Не проси моей любви

4

За несколько дней спокойной, размеренной жизни на ферме ощущение опасности притупилось, и Нора почти не психовала, когда он отправился в мастерскую показывать свои чертежи. С утра помогала Лере в оранжерее, после обеда разгадывала кроссворды с девчонками на террасе Барака, потом выпросила у сестры ключ от тренажерного зала, расположенного во флигеле, и пошла размять старые кости. Положение обязывает, да… резвый молодой любовник…

Здесь он ее и нашел. Не обращая внимания на протестующие вопли – «не трогай меня, я вся потная!», «пусти, дай отдышаться!» и все в таком духе, – сгреб в охапку, проверил как идет накачивание ягодичных мышц, увлек на кожаные маты и, продолжая тискать, вкратце поведал о своем путешествии в цивилизованную часть острова.

В общем и целом все прошло гладко. Никто его не преследовал и не пугал. Одна незадача: команде реставраторов понадобились чертежи каких-то деталей крыльца, а Герман в свое время их не обмерил. Теперь предстояло совершить еще одну вылазку на объект и снять необходимые размеры, заодно сделать парочку фотографий.

– Когда? – спросила Нора, пробуя изгнать его руку из своих спортивных штанов.

– Завтра. В первой половине дня.

– Пойдешь пешком?

– Конечно. Тут идти-то… полчаса туда, полчаса обратно.

– Я бы сказала, час туда, час обратно.

– Это тебе, – возразил Герман, нехотя убирая руку.

– А нам с тобой?

Он сел и уставился на нее своими наглыми зелеными глазищами.

– Ты серьезно?

– Вполне. Что ты имеешь против?

– Да вот хотя бы то, что вместе мы потратим в два раза больше времени на дорогу.

– И в десять раз больше времени на сам объект. – Нора обворожительно улыбнулась. – Я давно мечтаю осмотреть эту достопримечательность острова.

– О господи! – Герман закатил глаза. – На что там смотреть? Обыкновенный бревенчатый дом, каких полно в округе. Ну, может, немного побольше, чем другие дома тех времен. Там жили местные буржуи.

– Вроде бы, – продолжала Нора, – с этим домом связана какая-то нетипичная для Соловков легенда. Ты ее знаешь?

Он равнодушно пожал плечами.

– Слышал какую-то ерунду.

– Вот как? – Нора не спускала глаз с его лица. – Расскажи. Хочу сравнить ерунду, которую слышал ты, с ерундой, которую слышала я.

Но Герман отвертелся под предлогом того, что скоро ужин, а он еще не принял душ и не переоделся. Даже бутылочку пива не выпил после рабочего дня.

Узнав о предстоящей вылазке к подножью Секирной горы, Аркадий предложил им – то, что Нора идет вместе с Германом, уже не обсуждалось, – взять еще и Кира. Из соображений безопасности. Это богатырь, проживающий на ферме чуть ли не со дня основания, мог выйти, не моргнув, против всех чертей ада.

– Почему только Кира? – паясничал Герман. – А если нас атакуют трое? Или, боже упаси, четверо? Двоих Кир, допустим, возьмет на себя. Одного завалит Нора. А я? Что будет со мной? Кто защитит меня от четвертого головореза?

Разозлившись, Аркадий выдвинул свою кандидатуру, и на подвижном лице Германа появилось выражение такого откровенного ужаса, что все расхохотались.

Проклятый дом. Он стоял не у самого подножья Секирной горы, чуть дальше, со стороны северо-западного склона. Шагая рядом с Германом по грунтовой дороге от Савватьевского скита к скиту Свято-Вознесенскому, Нора вспоминала историю, услышанную от сестры, и сдерживалась, чтобы не обрушить на своего спутника лавину вопросов. Интуиция подсказывала ей, что разумнее сделать это на месте, там они прозвучат более естественно и не вызовут у Германа ненужных подозрений. Хотя, тут же мысленно возразила она самой себе, какого рода подозрения у него могут возникнуть? Мы же не в романе-фэнтези, где действуют злые и добрые силы, бормочут заклинания черные и белые маги и обитают фениксы, мантикоры, драконы и единороги. Мы в своем, привычном и понятном, мире с известными, незыблемыми законами…

…и все же.

Здесь только я и ветер.

Сердечный приступ? У молоденькой девушки? С другой стороны, возможно, у нее был врожденный порок сердца, о наличии которого никто не догадывался, и шок, вызванный внезапным вторжением разъяренных родственников, привел вот к такому страшному финалу.

Всю неделю держалась теплая, солнечная погода, с неба не упало ни капли дождя. Земля подсохла, не липла к подошвам и не чавкала под ногами. Если бы еще не комары, прогулку по лесу после завтрака, состоящего из омлета с ветчиной, сладких булочек и ведра черного кофе, можно было бы назвать приятнейшим времяпрепровождением.

В голубых джинсах, белой футболке-поло и стареньких разношенных кроссовках Нора чувствовала себя превосходно. Герман для работы облачился в темные брюки прямого покроя из плотной хлопчатобумажной ткани, черную футболку, черную рубашку навыпуск и легкие кеды. Под рубашкой у него в специальных подвесных ножнах покоились четыре ножа. Нора знала это совершенно точно, потому что сама помогала ему закреплять наплечный модуль из натуральной кожи.

«Думаешь, пригодятся?»

«Очень надеюсь, что нет».

«Надеешься и все же…» – Нора прикусила губу.

Он посмотрел ей в глаза.

«И все же».

С первого взгляда дом показался ей громадным. Все подступы к нему заросли травой, и он возвышался над этим зеленым морем подобно зловещему черно-серому айсбергу. Тут и там в траве мелькали ярко-синие васильки. Оглушительно звенели кузнечики.

«И никакой самодеятельности, Нора. Делай в точности то, что я тебе говорю».

«Ясно, командир».

Скинув с плеч рюкзак – она несла его от самой фермы, чтобы руки Германа оставались свободными, – Нора осторожно поставила его на верхнюю ступеньку крытого крыльца и еще раз огляделась по сторонам.

– Нравится? – улыбнулся Герман.

На вершину горы, к Свято-Вознесенскому скиту, он однажды ее водил, показывал знаменитый храм-маяк, иначе церковь Вознесения Господня, и Поклонный крест, и смотровую площадку. Но романтических прогулок по окрестностям не устраивал. У него было много работы, а в одиночку Нора боялась заблудиться – эта часть острова представляла собой целую россыпь черных озер в обрамлении густого смешанного леса, каким сотворил его Господь.

– Да… – Нора набрала в легкие побольше смолисто-медового воздуха. – Мы должны прийти сюда еще раз, слышишь? Чтобы спокойно погулять.

– Обязательно. – Стоя на одном колене, он доставал из рюкзака и раскладывал на ступенях рулетку, уровень, блокнот, карандаш, початую пачку сигарет. Потом распрямился и махнул рукой. – Вон там находятся места массовых захоронений заключенных ГУЛАГа 1920-х и 1930-х годов. Их обнаружили сравнительно недавно. Когда я закончу с обмерами, можно пойти посмотреть.

Пока он ползал вокруг резных перил, Нора засмотрелась на ближайшее окно, наличники которого тоже были украшены резьбой. Она узнала некоторые магические знаки: солнечный круг, змей-хранитель, уж-господарик, берегиня… На сухой древесине, покрытой паутиной трещин, виднелись остатки белой и синей краски.

Подойдя поближе, она протянула руку, потрогала фрагмент наличника, до которого удалось дотянуться. Осторожно, как будто гладила хищного зверька. Искусно выполненный орнамент поражал воображение. Четкие теплые грани, припыленные ложбинки… Затаив дыхание, Нора обводила пальцами стилизованных змей.

Не оборачиваясь, спросила:

– Чем это сделано?

– Топором.

– Что-о?.. Врешь, небось.

– Ну, дорогая, – неразборчиво пробормотал Герман, держа в зубах карандаш, которым делал наброски и заносил размеры в лежащий на перилах блокнот. – Зайди в интернет и погугли деревянное зодчество Русского Севера.

– Хм… – Она с новым интересом взглянула на резьбу. – Никогда бы не подумала.

– У хорошего мастера имелось несколько топоров, – снизошел до пояснений Герман, – для разных видов работ. Но все это были топоры и не что иное. Пойдем-ка… – Он увлек ее к главному фасаду. – Посмотри туда. – Указал на фронтон. – Вот где чудо чудное и диво дивное.

Запрокинув голову, Нора попятилась и застыла на месте с невнятным возгласом восхищения. Огромный фронтон был достоин занять место в любом из музеев мира. Его можно было изучать целый день! Все эти перетекающие друг в друга фантазийные сюжеты с немыслимым количеством чудовищных персонажей.

Резной декор на досках причелин выглядел как узкое кружево.

– При помощи топора, – продолжал Герман, – и рубили деревья, и вязали срубы, и резали орнаменты. Поэтому во всех исторических документах, где шла речь о деревянных постройках, вместо слова «строить» употреблялось слово «рубить».

– А пилить пилой было не модно?

– Поперечная пила вплоть до XIX века применялась крайне редко, потому что разрушала волокна древесины, и торцы бревен начинали «тянуть» воду, тогда как топор при перерубке их уплотнял.

– Какой ты умный! Даже страшно.

– У меня были хорошие учителя.

Движимая любопытством, Нора решила обойти снаружи весь дом, но Герман окликнул ее. Довольно строго.

– Нора! Вернись. Не уходи далеко.

– Но я же… – начала она.

И осеклась. Он был прав. Увязавшись за ним на объект, она не упростила, а усложнила его задачу. Теперь ему приходилось и делом заниматься, и женщину развлекать. И не только развлекать. Еще и обеспечивать ее безопасность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

«Мертвые без погребения» – пьеса Жана-Поля Сартра.

2

«Глок-36» – суперкомпактный пистолет, предназначенный для скрытного ношения под легкой одеждой; имеет минимальные для 45-го калибра и такой компоновки габариты и вес при полном отсутствии выступающих деталей.

3

Высказывание принадлежит шейху Тадж Дин аль-Хиляли, главному мусульманскому священнослужителю Австралии.

4

19 ноября 2009 года наместник и игумен Соловецкого монастыря архимандрит Порфирий (Шутов) был назначен директором Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника. В романе имя наместника и игумена Соловецкого монастыря, а также имя игумена и скитоначальника Голгофо-Распятского скита, изменены по этическим соображениям.