Джентльмен-разбойник
Эмма заглянула в высокий шкаф. Там висела чистая одежда: белье, нижние юбки, милое синее платье, – а внизу стояла пара крепких черных кожаных ботинок. Эмма быстро оделась, прикрепив белый накрахмаленный воротник и манжеты. Платье было немного коротко и великовато в талии, но ткань хорошая. Эмма посмотрела в маленькое зеркало – цвет ей шел. Ее лицо, если не считать царапины на скуле, сияло словно освещенная изнутри алебастровая ваза.
Глядя на свое отражение, Эмма решила, что внешность ее далека от идеальной. Она всегда была стройной, но путешествие по Европе превратило ее в худышку. Ее волосы были такого темно-каштанового цвета, что казались почти черными и составляли контраст с бледной кожей. Лицо овальное, на лбу треугольный мысик волос, а подбородок, по выражению леди Леттис, как у колдуньи. И еще леди Леттис говорила, что Эмма имеет прискорбную привычку позволять эмоциям отражаться в ее глазах. Эти эмоции не означали расположения леди Леттис, за что Эмма расплатилась, и не раз.
Поднос с хлебом, сыром и фруктами стоял на бюро; она быстро поела и пошла к двери. Открыв ее, Эмма обнаружила лестницу и застыла на месте, не зная, куда повернуть – направо или налево. В этот момент из-за угла появился внушительного вида джентльмен.
Немного погодя она поняла, что ошиблась. Это был дворецкий, одетый в строгий костюм. Средних лет, высокий, крепкий, он держался с таким достоинством, что она угадала в нем англичанина раньше, чем он заговорил.
– Мисс Чегуидден, я полагаю? – Он поклонился. – Я Бримли, дворецкий. Вы, очевидно, ищете леди Фанчер?
Эмма присела в реверансе.
– Приятно познакомиться, мистер Бримли. Если подскажете дорогу, я буду вам очень благодарна.
– Следуйте за мной, и по дороге я расскажу вам о ситуации в доме.
– Спасибо.
Дворецкий явно хотел указать Эмме место, напомнив о ее положении. Эмма не была обижена. Как компаньонка леди Фанчер, она стала необходимым винтиком в поместье Фанчеров, а дворецкий отвечает за то, чтобы ни в чем не было неясностей.
Ведя ее по длинному коридору, Бримли продолжил беседу:
– Мы с вами единственные англичане во всем доме. Вы хорошо знаете Морикадию?
– Боюсь, что нет. Я приехала сюда меньше недели назад с леди Леттис, и, как вы, вероятно, слышали, ничем хорошим это не кончилось. – Ссутулившись, Эмма ждала, что Бримли даст понять: впредь он такого не допустит.
Но дворецкий сказал совершенно иное:
– Я здесь чуть больше трех лет и нахожу особенности Морикадии весьма озадачивающими и интригующими. Как вы знаете, эта страна – французский протекторат, экзотическая в своей изоляции и почти феодальная. Де Гиньяры свергли короля-морикадийца и повесили его, они обожают вешать. Семейство де Гиньяр во главе с принцем Сандре превратило страну в место отдыха для знатных и богатых. Бедные тут очень бедны, богатые очень богаты. Здесь нет торговцев или владельцев магазинов из местных жителей. Все прибыльные предприятия принадлежат де Гиньярам, которые правят ими железной рукой. Я, конечно, не говорю об обстоятельствах, которые привели к революции во Франции, когда казнили короля, но считаю, что де Гиньяры создали в Морикадии подобную ситуацию. Нет никакой аристократии, кроме де Гиньяров и их родственников, нет парламента. Цивилизация, кажется, перестала прогрессировать.
– Резкая оценка.
– И справедливая. Живя здесь, я не раз пытался завоевать доверие слуг, но морикадийцы – замкнутые, подозрительные люди. Учитывая предательства и ужасные последствия для любого, кто покажется де Гиньярам противником режима, это, пожалуй, оправданно. – Бримли и Эмма приблизились к концу коридора.
Дальше начиналась галерея, огибавшая огромный холл, и у Эммы дух захватило от восторга и изумления.
Пол был выложен изящной мозаикой из бледно-персикового, серого и черного мрамора. Потолок, похожий на купол великолепного собора, возносился к третьему этажу, поддерживаемый белыми мраморными колоннами с золочеными капителями. Хрустальная люстра сверкала. Высокие входные двери были покрыты бронзовыми украшениями. Окна выходили на юг, на зеленую лужайку и цветущие сады. В открывающейся перспективе виднелась долина, где, как знала Эмма, текла бурная река и в тени Пиренеев пряталась столица Морикадии.
Богатство дома превзошло самые буйные фантазии Эммы. Поместье был великолепно: роскошь ошеломляла, – от него дух захватывало. Охваченная восторгом, Эмма повернулась к мистеру Бримли.
– Да, это впечатляет. – Дворецкий понизил голос. – Но я должен сказать вам, мисс Чегуидден, что хоть мы и живем привилегированной жизнью, пороховой бочонок, на котором мы сидим, в любой момент может взорваться.
Глава 9
От предупреждения Бримли сердце Эммы сжалось. Все, чего она хотела в жизни, – это служить у тихой, спокойной, возможно – пожилой, женщины. Эмма могла читать ей, заботиться о ее здоровье. Когда она вернется в Англию, то попросит в академии гувернанток такое место.
Отправившись работать к леди Леттис, Эмма жаждала приключений, но не опасностей. Она не так безрассудна. Если есть риск для ее репутации, она должна уехать отсюда.
Эмма услышала внизу шум: женские голоса, звон посуды. Эмма различила голос леди Фанчер, подумала о ее беременности и поняла, что не ее может покинуть. Она нужна здесь. Расправив юбку, Эмма посмотрела в глаза Бримли.
– Полагаю, вы правы, мистер Бримли. Возможно, я пожалею о своем решении остаться, но, видите ли… мне некуда идти.
Его карие глаза потеплели.
– Я так и думал, что вы именно это скажете. Англичане принимают вызов.
Вызов? Он считает низвержение короля вызовом? Эмма уставилась на дворецкого округлившимися глазами. Очевидно, Бримли скроен из крепкого материала.
Он двинулся к лестнице.
– Леди Фанчер любит, когда с ее слугами хорошо обращаются, и поскольку я отвечаю за домашнее хозяйство, прошу вас приходить ко мне с любыми проблемами или недоразумениями.
Эмма спешила за ним.
– Спасибо, я буду иметь это в виду.
У лестницы он остановился и понизил голос:
– Мисс Чегуидден, вы молоды, и вас, несомненно, привлекают интриги.
– Нет!
Бримли не обратил на это никакого внимания.
– Позвольте предостеречь вас – не впутывайтесь ни во что похожее на заговор. Держитесь подальше от тех морикадийцев, которые что-то затевают. Де Гиньяры безжалостны, когда дело касается правления страной, и не задумываясь бросят вас в тюрьму. Они ни перед чем не остановятся и не посмотрят, что вы англичанка и женщина, если заподозрят вас в неблагонадежности. – Он указал вперед. – Видите этого человека?
Мужчина, одетый в приличный черный костюм, шел через холл. Его рыжеватые волосы были тщательно подстрижены, и, судя по лицу, Эмма предположила, что ему лет двадцать пять, самое большее – тридцать. Но двигался он как старик, один его рукав был пустой и заколот булавкой.
– Это камердинер Дьюранта. Он морикадиец, двенадцать лет назад его обвинили в помощи мальчишке, который подшутил над принцем Сандре. Мальчишка убежал, Рубио – нет. – Последствия неблагоразумного поступка камердинера были очевидны. – Де Гиньяры пытали его на дыбе.
– Это Средневековье! – Эмма смотрела вслед Рубио, который уже исчез из виду.
– Именно. Раньше он ходил совсем иначе. Теперь каждый шаг для него мука.
– А рука?
– Они ее так изувечили, что началась гангрена и пришлось произвести ампутацию, чтобы спасти ему жизнь.
– Бедняга!
– Он умелый камердинер, но тем не менее большинство джентльменов не наняли бы его. Хорошо, что мистер Дьюрант его взял, иначе Рубио пришлось бы просить подаяния на улицах, а в Морикадии с милосердием плохо.
– Я поняла, мистер Бримли, – пылко сказала Эмма, – и, уверяю вас, меньше всего на свете ищу что-либо похожее на приключения.
– Очень хорошо. – Дворецкий повел ее вниз. – Я буду очень признателен, если вы забудете, что мы вели этот разговор.
– Конечно, мистер Бримли.
– Если вы последуете за Генрихом, – он указал на лакея в ливрее, который величаво двигался, держа в одной руке поднос с чаем, – он приведет вас к дамам.
– Спасибо.
Генрих прошел через оранжерею со стеклянной крышей, засаженную розами с пьянящим запахом. Белые цветы обвивали серые мраморные колонны, красные росли у их основания. В центре оранжереи длинные плети роз поднимались по дугам над проходом, который вел к площадке с маленькими столиками и изящными стульями, где оживленно беседовали восемь элегантных леди.
– Призрак короля Ринальдо… он вернулся свершить возмездие.
– Мститель – предвестник гибели для каждого, кто встретит его…
– Лукреция мельком его увидела, и с тех пор полубезумная…
– Она всегда была такой…
– Глупости, это все слухи; он просто преступник, которого надо поймать и четвертовать…
– Убийца, который прикончит нас всех по очереди!
Эмма остановилась, не уверенная, можно ли войти, но леди Фанчер, явно желавшая сменить тему, заметила ее и поманила к себе.
– Эмма, подойдите и помогите мне.
Разговор прекратился. Эмма поспешила выполнить распоряжение леди Фанчер.
Пожилая дама с моноклем оглядела ее с головы до ног, потом повернулась к хозяйке дома.
– Дорогая, разве это не та девушка, которая бросила рыбу за корсаж леди Леттис?
– Я взяла мисс Чегуидден себе в компаньонки. – Леди Фанчер показала Эмме, что ей холодно.
Эмма взяла шаль со спинки стула леди Фанчер и накинула ей на плечи.
– Вы с ума сошли? – Дама уронила монокль. – Если эта особа запустила рыбу в декольте леди Леттис, что она сделает с вами?
– Леди Леттис была груба, – заметила леди Фанчер.
– Неотесанная женщина, – согласилась пожилая леди.
– Вы правы, леди Несбитт, и она получила заслуженное возмездие. Идея с рыбкой была моя. – Самодовольная улыбка леди Фанчер бросала вызов леди Несбитт. Эмма поразилась, с каким щегольством Элеонора солгала.
Немного шокированная, леди Несбитт неохотно рассмеялась.
– Боюсь, наше морикадийское общество никогда не заслужит уважения других наций, пока мы будем позволять… нет, поощрять вульгарных особ вроде леди Леттис.
– Совершенно верно. Английские аристократы приезжают в Морикадию играть в азартные игры и предаваться другим пагубным увлечениям. И только англичанки сомнительного происхождения типа леди Леттис приезжают ради авантюр, о каких не посмели бы в Англии даже мечтать, – заявила леди Фанчер.
Пока дамы согласно кивали, выказывая тем самым одобрение, Эмма заняла место справа от леди Фанчер.
Та продолжила:
– Поскольку мой супруг очень хотел, чтобы у меня была компаньонка, я выяснила, что Эмму рекомендовала леди Леттис академия гувернанток… Вы ведь слышали об этой академии, леди Несбитт?
– Нет, леди Фанчер. – Леди Несбитт, любившая быть самой современной, выглядела раздраженной.
Леди Фанчер с улыбкой играла бахромой шали.
– Академия была основана в 1839 году тремя аристократками с намерением обучать и устраивать обедневших дворянок гувернантками в респектабельные семьи. Когда эти три дамы вышли замуж, и вышли очень удачно, они продали академию леди Бакнелл, которая, как вы знаете, безупречна во всех отношениях.
Дамы кивали, загипнотизированные рассказом леди Фанчер.
– Леди Бакнелл… имеет собственную фирму? – неодобрительно надула губы леди Несбитт.
– Леди Бакнелл занимает такое положение в английском обществе, что делает что пожелает, включая расширение академии гувернанток и создание возможностей другой карьеры, подходящей для молодых женщин благородных фамилий. – Леди Фанчер положила ладонь на руку Эммы. – Женщин, подобных моей дорогой компаньонке.
Эмма была одинаково заворожена тем, что леди Фанчер знала об академии гувернанток и ее легендарной патронессе, и тем, что в этом кружке женщин она пользовалась таким уважением, – ведь никто не усомнился в правдивости рассказанной ею абсурдной истории.
– В Морикадии есть еще выпускницы академии гувернанток? – поинтересовалась дама помоложе.
– Нет, Алкеста, но у заведения леди Бакнелл международная репутация, и я уверена, что вы можете выписать из Англии…
Алкеста покачала головой раньше, чем леди Фанчер закончила фразу.
– Айвз очень сердится из-за моей расточительности. Он хороший человек, но так крепко держит монеты, что золотой орел на них хрипит.
Разговор свернул на тему супругов и их скаредности.
Эмма решила, что лучше как можно быстрее приступить к своим обязанностям. Тогда у нее не будет времени жалеть о своих вещах, оставшихся в гостиничном номере леди Леттис. Она прекрасно знала, что леди Леттис никогда не согласится отдать их и что ценность их только в воспоминаниях, которые они вызывали. Потрепанный томик «Гордости и предубеждения», принадлежавший матери, которой Эмма не помнила. Маленькая стеклянная фигурка спаниеля, купленная в Венеции и лишившаяся ноги во время одного из приступов ярости леди Леттис. Шерстяная шаль, связанная дамами во Фрейберне и подаренная ей на прощание. Сумка с медицинскими инструментами и лекарствами…
Эмма почувствовала, что смаргивает слезы, и задумалась, когда стала таким запуганным существом, что готова плакать из-за потери столь скудного имущества. Неужели Леди Леттис и ее жестокость сделали ее настолько слабой?
– Майкл! – Голос леди Фанчер прозвучал очень приветливо. – Я рада, что вы пожелали присоединиться к нам!
Подняв глаза, Эмма увидела взъерошенного веселого Майкла Дьюранта, стоявшего в дверном проеме с небрежной грацией Адониса.
– Моя дорогая леди Фанчер! – Дьюрант шагнул вперед, чтобы поцеловать Элеоноре руку. – Дорогая леди Несбитт. – Еще один поцелуй. – Леди Алкеста. – Еще поцелуй. И так далее по всей комнате, как будто ясно желая продемонстрировать, что он проводит время под домашним арестом, постоянно очаровывая дам из морикадийского общества.
Эмма наблюдала, как леди, улыбаясь, смущаются под его восхищенным взглядом, и снова молчаливо, но горячо осудила этого человека, слишком ленивого, чтобы сбежать из этой роскошной тюрьмы. Человека, отрекшегося от собственного семейства, дабы прозябать в чужой стране.
Взгляд Дьюранта мельком коснулся Эммы, будто вчерашней ночи не было. Он легко поклонился, потом подвинул стул к леди Фанчер.
Генрих принес поднос со свежей выпечкой.
Эмма начала расставлять тонкие фарфоровые тарелки и раскладывать льняные салфетки с вышитой белой буквой Ф.
– Вы не голодны? – Леди Фанчер налила Майклу чаю. Было ясно, что она опекала его, как наседка цыплят.
– Я перекусил, когда проснулся. – Его голос звучал более хрипло, чем накануне вечером.
– Вам понравился ваш первый бал после стольких дней… – Алкеста оглянулась по сторонам, – заключения?
Леди Несбитт предостерегающе кашлянула.
– У стен есть уши, дорогая Алкеста. Шпионы повсюду. – Взяв поднос у Генриха, она незаметно кивнула Эмме. – Пожалуйста, дорогой, ешьте, вы слишком худы.
Эмма подала Майклу тарелку.
Дьюрант взял ее и, устроив на колене, накладывал яства с подноса леди Несбитт. В другой руке он держал чашку. Майкл выглядел довольным, смущенным и… усталым. Под глазами темные тени, галстук завязан свободно, волосы в живописном беспорядке.
– Вчерашний праздник был великолепен.
– Это доброта принца позволила вам присутствовать? – поинтересовалась леди Несбитт.
– Принц Сандре воплощает доброту, как никто другой. – Рот Майкла сардонически скривился.
Алкеста одобрительно рассмеялась.
Но когда Эмма посмотрела на нее, ее лицо не выражало никаких эмоций.
Уголки губ Майкла вновь дрогнули.
– Что может быть приятнее домашнего ареста под опекой лорда и леди Фанчер? На окнах моей комнаты решетки, – он вызывающе взглянул на дам, – но я пришел на чай. Меня подозревают в измене, но позволяют пользоваться услугами камердинера. Я не могу покинуть Морикадию, но посещаю ее самые прекрасные увеселения.
– Сандре велел давать вам такую свободу, какую я найду разумной, – сказала леди Фанчер. – И любезно предложил приглашать вас на наши собрания.
– Я уязвлен, миледи. – Майкл приложил руку к груди. – Вы явно не считаете меня мошенником или злодеем, способным украсть фамильное серебро или сбежать с горничной-морикадийкой.
Женщины засмеялись.
– Какой абсурд. – Леди Несбитт пыталась говорить строго, но улыбка озарила ее глаза.
– Неужели я такое безликое существо, что при моем появлении дамы, прикрываясь веерами, зевают? Разве я не могу задумать злой план изменить униформу дворцовой стражи с красно-синей на элегантный сиреневый или… или…
Женщины веселились от души.
– Или проехаться ночью верхом, нарядившись призраком? – пошутила Алкеста, но, спохватившись, прикрыла рот рукой и взглянула на леди Фанчер круглыми от ужаса глазами.
Леди Фанчер успокаивающе махнула рукой.
Майкл тут же подхватил тему:
– Да! Я мог быть Мстителем. Только у меня на пути несколько препятствий. Первая – моя прискорбная трусость. – Он улыбнулся Алкесте.
Она убрала руку от лица и благодарно улыбнулась в ответ.
Дьюрант продолжал:
– Отсутствие приличной лошади, моя собственная стара и медлительна. Ночью меня запирают в спальне на ключ. Сообщников нет…
Все снова засмеялись.
Эмма не понимала почему, но поведение Дьюранта ей не слишком нравилось. Прошлой ночью он проявил участие, помог ей на балу, хотя она все равно потеряла службу у леди Леттис, а из-за неспособности ориентироваться забрела в лес, на встречу с волком и… призраком без глаз. Вспомнив об этом, Эмма замерла. Звуки в комнате исчезли. Тарелки медленно выскользнули из ослабевших пальцев Эммы, упали на пол и разбились.
И она снова стала способна слышать, двигаться. Одного взгляда на присутствующих было достаточно, чтобы убедиться – все смотрят на нее, кто с презрением, кто с удивлением.
– Простите. – Опустившись на колени, Эмма попыталась собрать крупные осколки.
– Эмма, оставьте это, – сказала леди Фанчер. – Мне жарко.
Собравшись с духом, Эмма поднялась и сняла шаль с плеч леди Фанчер.
– Вы уверены, что она из академии гувернанток? У нее явно нет необходимых качеств, чтобы выполнять простейшие обязанности, – объявила леди Несбитт.
Эмма опустила голову.
– Мисс Чегуидден именно то, что мне нужно, – твердо сказала леди Фанчер.
– Вы хорошо себя чувствуете, дорогая Элеонора? – Алкеста беспокойно подалась вперед. – Сначала вам было холодно, теперь жарко.
Леди Несбитт, наоборот, отстранилась, словно боялась заразиться.
– Вы ничем не больны?
– Я не знаю… – Леди Фанчер приложила руку ко лбу.
– Вы немного раскраснелись, – заметил Дьюрант. – Я слышал, в нижнем городе вспыхнула чума.
После реплики Майкла дамы вскочили и с выражениями сочувствия кинулись к двери. Два лакея наводили порядок.
Леди Фанчер усмехнулась и жестом велела Эмме сесть.
– Спасибо, Майкл. Это было очень ловко. Я устала. А теперь у меня есть для вас поручение. Пожалуйста, отправляйтесь с Эммой и заберите ее вещи у леди Леттис.
– О нет. – При мысли о новой встрече с прежней хозяйкой Эмма стиснула руки. – Нет никакой необходимости…
– Есть необходимость! Я хочу, чтобы вам было удобно, чтобы у вас была ваша одежда и прочее. – Леди Фанчер пристально посмотрела на Эмму. – И ваши медикаменты.
Глава 10
– Простите, что вас вынудили заниматься моими делами. – Эмма сидела в маленькой повозке, сложив руки на коленях, и наблюдала, как Дьюрант подгоняет пони. Они ехали по дороге, ведущей к столице Морикадии, городу Тонагра.
– Я под домашним арестом. У меня мало развлечений и еще меньше обязанностей, так что сопровождать вас – это удовольствие. – Майкл ногой отбросил цилиндр в угол.
Эмма смотрела вперед, и поля капора закрывали ее от пристального взгляда Дьюранта. Ей послышались в его голосе веселые нотки.
– Я не назвала бы нашу поездку увеселительной прогулкой или удовольствием.
– Сегодня прекрасный летний день. Пейзаж великолепен. – Майкл указал на горы, возвышающиеся над извилистой дорогой. – Компания очаровательна. Если дело станет трудным, то мы заплатим за наши радости. – Тоном, весьма отличным от обычного, он добавил: – Проведя целую вечность в темноте, человек понимает, что важно в жизни, и хватается за это обеими руками.
Повернув голову, Эмма удивленно посмотрела на Дьюранта. Он действительно так думает?
Похоже, да. Еще до отправления Майкл снял сюртук и положил в корзину, и теперь, без цилиндра, с растрепанными ветерком волосами, нисколько не походил на благопристойного английского аристократа. Не то чтобы Дьюрант выглядел неприлично. Держа поводья одной рукой, он без усилий правил пони, но развалился на сиденье, вытянув ноги и положив локоть на борт повозки.
Эмма с напряженным вниманием следила, чтобы движение случайно не толкнуло ее в его сторону, дабы их плечи не соприкоснулись.
– И за что вы ухватились бы?
– За солнечный день. Бокал хорошего вина. Улыбку ребенка. – Дьюрант повернулся к ней, его зеленые глаза были серьезны. – Более или менее реальный шанс в любви.
Он заигрывает с ней? Должно быть, нет, подумала Эмма, но, вспомнив его восхитительный спектакль за чаем у леди Фанчер, поняла, что, вероятно, заигрывает. Для этого английского лорда флиртовать, очевидно, столь же необходимо, как дышать. Проанализировав все это, она строгим тоном сказала:
– Замечательные намерения! А разве вы не ухватились бы за шанс обрести свободу?
– Я беру то, что могу, и благодарю за это Бога. Хотя леди Фанчер и дала мне возможность не чувствовать себя узником, у меня хватает ума понять, что бежать даже из такой маленькой страны, как Морикадия, в тележке, запряженной таким скакуном, – он указал кнутом на пони, – невозможно.
Эмма была вынуждена признать, что он прав. Пони был толстым как бочка, с меланхолическим нравом и розовым бантом в гриве. Даже если бы он пустился в галоп, хотя Эмма не могла и предположить, что он на это способен, то любая борзая обогнала бы его на первой сотне ярдов.
– Если бы я попытался скрыться, то на своих двоих было бы надежнее, но моя обувь для этого слишком поношена. – Дьюрант со смехом показал ей подошвы.
Эмма с изумлением увидела, что сквозь дырки видны носки.
– Как же так?
– Эти башмаки были на мне, когда принц в его бесконечной доброте приказал отправить меня в тюрьму, и с тех пор они… поизносились.
Эмма обдумывала, какой вопрос задать следующим. «Разве у вас нет другой пары обуви? Разве вы не могли поставить новые подметки? Вырезать бумагу и вложить ее в башмаки, чтобы прикрыть дырки?»
Вместо этого у нее вырвалось:
– Что вы сделали?
– Вы имеете в виду, за что меня арестовали? Я ничего не совершил противозаконного, но меня обвинили в помощи врагам режима де Гиньяров. Мне было сказано, что я останусь в тюрьме, пока не открою имена заговорщиков.
Эмма помнила предупреждение Бримли о том, что она должна держаться подальше от интриг, что де Гиньяры не колеблясь схватят любого, кого заподозрят в измене. Это о Дьюранте он говорил.
– И вы никого не назвали?
– Разве я похож на человека, который общается с заговорщиками?
Ей пришлось признать, что нет. Человек, слишком ленивый, чтобы починить собственные ботинки или купить новые, вряд ли будет участвовать в низвержении короля.
– Почему вас освободили?
– Принц надеется, что я выдам себя каким-либо образом.
– Но ведь вы находитесь под домашним арестом?
– За моими перемещениями следят, изучают любого, с кем я отваживаюсь поговорить или провести время. – Дьюрант улыбнулся. – Вы должны бояться, что нас заметят вместе. Возможно, вас сочтут революционеркой.
– Революционеркой? – Эмма иронически усмехнулась. – Никто про меня такого не подумает.
– Потому что вы женщина?
– Нет, потому что я трусиха.
– В тот вечер на балу у Тиболтов вы совсем не были трусихой.
– Клянусь вам, сэр, я не нарочно бросила ту рыбку за корсаж леди Леттис.
– Понимаю. Но я имел в виду ваши приключения в лесу.
У Эммы от страха подпрыгнуло сердце, она повернулась к Дьюранту:
– Откуда вы об этом узнали?
Тот с удивленным видом отстранился.
– Мне известно, что вы плохо ориентируетесь и оказались на дороге, где никто из разъезжающихся с бала гостей вас не видел. Так что я решил, что вы свернули не в ту сторону и заблудились.
Впервые с момента начала их поездки Эмма расслабилась.
– Простите, я толком не помню, что случилось. – Прижав руку к шишке на голове, Эмма закрыла глаза и пыталась мысленно восстановить происшествие в лесу. Был волк и кое-что еще, что пугало ее сильнее, чем волк… лицо…
– Не помните? – Дьюрант сказал это удивленно, даже страстно. – Вы забыли, как добрались до порога Фанчеров?
Широко открыв глаза, Эмма смотрела прямо перед собой.
– Я знаю, это звучит неправдоподобно, но до этого инцидента у меня была отличная память.