Мой город 4: история их жизни
– Вам бы Вероника Васильевна в монашки податься. – иронизировал Петр Романович. – Это у них милосердие и всепрощение наготове, а как денег попросить, так они в сторону. Только и говорят, что молиться будут за нас, а за эти молитвы еще и деньги берут. Так что Вероника Васильевна хватит мне на мозги капать со своим милосердием. Давайте рассуждать реально. Деньги в этом мире главное, а остальное купить можно.
Выслушав Петра Романовича, Вероника Васильевна посмотрев на него с упреком, спросила:
– За что только Мария Вас полюбила?
– Видимо ей нужен человек похожий на меня. – ответил он. – Тот, кто мыслит всегда рационально и порой жестоко. Да-да, жестоко. – подтвердил он. – Подумайте сами, смогла бы Эльвира помочь Марии если б у нее не было денег? Вряд ли. Она просто ушла б от ответа, и к себе в гости не пригласила б. Скажете я неправ? То та же, я прав, и Вы знаете это. Знаете, что я прав. – затем он добавил. – Знаете, я преподаю, и еще нормальных людей не встречал. Всем дипломы подавай, а учиться никто не хочет. Всем заработать деньги надо, а как это сделать? Только купив диплом. – затем он махнул рукой. – А остальное неважно. Только деньги главное, а остальное само придет. – он сделал долгую паузу, и добавил. – Вот такие пироги, и милосердие здесь ни при чем.
– Значит Вы считаете, что все можно купить? – разозлилась Вероника Васильевна. – Значит Вы считаете, что в России нет ничего святого?
– Сейчас, нет. – однозначно заявил Петр Романович. – Только деньги.
– Мне с Вами противно! – выбросила Вероника. – Как Вы можете!?
– Я, могу. – заявил Петр. – И Вы знаете, что я прав. – он сделав паузу, добавил. – Скора все будет платно, даже роды. Вот увидите, я прав. И через какие-то там два – три года, мы окажемся в глубокой яме, из которой уже не будет никакого выхода. Только деньги будут способны вытащить нас оттуда. Смешно.
– Что тут смешного?
– Мы говорим о будущим нашей страны, о ее далеко идущих планах, но сами неспособны обеспечит свое будущие и будущие наших детей.
– С этим я пожалуй с Вами соглашусь.
– Папа! Я проснулась. – неожиданный голос ребенка привлек их внимание. В процессе спора они забыли, что рядом с ними спит Аврора. Аврора спрыгнула с пастели, и подбежав к отцу, спросила. – Мы сегодня поедим к маме?
– Да. – ответил ее отец. – сегодня мы поедим к маме.
Петр и Вероника переглянулись. Они были почему-то напуганы, что Аврора могла слышать их разговор. Петр Романович спросил:
– Сколько времени ты не спишь?
– Давно.
Вероника спросила:
– Наш разговор слышала?
– А-га. – ответила Аврора положительно покачав головой. – Вы говорили о маме. То, что ей можно поехать в Америку к тете Эльвире.
Папа спросил:
– Больше ничего?
– Нет. – ответила Аврора. – Я слышала как Вы ругались. – и нахмурившись, она спросила. – Почему Вы ругались?
Вероника спросила:
– Ты что-нибудь поняла?
Та отрицательно покачав головой, сказала:
– Не. – затем она куда-то убежала.
Тем временем Петр и Вероника посмотрели друг на друга. Он боялись, что Аврора поняла их разговор. Она была смышленой девочкой, и в свои года могла уже иметь свое мнение.
– Как думаете? – поинтересовалась Вероника у Петра испуганном шепотом. – Она что-нибудь поняла, о чем мы здесь говорили?
Петр пожал плечами.
– Вот говорили мне, чтобы не обсуждать дела при маленьких. – корила она себя за невнимательность. – Нет, все же говорим.
– Мы люди. – сказал Петр. – А людям как Вы сказали б, свойственно ошибаться.
Посмотрев на Петра, Вероника прочла в его глазах равнодушную усмешку. Этот камень был брошен в ее огород. В ее, ничей не будь, а именно в ее.
– Какая же Вы мразь. – сквозь зубы сказала она. – Она же Ваша дочь!
Петр сказал:
– Так пусть же узнает жизнь от меня, сейчас, чем от других, но потом.
Получив в эту секунду горячею оплеуху, и услышав от Вероники:
– Мразь. – она указала ему на дверь. – Пошел вон, мразь. Видеть Вас в моей квартире я больше Вас не желаю.
– Что ж, – сказал Петр. – я уйду. Но, прежде чем я уйду, хочу задать Вам один Вопрос.
– Какой?
– У Вас есть дети?
– Не Ваше дело.
– Значит нет. – догадался Петр. – Так как же Вы можете судить о моем воспитании Авроры, – укорял он ее. – если у само́й нет детей? – затем он вышел из комнаты, и крикнул дочери. – Аврора, собирайся. Мы едим к маме.
Оставшись одна, Вероника Васильевна не изменила своего мнение. Да, у нее не было детей, но она точно знала, что ругаться при детях нельзя. Мало ли что они подумать могут?
– Я права. – успокаивала себя Вероника Васильевна. – А Петр Романович ребенком не занимается. – решила она. – Он ему просто не нужен, и что случись с Марией, он быстро пристроит Аврору, отдаст в детдом. Я в этом уверенна. – затем она вышла из комнаты и направилась в кухню, где вовсю свистел чайник с горячей водой, стоявший на плите.
В кухню вошел Петр. Он был не в себе. Разговор состоящий меж ним и Вероникой. Заставил его задуматься. Он все спускал на авось. Никогда по-настоящему не занимался ребенком. Он это знал, и теперь, после того как Мария Вениаминовна оказалась в больничной палате, а на него легла ответственность за воспитание ребенка, он не знал, что и делать? Как воспитывать Аврору? Он признал:
– Мы оба совершили сегодня ошибку, начав этот разговор в присутствии Авроры.
– Да. – ответила Вероника Васильевна неотрывная свой взгляд от стоящего на плите чайника. Она погасила конфорку, и сказала. – Мы оба сегодня совершили ошибку. Мы слишком громко говорили, спорили, по сути, ни о чем. Не удивительна, что в другой комнате, где спала Аврора наш спор был слышан. – затем она сказала. – Я надеюсь, что Аврора не слышала наш спор, а если слышала, то не поняла его.
Петр Романович сказал:
– Сегодня мы едим к Марии, – а затем поинтересовался. – Вы поедите с нами?
Вероника посмотрев на Петра, сказала:
– Конечно. – в эту минуту она осознала, что зря накричала на Петра. Он был не виноват, это она не закрыла дверь выходя из комнаты где спала Аврора. – Знаете. – сказала она словно извиняясь. – Мне ужасно стыдно, что я Вас обозвала… – тут она прикусила язык, не зная, что сказать.
А Петр Романович напомнив ей это слово, сказал:
– Мразью.
Та утвердительно виновато покачав головой, сказала:
– Мразью.
– Все мы сейчас находимся на нервах. – сказал Петр Романович. И подойдя к ней, он ее обнял, и сказал. – Мария всех нас на нервы подняла.
Вероника посмотрев на Петра, увидела в его глазах тоску и ласку. Было видно, что он хочет ее. Хочет забыть хоть на минуту о Марии, и быть с ней, с Вероникой.
– Не надо. – сказала Мария убирая его руки со своего тело. – Не надо. – снова сказала она, и напомнила ему. – Вы же женаты.
– Верно. – тихо вспомнил Петр Романович. – И в самом деле, женат.
Они еще с секунды-две смотрели друг на друга. Они понимали, что все то что сейчас здесь происходит, это ошибка. Ошибка которую возможно уже не поправишь. Все говорила о том, что Петр хотел Веронику. Но вероника была непреклонна. Она конечно хотела насладиться мужской лаской, но Мария! Она была женой Петра, и хоть находилась в палате, в коме, она была жива. А у Вероники было железное правила; с мужчинами, которые хотят лишь забытья и не быть обязанными, тем более если они женаты, дело никакого не иметь. А тем более с мужем своей подруге. Это она считала, подло и безнравственна.
Хотя порой ей сдерживаться было, честно говоря, невыносимо. Некоторые мужчины были так хороши и сексуальны, что Вероника еле сдерживалась, чтобы само́й не натворить ошибок. (Ну Вы понимаете, «привлекательность такая штука, что порой и не знаешь кому мы нравимся, а кому нет. Бывает что мы смотрим на человека, и он нам симпатичен, и хочется с ним познакомиться, а потом…», ну вот и семья). А бывает просто посмотришь на человека, и от него просто рвать хочется. Так что не угадаешь, кто понравиться нам, а от кого рвать будет.
Вероника сказала:
– В больнице строгие часы посещение. – напомнила она ему. – Давайте попьем чай и собираться будем. – затем она повернулась к плите, и посмотрев на чайник, добавила. – А то чайник скоро совсем холодным станет.
Глава 6
Посещение
Итак, Вероника и Петр ехали в такси в больницу где лежала Мария. Погода была хорошей. Дул прохладный ветерок, но солнце светило ярко. И хоть оно и казалось холодным, Веронике и Петру казалось что этот холод недолговечен. Миг, и будет тепло. Снова солнце согреет землю, а ветер перестанет быть таким холодным, а станет если не жарким, что в принципе невозможно, потому что он может быть только душным, по крайне мере, теплым. Все вокруг им казалось тоскливым. Мрачные серые улицы, и стоящие словно стена, многоэтажные дома, казались им грустными и безжизненными. Все вокруг было серо и уныло. Казалось что на сердце опустилась серая таска. Ехавшим в такси людям было серо и уныло. Им казалось, что они оба что-то потеряли. Потеряли что-то ценное им обоим. Петр тяжело вздохнув, сказал:
– Все в этом мире эфемерно.
Вероника не поняла:
– Вы это к чему?
– Вам не кажется, что вокруг нас лишь пустота?
– Нет. – ответила обеспокоенная Вероника. – Мне так не кажется.
– А мне так кажется. – признался он. Затем он сказал. – Вокруг нас лишь большие стены, и больше ничего.
Вероника не поняла. Она спросила:
– Вы это о чем?
– Вот видите, – показал он руками на каменные дома. – Дома. – сказал он. – Это лишь просто стены. Холодные и пустые стены. – он сделав паузу, продолжил. – Холодные камни, и все лишь. В них нет ни жизни, ни тепла. Это просто холодный камень и всего лишь. – он снова сделав паузу, грустным взглядом смотря на пробегающие мимо дома, спрашивая самого себя, продолжил. – Что есть дом? Лишь груда наваленных друг на друга камней. Камней из которых складывается квартира где мы живем. – он снова сделав паузу, сказал. – Квартира эта лишь четыре стены, и только. В ней нет ничего что мы имеем. Только одни стены.
Вероника начала понимать, о чем говорит Петр Романович. Ему было тяжело. Он вот-вот может потерять свою жену, и оставить Аврора останется без матери. Ее психика возможно никогда не признает тот факт, что ее мать мертва, а если и признает, то возможно, со временим, она обвинит отца в том, что тот вовремя не спас Марию, и оставил ее – Аврору, без матери. Хотя он мог ей помочь, но не захотел. И Вероника не ошиблась в своих предположениях.
– Где в них тепло и уют? – продолжал Петр Романович. – Где в них семейное тепло и забота? – он сделав долгую, грустную паузу, сказал. – Его нету. – затем он сказал. – Я не представляю себе свою жизнь вместе с Авророй, без Марии. – он сделав паузу, добавил. – Мы живем в мире пустых и холодных стен, и в них порой нет никакого тепла, лишь один холод.
Вероника не знала, что и сказать? Петр Романович был напуган, напуган, что он останется один. Один в пустом доме. Он будет холодным, и ненавистным ему. Все будет в нем пусто, только одна пустота.
– Вы сейчас боитесь. – сказала Вероника Васильевна Петру Романовичу. – Боитесь остаться один, и дочь без матери. – затем она сказала. – Это нормально для человека. «Страх потерять любимого человека», – затем она сказала. – Вы ее любите.
– Конечно люблю! – непонимающе почему она справила это, он вопросил. – Что за вопрос?
– Это нормально. – сказала Вероника. – Значит Вы дорожите тем что имеете. – она сделав паузу, стала его успокаивать. – Страх – это нормально. Обычно он приходит к человеку в неопределенных ситуациях.
– Каких ситуациях?
– В ситуациях когда мы волнуемся за кого-нибудь. Кем-то дорожим, боимся потерять кого-либо. «Это нормально», – сказала она. – Скоро это пройдет. – затем она сказала. – Лишь Вы увидите ее, и у Вас отлегнет на сердце. Вы успокоитесь и вздохнете спокойно. Полной грудью.
Петр Романович удивленно спросил:
– Откуда Вы это знаете?
– Просто знаю, и все тут. – ласково улыбнулась Вероника, а затем словно успокаивая его, сказала. – Вы ее увидите. – заверяла она его. – И вот увидите, все будет хорошо.
– Вам легко говорить. – проворчал Петр Романович. – Мария не ваша родственница.
– Верно. – сказала Вероника. – Она не моя родственница, не моя сестра. – затем она добавила. – Она моя закадычная подруга. – затем она добавила. – Она и я, обе мы НЕМЕЗИДЫ, а это скажу я Вам не шутка.
Тут Петр заявил:
– Я не верю в такую дружбу. Все равно предадут.
На что Вероника заметила:
– Мужская дружба недолговечна. «Она построена лишь на бизнесе и на ревностной любви», – затем она сказала. – Вам – мужчинам, только подраться, и повода не будет. А если из-за женщины спор, то тут все средства хороши, раз, и дружбе конец, враги до гробовой доски.
Тут Петр Романович проворчал:
– Как будто бы у Вас – женщин, не так.
– Конечно мы используем приемы чтобы мужчины которые нам нравится были нашими, и на этот период мы вступаем в войну. Но после, – она сделала многозначительную паузу, и продолжила. – Мы снова миримся, и еще говорим сами себе, что мы были дурами. – затем она как бы упрекая Петра в лице всех женщин, сказала. – Вот так-то. Мы ругаемся, но потом все равно миримся, и дружим, женской крепкой дружбой. – затем она словно обличая его, сказала. – Ни то что Вы, мужчины.
Петр язвительно улыбнулся.
– Пока смерть не разлучит нас.
– Да. – твердо заявила Вероника. – У нас – женщин, дружба до гробовой доски, а у Вас – мужчин. – усмехнувшись улыбнулась Вероника. – Пока какая-нибудь как Вы называете нас – женщин, юбка, поперек дороги не встанет. Тут и дружбе конец, только война. – затем она добавила. – А о бизнесе и говорить не о чем.
Петр решил больше не спорить с Вероникой. Он просто, отвернулся, и продолжил смотреть в окно машины, на пробегающие мимо него серых домах.
– Вот видите. – победоносно сказала Вероника. – Вы не изволите ничего мне парировать. – затем она добавила. – Значит я права. – и затем снова сказала. – Права.
Но Петр Романович молчал. Он смотрел в окно авто, и о чем-то размышлял. Мы не знаем, о чем он думал, скорее всего он думал о том, что Вероника от части права. Женская дружба крепче мужской. Но в чем причина этой разницы? Он так и не мог понять. Лишь слова Вероники давали ему пищу для размышлений, и он так и не мог понять, неужели деньги и женщины могут навечно разрушать мужскую дружбу, навсегда. А женскую, нет. «А Вы как думаете?» Тем временем такси подъехало к больнице, где лежала Мария. Водитель сказал:
– Приехали.
Петр расплатился с таксистом, а затем он и Вероника Васильевна вышли из машины. Они направились ко входу в больницу. Там, за этими дверями лежала Мария. Как им сообщил доктор Виктор Дмитриевич, что Мария Вениаминовна пришла в себя, и ей стало намного лучше. Теперь Вероника и Петр надеялись что ее состояние не ухудшится. Она пойдет на поправку, и вскоре сможет совершить путешествие в Америку, где ее родная сестра поможет встать ей на ноги. Оплатит операцию, и… впрочем мы не будем так далеко заглядывать. Сейчас, когда Мария лежала в больнице, она не думала о том, как бы поскорей уехать за границу, она хотела только одного, как можно скорее поправиться. Встать на ноги, и наконец уйти поскорее из этой больницы. Уйти, и больше сюда никогда не возвращаться.
Когда Петр и Вероника увидели лежащею на постели Марию, им вдруг стало не по себе. Они вдруг ощутили ту беспомощность, которую ощущала в данный момент она. Чувство безысходности и ложной надежды. Они понимали, что в данный момент выкарабкаться из этой ситуации проблематично. Кто знает, когда Мария очнется? А когда очнется и поправиться, сможет ли она перенести этот полет? Из Москвы до Нью-Йорка лететь сутки. Еще перегрузки при взлете и посадке. Кто знает, и знает ли вообще, наверняка, уведет ли она еще раз свою сестру? Этого из них никто не знал.
Тоска. Лишь одна тоска, нахлынула на них когда они увидели Марию. Все понимали, что чудо может и не совершиться. Смерть – как неотъемлемая часть жизни, преследует нас. Она всегда с нами, мы ее только не замечаем. Верно говорят: «смерть приходит неожиданно». Может быть это и лучше? Ведь порой зная час своей смерти, и невозможность ее отсрочить…
– Доктор. – спросила Вероника у доктора Виктора Дмитриевича. – Она поправится?
– Я не буду Вас обнадеживать. – ответил Виктор Дмитриевич. – Прогнозы неутешительны.
Петр спросил:
– Что значит, неутешительны?
– У Марии порок сердечной мышцы. – сказал он. – Ей нужна операция. Ее можно сделать в Америке, но нужны деньги, а у Вас их нет.
– Верно, – ответил Петр. – у нас денег нет. – затем он добавил. – Но нам обещали помочь.
– Кто даст такие деньги? – поинтересовался доктор Виктор Дмитриевич, а затем вопросил. – У кого в этой стране столько денег! Покажите мне этого безумца, который готов пожертвовать деньги на операцию для незнакомого человека? Покажите мне его! – не верил доктор Виктор Дмитриевич услышанному. – Я посмотрю на этого безумца!
– Смотреть нечего. – спокойно сказала Вероника. – Эта сестра Марии, живущая в Америке.
– Американка. – облегченно вздохнул он. – Вы меня успокоили. – затем он добавил. – А я-то думал, что кто-то из новых русских раскошелится захотел. – А что в замен потребует, вопрос?
– Да, – согласилась Вероника. – это точно.
Затем Петр и Вероника рассказали о том, о чем они прочли в электроном письме присланной Эльвирой. О том, что в нем было написано о личном адвокате, и его приезде в больницу, чтобы ладить вопрос о финансовой стороне вопроса и договориться с американской клиникой, где будет проводиться операция.
– Хорошо. – ответил доктор Виктор Дмитриевич. – Все то что Вы мне сказали, это обнадеживает.
Надежда, все что осталось у этих людей. Надежда на то, что все в конце концов обойдется. Что все в конце концов все закончиться хорошо. Но это лишь призрак, призрак надежды, той несбыточной мечты, каковую мы хотим осуществить.
– Да. – согласился Петр Романович. – Это лишь обнадеживает. – затем он добавил. – Лишь обнадеживает, а до реальной цели еще долго идти. – он иронично добавил. – Можно и не дойти до конечной цели. Что-нибудь обязательно помешает.
Тут Вероника сказала:
– Надо надеяться на лучшее. – затем она добавила. – Лучшее это все что у нас остается в жизни после горестей и несчастий.
На что Петр Романович заметил:
– Бывают горести невыносимы жестоки. – затем он сказал. – Мы не можем пройти мимо своих горестей и несчастий. Они нас преследуют, и порой не хотят нас отпускать. – он сделав паузу, бросил. – Порой все горести и несчастья рождаются вместе с нами, и напряжении всей жизни мы их выносим. – затем он добавил. – Это наш крест, быть несчастными. Лишь человек способный вырваться из этих оков, обретет счастья и радость в этой жизни. – он добавил. – Но порой эта ноша неподвластно нам. Она все тяжелеет и тяжелеет, и нет пути назад. Только вперед, к неизбежным страданиям. – затем он закончил. – Вот так и живем. – развел он руками. – В одних только страданиях.
– Вы неправы. – заметила Вероника. – Радости то же есть в этой жизни.
– Радости? – усмехнулся Петр. – Это удел богатых, а нам нищем, лишь страдания наш удел. – затем он добавил. – Ведь б если были бы у меня деньги, я уж точно сделал бы Марии операцию на сердце, и мы были бы счастливы, а так, лишь горе и страдание наш удел. – затем он добавил. – А Вы счастье говорите. Чушь, и боле ничего.
Вероника хотела что-то сказать, что-нибудь из его слов опровергнуть, но не могла. Дело в том, что Петр Был прав. Если бы у него были бы деньги, то возможно, нет, она была просто уверена, что Мария сейчас бы не была в коме. Она была бы уже здорова! Здорова и счастлива в кругу своей семьи. Вот и выходит, что без денег нет счастья в этой жизни, только горе и страдания.
Тут доктор Виктор Дмитриевич, спросил:
– Вы все? – в его взгляде можно было прочесть непонимание. Мария, жена Петра, лежала в этой больнице, и нуждалась в помощи, а они тут спорили о счастье и о горе. – Смотрю я на Вас и думаю, почему Вы такие?
Петр не понял:
– Какие такие?
– Жестокие. – сказал доктор Виктор Дмитриевич. – Ваша жена лежит в палате, ей нужна помощь, а вместо нее я слышу лишь рассуждение на тему… – он сделав паузу, добавил. – Такие как Вы считаете людей равнодушными к чужому горю, а сами?
Петр поинтересовался:
– Что сами?
– Вы способны только рассуждать на какую-либо тему, – сказал он, а затем добавил. – кроме той на которую нужно обратить внимание. – затем он сказал. – Это хорошо, что сестра Марии Вениаминовны может оплатить эту операцию, а если нет? – он сделав паузу, добавил. – Где бы Вы денег взяли б? Только поговорить на эту тему, а действий нет. Так чем же Вы лучше тех, кто богат? Пожалуй Вы хуже их, никак иначе.
Петр возмутился:
– Что Вы черт побери Вы позволяете?
Но Вероника Васильевна тотчас же сказала:
– Возможно Вы правы, доктор. – затем она извинившись, добавила. – Горе подчас делает из нас монстров.
– Что ж, – видя что говорить больше нечего, все сказано, доктор сказал. – сегодня Марию перевезли в интенсивную терапию. – затем он сказал. – Возможно я разрешу ее навестить, только на несколько мину.
– Хорошо. – сказал облегченно вздохнув Петр.
А Вероника сказала:
– Надеюсь она скора поправиться.
Петр поддержал Веронику.
– Я тоже.
– Что ж, – сказал доктор Виктор Дмитриевич. – прошу следовать за мной.
И Вероника Васильевна с Петром Романовичем, направились за доктором Виктором Дмитриевичем. Они шли по как им казалась по бесконечному коридору.
А вот и палата. За ее дверьми лежит женщина. Беззащитная, хрупкое создание, которое нуждалось в помощи и поддержки. Вообще, кем бы ни был человек, женщиной или мужчиной, а может и ребенком, все Мы нуждаемся подчас в поддержке, в помощи, в добром слове. Жаль, что порой мы этих слов никогда не услышим. А если и услышим, то порой не от тех людей, от которых мы ожидали услышать эти слова.
Подойдя к двери палаты, Вероника с чувством глубокой тревоги, спросила доктора Виктора Дмитриевича.
– К ней можно?
– Сейчас узнаем. – ответил доктор. – Присядьте. – сказал он. – Сейчас я узнаю, как она. – он вошел в палату номер тринадцать, а Вероника и Петр остались в коридоре. Они смотрели друг на друга, моля, чтобы с Марией все было хорошо. Чтобы ей было лучше, чтобы все напасти и невзгоды прошли, и Петр снова увидел жизнерадостную, здоровую Марию. А Вероника тем временем молилась. Молилась чтобы все поскорей закончилось. Она хотела так же как и Петр выздоровление Марии: – Эта операция должна быть как можно скорее. – думала она. – скорей бы она поправилась, и ее перевезли в Америку, где ей окажут необходимое для нее лечения.
В этот момент из палаты вышел доктор Виктор Дмитриевич, и сказал:
– Вы можете войти, – и затем предупредил. – только на минуту.
«Только на минутку». – подумали Петр и Вероника одновременна. – «Как это мало – минута времени. Минута драгоценного времени, как говорят в народе». – они оба посмотрели друг на друга, и каждый из них подумал о своем. Петр думал о том, что или кого он увидит сейчас, в этой палате? Возможно он увидит жизнерадостную женщину, которую он знает, а возможно он увидит уже женщину, которая уже навсегда останется доброй и заботливой матерью, но уже не будучи столь жизнерадостной и веселой, думающей только о том, что ставиться с ее дочерью после ее смерти. Вероника думала о том, как воспримет увиденное Аврора. Ведь неизвестно что она увидит за этой дверью? Беспомощную женщину, которой была нужна поддержка всей семьи, и которая наверняка хотела, чтобы ее дочь никогда, ни при каких обстоятельствах, не видела ее в таком состоянии.
– Входите. – снова сказал доктор Виктор Дмитриевич, и с полной уверенностью добавил. – Она ждет Вас.
Тут Вероник словно не зная что ей сказать, тихим, словно испугано – вопросительным тоном, спросил:
– Как она, – а затем добавила, словно в надежде, что тот ей поможет. – доктор?
– С ней все хорошо. – обнадежил он их. – Как я уже сказал, продолжал он. – она вышла из комы, и теперь кризис прошел.
Петр спросил:
– Она может разговаривать? – затем он пояснил. – Просто я знаю, что после таких приступов человек, – он сделав паузу, продолжил, но доктор Виктор Дмитриевич поняв, что он хочет узнать, сказал:
– Да, она может говорить. – затем он пояснил. – Но как Вы понимаете, она говорить сейчас может тихо. – затем он добавил. – Ее нельзя сейчас волновать, но Вы и сами знаете.
– Да. – сказала Вероника. – Конечно мы это понимаем.
Они вошли в палату, где лежала пациентка этой больница Мария Вениаминовна Головократова. Она лежала на больничной койке, возле нее стояли разные компьютера, от которых провода, были прикреплены к телу Марии. Возле нее стояла капельница. Она казалась беспомощной, хрупкой женщиной, которая лежала в полной беспомощности на этой кровати.