Седьмая сфера
После радостной встречи мне рассказали, что на Агоре было очень холодно, а с появлением солнца может стать слишком жарко. Немного поразмыслив, я вспомнил, что солнце и Агора связаны моей силой, которая может быть проводником моего замысла. Я дал облику солнца одну более плотную сторону и раскрутил его. Теперь Агора могла согреваться и остывать в зависимости от того, какой стороной повернуто солнце.
Все были довольны увиденным, кроме Каледдона. После создания единого светила, Агора была для него угловатой и пустой. Мы все видели его чувства и сопереживали ему. Каледдон метался, перелетал с места на место, добавлял краям земли песчаные пляжи и скалистые берега, добавлял земле рельеф: горы, острова, озёра и водопады… Но когда он заканчивал с каким-то участком и смотрел на него, ему всё равно не нравилось, как будто чего-то не хватало. Один Торл не переживал, только молча наблюдал. Каледдон не понимал, чего не хватает и вскоре обратился за помощью к Галлорну в надежде, что у него есть хоть какая-то идея, или вообще хоть что-нибудь для того, чтобы сделать Агору приятной для глаз. Мастер-выдумщик уже видел что-то в своей голове, но пока не знал, что именно, и как это осуществить. Он всё время думал о силе Каледдона. Вдруг, он стал восторженно сиять. Никому ничего не сказав, Мастер стал действовать и искать меня.
Все были заинтригованы таким поведением Галлорна. Когда он нашёл меня, я спокойно наслаждался пляжами и бликами солнца на воде. Мастер задал лишь один вопрос, прервав моё умиротворение такой суматохой. Могу ли я дать ему силу жизни? Конечно же, я мог, но тогда я ответил ему, что дам эту силу только тому Галларту, у которого ещё никакой силы нет. Если я дам одному две силы, то это будет несправедливо по отношению к другим моим созданиям. В разговор вмешались все существа, и все вместе мы решили, кому она достанется. Каждый хотел приобрести эту новую и неизвестную силу.
Месгер был прав – после Каледдона появилась Слори, а значит, она должна быть следующей в приобретении силы, но спор закончился только после того, как сам Торл поддержал его. Редкие слова Торла никогда не оспаривались и, если он что-то говорил, это принимали абсолютно все, и спор тут же заканчивался. Его спокойная мысль и полная уверенность в правоте своей мысли, мгновенно переубеждали любого, даже без применения его силы.
Всем Галлартам, и даже мне, было интересно: что за сила такая и что она делает. Мы просили Слори что-нибудь сделать или сотворить. Первым делом она взялась за сами стихии. Вода, после обретения жизни, сразу стала другой – появились волны. Воздух преобразился, появлялся сильный ветер или совсем исчезал, словно им кто-то управлял. Но Каледдон сразу признался, что это происходило без его вмешательства. Как и с Галлартами, когда они были всего лишь сгустками света, нужно было также ждать их развития жизни. Слори не хотела оставлять землю безжизненной, но наделив её жизнью, никаких изменений не последовало, как у воды или воздуха.
Часть 3
На Агоре наступила настоящая жизнь. Погода стала чаще меняться, солнце вскоре должно было повернуться лёгкой оболочкой. Становилось теплее. Земля легко дрожала под ногами. Все отдыхали, веселились и радовались: кто на пляже, кто в заснеженных горах. Месгер подошёл ко мне, и, указывая на себя, жаловался на обжигающую боль, как в самые первые моменты своего существования. Ошмётки на его теле становились твёрдыми и длинными, они были больше похожи на шипы, которые мелко тряслись и дрожали. Месгер говорил, что это не дрожь – это они разрезают свет, поглощая его и тепло вместе с ним. Вскоре с него и его шипов начала стекать вязкая чёрная жидкость, капая на землю липкими кляксами. Я не знал, что это и что делать. Галларты быстро прибыли на мой зов, Месгер просил всех о помощи. Галлорн, недолго думая, нашел выход. Ничего не сказав, он улетел, позвав с собой Каледдона и меня.
Галлорн вёл нас к краю земли. Чем дальше мы заходили, тем становилось холоднее. Ничего замёрзшего не было, постоянными были только сырость и дожди. Вокруг нас была бескрайняя поверхность воды. Когда мы добрались до конца земли, свет внутри Каледдона постепенно краснел, в этот момент он не смог передать нам свои мысли. Немного придя в себя, он говорил, что края Агоры были гораздо дальше, ведь он сотворил её огромной. Маленький клочок земли – песчинка, не только по сравнению с пляжем, но и со всей Агорой. И это всё, что от неё осталось! Куски земли откалывались от Агоры и улетали далеко в темноту огромным длинным шлейфом во все стороны. Вода с воздухом отделялись и уплывали вслед за землёй. Галлорн успокоил Каледдона тем, что его задумка также решит и эту проблему. После того, как все стихии, кроме огня, обрели жизнь, слой оранжево-красного света иссякал, теряя свою силу. Галлорн хотел завернуть два края Агоры. После их соединения на другой стороне было бы прохладнее, и Месгер мог бы там пережидать жару. Теперь стало всё сложнее, но Галлорн знал, что ход его мыслей был правильным. Он так долго думал, что солнце опять повернулось тяжёлой и плотной стороной своего облика. Постепенно становилось холоднее, а Агора всё уменьшалась. Каледдон собирал всё, что от неё отделялось, удерживая в своих силах, однако то, что улетело слишком далеко, улетело навсегда. Постепенно всё стало замерзать, и я тоже, а вот Галлартам холод был безразличен. Радостный взгляд Галлорна дал понять, что он нашёл решение этой головоломки.
Галлорн передал мысль: «Нужно быстро возвращаться обратно», – но ничего не рассказал о своих планах. Он никогда не раскрывал своих идей, чтобы план не растворился в его сознании.
Вернувшись обратно, увиденное ввергало нас в оцепенение. Салесс в ужасе подбежала к нам. Мы узнали, что после нашего ухода, чёрной жидкости, капающей с Месгера, на земле становилось всё больше. Совсем скоро жидкость начинала кипеть прямо на земле, под его ногами. Закипая всё сильнее, она поднималась чёрным дымом вокруг Месгера, затем количество чёрного и ужасного дыма закрыло его полностью от солнечного света. Ветер подхватывал этот дым, вскоре разросшийся до невероятных размеров, и подойти к Месгеру не представлялось возможным. Внутри дыма сверкали вспышки молний, и разносились раскаты грома. Когда солнце сменило своё положение, усилившийся ветер подхватил этот кошмар. До нашего возвращения ничего не изменилось – чёрный торнадо поднимал огромные глыбы земли и раскидывал их, как гальку, на большое расстояние. Вся земля задрожала под ногами, через мгновенье из-под земли вырвалась горящая земля.
Каледдон успокоил ветер своей силой, ураган затихал, как и вулкан. Я знал что делать с дымом, притягивал его к своим рукам. Месгер был в ужасном состоянии: его шипы были очень длинными, их количества не счесть, он, будто висел пронизанный ими. Приближаясь к нему, мы увидели безумную улыбку и бесцельный взгляд его глаз, хаотично летающих вокруг него и сталкивающихся с шипами. Казалось, он сделал это специально, но я в этом сомневался.
После смены положения солнца, дым больше не появлялся, однако Месгер всё ещё не осознавал, что происходит. До следующей смены оболочки, опять на лёгкую сторону, оставалось совсем немного. Каледдон сотворил для Месгера пещеру, прохладную и тёмную, а я закрыл её накопленным в своих руках туманом. Темный туман Месгера оседал на всём, но как только я представил защиту от света, он преобразился в тоненькую материю. Она легко прикрепилась на входе в пещеру, как будто была живой. Любой мог с лёгкостью её пройти. Материя впускала любого из нас, оставляя на наших телах тёмный осадок, не пропускающий свет и тепло. При выходе она забирала осадок назад, не оставляя и следа на теле. По словам Галлорна, это было необходимо для защиты тёмного от ужаса, который он мог натворить, и Галлорн знал, что нужно сделать, чтобы Месгер опять мог выходить из пещеры, хотя и ненадолго.
Глава пятая. Новая Агора. Первая жизнь Агоры
Часть 1
У Галлорна была идея для решения всех проблем, которые случились за последнее существование. Месгера закрыли в пещере для его защиты и для защиты от него. Галлорн принялся рассказывать, что делать, но как сделать, он не знал. Первым делом требовалось сорвать плотную и крепкую оболочку с самого солнца. Все смотрели на меня. Я как создатель солнца мог к нему добраться по оставленной нити своей силы, удерживающей солнце, но как бы я ни старался и что бы я ни делал, ничего не получалось. Дав силу одному из Галларт, уже никто не спорил о том, кому она достанется. Эта сила была самым ярким светом, пробивающим даже самый яркий свет, который мог существовать. Она была дарована Герлосу, предпоследнему из получивших облик. Поднявшись наверх, он срубил с облика солнца плотную часть. Герлос, после получения облика, мог заботиться только об одном светиле – Герро, последнем из получивших оболочку. Они были всегда вместе, заботились друг о друге, а все остальные стали называть их братьями из-за сходства и неразлучности. Герлос спрессовал срубленную оболочку, приделал к ней пару коротких ремней, и надел их на руку Герро. Оболочка была чуть меньше половины роста Герлоса и под стать ему подошла, ведь внутри Герро находился самый плотный свет из всех Галларт. Я наделил Герро силой сдерживания света, ведь он постоянно был со своим братом, который мог его случайно поранить своей силой. Теперь у Герро была защита от неосторожности брата, но, тем не менее, Герлос стал для брата защитой. Получив такую силу, щит Герро сразу укрепился, и даже Герлос не смог его пробить.
Долго ждать не пришлось, даже я почувствовал жар солнца, но выдумщик Галлорн прошептал что-то Каледдону, и вся Агора тут же задрожала и зашевелилась. Ветер сходил с ума, метался в разные стороны, земля трескалась, проваливалась и поднималась. Вдруг один кусок земли, где находились мы, взлетел в воздух! Мы увидели, как самый нижний и тонкий слой Агоры свернулся в маленький, источающий сильный жар, комок. Его окутала жидкая и горящая земля, поверх которой Каледдон положил спрессованные земляные плиты, а точнее то, что от них осталось. Огромное количество земли складывалось слой за слоем, всю поверхность вновь залила вода, а воздух занял своё место над поверхностью. На это невероятное зрелище все смотрели, не отрывая глаз. Мощь и возможности Каледдона удивляли всех, даже меня. Как он был красив, управляя всей Агорой! Его волосы развевались на ветру, с каждым движением его рук двигались земли, на которых стояли горы. И это происходило несмотря на то что он находился очень далеко от них. Самым последним опустился и наш кусок земли. Его основание крепко встало на землю под водой, однако его верхушка, на которой мы находились, осталась на поверхности. Это был огромный континент, который Каледдон решил оставить неизменным. Всё, что нужно было сделать с Агорой, было сделано, осталось лишь немного поправить движение солнца. Чтобы одна сторона не перегревалась, а другая не переохлаждалась, Галлорн попросил меня покатить солнце вокруг ставшей круглой Агоры. Верхняя и нижняя сторона теперь могли быть убежищем от жары, а центральная часть убежищем от холода.
Солнце ушло, забирая с собой жару ослепительного дня. Вскоре мог выйти и Месгер. Его появление никого не радовало, даже я недопонимал его. Только Горана спокойно относилась к нему, без обид и презрения. Всё в жизни изменилось: с приходом солнца наступал день, с его заходом наступала ночь. Месгер провёл в пещере ещё двадцать четыре дня, и лишь только в двадцать четвёртую ночь он выбрался из своего убежища.
Часть 2
В один прекрасный день я возвращался из странствий по континенту, в которых наслаждался прекрасными видами с гор и проливными дождями. Мои странствия были долгими и познавательными. Красоты Агоры были невероятно живописными и вдохновляющими, а моё наслаждение от увиденного продолжалось ещё очень долго. Вернувшись отдохнувшим и довольным, я увидел, что на земле стояло что-то непонятное. Подбежавшая ко мне Горана, рассказала о новой жизни в земле, поначалу она увидела небольшой мох на камне. Спустя несколько дней появилась трава и всего один росток, пробивавшийся вместе с ней из-под земли. Прикоснувшись, Месгер подарил ему чувства, после чего росток стал расти быстрее. Он его назвал Алепс (Древо), который даже мог общаться с нами, если к нему прикоснуться. После моего прикосновения Алепс поведал мне о жизни. Сам Алепс был жизнью земли, вода и воздух также были наполнены ею. В воде уже было полно крошечных существ, воздух также был наполнен жизнью, хотя, совсем незаметной. Все стихии были взаимосвязаны жизнью, даже огонь, который не наделили этим даром, хранил в себе жизнь. К имени Древа я добавил Тур (жизнь), теперь его звали Алепстур (Древо жизней), каким он и являлся.
После явного появления жизни на земле все были рады каждому дню. Прятавшийся от солнца в пещере Месгер, видел только красивые закаты и яркие рассветы. Все, кроме Гораны, очень редко его видели, ведь только она могла совсем не спать и проводить с ним долгие ночи под Алепстуром, который уже вырос крепким и пышным древом. Рядом с ним начало расти ещё множество разных деревьев, прямо из его корней. Одно дерево постепенно стало выше и шире, создавалось впечатление, что это оно и гоняло облака по небу. Я, вдохновлённый новой жизнью, гордился своими созданиями, ведь они все сделали больше, чем я, хотя и были очень молоды. Моё желание сделать что-то для них явило на свет пять маленьких сферических оболочек. Работа была очень долгой, нужно наполнить каждую оболочку крохами своей силы и знаний. Вскоре, сделавшись невидимым, для сохранения тайны, я являлся к каждому из своих детей и просил их поделиться такими же маленькими толиками их силы. Каждый из Галларт проявлял желание и с лёгкостью делился, только Горана совсем отказалась делиться. Месгера и Каледдона поблизости я не нашёл. Подойдя к пещере Месгера, я не увидел тёмной материи, защищающей её от света и тепла, значит, его не было внутри. Когда я попал в пещеру, меня ослепило бесконечное множество светлых, ярких и ослепляющих камней. Взяв пять, по одному для каждой из сфер, я с первым прикосновением почувствовал силу Гораны внутри них. Так я получил её свет и неотделимую от него силу.
Вновь явившись перед Торлом, всезнающим существом, я спросил о местонахождении Каледдона и Месгера. Благодаря своему вопросу, я быстро их нашёл. Было странно, что молчаливый Торл так быстро и без раздумий поделился этим знанием.
Глава шестая. Рассказ Месгера
Я нашёл Каледдона и Месгера. Долгое время, будучи невидимым, наблюдал за ними и видел, как они придают форму собранной по континенту земле. Хотя все стихии и разлетались, земля всё же удерживалась в спрессованном состоянии. Явившись перед ними, без лишних раздумий я помог им закрепить землю, чтобы она не столкнулась с солнцем, и покатил её. Мы назвали её – Луна. Я рассказал Каледдону как можно закрепить её при помощи его силы, на примере солнца. За свою помощь я попросил каждого поделиться малой частью своего света, а с ним и силой, дарованную им. Каледдону и Месгеру было интересно для чего мне, всемогущему, понадобилась их сила. Ответ был очень коротким: «Для чего-то нового, для подарка всем моим детям.» И это всё, что они могли узнать. Каледдон достал из рукава своего лёгкого одеяния стихии, по возможности собранные из того, что откололось от Агоры. Он попросил использовать эти мёртвые стихии, чтобы дать им новую жизнь. Я собрал все полученные дары, поместил их во все пять сфер, но, как мне показалось, они были просто одинаковыми, наполненными светящейся грязью с пузырями, и в них ничего не происходило.
Я долго думал в одиночестве. Днём светило солнце, а ночью луна отражала этот свет, но не давала тепла. Однажды очень яркой лунной ночью свет начал становиться красным, а, спустя мгновенье, яркие капельки отлетали от земли, от места, где находилась пещера Месгера. Яркие капельки улетали очень далеко, и в какой-то момент они просто застывали в небе. Придя на место, где всё происходило, все Галларты бросали вверх те самые, яркие и маленькие камни света. Месгер вновь попросил меня о помощи. Я запустил последний камень света вверх. Как только я это сделал, весь мир содрогнулся. Создавалось впечатление, что всё созданное сейчас разорвётся на маленькие кусочки и сотрётся в пыль. Все испугались. Страх охватил каждого, и винили в этом Месгера, так безответственно творившего всё, что ему хотелось.
После случившегося Торл поспешил всех успокоить. Как только всё прекратилось, он рассказал, что всё очень сильно изменилось – солнце теперь не вращается вокруг Агоры. Теперь Агора вращалась вокруг солнца, маленькие капельки света собирали вокруг себя огромное количество земли, отколовшейся от первоначальной Агоры, а сами капельки продолжали обрастать светом. Только Луна оставалась на своём месте из-за очень близкого расположения к Агоре. Все немного успокоились после слов Торла, но из-за такого испуга, с Месгером почти никто не хотел даже рядом находиться, боялись.
Спустя очень долгое время я всё-таки решился расспросить Месгера о его поступках и о том, что его толкало на такие рискованные действия. Это был долгий рассказ:
– «С тех пор как была создана первая жизнь – Алепстур, я был очень рад каждому дню и каждой ночи, наступавшим на небосводе. Очень редко видел своих братьев и сестёр, кроме Гораны, которую полюбил настолько сильно, что один из моих летающих глаз так и не мог оторваться от наблюдения за ней. Он всё время прятался, но всегда был рядом с ней. Горана его не замечала. Я чувствовал, как днём солнце обжигает глаз, пока я прятался от лучей в своей пещере. У неё, у единственной, волосы были тёмного цвета, а свет, исходящий от неё, пробивался сквозь волосы тоненькими, но не обжигающими лучами.
Теперь, когда Агора изменила свою форму и размеры, а солнце уходило за горизонт, Горана плакала от горя. Слёзы стекали по её лику, капая яркими и светящимися каплями, но лишь, коснувшись земли, они становились такими же яркими и светящимися камнями. Много дней я наблюдал, как она радостно встречает рассвет и наслаждается им, как в последний раз. По ночам видел, как она прощается с солнцем, после чего сидел рядом с ней всю ночь. Я понимал, что свет покидает её через слёзы. Каждый рассвет, когда она счастливая убегала от меня навстречу солнцу, а мне стоило начинать прятаться, я собирал все её обжигающие камни, лежащие на корнях Алепстура, и уносил их к себе в пещеру. В очередную такую ночь она поделилась со мной рассказом о том, что её очень сильно печалит отсутствие солнца, потому что везде становилось холоднее, и практически не было света, как будто всё начинало умирать. Мы опять разговаривали всю ночь, но ничего не могли поделать ни с темнотой вокруг, ни с её слезами. После того, как появился свет за горизонтом, Горана отправилась навстречу солнцу, молча и уже без слёз. Я в очередной раз собрал её горячие слёзы и сквозь обжигающую боль унёс в свою пещеру, думая отдать их ей, тем самым вернуть её свет, как только она привыкнет к ночи.
В поисках решения, с закатом, я отправился вслед за солнцем, для познания того, что полюбилось Горане. Оставил своему глазу задачу собирать все её слёзы и уносить в мою чёрную пещеру. Я взял с собой только накидку, защищавшую вход в мою пещеру от тепла и света. Накинув её на плечи, она слилась с ними, её края растянулись до самой земли, а между плечами выросла мешковина, которая сама заползла на голову. Эта материя была живой. Я знал из чего она сделана, видимо, я терял свою жизнь в этом тумане и умирал, но благодаря тебе жизнь не исчезла. Как только эта материя преобразилась в плащ-накидку с капюшоном, потерянная жизнь вернулась ко мне, но одеяние не потеряло своих защитных свойств.
Отдалившись от места, где обитали все мы, передо мной открылись просторы полей, обрамлённые лесами и горами. Сквозь траву и леса я видел, что жизнь Алепстура прорастала везде и сразу, в каждом клочке земли. Я улетал всё дальше, за солнцем, и видел невообразимые красоты: бушующие моря и океаны, спокойствие лесов, дикость джунглей и величие гор, зарождение рек и чистоту озёр. Солнце, которое было вечным закатом для меня, не так сильно обжигало, а под плащом я вообще не чувствовал жара – только приятное тепло. Я практически в полной мере насладился красотой дня и увидел, как жизнь протекала сквозь всё, что существовало.
Остановившись, я увидел, как солнце уходит за горизонт. Вслед за ним пришла мрачность тёмного леса, поля цветов закрывались и всё, как будто, умирало. Жаркие пустыни становились очень холодными, воздух поднимал холодный ветер, а с ним поднимался и песок, до самого неба. Горы в ночи казались недосягаемыми, стеной стоящими передо мной и вершин не было видно.
Теперь я понимал, что так нравится Горане при свете дня, так же, как и понимал её печаль при наступлении ночи. Я хотел найти прекрасное во тьме, показать ей и унять её печали. В тот момент я решил уйти от пути солнца в сторону. Каждую ночь, я, как можно позже, прятался и, как можно раньше, выходил к солнцу, чтобы видеть эту красоту. Постепенно привыкал к жару солнца, и вскоре мне не приходилось прятаться от него, но плащ я всё же не рисковал снимать. Уходя всё дальше от пути солнца, становилось холоднее, дни короче, а солнце теряло своё тепло, пока совсем не перестало появляться. Плащ согревал меня от холода, он как будто сохранил тепло солнца, и теперь им же меня и согревал. В тот момент мне показалось, что здесь жизнь заканчивается. Я даже не успел разочароваться в своих поисках, как в небе появилось сияние. Такого света я ещё никогда не видел, как и все, кто уже существовали. Это было прекрасно! Свет не просто светил, он мягко переливался по небу, как волны на берегу и совсем не обжигал. Он как будто играл со мной, открывая истину. Под этим светом я увидел красоту ночи. Вся Агора была связана жизнью, ночью жизнь тоже существует, только её не видно в темноте. Я понял, что даже прекрасное может быть опасным, как солнечный свет для меня, а тёмная ночь тоже наполнена красотой и незаметным спокойствием. Конечно же, эту жизнь, присущую для неё тишину и безмятежность можно было увидеть только, если есть хоть маленькая толика света.
Как бы я ни хотел остаться, я не мог оставить Горану одну, плачущую каждую ночь от горя. Решил вернуться и рассказать о том, что слышал и видел. На обратном пути я увидел ещё множество прекрасных мест: ледяные пещеры, водопады, тёмные ущелья и нежные пляжи, взрывающиеся вулканы и океанические бури, скалы и острова. Но ничто не могло меня остановить.
На пляж, где мы обитали, я прилетел днём. Этот пляж уже был окружён лесом (детьми Алепстура), который был назван Перактуром[2]. Все очень сильно удивились, увидев меня без плаща под палящим солнцем в разгар дня. По всей видимости, вернувшаяся жизнь из плаща, научила мой облик устойчивости к жаре и холоду, но и плащ не потерял таких полезных свойств. Только Галлорн понимал, что произошло со мной. Я очень долго рассказывал о том, что я видел, слышал и чему научился, все очень внимательно слушали мои рассказы. Жаль, что ты, мой создатель, не видел их восхищения от рассказанного.
Мои рассказы о странствиях были очень долгими, солнце уходило за горизонт, а слушатели начинали уставать. Все Галларты легли спать прямо на берегу, где и провели весь день, слушая меня. Горана, как и всегда, полетела к Алепстуру. Я хотел последовать за ней и подарить ей личный рассказ о месте, где очень длинная ночь, где солнце на долгое время исчезает насовсем, но света и жизни в тех местах полным-полно. Но Галлорн подозвал меня своими мыслями и отвёл в сторону. Он долго думал о моих странствиях и о том для чего мне это. Я даже не успел договорить, как он сказал: «У меня есть идея.».
Вместе мы придумали нечто невообразимое. Разбудив Каледдона просьбой о помощи, мы рассказали ему о наших замыслах, он стал гореть ярче прежнего. Галлорн нас оставил, его работа была сделана. Его так обрадовала и вдохновила моя идея, что без лишних раздумий мы отправились искать тебя, нашего создателя. В пути я показывал Каледдону невероятные чудеса Агоры. Так как путь очень сильно отличался от пути моих странствий, мне было также интересно и удивительно, ведь ещё далеко не всё было мной увидено, и не всё известно.
Спустя много дней, так и не найдя создателя, мы пришли к чёрной вулканической пустыне. Хоть здесь и не было ни одного вулкана, земля была чёрной и безжизненной, рассыпающейся в пыль при прикосновении. Долгий путь по этой рассыпающейся земле был тяжёлым, пока мы не ступили на твёрдую породу земли. Поблизости было много совсем низеньких скал, лежащих на земле как огромные змеи, из которых вытекала неизвестная чёрная смесь. Было очень похоже на меня, только без облика. Стоило нам немного отдалиться, как изнутри бурным потоком вырвалась эта чёрная жидкость, но Каледдон сделал вид, что ничего не произошло. Так же поступил и я. От Каледдона я узнал, что это шрамы Агоры, появившиеся при её смыкании. Это и было то самое место, где сошлись края земли, а все развалины гор и земля, беспорядочно валяющаяся вокруг – мёртвая земля. Он собрал ее здесь, земля разваливалась от истощения, когда ей дали жизнь. От того, на что не хватало силы жизни – она избавилась. Чёрная смесь – мёртвая вода вперемешку с землёй, а мёртвый воздух, смешиваясь с такой же водой в густой туман, летал по этим землям, подгоняемый обычным ветром.