– У нас, кстати, юбилей компании через две недели. В принципе, всё уже готово, но скорее всего тебя погоняют с этим делом тоже.
– Ну и здорово! Не всё удаву чай носить. Люблю праздники!
Я решила переключиться на хорошее и стала расспрашивать подругу о Маню, о его доме и планах на свадьбу. Вот где настоящий праздник!
Когда-нибудь и моё сердце откроется кому-то навстречу, и он будет самый лучший, и случится со мной большая чистая любовь и обязательно счастливая – я в это верю! Ведь я работаю над собой…
Главное понятно, что в удава я точно не влюблюсь!
* * *
Одутловатые тучи и промозглый ветер, всё предвещало ненастье. Я глянула на унылый образ зализанной «почти воблы» в зеркале. Скрип души стоял на весь коридор, но на что только не пойдёшь ради дружбы! Даже без красных туфель сегодня обошлась. Явилась дважды заранее. Дахи ещё не было, я закинула во френчпресс десять пакетиков чёрного и распахнула окна в кабинете Михаила.
В восемь-двадцать пять дверь в приёмную открылась. И я, как истинная мышь под прикрытием, робко поприветствовала биг-босса. Надо же, разрумянился, прям как человек… Меня этой юношеской симпатичностью не проведёшь. Михаил скользнул взглядом по моим туфлям и вдруг сдержанно кивнул. Да утро задалось!
Даха, запыхавшись, вбежала за шефом. Вот дурёха! Ей бы давно дверь в офис с пинка открывать. Сам бы уволил. Но комплекс отличницы, наложенный на воспитанный за время совместной работы постоянный комплекс вины, сделали своё чёрное дело. Не удивлюсь, если Даха и на свадьбе с Маню вдруг заволнуется, а принесли ли удаву поутру чай.
Всё закрутилось. Передача дел, звонки, требования шефа в тоне голодного льва, посетители, ведение протокола собрания, на котором все сидели, прижав уши, и по очереди докладывали о заключении договоров с проектировщиками, о тендерах, о госпоставках, о маркетинговых акциях и подготовке к юбилею. Удав слушал, созерцал и иногда показывал клыки.
– Кажется, всё идёт хорошо! – взволнованно шептала мне в уши Даха. – И шеф в хорошем настроении!
Пакет моих документов в отделе кадров приняли без придирок, подсунули тот же самый «типовой договор». Я подписала, не глядя. Бояться рабства было нечего, потому что даже надувному слонику понятно, что Трудовой кодекс тут и рядом не валялся. Если попробует удав применить ко мне свои пункты мелким шрифтом, будет разбираться с Трудовой инспекцией. Жаль, что у Дахи время поджимает, а то развели бы кровавую баталию против самодура, ещё б и денег выиграли в суде ей на приданое. Я сказала об этом подруге, но она жалобно посмотрела на меня и замахала руками:
– Нет, не втягивай меня в это!
Брр… Честно, не понимаю её! Дотянула до цугундера. И судов боится. Хотя, с другой стороны, если б все были умными и правильными, Трудовая инспекция покрылась бы мхом и плесенью, а её грустные сотрудники умерли бы от голода. А если бы все вели здоровый образ жизни и не тратили бы нервных клеток, обиделись бы врачи и фармацевты. Если бы преступники раз и навсегда решили выращивать цветочки, медитировать и сажать капусту, полицейские бы ели бульон из-под яиц. А так все заняты, никому не скучно: одни косячат, другие исправляют, ловят, сажают… не капусту – жизнь бьёт ключом и вертится, как в «Ну, погоди!». Кто-нибудь кого-то обязательно съест! В детстве мне очень хотелось, чтобы однажды заяц из мультика съел волка. С горчичкой и солёным огурцом. Написать, что ли, сценарий про это?
Несмотря на суматоху и рабочий дурдом, я уже расслабилась – всё шло вполне привычно. И вдруг Михаил выбежал из кабинета и швырнул перед Дахой бумагу.
– Что это?! – грозно рыкнул он.
– Ваша бронь, на семнадцатое, – ответила Даха, и я почувствовала, как она внутренне сжимается.
Удав навис над ней.
– Почему трансфер из аэропорта на одного человека?!
– Но я же… я ведь уже уволюсь к тому числу, – сглотнула Даха.
– Я что, сам себе переводить буду?!
– Но, – облизнула пересохшие губы подруга, – вы ведь можете с ними поговорить по-английски, и месье Одюльмер говорит…
– Дарья, ты в своём уме?! – зло сощурился удав. – Это ответственные переговоры! Речь идёт об инвестициях в наш завод и открытии совместного предприятия! Разве ты не понимаешь этого?! Французы – националисты, и если я заставлю их говорить по-английски, можно считать переговоры проваленными!
Глаза Дахи начали наполняться слезами, а мне отчаянно захотелось её защитить. Дерзость я проглотила, но взяла из дрожащих Дахиных пальцев распечатку брони и сказала:
– Так ведь у вас уже есть другой переводчик. Я подписала контракт сегодня. Шенген у меня открыт ещё на полгода. Разве я не должна все дела у Дарьи забрать? В том числе и это. Бронь на трансфер и прочее мы легко исправим.
Михаил сверкнул зелёными глазами.
– Вы, Виктория, ещё не стреляный воробей. Откуда я знаю, как вы переводите?
– Проверьте меня, – сказала я и внезапно заметила, что задрала подбородок и выпятила при этом грудь колесом.
Серая шерсть платья натянулась. Глаза удава скользнули вниз. И тут же вернулись обратно. О, да нам ничто мужское не чуждо?! Ну-ну.
– У меня не запланировано сейчас ни одной встречи для того, чтобы увидеть, как вы справляетесь с живым переводом, – бросил биг-босс.
– Кино поможет. Ставьте любое. Пригласите эксперта, к примеру, из языковой школы для проверки. Или из бюро переводов. Я знаю, что перевожу хорошо. В этом я уверена.
Михаил внимательно посмотрел на меня, словно обнаружил вдруг то, что не уловил раньше. Даха напряжённо застыла. Ой, а я не перегнула палку с уверенностью? Он молчал, поджав губы, затем кивнул:
– Ладно. Я устрою вам проверку, Виктория. Но выбор эксперта за мной. Вы ещё не заслужили моего доверия.
Он так посмотрел, что моя гордость ощутилась весьма отчётливо – её зацепило где-то под правой грудью. Или это печень шалит от невозможности выплеснуть гневное «плевать», «велика птица» и «не больно-то хотелось»?
– Я сообщу вам о времени экзамена. А затем ты, Дарья, исправишь бронь.
Кажется, он был уверен, что я провалюсь. Ах, затейник… Спокойно, печень, спокойно. А то за эту неделю многократно уязвлённая гордость закончится циррозом.
Когда Михаил скрылся в своём леднике-кабинете, Даха, наконец, обрела способность моргать.
– Ты чего? Ты зачем?! Я же говорила, что он не любит дерзких…
– Всё нормально, – буркнула я. – ? la guerre comme ? la guerre[1 - На войне, как на войне – фр. поговорка].
* * *
В полночь меня разбудил непривычный ещё звонок служебного телефона. Я подскочила на кровати, сбросила случайно телефон с тумбочки, нагнулась, чтобы поднять этого вибрирующе-орущего монстра, и съехала на пол.
– А?! Что?! Я слушаю… – борясь со сном и бьющимся от внезапности сердцем, пробормотала я в трубку.
Стальной голос Михаила произнёс:
– Виктория, у вашего дома стоит служебная машина. Серый Форд с номерами 089. Приезжайте в офис, мы с экспертом ждём вас.
– Сейчас?!
– Немедленно.
Ещё не проснувшись толком, я забыла о необходимости брать вещи только из кучи «мышиного». Пытаясь продрать глаза, натянула всё немнущееся: узкие джинсы, водолазку, бархатный пиджак. Брызнула на лицо холодной воды. Вряд ли помогло. Чесанула взлохмаченные волосы. И в коридоре встала в первые попавшиеся туфли. Двенадцать ночи на дворе! Изверг! Гад яйцеголовый! Надеюсь, ему икается до потери пульса!
Позёвывающий водитель домчал меня по пустому городу быстро. Охранник не удивился, но тоже зевнул. Мои каблуки звонко цокали по мраморным плитам пустого, завязшего в тишине холла.
Стоп, – сказала я себе, – каблуки?!
Глянула на ноги. Похолодела. Мда, спросонья что только не случается: туфли были не только красными, но ещё и на шпильках – эдакие слегка не дозревшие лабутены. Чтоб меня! Подсознание устраивает провокации, чтобы удав передумал?! Прости, Даха! Но делать было уже нечего, до меня доносились мужские голоса из раскрытой двери приёмной. Я вспомнила слова Ричарда Гира из интервью про свои танцы в кино: «Я на самом деле плохой танцор, но актёр я хороший. Я просто притворился, что хорошо танцую». Ладно, будем учиться у лучших – притворюсь, что каблуки маленькие. Вдруг удав не заметит?
