Человек из прошлого

Глава 7. Тяжелый воскресный день

Главным объектом наблюдения Валентин выбрал Николая Кондратьева, посчитав его в компании бывших студентов Авиационного института если не главным, то пользующимся определенным весом точно.

Три дня Рожнов следил за Кондратьевым, и ничего особенного не происходило: тот был как заведенный – дом-работа-дом. По магазинам он не ходил, с детьми не гулял, любовницу – если таковая имелась, не посещал. Словом, ничего интересного, что могло бы вызвать любопытство оперативного уполномоченного. Рожнов уже хотел было переключить свое внимание на кого-нибудь другого, скажем, на того же Валерия Федынцева, как на четвертый день слежки ситуация вдруг изменилась. В двенадцать сорок Николай Кондратьев в отглаженном костюме и при галстуке вышел из дома и неторопливой походкой отправился к автобусной остановке. Дождавшись своего рейса, Николай сел в автобус – Валентин едва успел за ним – и доехал до гостиницы «Столица». После чего вошел в двери и прошел в ресторан – Валентин увидел это через большие, выше человеческого роста, окна.

Был воскресный день. Горожане отдыхали после трудовой недели и могли себе позволить в том числе и посещение ресторана. А что? Война закончилась. Почему бы не доставить себе удовольствие, которого был лишен все военные годы. К тому же цены с декабря прошлого года перестали кусаться, как это было в сорок шестом году, плавно пошли на убыль. Конечно, так рассуждали те, у которых все же водились деньги. По всей вероятности, деньги у Кондратьева имелись, поскольку вошел он в ресторан как к себе домой и прошел вглубь помещения, где возле двух окон, выходящих во двор, был небольшой зал, точнее, кабинет, отгороженный от общего зала бархатной занавесью. Это было сделано для того, чтобы избежать лишних глаз и ушей, которые могли бы видеть, кто присутствует в кабинете, и слышать, о чем там говорят.

Рожнов двинулся следом за Кондратьевым. Ступил в ресторан, прошествовал мимо столиков и когда дошел до кабинета и отодвинул штору, то увидел помимо Николая Кондратьева еще Валерия Федынцева и Нинель Яковлеву. Они сидели друг подле друга и внимательно изучали меню. Возле них стоял официант и терпеливо ждал, когда посетители определятся и сделают заказ.

– Здравствуйте, товарищи, – громко поздоровался с присутствующими Валентин Рожнов. – Вы снова вместе? – с виду добродушно улыбнулся он, посматривая то на Федынцева, то на Яковлеву. – И на работе, и вне ее?

– А вам какое дело? – произнес Кондратьев, неприязненно глядя на Валю Рожнова.

– А вы, надо полагать, Николай Павлович Кондратьев? – никак не отреагировал на выпад чиновника из Горсовета старший оперуполномоченный и слегка повысил голос: – И вы думаете, гражданин, что если вы являетесь председателем плановой комиссии нашего Городского совета, то это дает вам право грубить представителю исполнительной власти?

– При обращении к гражданам следует представляться, товарищпредставитель исполнительной власти, – тоном большого начальника заметил Валентину Рожнову Николай Кондратьев. – Это написано в ваших уставах, наставлениях или как там еще…

– Представляюсь, товарищ Кондратьев, – охотно отозвался Рогов. – Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом городского Управления МВД капитан милиции Валентин Николаевич Рожнов, – отрекомендовался Валя и добавил: – Вы удовлетворены?

Кондратьев не счел нужным ответить. Он вообще не слушал Рожнова. И ему было все равно, кто он такой. Вместо него, стараясь казаться доброжелательным, ответил Валерий Федынцев:

– У нас просто… встреча выпускников.

Валентин Рожнов поднял брови:

– Вас так мало осталось в живых?

– Да нет. Опаздывают просто, – с некоторым замешательством промолвил Федынцев. – Подойдут попозже.

– А Азат Яруллин и Мария Стебунова тоже опаздывают? – с налетом наивности в голосе поинтересовался опер и добавил уже своим нормальным голосом: – Или вы их не приглашали, поскольку они не вашего круга?

– Вы правы. Они не нашего круга, – раздался за спиной уверенный мужской голос.

Валентин обернулся на голос и увидел стриженного под бобрик мужчину крепкого телосложения с прямым острым взглядом и крохотными точечками зрачков. Его взгляд говорил о многом: самоуверен, смел. Переходить ему дорогу чревато непредсказуемыми последствиями! Человека с таким взором следует опасаться и лучше держаться от него на расстоянии.

Задев плечом Рожнова (хотя его можно было обойти, отнюдь не касаясь), мужчина крепкого телосложения прошел в кабинет и по-хозяйски расположился в центре стола. Это был не кто иной, как Бек, которого тотчас безошибочно определил Рожнов.

– А этого товарища вы, конечно, приглашали, – произнес Валя, конкретно ни на кого не глядя.

– А ты кто, чтобы тут вопросы задавать? – в упор посмотрел на Рожнова Тимур Бекетов.

– А ты мне не тычь, – принял манеру разговора Бека опер. – Жене своей будешь тыкать.

– Чего? – привстал на стуле Бек, явно задетый тоном и словами Валентина. – Я буду с тобой разговаривать, как сочту нужным. А ты со мной – только на «вы». Так тебя закон обязывает, понял?

– Не понял, – спокойно выдержал взгляд Бека Валя Рожнов. И скривился в недоброй улыбке: – Может, объяснишь?

– Не нужно ссориться, – успел придержать намеревавшегося встать Бекетова Николай Кондратьев. – Он тебя провоцирует, не понимаешь, что ли? Тронешь его, он вызовет наряд милиции. Те приедут, тебя закуют в кандалы, после чего тебе повесят статью о сопротивлении власти с применением насилия. И ты получишь года два, а может, и поболее – это смотря, как он все преподнесет, – кивнул в сторону старшего оперуполномоченного Кондратьев. – Вполне возможно, что тебе будет предъявлено нападение на сотрудника милиции при исполнении возложенных на него обязанностей. Так что, наверное, и пятерик можно схлопотать ни за что!

Разговора не получилось. Визит старшего оперуполномоченного Рожнова на кафедру авиационного института и его расспросы про Эдуарда Кочемасова переполошили всю честную кондратьевскую компанию. Не хватало только пропавшего на просторах Сибири сына известного писателя Василия Кудряшова. Только вот почему они так дружно заволновались? Что их могло так взбудоражить и заставить искать малопонятные пути защиты, сопряженные с откровенным риском и с агрессивным поведением? Неужели неожиданная смерть Эдуарда Кочемасова и внимание к нему со стороны милиции лишили их здравого рассудка? Ясно одно – наметившиеся посиделки в ресторане отнюдь не любовь к хорошей кухне. И далеко не встреча закадычных друзей. Однокашники собрались в ресторане с тем, чтобы обсудить нечто весьма судьбоносное и прийти к какому-то оптимальному решению. Очень бы хотелось знать, к какому именно.

Глава 8. Новые свидетели по «делу Кочемасова»

Что-то с этой компанией было не так. Похоже, их связывала какая-то общая тайна, и они не хотели, чтобы она открылась постороннему человеку, каковым для них являлся старший оперуполномоченный Валентин Рожнов. Надлежало побольше узнать об этой компании и о каждом из ее членов в отдельности. Для чего следовало переговорить еще кое с кем из того списка, что был у Рожнова на руках.

Для начала он выбрал двоих. Владимира Перегудова, о котором упоминал Азат Яруллин, и Полину Терехину, которую Валентин выбрал наугад, просто ткнув пальцем в список.

Сначала капитан Рожнов отправился к Владимиру Степановичу Перегудову. Он проживал с семьей на Девятой Союзной улице в Ленинском районе города и работал начальником цеха на моторостроительном заводе, выпускающем двигатели для самолетов авиаконструктора Александра Яковлева.

Найти Владимира Перегудова было довольно непросто. Дело в том, что бывшая слобода Восстания, где проживал Перегудов, имела аж четырнадцать улиц, носивших наименование Союзная и расположенных вперемежку так, что Седьмая Союзная пересекала, к примеру, Девятую и Вторую, а Третья Союзная – Четырнадцатую. Так что нужный дом старший оперуполномоченный нашел не сразу, зато появилась некоторая ясность, касательно расположения улиц бывшей слободы Восстания.

Перегудов визиту опера был несказанно удивлен, поскольку в своей жизни соблюдал не только законы и разного рода постановления, но и правила, писаные и даже неписаные. Чужого не брал, матом не ругался и дороги переходил исключительно на зеленый сигнал светофора. Отвечая на вопросы Рожнова, Владимир Перегудов сказал примерно то же самое, что и его товарищи по институту Азат Яруллин и Мария Стебунова. Дескать, в их студенческой группе было несколько группок или компаний, в которых ребята между собой держались вместе и с прочими одногруппниками контактировали больше по обстоятельствам. Общение представителей из разных компаний чаще всего сводилось к словам: «привет», «пока», «время не подскажешь». Имелись в их студенческой группе и такие, что, здороваясь с сокурсником, не ведали даже, как его зовут. Тот же Николай Кондратьев за все пять лет обучения так и не удосужился запомнить имена всех, с кем проучился все эти годы…

– Так вот в одну из таких обособленных от других группок входили Эдуард Кочемасов, Валерий Федынцев, Николай Кондратьев, Тимур Бекетов, Василий Кудряшов и Нинель Яковлева. Какое-то время к ним примыкала еще Полина Терехина, – продолжил свой рассказ Владимир Перегудов. – Кондратьев и Федынцев были чем-то похожи, и то, что они держались вместе, было, в общем, оправданно и понятно. Вася Кудряшов попал в их компанию, потому что имел большую симпатию к Нинель Яковлевой, и та довольно продолжительное время отвечала ему взаимностью. Их «дружба» длилась больше года, это точно… Тимур Бекетов, скорее, был просто нужен заводиле компании Кондратьеву для выполнения разных сомнительного рода поручений. Ну морду кому-нибудь набить, это он умел очень хорошо делать… Или пугануть кого так, чтобы тот обходил эту компанию стороной. Вряд ли Бек это делал из-за уважения к Кондратьеву или чего-то опасаясь. Кондратьева он, конечно, не боялся, как не боялся вообще никого. И если бы Николай повел себя неуважительно к Бекетову, то мгновенно был бы послан им по известному маршруту. Скорее всего, то, что делал Тимур Бекетов для Кондратьева, было на взаимовыгодной основе. Бекетов родом был с Калугиной Горы, а это самое бандитское место в городе, вы ведь знаете… – Перегудов немного помолчал, потом продолжил: – Полина Терехина… Та имела виды на Эдика Кочемасова (это было новостью для Валентина Рожнова), а он как-то ее не особо и замечал. Кажется, он был увлечен учебой и больше ни о чем и не помышлял…

– Кочемасов был вам симпатичен? – спросил Рожнов.

Перегудов вначале задумался, потом ответил:

– Ну что значит был симпатичен? Он не девушка, чтобы быть мне симпатичным. Но относился я к нему, конечно, лучше, нежели, скажем, к Кондратьеву. Мне вообще было удивительно, как это Кочемасов сошелся с Николаем Кондратьевым и оказался с ним в одной компании. Один – законченный эгоист, любящий только себя, а у другого – я имею в виду Кочемасова – есть совесть и уважение к окружающим его людям. Ну и социальный статус у Кочемасова и Кондратьева был разный…

– Как вы сказали? – не совсем понял этот словесный оборот – «социальный статус» – Рожнов.

– Я хочу сказать, что Николай Кондратьев был из семьи партийного работника весьма высокого ранга. С детства привык к тому, что все его желания исполняются. Ну или почти все, – поправился Владимир Перегудов. – Сызмальства жил в сытости и полном достатке. Разными деликатесами питался, лучшие игрушки от родителей получал. На что пальчиком укажет – все это его становилось. Из таких как раз и получаются законченные эгоисты, живущие только для себя и ради своего удовольствия, – заключил Перегудов. – Эдик же Кочемасов – сирота. Таким, как он, всего приходится добиваться самим, ничего никто на блюдечке с голубой каемочкой им не подносит. Сами понимаете, каково ему пришлось, – посмотрел на Рожнова Владимир. – Но он к Кондратьеву не подмазывался, само как-то получилось, что они сошлись. А вот Валера Федынцев – тот к Кондратьеву едва ли в рот не заглядывал. Как хвостик за ним ходил. Таких шестерками зовут. Хотя папа у него – заведующий областным трестом «Росглавхлеб». Очень хлебная должность, – криво ухмыльнулся Перегудов.

– А сын известного писателя Кудряшова как к этой компании примкнул? – поинтересовался Рожнов, надеясь услышать что-то новое, что могло хоть как-то продвинуть начатое расследование.

– Вася-то? – хмыкнул Перегудов. – Да он не к компании, он к Нинель Яковлевой примкнул. А она была в той компании с самого начала. Вот так Вася Кудряшов и оказался вместе с Кондратьевым, Федынцевым и прочими гавриками…

– Говорят, институт он не окончил… – как бы ненароком упомянул Валентин Рожнов.

– Кудряшов-то? Нет, не окончил, – промолвил с некоторым сожалением Перегудов. – Летом тридцать восьмого года он бросил институт и укатил в какую-то глушь, на Север. Как говорили у нас на курсе, от несчастной любви. Потому что Яковлева на третьем курсе его бросила и стала встречаться с Николаем Кондратьевым. Как-то он мне говорил, что хотел бы поработать в артели золотодобытчиков, – пожав плечами, добавил: – Может, и съехал куда-нибудь туда.

– А что вы можете сказать про Яковлеву? – задал следующий вопрос старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом.

– Да ничего особенного. Среднего ума девица с хорошими формами, которые ценятся такими, как Николай Кондратьев. Мне кажется, – печально произнес Владимир, – Вася Кудряшов ее по-настоящему любил. А вот Кондратьев просто приятно проводил с ней время. Она сейчас на кафедре в нашем институте работает в качестве то ли секретаря, то ли ассистента кафедры. Вместе с Федынцевым, кстати.

Валентин Рожнов не стал говорить Перегудову, что эта информация ему уже известна по предыдущим допросам. Просто понимающе кивнул. Спасибо, мол.

Попрощавшись и поблагодарив Владимира Перегудова, Рожнов направил свои стопы к следующей свидетельнице – бывшей студентке самолетостроительного факультета Государственного авиационного института Полине Андреевне Терехиной. Женщина проживала на одной из улочек Ягодной слободы, вошедшей в состав города еще при жизни государя императора Александра Благословенного.

Встречен был старший оперуполномоченный двумя симпатичными детками: мальчиком постарше, лет восьми, и девочкой на год помладше, почему-то невероятно обрадовавшимися незнакомому гостю. Возможно, что ожидали гостинцев, каковых у Вали Рожнова не имелось. Напрасно прождав какое-то время в надежде получить угощение, разочарованные дети скрылись в дальней комнате и в продолжение всего времени разговора из нее не выходили.

Хозяйка дома – вдова фронтовика – была женщиной, погрязшей в заботах, ибо содержать одной двоих детей и собственный дом с приусадебным участком дело непростое и требующее немалых физических сил и душевных затрат. Причем каждодневных. Без выходных. Хотя именно огород и спас семью Терехиных от голода, постигшего город в памятном, тысяча девятьсот сорок четвертом году.

Каждодневные заботы, лежащие на плечах вдовы, конечно, наложили свой отпечаток на внешность Полины Терехиной – она выглядела несколько старше своих лет. Однако прошедшие годы не смогли стереть вполне еще заметную привлекательность с ее лица. Тридцать лет – покуда не тот возраст, когда женское тело сдается перед жизненными обстоятельствами и, увы, быстротекущим временем.

После ряда формальных вопросов, от которых никуда не деться, Валентин Рожнов приступил к обстоятельному допросу. Один из интересующих его вопросов он задал в ряду первых:

– Я в общих чертах знаю, что объединяло Николая Кондратьева, Василия Кудряшова, Нинель Яковлеву, Эдуарда Кочемасова, Валерия Федынцева, Тимура Бекетова и вас в одну компанию, когда вы учились в Авиационном институте. Но что их объединяет в настоящее время? Можете мне сказать об этом?

– Я об этом ничего не знаю, – ответила Полина Андреевна с некоторым недоумением.

– Они совсем недавно встречались, – заметил Валентин. – Значит, их что-то продолжает объединять. Вы не знаете – что? – пытливо посмотрел на Терехину Рожнов.

– А кто именно встречался, не подскажете? – осторожно поинтересовалась у милиционера Полина Терехина. Было видно, что ей любопытно, что происходит ныне с ее сокурсниками.

– Николай Кондратьев, Валерий Федынцев, Тимур Бекетов и Нинель Яковлева… Не хватало только Василия Кудряшова, Эдуарда Кочемасова и… вас, разумеется, – посмотрел на Полину опер.

– Я давно уже не с ними, – нахмурившись, заметила Терехина. – Наши дорожки лет десять, как разошлись… Когда я училась на втором курсе института, у моей мамы начались проблемы со здоровьем, и все свободное от учебы время я стала проводить либо с ней, либо в заботах о ней. И мне стала просто неинтересна жизнь, которой жила моя группа, – голова была забита иными заботами. Со временем я откололась от этой компании – так уж сложились обстоятельства. Друзья даже не позвали меня, когда после окончания третьего курса, как у нас было заведено, снова пошли в турпоход… – Терехина немного помолчала, словно что-то вспоминая, а потом произнесла: – Ну с Васей Кудряшовым ясно, он забился в какой-то медвежий угол и от него давно уже ни слуху ни духу. А почему на встрече не было Эдика Кочемасова? – пытливо глянула на милиционера хозяйка дома.

Валя Рожнов поймал ее взгляд, но не ответил. Он не знал, можно ли говорить ей правду, поскольку она могла навредить его оперативно-разыскным действиям и всему расследованию «дела Эдуарда Кочемасова». Чего он, старший оперуполномоченный капитан милиции Рожнов, допустить не мог. Поэтому он просто выразительно посмотрел на Полину Терехину и промолчал. Мол, вы должны сами понимать, что я вам попросту не обязан ничего докладывать. Та переспрашивать не стала и произнесла следующую фразу:

– Единственно, с кем я поддерживаю связь, так это с Нинель Яковлевой. Мы иногда созваниваемся, поздравляем друг дружку с праздниками. Пару раз она приходила ко мне, поскольку самой мне вырваться в гости, – посмотрела Терехина в сторону комнаты, куда ушли дети, – проблематично и практически невозможно. Детишкам угощение какое-то принесла… Сынишке обувку.

– Простите, вы что-то говорили про походы, – напомнил Рожнов Терехиной одну из ее последних фраз.

– А что я говорила? – потеряла нить разговора хозяйка дома и вопросительно посмотрела на капитана милиции.

– Вы сказали, что после окончания третьего курса ваша компания, как было заведено, собралась в поход, а вас не позвали… – напомнил опер.

– Да, не позвали, – кивнула Терехина.

– Почему?

– Я же вам говорила, что откололась от этой компании, – ответила Полина и выжидающе уставилась на милиционера, ожидая новых вопросов.

– Да, простите… Говорите, это был не первый их турпоход? – поинтересовался Валентин Рожнов.

– Не первый, – ответила Терехина. – Третий.

– Вот даже как… И они ушли без вас? – продолжал спрашивать старший оперуполномоченный.

– Да, – последовал ответ.

– А до этого вы с ними, значит, ходили? – последовал новый вопрос от капитана милиции.

– Да. Два раза, – промолвила Терехина.

– И куда? – снова поинтересовался Валя Рожнов. – Можете вспомнить?

– Маршрут у нас был один; добирались до поселка Васильево, там переправлялись на правый берег Волги, пешком топали до устья реки Свияги и потом километров пять шли вверх по реке, чтобы быть от деревень подальше, чтобы нам никто не мешал отдыхать так, как мы хотим. Там у нас местечко было выбрано коронное, лучше и не найти, – увлеклась собственным рассказом Полина Терехина. Было видно, что воспоминания о том времени доставляют ей удовольствие и греют душу. – Представляете: сначала берег крутой, и надо спускаться осторожно, держась за руки, чтобы не упасть и не скатиться прямиком в воду. Метров за семь от воды берег становится пологим, почти горизонтальным, имеющим крохотную полянку почти у самой реки – как раз, чтобы пару палаток поставить и костер развести. У самого берега две склонившиеся плакучие ивы ветками до самой воды едва не достают, будто девушки с косами к реке наклонились и о чем-то с ней шепчутся… Вечером и рано поутру рыба плещется, птицы поют, коромыслики летают – красота! Душа прямо-таки поет… – Полина Терехина растянула губы в улыбке и устремила взгляд в одну, только ей видимую точку. – В голове только хорошие мысли, потому как плохие в таком месте просто не могут прийти в голову… А на обед – уха из окуньков и щук, что парни наловили. Наваристая и вку-усна-ая-а, – тарелку съешь и еще хочется. Однажды сазана поймали здоровенного, какие, наверное, лет сто назад водились, а сейчас – редкость. Так два дня его ели…

Терехина вдруг резко замолчала, сообразив, что уж чрезмерно увлеклась рассказом и далекими воспоминаниями, которые во многом были личностными и частично раскрывающими ее душу. А выслушивает ее откровения человек, которого она впервые видит. Было заметно, что ей стало весьма неловко перед молодым капитаном милиции, внимательно ее слушавшим.

– Ну, спасибо вам, вы мне очень помогли, – поблагодарил Рожнов женщину и потопал в городское Управление, понимая, что нарыл информацию, которую пока не знает, как использовать. Но то, что он не зря побеседовал с одногруппниками Эдуарда Кочемасова Владимиром Перегудовым и Полиной Терехиной, это Валентин знал точно.

Глава 9. Продолжайте жить как жили

После ухода милиционера Полина Терехина какое-то время сидела неподвижно, собрав на лбу несколько длинных неглубоких морщин, в обычное время совершенно незаметных, и о чем-то размышляла. Потом, поручив своему старшенькому на время заботу о сестренке, оделась и пошла звонить Нинель Яковлевой, чтобы сообщить новость. Телефонная будка была не так-то и близко, у Дворца культуры работников льнокомбината на Гладилова, так что пришлось топать прилично.

Стекла в телефонной будке отсутствовали – расколотила местная шпана. Ее ведь хлебом не корми, а только дай возможность побезобразничать. Железная дверь будки с облупившейся красной краской была полуоткрыта, сама трубка не лежала на рычажке, а висела на коротком металлическом проводе, из которой раздавались испуганные короткие гудки.

Полина повесила трубку на место, потом сняла: уличный телефон работал. Иначе пришлось либо возвращаться назад, либо топать к Красным воротам, что у парка Петрова, а это еще добрых пятьсот метров.

Полина опустила в прорезь мелочь, набрала номер и дождалась, когда на том конце телефонного провода снимут трубку.

– У меня сегодня был милиционер! – едва поздоровавшись с Нинель, сообщила ей Полина Терехина. – Представляешь, он расспрашивал о нашей институтской компании.

– О ком именно?

– Ну, о Кондратьеве, Кочемасове, Бекетове, Федынцеве, о тебе…

– И обо мне расспрашивал? – с тревогой переспросила Яковлева, и Полина поняла, что подруга явно растеряна, если не сказать испугана.

– Да, – ответила Терехина, не понимая, что в ее словах могло так напугать Полину.

– А что он обо мне хотел знать? – почти потребовала у подруги ответа Терехина.

– Ну, например, что тебя объединяет с Кондратьевым, Федынцевым и Беком, – не замедлила с ответом Полина. – Не объединяло, когда мы все учились в институте, а объединяет именно сейчас. Вы ведь недавно встречались, верно?

– Ну да, встречались, – не очень твердо ответила Нинель Яковлева.

– Это он мне сказал. Милиционер, что приходил, – поведала подруге Полина, ожидая пояснения, откуда этот милиционер знает об их встрече. Однако никакого пояснения не последовало. Нинель какое-то время молчала, после чего осторожно спросила: