Zona O-XA

   Исаев же, как бы ничего этого не замечая, продолжал: – Все человеческое существование достаточно ясно свидетельствует о том, что именно страдание – его подлинное предназначение. Вся жизнь человека глубоко объята страданием и не может освободиться от него. Страдание – это по истине процесс очищения, который в большинстве случаев только и освящает человека, возвращая его с ложного пути.

– Поэтому в назидательных христианских книгах и говорится о спасительной силе страданий, – подозрительно посмотрев на тетушку продолжал Левушка, не обращая никакого внимания на еду и, уж тем более, на чавканье, раздающееся со всех сторон из-за того, что больные старались как можно больше съесть из принесенного им родственниками съестного, зная, что все оставшееся все-равно достанется обслуживающему персоналу и примкнувшей к ним блатоте.

– Кто бы спорил, кто бы спорил, – пропела тетка, пытаясь придвинуть поближе к Левушке курицу.

– Вот Вы, сударыня, – грозно обратился Лев Валерьянович к Клавдии Ивановне, – что думаете по этому поводу?

– Да какая же я тебе сударыня, – протянула тетка, – ты посмотри на меня внимательней.

– Нет уж, Вы не увиливайте от ответа.

   Тетка вздохнула, почему-то вспомнила про движение по кругу (видно суждено нам по нему постоянно ползать) с последнего семинара Буддистов-адвентистов и проговорила: – Ну что ж, если ты про другое не хочешь, давай про твоего Артурика поговорим, хотя в этих вопросах я придерживаюсь взглядов неоплатоников и, если честно, то мне ближе их позиция.

   В этот момент Жопке, наконец-то, удалось растолкать впавшего в оцепенение Языка, и она облегченно выдохнула. Фон Штирлиц сильно перднул.

– Ты че, уже совсем охренел, псих, – вскочил рядом с ним пожиравший своего поросенка здоровый детина. – Ты еще штаны сними и насри здесь. Он попытался своей засаленной рукой двинуть Левчика по морде, но кулак его был мгновенно перехвачен Клавдией Ивановной.

– Ну-ка остынь, остынь, – приговаривала она, нагибая кулак к земле. Детина сполз на пол и согнулся в три погибели.

– Вот настоясие русские сенсины, которые и коня на скаку одним ударом кулака уделают и горясяя исба для них… так, только погреться, – хлопая опять по заднице Клавдию Ивановну процитировал по памяти классика Главврач, не весть откуда взявшийся.

– Эх, Клавдия Ивановна, Клавдия Ивановна, – сладко пропел он, – сли бы Вы ко мне работать весьно десурной сопой… весьно десурным са-ни-та-ром, – почти по слогам еще раз повторил Главный, прислушиваясь к своему голосу и не совсем понимая причину оговорки.

– Нет, уж лучше вы к нам, – только и успела ответить тетушка, как увидела, как три дюжих помощника Главного, прямо таки выталкивают всех прибывших на свидание из комнаты посетителей.

– Ваше время истекло, – доносилось откуда-то из стены.

   Клавдия на всякий случай решила не оставлять никаких продуктов Левчику, сказав, что через три дня она придет пораньше и тогда они смогут подробно поговорить об учении Шопенгауэра.

   Глава 35

   Перед тем как приступить к перезагрузке Навигатора и подготовке его к выполнению сверхсложной задачи: вернуться в уже запеленгованный объект №1 и, управляя последним, вывести Крошку Кэт на объект № 2, где по ее мнению должны были находиться остальные члены экипажа, Кэт решила прокрутить всю цепь событий. Просто так терять свою энергию она не любила.

   Пока Крошка еще не знала, что она будет делать дальше. Для нее сейчас было важно выйти на второй объект, ибо разделение, как она уже поняла, было не случайным.

   Но не успела Кэт обдумать свой план, как внутренний импульс подсказал ей, что ее кто-то зовет. Прислушавшись, Крошка уловила волновую вибрацию своей бабушки.

– Ты стала невнимательной, Катюша, – сказала ей бабушка. – Ведь я тебе уже давала подсказку относительно «камня», когда дело касалось интересующей тебя планеты. Ты увидела себя в виде облака и даже не задумалась, откуда это видение. А ведь, если было видение, значит, это с тобой уже было когда-то.

– Но ведь было же все ясно, – пыталась возражать маленькая Черная дыра, хотя, это было против ее принципов. Она никогда не позволяла себе спорить с бабушкой.

– Ясно, да не совсем. Даже мне в тот момент еще не все было ясно, – тихо сказала бабушка, – да и теперь…

– Но одно я тебе могу сказать уже определенно: информация, которую ты приняла в тот день от Ноосферы этой маленькой планеты и моя подсказка тебе – это все звенья одной цепи.

– Что-то я не совсем пойму, о какой цепи сейчас идет речь, – опять не выдержала Кэт, уж очень ее сейчас разбирало любопытство.

– Не перебивай, всему свое время, – назидательно сказала бабушка и Кэт поняла, что разговор будет долгий и очень серьезный.

– Неужели я была на этой планете? – вырвалось у нее.

– И ты была, и я была, и твоя мама тоже, – вздохнула бабушка. – Все дело в том, что хоть ты и считаешь себя Воином Тьмы, тем не менее, в абсолюте ты есть частичка Воина Света.

– Вот так вот, – только и смогла выдавить из себя Крошка.

– Мне жаль, Катюша, что я должна тебе об этом говорить так поздно, но, поверь мне на слово, раньше этого делать было никак нельзя, прежде всего, в целях твоей безопасности. Если бы с тобой что-то произошло, я бы себе этого никогда не простила.

– Твоя мать просила меня помочь тебе избежать той ошибки, из-за которой ее сейчас нет с нами рядом. И сейчас настал черед рассказать тебе все по порядку, – сказала старая Черная дыра.

– Запомни, моя радость, эти мои слова. Ты сама, не зная того, все это время являлась частью Воина Света. Но не простого Воина Света, а Безупречного.

– Когда-то давным-давно, задолго до твоего рождения, все мы жили в зоне Абсолютного Порядка и Добра. Никто даже и представить себе не мог в то время, что в мире могут существовать Зло, Корысть, Ложь, Обман, Зависть, Властолюбие, Ненависть, Пустословие и другие пороки. Но наступил день, когда наша Добродетель, потеряв всякую осторожность, сослужила нам злую услугу и пропустила в наш лагерь маленький и совсем, казалось бы, безобидный порок.

– Один из нас предпочел чувственное, созерцательному. Причем, это случилось всего один раз. Он тут же был уличен в этом и публично обвинен. Но наша доброта не знала границ, и мы простили его, не придав большого значения произошедшему и оставив этот случай без особого внимания, что, как потом оказалось, категорически нельзя было делать.

– Этот маленький росточек пустил свои корешки. Оказалось, что этот порок был нам искусно подброшен противоборствующей стороной, Злом в Абсолюте. Но когда мы это поняли, было уже поздно. Это и явилось для нас маленькой бомбой замедленного действия. Мы были втянуты в цепную реакцию и многие лучшие из нас погибли уже в начальный период, пытаясь ценой своих жизней нейтрализовать проникшее в наш стан Зло, но все было тщетно. Зло разрасталось с неимоверной быстротой, мы стали терять не только своих лучших Воинов, но и свое пространство, и уже какое бы Добро мы не совершали, оно неминуемо, в конечном итоге, оборачивалось для нас Злом.

– И тогда твой прадед, мой отец сказал нам: – Мы должны временно разделиться. В нашем стане оказался враг. Он хитрее, а значит сильнее нас. Если мы, получив пощечину по одной щеке, будем, по-прежнему, подставлять другую, а не научимся себя защищать, то дни наши будут сочтены. Рано или поздно мы будем все уничтожены. Поэтому мы уже сейчас должны начать воспитывать из наших детей не просто Воинов, а Супер воинов. Их основной задачей будет проникновение в лагерь Зла и выдавливание последнего с отобранных у нас территорий. Именно выдавливание, а не уничтожение. Ибо любое уничтожение Зла порождает неминуемо еще большее Зло, и, уничтожая его, мы только способствуем его могуществу и расползанию в пространстве.

– Для решения этой архиважной задачи мы должны были разделиться. Часть из нас – наиболее подготовленные взяли на себя решение наиболее сложных задач и вступили в открытое противоборство со Злом. Другие по–прежнему несли свое Добро, чтобы мы не забыли его истинной ценности, иначе реальные границы Добра оказались бы стерты, и мы уже никогда не смогли бы отделить зерна от плевел.

– Таким образом, и было проведено деление на два легиона. Причем, эта крохотная планета, за которую ты сейчас зацепилась как раз и находится в области незримой границы этого деления в Зоне Организованного Хаоса. Деление было делом добровольным. Но твои родители были мужественными воинами, поэтому они без колебаний выбрали себе максимально трудный путь и ушли с легионом в стан Тьмы, что обрекло их на полную секретность. Их задачей было – опустившись на самое дно этого царства Хаоса, вытащить оттуда все родственные нам души и вернуться в наш лагерь.

– К сожалению, никто из миссионеров не смог сохранить себя, и лишь ценой невероятных усилий (считалось, что это был один шанс из миллиона) назад, в Зону О-Ха, именно в район этой голубой планеты, и была выведена ты и еще один мальчуган. Его судьба мне неизвестна, так как родители его, так же как и твои, не вернулись из похода, и он был взят на воспитание Попечительским Советом Старейшин.

– По моему глубокому убеждению, спастись вам удалось по той простой причине, что родители смогли сделать вас такими, что у вас все было, практически, шиворот-навыворот. Сплошное зазеркалье. Вы единственные оказались не рассекреченными и вернулись из похода. Так или иначе, но после этого пути ваши разошлись, и каждый из вас воспитывался в строжайшем секрете, так как информационное поле, которым я обладала, сообщало мне, что на вас возложена исключительная миссия. Я не знала, как и когда мне будет указано сообщить тебе об этом, но ты сама форсировала события и вышла к барьеру, за который мне уже хода нет, и я не могу отпустить тебя туда без этих знаний. С этого момента принятие последнего решения всегда будет зависеть только от тебя.

– Помни об одном, Катюша, – как-то грустно сказала бабушка. – Ты часть Безупречного воина, но вернуться в свой дом ты сможешь только в том случае, если тебе удастся найти того мальчугана и объединить с ним свои усилия. Только вдвоем вы сможете подняться до прежних наших координат и выполнить до конца свою миссию.

– Я знаю только одно, никому до тебя не удавалось это сделать. Твои родители добровольно пожертвовали собой, чтобы этой частицей Безупречного Воина стала именно ты.

– Постарайся, моя девочка. Будь внимательна, не доверяй разуму, а доверяй только сердцу, оно тебя не должно подвести.

   Это были последние слова старой милой бабушки, которую Кэт любила больше всех на свете. После этих слов большое белое пятно перед ней начало медленно таять, пока не превратилось в маленькую черную точку, резко ушедшую за линию горизонта со словами:– Прощай, моя маленькая, и сделай это.

   Глава 36

   Маленькой Черной дыре стало тоскливо. Она поняла, что осталась здесь совсем одна и никто и никогда в этом мире больше не обласкает ее и не скажет ей доброе слово.

– А если я не справлюсь с этой своей миссией? Значит, тогда ни мать, ни отец, ни бабушка никогда не смогут вернуться в свой дом, и их души навсегда завязнут в этих сырых и гнилых пространствах? – сверлила ее сознание мысль.

   Но Кэт не позволила этим настроениям надолго задерживаться в себе.

– Может быть, уже сейчас на этой самой планете я взялась за ниточку, которая выведет меня к искомому результату? – подумала она.

   Главное было то, что она сейчас четко представляла свое положение и свое движение в Макрокосме. Период в пятьдесят земных лет являлся, как она считала, удачным забросом.

– Копать, в общем-то, не так уж и много, – начала было размышлять Крошка, как, вдруг, в левом полушарии у нее зазвучала песня: – Мне копать траншею велено, я копаю словно раб, те за Сталина, за Гитлера, я за всех советских баб…

   Кэт, которая уже прочно подключилась к информационному полю Земли, вначале хотела пропустить мимо ушей эти слова, как лишнюю информация, но голос отца откуда-то снизу тихо произнес: – В разведке, Катюша, лишней информации не бывает.

– Баб любит, – рассмеявшись, догадалась Кэт. – А кто? – спросила она в надежде вновь услышать отца, но пространство сурово молчало.

– Все ясно, – Кэт сразу повеселела. – Значит, все они рядом со мной, но они будут помогать мне только в самых исключительных случаях, чтобы выводить меня на правильный путь. На душе стало сразу спокойнее. Она почувствовала, что не одна и ей захотелось немедленно приступить к работе.      Первое, что Крошка поняла, было то, что это уже совсем не Игра или, если и Игра, то ставки в ней очень высоки.

   Второе, она не одна, хотя решения в большинстве случаев придется принимать ей самой. Кэт уже сейчас чувствовала, что это будут совсем не простые решения.

– Получается, что я в одиночку не смогу выбраться из этого дерьма, – пыталась рассуждать Черная дыра, но мысли у нее сейчас кружились веером, и вся информация просто не умещалась в верхних слоях. Она, как огромный оползень, опускалась все ниже и ниже, заняв всю витальную зону и вплотную приблизившись к физической, откуда быстрого поднятия ее назад в духовную область ожидать не следовало.

– Много информации тоже не всегда хорошо, – вырвалось у нее в надежде, что отец снова услышит ее и ответит, но пространство безмолвствовало.

   Наступали критические минуты. Информация проносилась в сознании с быстротой света. Черная дыра, вдруг, почувствовала, что от напряжения начала медленно увеличиваться в размерах, а изнутри стал доноситься какой-то предательский писк. Крошка собрала все свои силы и громыхнула, что было мочи: – Стоять, Казбек!

   Раздался мощный взрыв. Движение прекратилось. Оглянувшись, Кэт поняла, что взорвалась Эпидерсия, которая в этот момент непонятно по какой причине оказалась совсем рядом.

– Может, почувствовала мое критическое состояние и решила оказать мне помощь? – первое, что пришло в голову Кэт.

– Хотя с какой стати Эпидерсии понадобилось оказывать мне помощь?

   На самом деле, внутреннее напряжение и изданный Крошкой сигнал тревоги были настолько сильны, что еще три или четыре черных дыры, потеряв всю свою гравитацию, в ужасе съехали в другие измерения.

– Умерла, так умерла, – подумала Кэт, глядя как стремительно расширяется, теряя прежнюю черноту и плотность, Эпидерсия.

   Суровость и решительность с которой Кэт иногда принимала решения, никак не вязалась сейчас у нее с тем, что она только что узнала от бабушки. Она всегда считала себя очень жесткой и не могла даже предположить, что миссия ее заключается в освобождении Добра от всепожирающего и расползающегося по всей Вселенной Зла.

   Она еще не знала, что «случайный» взрыв Эпидерсии (виновником которого, а в дальнейшем и Наблюдателем за всем происходящим в этом уголке Макрокосма, была только она) был совсем не случаен, а явился одним из звеньев той цепи, которую ей еще предстояло распутать.

   Глава 37

   После ухода тетушки Исаев, так и не притронувшись ни к чему, уселся с демонстративным видом на своей кровати. Больные, находящиеся рядом, посмеивались: – Опять Исай плоть истязает, – не зло шутили они. – Наверное, у него великий пост!

– Ага, очень великий, уже вторую неделю ничего не жрет!

– Бойкотирует!

– Ну, только кого непонятно!

   На самом деле Лев Валерьянович поступал очень разумно и продуманно. Являясь по своей натуре человеком очень активным (за что и попадал уже два раза на зону) и любознательным, он знал из рассказов своих старших товарищей и прочитанной научной литературы о таком феномене, как посещение сознания Космическим Разумом.

   В этот момент, по его пониманию, обязательно должно происходить видимое, или по крайней мере ощутимое изнутри отделение души от тела, естественно, при сохранении между ними связи и продолжении земной жизни.

   То, что отделение души от тела происходит после смерти, Левушка знал еще в десятом классе, потому как слыл школьником добропорядочным и учился, практически, на одни пятерки.

   Возможность же при первом посещении психбольницы (тогда он умело инсценировал душевнобольного, что позволило ему избежать лишения свободы сроком на пять лет) ознакомиться с трудами великого индийского философа – Шри Ауро Биндо убедила его в том, что каждый из нас завязан на Космос и каждого может посетить Космический Разум.

   Другое дело, что последствия такого посещения не совсем устраивали Левушку, так как, как правило, эти люди либо скоропостижно умирали, либо доживали свои дни в психушках.

   И вот сейчас, как он полагал, у него был именно такой случай. Он не сомневался, что из психушки его рано или поздно выпустят, как не сомневался и в том, что с психикой у него все о’кей. То что говорил Главный, или что думали окружающие, глядя на его поведение, ему было по барабану.

   Он знал уже почти наверняка, что с ним произошел именно тот случай, когда Космический Разум посещает человеческое со знание. Правда, у индуса говорилось, что обязательно молчаливое сознание и необязательно человеческое.

   Лев Валерьянович никогда не был человеком молчаливым, и даже наоборот: при последних своих коммерческих сделках ему удавалось так виртуозно разводить своих партнеров за счет одного только умения красиво говорить, что он скорее относился к категории людей очень говорливых.

   Но еще раз оговоримся – это Козела совсем не смущало. Он понял, что именно в нем находится этот самый Космический Разум. Лев четко и ясно слышал голоса внутри себя и не собирался с ним расставаться.

   Последний подслушанный им разговор (ему тогда удалось притвориться спящим) дал ему возможность понять, что без дополнительной энергетической подпитки, «залетным», как он сразу стал их называть, уже не удастся покинуть его тело. И вот Левушка решил, что вот этой самой подпитки-то, он им и не предоставит.

   Теперь все было в его руках. Кстати, себя он чувствовал на удивление отлично, хотя уже которые сутки кряду не брал в рот ни крошки, если не считать кефира, который он пил исключительно по вечерам. Разуму, конечно, от кефира толку было мало, а вот организм свой он таким образом вдохновлял.

   Время от времени Левушка громко спрашивал: – Ну, что, фриц (почему-то ему нравилось именно это обращение) – ты живой еще там? – но Космический разум и второй с ним упорно молчали. Вот и сейчас, придя из комнаты посетителей и так и не притронувшись к еде, Исаев бухнулся на кровать и спросил:– Ты живой еще?

   Вопрос был как всегда риторический, но к удивлению Левушки он, вдруг, услышал злобный голос, где-то внутри себя: – Мог бы, Козе'л, хоть гроздь виноградика или грушку съесть. Нам бы сейчас глюкоза совсем не помешала, но, похоже, ты совсем решил заморить нас голодом.

– Ладненько, – повеселел Левушка, не обращая внимания на то, что в слове Козел стояло обидное ударение, – я понял, что ты, наконец-то, созрел для того, чтобы со мной поговорить! Да?

   В ответ он услышал другой, как ему показалось, заспанный голос: – Напрасно ты, Язык, с ним начал бакланить. Он ничего толкового не скажет все равно. Так или иначе, чтобы отсюда уйти, придется ждать, когда он кони бросит. Я только вот никак не могу взять в толк: куда делись САМ с Мозжом, и почему это нам с тобой досталось такое грёбаное тело.

– Это кто кони бросит? – возмутился Исаев. – Ты кто такой? Первый, я понял, Языком зовется. Он и есть Разум. А тебя как величать? – напористо спросил Левушка, понимая, что это сражение он выиграл и теперь ему будет открыт доступ в величайшие тайны Вселенной, ну уж снятие крупных сумм со счетов в западных банках – это точно плевое дело.

– Зови меня просто – Жопка, – опять зевнув, ответил второй. Видно было, что ему затея с этим контактом совсем не по душе.

– Ладно, Жоп, – опять сказал Первый, – че бойкотировать-то. САМ неизвестно где и неизвестно найдет он нас или нет. Мы, как видишь, в полной заднице. Так уж, хоть, пожить пока здесь по-человечески, – примирительно сказал Язык, которому очень понравилось, что его приняли за сам Разум.

   Фон Штирлиц рассмеялся и от предвкушения своей скорой победы начал лежа на кровати выделывать ногами разные кренделя, то и дело подпрыгивая и переворачиваясь. Двум больным, находящимся с ним в одной палате, показалось, что у него новый приступ шизофрении, но так как Левушка слыл больным не буйным, за санитарами из них никто не побежал, продолжив разыгрывать на шахматной доске любимый ими чапаевский гамбит.

   Чтобы не смущать игроков и спокойно принять решение, Лев Валерьяныч, еще раз посмотрев на шахматную доску и определив, что там у белых явный перевес (пять пешек и конь против четырех черных ферзей) отошел к окну и тихо спросил: – Ну что, поговорим на берегу?

– Не понял, – встрепенулся Язык. – На каком еще берегу? Вроде нет пока никакого потопа? Или я тут не все вижу у вас?

– Ты что, братишка, не местный? – спросил Козел.

– Да уж, не из местных мы, – вставила Жопка, – слава Богу.

– А че ты сразу Бога славишь? Я, между прочим, атеист, чтоб вы знали. Хотя вот, может быть, сейчас с вами пообщаюсь, и буду верить в существование этого самого Бога.

– Ты какого имеешь в виду, – не удержался Язык, но Левушка пропустил его замечание мимо ушей.

– Так, значит, вы решили посетить именно мое сознание. Я правильно вас понял: Язык – это Космический Разум или проще говоря – Дух, Жопка – это моя душа или, по-другому, я сам, только во всех предыдущих моих жизнях, и я – это я теперешний, в своем бренном теле?

– Ишь, че захотел, – прошипела Жопа, – чтоб я Душой его была. Это не душа, а вражья черная дыра какая-то. Да из этой черноты просто выхода нет. Пускай другую дуру себе поищет эдак еще, я думаю, лет сто.

– Ну, в общем, так, – кивнул Язык, как ни в чем не бывало.

   Жопа с силой ущипнула его, но он только подмигнул ей, мол, не мешай, все будет тип-топ. Пауза и так затянулась на целые две недели, и по всему помощи было ждать не откуда.

– Хорошо, – дружелюбно улыбнулся Исаев, – так даже удобнее. Ну, ладно разборки в сторону, теперь о деле. Расскажите цель вашей миссии и при чем здесь я, что б я все сразу понял, а уж потом я вам выдвину свои условия.

   Жопка опять ущипнула Языка, мол, давай ты же у нас специалист по сказкам.

– Ну, если не слишком глубоко копать, – начал сказочник Язык.

– Нет уж, ты давай глубоко и по порядку, – перебил его Козел. – Мне сейчас спешить некуда.

– Как скажешь, – нисколько не смутился Язык. Он был настоящим профессионалом своего дела и сбить его с толку было не просто.

   Для начала ему как профессионалу хотелось все же узнать, с кем они имеют дело. Кто же на самом деле Лев Валерьянович? Он помнил, что САМ вскользь намекал ему, что для них важно зацепиться именно за русского.

– Может их оказалось двое, а мы не смогли точно вычислить – ху есть ху, поэтому и разъехались с САМом, – мелькнула у него мысль.

– Так вот, если глубоко и по порядку, то начну с того, что наша миссия заключается в том, чтобы определить на этой планете ее пуповину, то есть ключевую на настоящий момент страну, а в ней истинного патриота, который, по всему, должен быть очень и очень законспирированным.

– Этой страной явилась Россия, а патриотом соответственно Вы, сударь, – подытожил Язык, который, когда хотел, умел передавать саму суть буквально в двух словах.

– Очень неплохо начал, – согласился Левушка, – даже заинтриговал. Вот только русским патриотом меня назвать нельзя, я бы даже себя патриотом-россиянином и то не рискнул назвать, – как-то через-чур задумчиво сказал он.

– А кто же ты тогда? – вырвалось у Жопки.

– Еврей я, ребята, еврей, – криво усмехнулся Лев Валерьяныч.

– Как еврей? – у Языка выпал от удивления язык.

– Вот так вот, еврей, самый что ни на есть чистокровный по маме, так сказать.

– А как же ты на этом далеком севере оказался? Там ведь отродясь евреев не было, – бросила Жопка.

– Все течет, все изменяется, – пробасил Исаев, думая в этот момент почему-то про своего земляка Абдралмовича (вот кому с Севером-то подфартило).

– Неувязочка у меня маленькая вышла, вот и заехал в места не столь отдаленные, – тихо прошипел Лева, так как увидел, что в его сторону движется с грозным видом Аська, волоча за собой здоровенную швабру.

   Глава 38

   Уборщица жилых помещений Аська славилась скверным характером и встречаться с ней Леве совсем не хотелось особенно, когда она была во всеоружии.

– Ты че здесь делаешь, Козел? – обидно спросила она.

– Мастурбирую, – зло улыбнулся Лев Валерьяныч.

– Ну, и слава Богу, – примирительно сказала Аська. – А то я уж думала, опять в палатях курить начали. Вроде дымом несет, а?