По ту сторону двери

– О, птица-синица, привет! Давно тебя не видел, – удивился он. – А ты выросла и загорела за лето, – он улыбнулся, и у меня на душе потеплело.

– Костик, кто там? – позади Кости показалась девушка, одетая в его футболку. Красивая, с длинными черными волосами, почти до пояса. Ее рука по-свойски обняла его за талию, подбородок лег ему на плечо. – Ой какая малышка. Девочка, тебе нужна помощь?

Мой подбородок затрясся. Глаза защипало, но я проглотила подкатившие слезы и вздернула подбородок.

– Нет. Просто дверь захлопнулась, а я ключи потеряла. Но мама сейчас уже придет. Я подожду ее внизу.

Костя догнал меня уже возле моей двери. Он успел натянуть футболку, в его руках был чемоданчик с инструментами.

– Погоди, куда помчалась. Сейчас я вскрою дверь. Незачем сидеть под дверью, небезопасно.

Я, насупившись, молчала.

– И раз ключи потеряла, надо замок сменить. Мало ли кто их найдет. Тут все всех знают и все видят.

Я дернула плечом.

– Ну и что на тебя нашло. Столько времени не виделись, а ты только дергаешься. Как лето прошло?

Я молча сидела на ступеньке, отказываясь с ним разговаривать.

– Я с девушкой познакомился. Она потрясающая. Я думаю, вы быстро найдете с ней общий язык. Вы же девчонки. Ну вот и все. Заходи.

Я промчалась мимо него в свою комнату и хлопнула дверью.

Костя пришел к нам этим же вечером еще раз. Я не выходила из своей комнаты, ни к чему ему видеть мое зареванное лицо.

– Вот, я ключи во дворе нашел. Замки можно не менять. А птица… То есть Лиза где? – услышала я его голос за дверью.

– Я же тебя просила с самого начала не привязывать ее к себе. У тебя своя взрослая жизнь, ни к чему она маленькой девчонке, – ответила моя мама тихо. Ее голос звучал грустно и мягко. – Я вижу что ты для нее делаешь, и очень благодарна тебе. Но, наверное, вам пора перестать уже общаться. Мы в любом случае скоро переезжаем, так будет лучше. Для всех.

Что ответил Костя я не услышала. Вскоре хлопнула дверь.

Когда выносили мебель, я видела Костю во дворе. Он обнимал все ту же девушку, что была до этого в его квартире. Заметив меня, он улыбнулся и махнул рукой. Я опустила глаза.

Больше я его не видела.

Через пару лет я приезжала в родной двор в гости к подружкам и встретила бабу Машу. На мои вопросы о Косте она расплакалась.

– Нет больше Костика. В армию ушел. Его в Чечню отправили. Он там и пропал без вести. Бедный мальчишка, даже похоронить и оплакать некого.

После этого я ревела еще неделю. Перед глазами стояла картина нашей последней встречи: он в обнимку с той девушкой, улыбается мне и машет рукой.

Двадцать лет спустя.

– Елизавета Владимировна, еще раз разрешите вас поблагодарить за то, что согласились работать с нашей компанией, – на встречу мне поднялся мужчина в дорогом деловом костюме, невысокий, в слегка запущенной физической форме, хотя чувствовалось, что он следит за собой. По моим сведениям, он был почти в два раза старше меня и внешнему добродушию не стоило доверять полностью: он обладал деловой хваткой бульдога, именно поэтому я сейчас находилась в здании одного из его детищ – весьма известной страховой компании. Помимо нее, ему принадлежало несколько автосалонов, сеть автозаправок и автомастерских.

– Борис Евгеньевич, добрый день, – я протянула ему руку, переложив свой кожаный портфель в другую. Он ее крепко пожал.

– Очень рад наконец встретиться с вами очно, после стольких недель переговоров. Вам удалось изучить все документы, которые я вам отправлял? Ох, простите, присаживайтесь, пожалуйста, – он выдвинул один из стульев около длинного стола в переговорной.

– Да, конечно. Спасибо, – я устроилась за столом, вынимая папки с документами из портфеля. – И тем не менее, более тщательное изучение документации здесь, на месте, все еще необходима. Мне не хватает информации. Я нашла белые пятна в отчетных финансовых документах, но я так пока и не вычислила откуда они и кем созданы.

– Безусловно. В вашем распоряжении весь мой персонал, все бумаги, все, что вам необходимо. Я осмелился выделить вам даже отдельный кабинет для работы. Сейчас мой секретарь вас проводит. С сегодняшнего дня она и ваш секретарь тоже, обращайтесь к ней по любому вопросу, не стесняйтесь, – Борис Евгеньевич нажал на кнопку селектора и обратился уже к секретарю. – Анна Михайловна, будьте так любезны проводить Елизавету Владимировну в ее офис.

Мне выделили просторное помещение с панорамными окнами, удобной офисной мебелью и современной техникой. Огромный стол у окна был завален разноцветными папками с документами.

– Это бухгалтерские отчеты за последние пять лет, как вы и просили. Они продублированы в цифровом виде на компьютере, папка на рабочем столе, – Анна Михайловна чем-то напоминала мне мою учительницу по математике в старших классах: такая же подтянутая, строгая и суровая. – Через два часа у вас встреча с заместителем Бориса Евгеньевича. Дальше вам проще будет работать уже непосредственно с ним. Не желаете кофе?

– Нет, спасибо. Если можно, я бы не отказалась от стакана обычной воды, пожалуйста.

– Конечно. Сейчас принесу.

Через минуту, секретарь вернулась, поставила высокий стакан на салфетку на моем рабочем столе.

– Спасибо большое, – сдержанно улыбнулась я.

Она лишь кивнула в ответ.

– Если я буду вам нужна – можете вызывать по селектору. Он на вашем столе, возле внутреннего телефона.

После этого Анна Михайловна удалилась.

Я слегка приоткрыла окно. Ворвавшийся ветер заиграл страницами бумаг на столе. Восемнадцатый этаж, вид на набережную. Окно начало штриховать косыми линиями дождя. Я глубоко вздохнула, взяла папки пятилетней давности и села с ними за центральный стол. Несмотря на дневное время, пришлось включить настольную лампу: на улице стремительно темнело от сомкнувшихся туч.

– Елизавета Владимировна, у вас встреча. Разрешите вас проводить, – я вздрогнула от слов Анны Михайловны, не слышала как она вошла в кабинет. Такое ощущение, что она просто материализовалась из ниоткуда возле стола.

Я приклеила цветной стикер в том месте, на котором остановилась, и захлопнула папку.

– Да, конечно.

Устало сжав переносицу, я выпрямилась и последовала за секретарем. На лифте мы поднялись на пару этажей вверх. Если этаж, на котором работала я и находилась приемная, был парадным, светлым и просторным, то этаж, который мы увидели за дверьми лифта – полная противоположность. Это как хозяйственные помещения во дворце. Этот этаж делился на кабинеты весьма условно: в основном это были просто перегородки между рабочими местами. И даже отдельные кабинеты не закрывались, двери были распахнуты. Народ сновал туда-сюда. С проводами, компьютерами, какими-то схемами. Те работники, которые не бегали с техникой, сидели за компьютерами в наушниках и давали указания в микрофон.

Анна Михайловна шла прямо, ни на кого не обращая внимания. Она походила на флагмана или крейсер, перед которым все расступались. И я послушно следовала за ней, стараясь не отставать.

Мы остановились перед одной из немногих закрытых дверей, которую Анна Михайловна так стремительно открыла, что я даже не успела прочесть надписи на табличке.

– Константин Викторович, Елизавета Владимировна, как и договаривались. Борис Евгеньевич тоже сейчас подойдет, у него важный телефонный разговор. – Анна Михайловна заслонила дверной проем и беседовала с невидимым мне человеком. Ответа я не услышала, но, видимо, меня разрешили впустить. Анна Михайловна пропустила меня вперед. Я ее поблагодарила и вошла в просторный кабинет. Явно мужской, выдержанный в темных тонах. За столом сидел мужчина, вполоборота ко мне, что-то изучая на экране компьютера. Он приветственно взмахнул рукой и указал на кресло справа от него. Я кивнула, хотя он вряд ли это заметил, и устроилась там, где мне предложили. Анна Михайловна исчезла.

– Добрый день. Я – Елизавета… – остальными словами я поперхнулась, когда я внимательно рассмотрела своего собеседника, и осталась сидеть с открытым ртом. Моя ладонь рефлекторно прикрыла его, глаза распахнулись, я боялась моргнуть. Казалось, что вся краска отхлынула от моего лица. Я никогда настолько не верила в приведения и потусторонний мир. Передо мной сидел Костик. Бесспорно, повзрослевший, возмужавший, но это он, я даже не сомневалась в этом. Те же карие миндалевидные глаза, темные брови вразлет, длинные ресницы, тот же прямой нос. Волосы короче, в легком беспорядке, светлые на концах и темные у корней, с намеком на раннюю седину на висках. Пухлые губы и легкая небритость. И на его лице ни тени узнавания, никаких эмоций, ни намека на улыбку.

– Вам нехорошо? Стакан воды? – его брови сошлись на переносице.

Я кашлянула и постаралась взять себя в руки. Может, я все же ошиблась? Ведь это не может быть он. Он погиб. Я знаю, что спустя время пришла похоронка. Моя ладонь метнулась к глазам. Я дала себе пару секунд на осмысление, затем расправила плечи и спрятала все эмоции.

– Да, пожалуйста. Видимо, перепады давления, голова закружилась.

Мужчина кивнул. Встал и налил из графина воды в стакан. Я с жадностью следила за каждым его движением, пытаясь подтвердить или опровергнуть свои догадки. Рост тот же. Плечи шире. Движения уверенные, точные, жесткие.

Он поставил передо мной стакан, на пальце блеснуло обручальное кольцо. На какое-то мгновение, мой взгляд зацепился за кольцо, я не могла отвести взгляд. В этот момент, дверь распахнулась, вошел глава компании. Наваждение спало. Я отпила глоток воды.

– Извините, задержался. Важный звонок, – Борис Евгеньевич сел напротив меня, положил руки ладонями вниз на столе. – Итак, Константин Викторович, вы в курсе, что я решил провести аудит. Вам известны причины. Елизавета Владимировна одна из лучших в своем деле, мне пришлось записываться за несколько месяцев, чтобы она смогла внести нашу организацию в свой плотный график. Как я и предупреждал заранее, для всех работников она – представитель налоговой инспекции. В курсе ситуации только вы, я и Анна Михайловна, которой я доверяю больше, чем себе, – Борис Евгеньевич повернулся ко мне. – Елизавета Владимировна, это фундамент безопасности моей империи, Константин Викторович. Безопасности в самом широком ее смысле: информационная безопасность, пост охраны внизу, сигнализация в каждом кабинете, сейсмоустойчивость этого здания, даже сломанный замок в двери кабинета – за все и всех отвечает этот человек.

На словах про сломанный замок я захлебнулась водой и закашлялась. Пришлось достать салфетку из кармана и прикрыть рот.

– Простите, пожалуйста.

Борис Евгеньевич понимающе улыбнулся.

Константин Викторович даже не посмотрел в мою сторону. Он кивнул начальнику.

– Полностью готов к сотрудничеству, – он перевел взгляд на меня. – Я в вашем распоряжении. Здесь все мои телефоны, адрес моей электронной почты, чтобы вам не пришлось каждый раз подниматься сюда. Чуть позже отправлю к вам специалиста настроить связь по внутренней сети. – Он протянул мне свою визитку. Наши глаза встретились. Он прищурился, сканируя. – Я изучил ваш послужной список, впечатляет, – и будто извиняясь, добавил. – По долгу службы обязан был вас проверить.

– Я понимаю, – сухо кинула я. – Если позволите, я составила список документов, которые мне будут нужны к завтрашнему дню.

Я положила папку на стол.

– На первой странице пункты, помеченные красным – те документы, которые я предпочла бы увидеть сегодня, если это возможно. И еще. Мне необходим список сотрудников с обозначением их прав доступа к информации.

– Конечно, – Константин Викторович взял папку из моих рук и пробежался глазами по строкам. Потом поднял голову и спросил, – вам направляли документ о неразглашении, Вы его подписали?

– Он в этой же папке, – я встала и направилась к двери. – У нас очень сжатые сроки, поэтому я вернусь к работе, – затем остановилась у порога и заметила, – моя визитка там же. Хотя вы, скорее всего, и так знаете все мои телефоны и адрес почты.

Борис Евгеньевич хмыкнул.

Вернувшись в свой кабинет, я села на диван и уронила голову на спинку. Такое ощущение, что там, в кабинете заместителя директора, я расслоилась: взрослая деловая часть меня поддерживала беседу, а маленькая девочка широко распахнутыми глазами смотрела на человека, которого так долго считала мертвым. Она горько плакала в душе, не понимая радоваться ей или грустить. Верить происходящему или тем фактам, которые упрямо говорили о том, что я обозналась. Это не может быть он. Костя погиб двадцать лет назад. Я держала в руках похоронку. И не было даже намека на то, что Константин Викторович меня узнал. А он совершенно точно проверил всю информацию обо мне до того, как мне позвонили и попросили об аудите.

Я провела рукой по лицу. В любом случае, даже если это действительно он, есть причины, по которым он не давал о себе знать все это время своим родным. А я здесь не для слезливого воссоединения. Я здесь для выполнения своих профессиональных обязанностей. Все, чего я добилась за эти годы – только благодаря тому, что я умею разделять деловые и личные отношения, я умею оставлять эмоции дома. И этот раз не исключение.

Я включила настольную лампу и открыла папку, с которой работала до этого. И уже через минуту погрузилась в колонки цифр, соединяя ниточками разрозненные факты.

Вынырнула на поверхность реальной жизни я спустя несколько часов. За окном было темно и все так же стучал дождь. Прищурившись, я посмотрела на часы в углу монитора. 22.50. Что ж, есть один плюс: я разобрала по полочкам почти все пять лет работы компании, папки пестрели моими закладками и пометками, страницы моего блокнота покрылись паутинками заметок и схем. Я прижала запястья к глазам и слегка надавила на них. Перед внутренним взором заплясали числа и яркие вспышки. Пора домой.

Я погасила свет, выключила компьютер, закрыла окно. Взяв ключ со стола, я направилась к выходу. Все кабинеты были пусты, свет в коридоре приглушен. Лифт оказался на моем этаже, улыбнувшись своей удаче, я вошла внутрь. Нажала на кнопку первого этажа и прислонилась лбом к холодной металлической стене. На табло мелькала нумерация этажей. После цифры 6 внезапно моргнул свет, лифт дернулся и замер. Я закатила глаза. Ну, конечно. Удача улыбнулась мне, как же. Я провела пальцами по приборной панели, пощелкала кнопки. Лифт был мертв. Кнопка вызова дежурного тоже. Устало вздохнув, я села на пол. С моей везучестью, я буду сидеть здесь до утра. Наощупь рукой забралась в сумочку и вытащила телефон. По крайней мере, у меня есть фонарик. Телефон полностью заряжен и, что странно, вопреки классике жанра, связь была доступна. Вот только звонить кому – я не знала. Самое оптимальное – позвонить Борису Евгеньевичу, он решит мою проблему в два счета. Я нашла его номер, но он оказался вне доступа. Думай, Лиза, думай. Вспомнилась визитка Константина Викторовича и слова главы компании о том, что для этого человека нет мелочей, по любым вопросам я должна связываться именно с ним. Я закусила губу и почувствовала вкус крови на языке. Меньше всего мне хотелось звонить по этому номеру. Но какой у меня выбор? Могу сидеть здесь до прихода первых сотрудников, это будет часов через восемь.

Я достала визитку и набрала первый номер. Трубку подняли после третьего гудка.

– Да, Елизавета Владимировна. Чем могу вам помочь в столь поздний час? – даже так? Мой номер сохранен в его телефоне?

Я откашлялась.

– Добрый вечер. На самом деле, вы мне бы очень помогли, если бы вызвали дежурного лифтера и вызволили меня из лифта.

Трубка удивленно хмыкнула.

– Застряли в лифте в первый же день? Впрочем, это неудивительно. Все наши сотрудники знают, что ровно в 23.00 лифт отключается до утра. Мое упущение, что я забыл вас об этом предупредить. Не думал, что в такое время вы еще будете в офисе. На каком вы этаже?

– Последний мелькнувший этаж был шестой.

– Я сейчас спущусь к вам. Я надеюсь, у вас нет клаустрофобии или еще чего-то подобного? Панических атак? Боязни темноты? – было слышно, что он быстро спускается по ступенькам.

– Нет. Ничего такого у меня нет. Только острое желание попасть наконец домой и поужинать. Если повезет, то и лечь спать в свою постель.

– Что ж, хорошие желания. Подумаем, как их воплотить в реальность. Я не на долго отключусь, нужно позвонить кое-куда.

И трубка замолчала.

Я положила телефон на пол, фонариком вверх, так, чтобы освещалась вся кабина лифта. Луч света отражался от металлических поверхностей, стало светло, как днем.

В верхний угол дверей лифта постучали.

– Елизавета Владимировна, вы здесь?

– О нет, я уже ушла домой. Устала сидеть и ждать, когда же меня вызволят отсюда.

Голос по ту сторону дверей хмыкнул. В эту же секунду зазвонил мой телефон.

– Так проще все-таки общаться, чем кричать друг на друга из-за дверей. Радует ваше чувство юмора в такой ситуации.

– Хоть кого-то что-то радует в этой ситуации, – буркнула я себе под нос.

– Я вызвал лифтера, он должен прибыть в течение получаса. До этого времени я составлю вам компанию.

– А как же грубая мужская сила, способная открыть двери лифта и вытащить меня отсюда? – с надеждой спросила я.

Снаружи раздался приглушенный смех.

– Должен вас разочаровать, это невозможно, что бы ни показывали в фильмах. Нужен специальный ключ, а он есть только у лифтера. Он же может запустить лифт. Согласитесь, выйти спокойно на первом этаже намного приятнее, чем карабкаться вверх. Особенно если учесть, что вы находитесь практически между этажами.

Я вздохнула. Значит, ждать. Некоторое время трубка молчала. Потом раздалось тихое:

– Ну хоть что-то в этой жизни не меняется даже спустя двадцать лет. Мы все также сидим по разные стороны двери, на полу. И мило общаемся.

Я всхлипнула, сердце застучало в горле, я зажала рот рукой. Значит, это все-таки он. Я еще не окончательно сошла с ума. Но как? Почему? Я не решалась заговорить, боялась, что мой голос выдаст все мои эмоции, а их было слишком много.

– Лиза, ты как? – голос в трубке был тихим и осторожным.

– Почему? – все, что я смогла прошептать в ответ.

– Почему не известил всех о том, что жив? – правильно понял меня Костя. На мгновение он замолчал, собираясь с мыслями. Наконец, его голос вновь зазвучал в трубке, он был отстраненным и лишенным эмоций. – Я был тяжело ранен и попал в плен. Ты же помнишь Саню?

Перед моими глазами пронеслось воспоминание об угрюмом Саньке, который встречал меня со школы по средам в седьмом классе.

– Да, конечно, я его помню. Мой телохранитель, – все также шепотом ответила я.

– Он оказался и моим телохранителем тоже. Я был контужен, он нес меня к своим. Когда взорвалась мина, он накрыл меня своим телом. Поэтому меня не заметили бойцы, отправленные добивать всех, кто выжил. Меня нашли жители ближайшего аула, они обирали тела, когда бойцы ушли. Отнесли к старейшине. До сих пор не знаю, почему они меня не убили. Возможно, планировали обменять потом на что-нибудь или кого-нибудь, – его голос охрип. – Не хочу об этом. Я выжил. Прожил с ними почти год. Знал, что дома меня уже похоронили. И маму похоронили следом за мной. С интервалом в месяц. Возвращаться домой, из которого я так мечтал сбежать, я не видел смысла. Поэтому оставил все, как есть.

Слезы капали с моего подбородка. Я все еще не верила, что он жив. А Саня, парень, который ни одного слова мне не сказал за все время нашего знакомства, был мертв. Я вновь ясно, как будто это было вчера, увидела огромного парня, который молча встречал меня у крыльца школы и шел позади меня каждую среду до самой моей квартиры. Из груди вырвался новый всхлип.

– Что было дальше?

– Дальше… Дальше, я стал делать то единственное, что умел в этой жизни. Я стал охранником. Ты же помнишь какое было время, «новые русские», стрелки. Мои навыки пришлись очень кстати. Особенно те, что въелись во дворе.

– Жесткие времена пройдут, а стальной характер останется с тобой навсегда, – прошептала я в трубку.

– Ты помнишь, – в голосе прозвучала улыбка. – Именно так. Времена прошли. Я выжил снова. Пришла пора меняться. К этому времени, я уже работал с Борисом Евгеньевичем. Он заставил меня пойти учиться. При этом, не ограничился нашими университетами, отправил на стажировку за границу на пару лет. Поначалу я был начальником его охраны. Росли его предприятия – росла моя должность. Сейчас я его заместитель и отвечаю за сохранность всех его объектов.

Я медленно переваривала его слова. Слезы текли по щекам.

– Неужели ты так никому и не сказал, что жив? Никому из друзей или знакомых?

– Все мои друзья остались в Чечне. Все до одного. Нас тогда забрали всех вместе, весь двор, всех моих ровесников. Повезло только мне, – он помолчал, потом добавил. – Одному человеку я сказал. Светке. Я нашел ее почти через пять лет после возвращения. Ты ее помнишь, я начал с ней встречаться, когда ты переехала.

К моему горлу подступила желчь. О, я ее помнила, очень хорошо помнила. Высокая, красивая, с черными волосами до пояса. Ее руки на его талии. Его футболка на ней. Мои ногти впились в ладонь.

– Да, я ее помню, – спокойно ответил мой голос.

– Мы поженились, нашему Шурику почти одиннадцать, – он опять замолчал. – Я очень хотел тебя найти тогда. Но не смог. Вернее, смог, но не сразу.

– Когда?

– Тебе было семнадцать. Это был твой выпускной. Ты была очень красива.

Я вспомнила этот день.

– Почему ты не подошел ко мне? И как ты вообще меня нашел?

– Случайно. В тот год награждали лучших учеников города в мэрии. Я был со спонсором мероприятия. Когда тебе вручали медаль, я никогда и ни за кого еще не был так горд в своей жизни. Подойти я не смог. По многим причинам. Зато с тех пор не терял тебя из виду. Ты меня здорово удивила, став аудитором. С твоими двойками и ненавистью к математике?! – он усмехнулся.

– У меня был хороший учитель. Недолго, но этих занятий мне хватило, чтобы полюбить мир чисел и логики. Я даже стала победителем региональной олимпиады в 10 классе.

– Знаю, – он опять помолчал. – Мама твоя как? Я слышал про инвалидность.

– Тогда ты в курсе происходящего. Улучшений нет. Я наняла ей сиделку. Покупаю лекарства, оплачиваю все обследования. Это все, что я могу для нее сделать, – я нахмурилась. – Ты имеешь отношение к тому, что меня нанял Борис Евгеньевич?

– Скорее наоборот. Я делал все, чтобы ты здесь не появилась. Но Борис Евгеньевич решил иначе. Он искал лучшего аналитика, поэтому ты здесь.

– Ясно. Спутала тебе все планы.

– Не знаю что тебе на это ответить. У меня было время подготовиться к нашей встрече. Но я все равно оказался не готов.

Раздался шум. Включился свет. Лифт ожил.

– Ну вот и лифтер. С опозданием на 15 минут. Доброй ночи, птица-синица.

Телефон замолчал. Я собрала свои вещи, встала с пола, вытерла глаза и щеки. Распрямила плечи. И вышла в дождь.

1993

Однажды вечером, когда я сидела одна дома – мама еще была на работе, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула. На улице было уже темно. Шел снег. Я не включала в квартире свет, лишь настольная лампа слабо освещала комнату. Сначала я учила уроки, потом, как-то незаметно для себя, перебралась на подоконник и смотрела в окно на спешащих домой людей. Только ко мне никто не спешил. Мама предупредила, что она сегодня вернется поздно – сдают какой-то важный проект.

Стараясь не шуметь, я прокралась к двери. За ней была тишина. Когда я уже думала, что кто-то просто пошутил и убежал, звонок раздался вновь. Так же тихо пробралась на кухню за стулом и вернулась с ним к двери. В дверной глазок было видно лишь плохо освещенную лестничную площадку и темный силуэт.

– Синица, открывай. Это я, – раздался знакомый голос.

Я слетела со стула и быстро отомкнула все замки. За дверью стоял Костик с огромной коробкой в руках. Я дернулась в сторону, пропуская его в квартиру и одновременно снося на своем пути стул, который с грохотом покатился по полу. Костя поставил коробку на пол, стабилизировал меня и поднял стул.

– Не ударилась? Чего торопишься? – я лишь пожала плечами в ответ. И прищурилась: в сумраке коридора лицо Кости выглядело как-то странно.

Увидев, что я его рассматриваю, Костя повернулся, чтобы взять с полу коробку. Затем уверенно направился в мою комнату. Сел на диван и поставил коробку рядом.

– Я оставлю тебе это на хранение. Отец хотел в комиссионку сдать, ему на бутылку не хватало.

Костя, наконец, повернулся ко мне. Я, не сдержавшись, ахнула. Его правая бровь и нижняя губа были рассечены. Скула наливалась фиолетовым. Даже в тусклом свете лампы его лицо выглядело страшно и больно. Ни слова не говоря, я бросилась в коридор, где у нас гудела маленькая морозилка. Вынула оттуда первый попавшийся пакет с заморозкой. Смородина. Вернувшись в комнату, подошла к Косте и приложила пакет к его щеке, он поморщился.