сказал он, тыча в карту пальцем. – Бонапарт велел любой ценой поймать вас и уничтожить! Кажется, последний урок Нельсона не пошел Бони впрок, и он решил отыграться на вас!
То была французская Рошфорская эскадра, чудом уцелевшая после Трафальгара в составе пяти кораблей и четырех фрегатов. Теперь, покинув Порто-Фероль, эскадра вышла в море, чтобы, перехватив русских, взять реванш за погром, учиненный Нельсоном.
Сенявин скривился:
– Поймать-то нас еще, пожалуй, можно, а вот отыграться вряд ли! К чему сейчас Наполеону второй Трафальгар! Впрочем, все равно огромное спасибо! Ввязываться сейчас в драку с французами мне не резон, надо прежде добраться до Корфу, а уж там милости просим под наши пушки!
Оба адмирала сдержанно посмеялись. Монтегю пожал руку Сенявину:
– Желаю успешного плавания и чтоб удача не отвернулась от Вашего флага! Нас тоже, невзирая на Трафальгар, ждет еще время больших испытаний. Вечером же прошу к себе на прощальный ужин, где, уверяю, вас будет ждать приятный сюрприз!
На следующее утро российская эскадра стала дружно вытягиваться на внешний Спитхедский рейд. Но едва обошли остров Вайт, как с наступлением ночи попали в жестокий зюйд-вест, что пришлось возвратиться и стать на якоря под защитой Вайта. Разлучившись с эскадрой штормовать в море остались лишь "Селафаил" с "Уриилом". Чтобы выяснить, не заходили ли корабли укрыться в Плимут, Сенявин выслал туда фрегат "Кильдюин".
Только 5 декабря ветер сменился на попутный норд-ост, и эскадра оставила английские берега. Едва выстроились в походный ордер, на горизонте показались паруса.
– Из-под Трафальгара, кажись, возвращаются, сердешныя! – сразу определили наши.
Засвистали боцманские дудки, играли большой сбор. Матросы, сверкая голыми пятками, разбежались по реям. Корабли слегка качало. Море пенилось россыпью белых барашек. Вскоре можно было определить, что к Портсмуту лавируют не меньше двенадцати вымпелов. То были наиболее поврежденные корабли, отосланные Коллингвудом для починки.
– Головным флагманский "Виктори"! – опустив подзорную трубу, доложил вахтенный лейтенант.
– Вижу! – кивнул Сенявин.
Над головным линкором трепетали приспущенные наполовину вице- адмиральский флаг и вымпела. Нельсон был уже давно мертв, но все еще не покинул борта своего последнего флагмана. Остатки мачт с самодельными парусами, изрешеченные ядрами борта говорили о тяжести сражения. Поравнявшись с "Виктори", "Ярослав" первым отсалютовал ей пятнадцатью пушечными выстрелами, а отдавая долг подвигу павшего флотоводца, вновь приспустил свои Андреевские флаги. "Виктори" тотчас окуталась дымом ответной салютации. Сгрудившись у бортов, офицеры и матросы молча, смотрели на проходившие мимо избитые британские линкоры.
– Ни приведи, господи, так драться! – переговаривались промеж себя матросы. – Сколько ж там нашего брата положило!
– Не знаем, каковы потери французов, коль они уже вновь в море и нас сторожить собираются, но победа англичанам досталась не дешево! – вели разговоры офицеры. – Теперь же, видать нам, предстоит пытать счастье в драке с флотом якобинским!
Из Портсмута уже вышли навстречу победителям сотни ботов, шлюпок и яликов. Берега застилали клубы дыма, то уже начали приветственно палить береговые форты.
– Гулянка у них будет, видать, знатная! – сокрушался работающий на грота-реи марсофлот. – Жаль нас там не будет!
– Ничего! – успокоили его товарищи. – Наша война с гулянкой еще впереди! Не журись, мимо нас не просвистит!
Проводив взглядом "Виктори" и вспомнив прощальный ужин Монтегю, Сенявин перекрестился. Адмирал, как и обещал, удивил российского командующего своим сюрпризом, предложив ему испробовать ром, которым было залито тело Нельсона сразу же после его смерти. Живущем ныне, этакое отсутствие брезгливости может показаться шокирующим, но так было. Сенявина угощали "ромом Нельсона", как особо дорого гостя.