Район на район, или хаос юго-востока

– Да пойдём! Чё вы, как аморфы-то? – обидным словом решил задеть и тем самым взбодрить и спровоцировать ребят на более решительные действия Улукбеков. – Вон «старшаки» хотят идти. Чё мы – так и будем стоять, что ли?.. – он обернулся к другим ребятам, ещё помоложе, стоявшим шеренгой вдоль заборчика. А проходя мимо этой группы, хлопал их по спинам. – Пацаны! Айда́, пройдёмся вон туда – к трибуне!

Ребята неохотно, но всё же зашевелились, стали перешагивать заборчик и сбиваться в кучку на освободившемся месте на асфальте. Кучка получалась нестройная. Всего собралось человек под тридцать. Старшие ребята стали сами вставать в строй и помогать разместиться молодым. Получилось некое подобие строя.

– Ну вот! Совсем другое дело, – одобрил это построение Автократов, осматривая формирующуюся колонну.

В нескончаемой выдвигающейся с улицы Маяковского людской змейке появился прогал. Одна из колонн что-то замешкалась и немного отстала.

– О! Давай туда! – скомандовал Илья Автократов.

Молодёжная группа быстренько подтянулась к прогалу и встроилась в общую колонну демонстрантов.

– Эй, молодёжь! Куда лезете?! – послышался возмущённый возглас из колонны отставших. – Чего борзеете?

– Молодым – везде дорога! Старикам – везде почёт! – выкрикнул кто-то из молодёжной команды, и по строю покатился одобрительный смешок, превратившийся в гомон. – Дорогу молодым!

– Да ладно вам! Жалко, что ль? Пусть идут! – громогласно выкрикнул пьяный мужик из-за заборчика, где только что стояли сами ребята. – Давай, пацаны! Молодцы! Вперё-ё-ёд! – проорал он и, шатаясь во хмелю, засунул пальцы в рот и громко засвистел.

– Хорош свистеть! – в отчаянной злобе, как будто сто раз уже это говорила, процедила сквозь зубы какая-то женщина, видимо, жена пьянчуги. Она сильно дёрнула его за рукав, потащив за собой, тем самым прервав свист.

Ребята загалдели и засвистели в ответ, одобрительно помахав мужику.

Демонстрация пошла немного быстрее.

Проходя мимо трибуны, люди приветствовали стоящих на ней высокопоставленных чинов, поднимали детей на вытянутые руки, подбрасывали вверх кепки, радостно кричали, размахивали флажками.

Постепенно вклинившаяся в демонстрацию группа молодых людей вышла на «финишную прямую». Парни были просто счастливы. Их глаза горели. Они искренне радовались происходящему.

– Ух ты! «Птицы» на параде! В историю по любому войдёт! – перекрикивая гудящую толпу и оркестр, прокричал Улукбеков, обернувшись к своим ребятам. – Прикольно же? – обратился он теперь к Пономарёву.

– Угу! А я, дурак, ещё не хотел!

…

– Дима, давай быстренько ешь и поехали! – воскликнула мама, когда он вошёл в квартиру. – Как там парад?

– Нормально парад, – вдруг сделавшись угрюмым, ответил сын. – Куда ещё?

– А чего такой грустный? Тётю Наташу в роддом увезли.

– Блин! Опять в это Томи́лино ехать! Сейчас же перерыв в электричках.

– Сегодня по выходному дню, без перерыва.

– Сашка этот опять меня на рыбалку потащит.

– Ну всё, сынок, давай, не расстраивайся. Дядю Пашу поддержать надо, да и помочь, может, что-нибудь понадобится, – ласково сказала мама и потрепала его по плечу. – Сашке не до рыбалки будет. Сходишь там куда-нибудь, если что.

Дима недовольно выдохнул и поплёлся на кухню.

…

И правда, Сашка приезд родственников воспринял как что-то обыденное. Радости от встречи с Димой, как в прошлый раз, уже не было. Он бегал с озабоченным лицом по квартире взад-вперёд, выполняя мелкие поручения отца. Его старшая сестра Оля тоже, чем могла, помогала отцу.

– Бляха! Чё-то трясёт, как в первый раз! – пожаловался дядя Паша, который стоял на коленях, опираясь на детскую кроватку.

– Понятно! Отвык за восемь-то лет! – усмехнулся стоящий рядом, стряхивая пепел от сигареты себе в ладонь, отец Димы Пётр.

– Ха! Точно! – задумался Павел. – Пойдём, мож, накатим? А то я чё-то не могу больше.

– Давай, мож, кровать дособерём сначала, а потом уже и ага, – Петя щёлкнул по горлу пальцем.

– Не. Давай сперва бахнем, а потом уже дособерём, – настаивал Паша. – А Димка будет? – понизил он голос.

– Не стоит, наверное, – Пётр недовольно сдвинул брови.

– Да ладно тебе. Большой же он уже, – продолжал уговаривать Паша. – Праздник же! Ну!

– Ну ладно, хрен с ним, – немного подумав, согласился Пётр. – Дим! – крикнул он из комнаты в коридор.

– Сань! – позвал и Павел своего сына. – На вот этот шуруп – прикрути пока.

– Ну давай, за праздник! – скомандовал Пётр, подняв рюмку.

Мужики выпили и закусили.

На закуску были маринованные огурчики, ломтики чёрного, нарезка колбасы и зелень.

– Чё, Димк, нормально пошло? – спросил Паша.

– Угу, – закивал головой племянник, со сморщенным лицом прожёвывая закуску. – Нормально.

Дыхание у него перехватило, поэтому Дима ответил сиплым голосом.

– Надо к Натахе сходить, – не дожевав, снова начал оживлённо говорить ссутуленный хозяин квартиры. – Узнать, чё-кого, чё принести. Может, сегодня уже родит?

Он налил по второй.

– Была бы девочка, можно было бы Даздрапермой назвать! – сказал Паша и громко захохотал.

Петя усмехнулся и присел на подоконник.

– Как? – не понял Дима.

– Да здравствует Первое мая! – воскликнул Павел. – Даздраперма! Не знаешь, что ли?

– А-а, – понял Дмитрий и усмехнулся.

– Фух… полегчало, кажись, – выдохнул Павел, приложив ладонь к грудине. – Давай ещё, и я пойду кровать собирать.

Они снова выпили.

– Дим, ты как – с нами пойдёшь или чего делать будешь? – спросил Павел.

– Да не знаю… – замялся Дима. – Я там сильно нужен-то?

– Мужики, спасибо, что приехали! Прям на душе легче стало! Честное слово! – продолжил Паша, благодарно приложив ладонь к груди и будто не услышав вопрос. – Ты, если хочешь, на рыбалку сходи, – обратился он теперь к племяннику. – Ну или просто куда-нить сходи! Велик вон возьми, если хочешь!

– М-м-м, спасибо, – поблагодарил Дима. – На велике прокачусь.

– У-х-х! Хорошо-то как стало! Да? – воскликнул Павел. – Давай ещё по одной!

…

Дима бесцельно колесил на велосипеде по незнакомым улицам, запоминая маршрут. В голове приятно шумело. Три стопки были как раз нужной дозой. Он пытался читать таблички на домах, вывески магазинов. Буквы расплывались, веселя его. Прокатился по парку. Возвратился обратно к дому родственников. Взглянул на часы.

«Наверное, ещё не вернулись, – подумал он. – Но скоро, наверное, уже придут».

Дима решил проехаться вдоль речки, где рыбачил пару дней назад с братишкой Сашко́м, и покатил в ту сторону.

– О! Рыбак, ты, что ль? – послышалось откуда-то сбоку.

Дима решил, что вопрос относится не к нему.

– Димон! – ещё раз крикнул парень. – Привет!

Дмитрий притормозил и обернулся. По тротуару шёл с сумками в руках недавний знакомый велосипедист.

– О! – обрадовался Дима. – Привет!

Он слез с велосипеда и направился навстречу к парню.

Тот поставил сумки на землю, и они поздоровались. С ним были две девушки. Парень остался поговорить с Димой. Достал из пачки две сигареты и предложил закурить. Девушки пошли дальше. Одна из них вела за «рога» велосипед.

Дима лихорадочно, но безуспешно, старался вспомнить имя паренька.

Ребята закурили.

– Как дела-то? Чё, совсем сюда переехал, что ли? – спросил парень.

– Да не-ет, – рассеянно улыбнулся Дима, почесав затылок. – Тётка родить должна, вот мама и притащила нас с отцом. Помо-очь там, то-сё, – закатил он глаза.

– А ты чего, сбежал?

– Да я там особо и не нужен. Дядька вон велик дал. «Иди, – говорит, – покатайся!».

– Ну понятно, короче. Пойдём с нами? Шашлычков пожарим, водки откушаем «с праздником», а?

– Да не, – замялся Дима. – Спасибо. С роддома должны скоро подойти. Может, сейчас чё помочь нужно будет. То-сё.

– А-а. Ну, смотри… Как хочешь.

– А кто эти девчонки? – заинтересовался Пономарёв и устремил свой взгляд на объект интереса.

– Одна – жена, а вторая – любовница, – обыденно, как будто это было самим собой разумеющимся, ответил «шашлычник».

Ребята смотрели вслед удаляющимся девушкам, пуская дымок.

Одна из них была рыжеволосая и стройная, очень симпатичная. А вторая – блондинка маленького роста, несколько полноватая, непримечательной, можно сказать – невзрачной, внешности. Она-то и вела велосипед за «рога».

Вдруг рыжая красавица обернулась и позвала:

– Долго ты там ещё?!

– Ща! Иду! – ответил парень. – Ну чё? Если передумаешь, подъезжай на речку, – предложил он Диме, не вынимая изо рта дымящуюся сигарету, и замахнулся для рукопожатия.

Ребята, звонко шлёпнув ладонями, попрощались.

Вернувшись в дом, Дима постоянно прокручивал в голове, как Рыжая повернулась, чтобы позвать своего приятеля.

Его мама и сестрёнка Ольга хлопотали на кухне. Сашка смотрел телевизор. А дядя Паша с отцом распивали уже вторую «Московскую». Магнитофон играл песню Марины Журавлёвой про рану на сердце, про полынь-траву и про кружение головы, перебивая звук телевизора.

Диме очень понравилась рыжеволосая девушка.

«Жена? Или любовница? Кто она ему? Этому?.. Как его? – ломал голову Дима. – Как же его зовут-то?»

Девушка не выходила из головы.

– Я поеду ещё покатаюсь, – сказал Дима матери.

– А-а. Ну давай, давай, сынок, – ответила мама. – Мы в шесть где-то ещё в роддом пойдём. Пойдёшь с нами?

– Да чё мне там делать-то?

– Ну, смотри сам. Как хочешь.

«Жена? Или любовница?» – думал Пономарёв по пути на речку Пехорку.

Он свернул на тропинку, что тянулась вдоль реки. Проехал место, где недавно рыбачил. И чуть поодаль увидел пикник с дымком от костерка. Определённо это были они: парень и две девушки, одна – рыжая. Его сердце бешено заколотилось.

Вдруг в голове у Дмитрия зазвучали слова из песни Марины Журавлёвой про рану на сердце.

«Да блин! Чё происходит-то?» – мысленно задал он сам себе вопрос, анализируя свои ощущения.

– Серёж, дай воды! – обратилась блондинка к парню, когда Дима уже почти подъехал к ним.

«Вот жена! Наверное, – подумал Дима, услышав возглас блондинки. – Серёга! – он мысленно шлёпнул себя ладонью по лбу. – Точно, Серёга! Как я мог забыть-то? Вот, блин, память!»

– О-о-о-о! Димка! Брат! – заголосил Сергей, увидав велосипедиста. – Прикинь! – обратился он к девчонкам. – Вы знаете, кто это такой? Вы даже не представляете себе, кто это! – Сергей потряс пальцем у себя над головой, словно Кролик, который говорил про застрявшего Винни-Пуха в известном мультфильме.

Пономарёв подошёл к месту пикника.

– Привет, – сказал он, скромно улыбнувшись.

Сергей с размаху хлопнул своей рукой по протянутой для рукопожатия руке Дмитрия и долго тряс его руку, обхватив её вдобавок ещё и левой рукой.

– Девчонки! – вдруг радостно вскрикнул Сергей, наконец-то отпустив Димкину руку, но опершись теперь локтем на его плечо. – Это мой дружбан – Димон! – он расплылся в улыбке, повернувшись к девушкам, а потом несколько раз сильно хлопнул Диму по плечу. – Братан! – с хмельным радушием воскликнул Сергей. Он взял Дмитрия ладонями за плечи и восхищённо их потряс. – Я так рад тебя видеть!

– Привет-привет! – сказала Рыжая, улыбаясь.

В голове у Пономарёва снова заиграла мелодия про любовь и траву-полынь.

– Привет, – повторил он, покивав головой, всё так же скромно улыбаясь.

– Привет! – бросила блондинистая пухляшка.

Девушки внимательно стали изучать Пономарёва.

– Я, короче, в субботу на велике был, а Димасик рыбачил. А теперь он на велике, а я рыбачу! А-ха-ха-ха-ха! – раскатисто захохотал Сергей.

– Я – Рая, – представилась Рыжая, мило сморщив нос и сощурившись от солнца.

А в Димкиной голове всё продолжала петь Марина Журавлёва про чьи-то слова.

«Ра-а-я-а…» – сладостно проплыло воздушным змеем с длинным-предлинным хвостом у Пономарёва в мыслях, а потом эхом отдалось звучание голоса Журавлёвой про то, как у неё голова кружи́тся. – «Рыжая Бестия!» – вдруг, словно белый столб, возникло в его мозгу. – «Хоть бы ты оказалась его любовницей, а жирная – женой, а не наоборот!» – продиралась сквозь тернии самовольно появляющихся в голове чужеродных мыслей колесница собственных, разбивая вдребезги восставший на пути к рыжей мечте белый столб.

– Очень приятно, – ответил Дима.

– И мне, – кокетливо проговорила Рая.

– А я – Маргарита, – обыденно и уже совсем не заинтересованно, по крайней мере так показалось Пономарёву, улыбнулась блондинка.

У каждой из девушек на руках, в том числе на правых, было по нескольку колечек, и понять, кто из них Серёгина жена, Диме пока не удавалось. Девушки вели себя одинаково равнодушно к своему спутнику, никак не проявляя супружеской заботливости. Дима по-прежнему с трепетом питал надежду, усаживаясь в уголке импровизированного стола, что женой окажется пухляшка. Ему не хотелось верить в то, что такая красавица, как Рыжая Бестия, могла выйти замуж за тюфяка-Серёгу. «Рыжая Бестия» – эта метафора крепко засела у него в мозгу, и ему хотелось называть её именно так, потому что имя Раиса явно уступало по красоте звучания Рыжей Бестии. Прозвище придавало девушке некий бунтарский шарм и подходило ей больше, чем то, как он называл её раньше – просто «Рыжая», ещё до того, как они познакомились.

Пономарёв изредка обводил глазами «стол» и кидал осторожные оценивающие взгляды то на Сергея, то на одну девушку, то на другую. Иногда он натыкался на робкий взгляд Рыжей Бестии – Раи. Встретившись взглядами, они сразу же стыдливо опускали глаза, делая вид, что ничего необычного не происходит. С Маргаритой встречаться взглядами Дмитрию доводилось гораздо реже, чем с Рыжей. Но результат был таким же.

Сергей разлил по пластиковым стаканчикам водку.

– Давайте выпьем, что ль? За встречу! – предложил он.

Все одобрительно взяли стаканчики.

Выпили.

– Дима, не стесняйся, – вдруг произнесла блондинка, – бери кушай, угощайся.

«Смело, по-хозяйски говорит, – подумал Пономарёв. – Наверное, всё-таки она жена? Хоть бы, хоть бы!»

– Ага, ага, спасибо большое, – сконфуженно ответил Дима и мысленно скрестил пальцы на удачу. Потом он взял себе нарезанных овощей и кусок шашлыка и закусил.

Анализируя происходящее, он всё больше убеждал себя в том, что женой всё-таки является Маргарита, и его это радовало.

«Интересно, а сколько Серёге лет? – вдруг подумал Дима. – Больше семнадцати-восемнадцати ему не дашь, а уже женатый».

Время шло. Начало темнеть. Костёр почти погас.

– Дим, пойдём дров поищем? – неожиданно предложила Рая.

Сердце Пономарёва заколотилось.

– А-э-э… Да… Конечно! – согласился он, стараясь не показывать своего волнения.

Они шли молча. В голове приятно шумело от выпитого.

…

– Пап, подсади меня! – попросила Олька и, приложив ладошки вытянутых вверх рук к стене, принялась нетерпеливо барабанить по стене пальчиками, приготовившись подняться к светящемуся окну первого этажа.

Павел взял дочь под мышки и поднял её над своей головой.

Оля ухватилась за оконный отлив и, перебирая ножками, при этом отталкиваясь от стены, чтобы оказаться ещё выше, затараторила:

– Пап! Пап! Давай-давай! Ещё!

– Не мельтеши! – рыкнул папа, жмурясь от летящего в его лицо от ног дочери песка, и, пытаясь усадить её на свои плечи, уже более спокойно добавил: – Отпусти… отпусти подоконник! Давай туфли снимай. На плечи мне встанешь.

Девочка, усевшись на плечи отца и вынув язык, торопливо стала расстёгивать свои сандалики и скидывать их на землю. Потом она, снова ухватившись за отлив, стала старательно подтягиваться, вставая ногами на плечи отца.

– О! Нормально теперь! – заголосила девочка.

– Ты давай потише! Не шуми! – одёрнул её отец. – Чего там видно-то?

– Да вон там ходит кто-то, – непонятно прокомментировала увиденное Оля. – А! Вон там! Мама там! Вон!

Девочка ткнула пальцем в стекло и замолчала, внимательно разглядывая происходящее за окном.

Рядом с отцом, на узкой полоске асфальтовой отмостки, стоял и смотрел вверх на свою сестру Сашка. А на дороге, через газон от них, тихо переговаривались их гости – Лена и Петя. Пётр, чиркнув зажигалкой, прикурил, сильно затянулся и выдохнул густую струю дыма.

– Ну! – нетерпеливо воскликнул Павел. – Чего там?

– Да… не знаю… – тихо проговорила девочка. – Не видно… чё-то… Мама там… плачет… что ли?

– Плачет? – переспросил отец.

– Ну, па! Погоди!.. Не знаю я…

Оля снова пристально всмотрелась в глубь светящегося окна.

– О! О-о-о! – то ли радостно, то ли испуганно заголосила она, то отворачиваясь от окна в сторону своих родственников, то вновь припадая к стеклу, не зная, как выразить свои чувства. – О! Васька выскочил! Всё! Всё! Пап! Я видела!

– Ну слава Богу! – тихо сказала Лена Петру. – Олька-то как рада, смотри, – умилённо проговорила она.

Мальчик запрыгал от радости и захлопал в ладоши.

– Пап! Пап! А меня можешь поднять? Я тоже хочу посмотреть! – стал канючить Сашка.

– Сань, ну чего там смотреть-то? – раздражённо сказал Павел.

– Ну, а чего она там смотрит? Ну пожалуйста! Ну пожалуйста! Пожалуйста! – взмолился мальчик.

– Ну ладно, – согласился отец. – Оль, слезай! Сашка тоже хочет посмотреть.

…

– А чего я тебя раньше не видела? – спросила Рыжая, когда они уже отошли от пикника на приличное расстояние.

– А-а… – снова растерялся Дима. – Да я… это… Я э… я в Жуковском живу, – наконец смог выговорить он.

– Да? Прикольно! – обрадовалась Рая. – А у меня тоже в Жуковском родственники живут. Я бываю там иногда.

– Круто! А где они там живут?

– Ой! – стушевалась девушка. – А я не помню… – она задумалась. – Драгу… нова, что ли улица?

– Драгунова? – переспросил Дима.

Раиса снова задумалась, то поджимая свои влажные манящие губы, то вытягивая их трубочкой.

– Вроде бы да, а вроде бы и нет. Не знаю я, – констатировала она, махнув рукой.

– У нас вроде нет такой, – тоже задумавшись, сказал Пономарёв.

– А! – вдруг воскликнула Рая. – В Колодце, что ли?! Район там, Колодец? Или как называется?

– Колоне́ц! – засмеялся Дима. – Может Дугина́ улица?

– О! Точно! Дугина́! – с какой-то детской радостью воскликнула девушка.

– Это от меня недалеко.

– М-м-м. Классно! А почему Колоне́ц?

– Да хрен его знает, – задумался Дмитрий. – Деревня, что ли, так называлась, которую снесли и район построили.

Город Жуковский построен на историческом месте. Когда-то здесь стояли три населённых пункта: Колоне́ц, Стаха́ново и Новорожде́ствено. Но история этих мест берёт своё начало ещё из Средневековья. По одной из версий, во времена правления Ивана Грозного, здесь, а точнее вблизи озера Глушица, в юго-восточной части города, в районе нынешней улицы Наркомво́д, пролегал древний путь и перевоз через Москву-реку, именовавшийся Астраханским трактом. После присоединения коломенских земель к Московскому княжеству этот путь стал одним из важнейших в экономическом и стратегическом отношениях. После смерти сына, царь Иоанн IV повелел поставить на этом месте монастырь в честь Рождества Иоанна Предтечи и устроить переправу. Монахами в новом монастыре стали бывшие опричники, которые получили несовместимые с дальнейшей службой увечья. Помимо молитвенных трудов, они охраняли от разбойников переправу через реку. В эпоху Смутного времени монастырь был разорён и пришёл в запустение. Заброшенные монастырские земли были переданы Патриарху Филарету, а немногим позже – в Дворцовое ведомство. На месте монастыря и храмов, которые восстанавливать не стали, и было основано село Новорождествено. Была заново отстроена деревянная церковь и освящена так же в честь Рождества Иоанна Предтечи. А в XVIII веке новый владелец земель помещик Мусин-Пушкин, которому императором Петром Великим были отданы в дар село Новорождествено и Раменская волость, возвёл на этом месте уже двухэтажный каменный храм. К сожалению, к нашему времени от древнего села практически ничего не осталось – уникальная церковь Рождества Иоанна Предтечи была варварски взорвана в 1940 году.

История деревни Колоне́ц, что в западной части города, глубокими корнями уходит в середину XIX века, когда астраханские зажиточные рыбаки прибыли сюда и обосновались колонией неподалёку от села Новорождествено на болотах в районе реки Быко́вка. Их так и звали – колонистами, отсюда появилось и название деревни – Колоне́ц. Деревня неоднократно переезжала с места на место из-за нахождения в зоне подтопления во время половодья. После разрушительного наводнения 1908 года местные крестьяне, воспользовавшись поддержкой правительства в рамках аграрной реформы, переселились из подтапливаемых пойменных земель на возвышенность – поближе к платформе «Ильинская». А в 1910 году в Колонце побывал сам великий реформатор Пётр Аркадьевич Столыпин.

Основной отправной точкой в истории самого города Жуковского стоит считать 13 августа 1933 года. В тот день было принято решение о строительстве комплекса нового Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) вблизи платформы «Отдых», что в центральной части города (это место зовётся Старым Городом). Возникший на огромном пустыре между деревней Колонец, посёлками Кра́тово и Ильинский новый населённый пункт получил наименование Стаханово, в честь знаменитого шахтёра-рекордсмена Алексея Стаханова.

В связи с наступающим столетием со дня рождения Николая Егоровича Жуковского в январе 1947 года посёлок Стаханово был переименован в посёлок Жуковского. А чуть позже, в сам день рождения великого учёного 23 апреля 1947 года, этот населённый пункт получил статус города.

В 1950-е годы новый город расцвёл. В то время были построены удивительные по красоте неоклассические дома Старого Города, появился квартал коттеджной застройки «Дворянское гнездо», сооружены несколько школ и возник больничный городок. В начале 1950-х была осуществлена грандиозная стройка новой взлётно-посадочной полосы Лётно-исследовательского института, потребовавшая переноса на другое место древнего села Новорождествено. В течение нескольких лет деревянные избы перевезли ближе к Раменскому – так возникла деревня Новое Село и одновременно прекратилась история одного из древнейших населённых пунктов Московской области.

С увеличением населения город разрастался. Была ликвидирована деревня Колонец, на месте которой встали новые многоэтажные городские кварталы. Символично, что первая по времени застройки улица микрорайона Колонец была названа в честь жителя этой деревни, Героя Советского Союза Николая Дмитриевича Дугина́. Помимо Колонца, в черту города вошли и части соседних поселков. В городскую агломерацию включили также район Горельники, улицы Нижегородскую и Луховицкую (ныне – улица Дзержинского), входившие до этого в состав посёлка Кратово, а также часть территории Ильинского. Постепенно город Жуковский обрёл современные границы, к которым уже давно привыкли местные жители.

Пономарёв и Рыжая шли какое-то время молча, то и дело нагибаясь и подбирая ветки и палки.

– И давно вы с Серёжей дружите? – вдруг нарушила молчание девушка.

– Да мы, это… мы-ы… только в субботу познакомились. Он же говорил, что я рыбачил, – затараторил Дима, обернувшись и показав рукой в сторону Сергея, – а он на велике ехал. А сегодня наоборот… – Дима смутился, – ну… типа… он рыбачит.

– М-м-м, – понимающе кивнув, улыбнулась Рая.

– Я к тётке приезжал, – продолжил Дима, – у двоюродной сестрёнки днюха была.

– Да? – хохотнула Раиса. – У сестрёнки днюха, а ты на рыбалку ушмылял?

– Да там братишка мелкий очень хотел. Дядьке с ним некогда рыбачить. А когда они к нам приезжали, я его водил у себя в Жуковском на рыбалку. Вот он и запомнил. Теперь отец ему удочки и снасти всякие купил, и он ждёт меня постоянно, чтобы я с ним на рыбалку пошёл.

– М-м-м… Теперь ясно.

У Димы свербело узнать, кто же всё-таки из них жена Серёги, а кто любовница, но он всё не решался спросить напрямую.

– А чего ты сразу не пошёл с нами? – спросила Рая и нагнулась за веткой.

Нагнулась на прямых ногах. Спортивные штаны натянулись на «булочках». Два холмика округлились, а штаны ещё плотнее обтянули ноги, подчёркивая их стройность. Потеряв равновесие, Рая приподняла одну ногу, элегантно вытянув носок, и согнула её в колене, опершись рукой о землю. Олимпийка с футболкой задрались и оголили поясницу красавицы. Всё это было очень соблазнительно. Длилось зрелище всего секунду, тем не менее Пономарёв успел разглядеть всё досконально, но насладиться мимолётным зрелищем было абсолютно невозможно и за более продолжительное время. Недаром говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работают люди. Особенно такие, как Рыжая Бестия. Так бы и смотрел на неё Пономарёв – бесконечно.