Человек из прошлого

Глава 12. Счастье имеет особенность заканчиваться

Коленька родился в 1918 году в семье члена Губернского комитета РКП(б) товарища Павла Игнатьевича Кондратьева и Елены Владимировны, учительницы Единой трудовой школы, выросшей на месте бывшей Мариинской женской гимназии. Коля был вторым ребенком в семье и имел старшего брата Алексея.

После окончания Гражданской войны, когда город начал строить мирную жизнь, Губком стал называться Областным комитетом РКП(б), а затем и Обкомом ВКП(б). А вскоре товарищ Кондратьев сделался ответственным партийным работником, медленно, но верно поднимающимся вверх по партийной лестнице, что его, похоже, вполне устраивало.

Жили Кондратьевы вначале в двухкомнатной коммуналке одного из двух двухэтажных каменных домов на улице Солнечной в Пороховой слободе, а затем получили трехкомнатную квартиру со всеми коммунальными удобствами в центре города на Горшечной улице. Таких квартир в городе было не так уж и много. Помимо ответственных работников определенного ранга и старых партийцев, устанавливающих советскую власть в республике, квартиры эти заселялись работниками культуры и искусства, зарекомендовавшими себя идейно выдержанными и преданными делу Ленина – Сталина. Несколько квартир со всеми удобствами достались передовикам производства республиканского, а то и союзного уровня: вроде перетяжчика обуви кожевенно-обувного комбината «Спартак» Ибрагима Галимжанова, ежемесячно выполняющего норму на двести двадцать процентов, и ткачихи ткацкой фабрики Елизаветы Погоняйло, которая, по примеру ткачихи-стахановки Дуси Виноградовой, перешла на обслуживание сначала тридцати двух станков, а потом и пятидесяти шести.

Коля Кондратьев, коему посчастливилось родиться в такой семье, по тем временам имел абсолютно все, включая трехколесный велосипед и даже педальный автомобиль ЗИС, перешедший ему по наследству от старшего брата. Николай с братом никогда не голодали и ни в чем не нуждались: если им чего-то хотелось, то по прошествии какого-то минимального времени необходимая вещь у них появлялась. Манипулировать родителями они научились еще в очень раннем возрасте и продолжали совершенствовать приобретенные навыки уже будучи подростками, юношами и молодыми людьми. Особенно преуспел в этом деле младшенький. Достаточно было Коленьке закатить истерику со слезами, и желанная игрушка, считай, была у него в руках.

В школе Коля успевал с переменным успехом, иногда ленясь выучивать обязательные по программе стихи и выполнять домашние задания, – уж очень не хотелось принуждать себя исполнять то, чего делать не хотелось. Однако плохо учиться и явно отлынивать от занятий тоже было нельзя – как-никак сын обкомовского работника. Надлежало во всем держать марку, что временами сильно угнетало, зато такая ноша дисциплинировала и не позволяла скатиться во вседозволенность и ничегонеделание, что, несомненно, повредило бы как учебе, так и дальнейшему карьерному росту, – папа хоть и являлся уважаемым человеком, но абсолютно всесильным не был и не все вопросы мог решить своим волеизъявлением. Иногда приходилось прибегать к помощи более влиятельных людей, чего делать Павел Игнатьевич не любил, потому что попадал к ним в зависимость. А быть должным кому бы то ни было товарищ Кондратьев-старший сильно не любил.

Стычки с одноклассниками случались у Николая частенько: Кондратьев не терпел неуважения и замечаний в свой адрес. Оскорблений тоже не спускал – отвечал кулаками. К шестому классу Коля приучил большинство одноклассников считаться с его мнением и, несомненно, был одним из лидеров в классе. Противников в его классе было раз-два и обчелся: связываться с мстительным, не прощающим никаких обид, нервным и не обделенным силой и сноровкой мальчишкой практически никто не хотел. Большинство подростков находилось под его влиянием; девочки либо старались поменьше попадаться ему на глаза, либо, напротив, стремились к тому, чтобы Николай Кондратьев обратил на них внимание, что было для них лестно.

К окончанию школы Кондратьев выправил свои оценки и сделался одним из самых успевающих учеников школы. Его ставили в пример, о нем говорили на собраниях, а районный комитет ВЛКСМ единогласно ввел его в состав своего бюро.

После окончания школы перед родителями встал вопрос, куда отправить Николая учиться далее: в Государственный университет или Авиационный институт? Университет давал более обширные знания в области гуманитарных и естественных наук; авиационный институт – на взгляд Павла и Елены Кондратьевых – позволял освоить технические профессии, столь востребованные в нынешнее время, побыстрее выбиться в люди и занять достойное положение в городе. Примером являлся старший брат Николая Алексей, который окончил Авиационный институт и теперь занимал должность инструктора городского комитета партии. Выбор был сделан в пользу Авиационного института. Несмотря на то что Николай Кондратьев неплохо сдал вступительные экзамены, член обкома партии товарищ Кондратьев дважды встречался с ректором института Игорем Ильичем Бабановым и имел короткие беседы по поводу дальнейшей судьбы младшего сына, после чего в записной книжке ректора появилась запись:

«Николай Павлович Кондратьев – самолетостроительный факультет».

В 1936 году Коля Кондратьев стал студентом самолетостроительного факультета Авиационного института. С первых дней учебы он попытался сделаться единоличным лидером в группе, как это было в школе, но в институте совершенно иные социальные отношения, и людей с амбициями в стенах вуза тоже всегда было немало, а потом студенты нередко бывают разновозрастными, и желаемого не произошло. Студенческая группа, в которой учился Николай, как это нередко бывает, раскололась на несколько компаний по интересам, в каждой из них выявился свой лидер. В группу, возглавляемую Николаем Кондратьевым, вошли его личный подпевала и адъютант Валерий Федынцев; Эдуард Кочемасов, чем-то приглянувшийся Кондратьеву; Тимур Бекетов, также исполняющий поручения Кондратьева, скорее всего, на обоюдно выгодной основе, Нинель Яковлева и Василий Кудряшов. Последний в этой компании смотрелся белой вороной и никогда бы не влился в нее, не будь дамой его сердца Нинель Яковлева, которая нравилась (помимо Васи Кудряшова) Кондратьеву и Федынцеву. В эту компанию входила еще одна девушка: Полина Терехина. Ей был очень симпатичен Эдик Кочемасов. А поскольку он входил в компанию Николая Кондратьева, влилась в эту компанию и Полина, чтобы быть поближе к предмету своего обожания (кстати, совсем этого не замечавшего, к большому огорчению Полины).

В группе и даже за пределами аудиторий члены этой компании старались держаться вместе. И когда кто-то из них предложил после окончания первого курса отправиться в поход на Свиягу, его все дружно поддержали. И отправились, поскольку решение пойти всем вместе в поход понравилось безоговорочно. Выходные дни провели замечательно, после чего договорились каждый год ездить сюда после сдачи курсовых зачетов и экзаменов. Однако поездка на Свиягу после окончания третьего курса была последней…

Студенческая любовь нередко заканчивается свадьбой. Вот и Вася Кудряшов полагал, что после окончания института (а может, даже и раньше) они с Нинель Яковлевой поженятся и сделаются семейной парой, которой будет завидовать весь курс. Они будут вместе работать, что являлось непременным условием для Василия Кудряшова, растить детей, вечерами ходить в кино или театры и никогда не ругаться. Готовить будет, конечно, Нинель, а вот мытье посуды Кудряшов возьмет на себя. В его планы входило приобретение компрессионного холодильника и написание рассказов и повестей в свободное время, которые он был намерен публиковать непременно в толстых журналах, а затем выпустить сборник в издательстве «Художественная литература» и получить членство в Союзе писателей, как и его отец.

Отношения между молодыми людьми складывались поначалу весьма благоприятно. Уже через месяц после возникшей симпатии к Нинель Кудряшов вызвался проводить ее до дома и не получил отказа. Через неделю они пошли в кино, после которого впервые поцеловались. Еще через десять дней Вася Кудряшов признался Нинель в любви и был вне себя от счастья, когда услышал в ответ:

– Ты мне тоже очень нравишься.

С этого момента они стали неразлучной парой. Вместе приходили в институт, вместе покидали его стены. В коридорах вуза молодые люди тоже предпочитали находиться рядом. Отношения между Василием и Нинель развивались стремительно, и вскоре произошла близость, каковая случается между любящими мужчиной и женщиной. После ночи, проведенной вместе, Василий понял, что он у Нинель был не первым, и испытал разочарование. В последующие дни Василий не однажды представлял любимую девушку в объятиях другого мужчины, воображение подбрасывало ему картинки сплетенных голых тел, порой от душевной боли он едва не скрежетал зубами, но вот разлюбить Нинель был не в состоянии, она по-прежнему оставалась желанной. И ее прошлые отношения вскоре перестали играть для Василия значение.

Нинель была в одной компании с Кондратьевым, Федынцевым и Бекетовым, и поскольку Вася Кудряшов был рядом с ней, то его пребывание в этой компании было вполне оправданным. Николай Кондратьев не имел ничего против, если Кудряшов станет ее членом, равно как и все остальные не имели ничего против Василия.

После окончания первого курса они пошли в поход на правый берег Волги, до которого, по мнению Николая Кондратьева, «не дошла еще цивилизация». Поднявшись на несколько километров вверх от устья реки Свияги, нашли для стоянки великолепное место: крутой берег, поросший деревьями и кустами, переходил в пологий, на котором располагалась полянка, вполне подходящая, чтобы поставить на ней палатки и развести костер. На краю живописной полянки росли две плакучие ивы с длинными гибкими ветками, касавшимися водной поверхности мирно текущей реки.

Деревня Гаврилково и село Покровка находились от этой стоянки не столь близко, чтобы кто-то из селян мог их потревожить, поэтому встречи с местными жителями были исключены. А какая была великолепная рыбалка! Позавидовали бы даже профессиональные рыболовы. Помимо вездесущих окуньков попадались подлещики, лещи, щуки и даже сазаны. Уха получалась просто царская! Этот поход был для Василия Кудряшова незабываемым. Быть рядом с любимым человеком день и ночь – чего еще желать от жизни? Плюс друзья, что его окружали, – ему тогда казалось, что это были друзья, – это ли не истинная благодать?

Второй курс пролетел для Василия стремительно: был насыщенным, интересным, а кроме того, рядом с ним находилась любимая девушка. «Счастливые часов не наблюдают» – кажется, так говорят в народе, и это великая сермяжная правда. Как и то, что счастье недолговечно и имеет неприятную особенность когда-нибудь заканчиваться…

Сдав сессию, компания Кондратьева в прежнем составе снова пошла в поход на прежнее полюбившееся место. И снова было счастье, но на сей раз затуманенное какой-то легкой дымкой в отношениях с Нинель, что было невидимым для постороннего глаза. Проявлялось это в случайно оброненном слове, странном взгляде, даже в жестах Нинель. Но Василий поначалу не придавал этому особого значения. Ведь, по сути, между ним и Нинель Яковлевой все было по-прежнему замечательно. А эта дымка в их отношениях… Вполне возможно, что она ему просто показалась.

Такое неопределенное состояние длилось где-то до середины третьего курса. А потом Василий Кудряшов обратил внимание на то, что Нинель всеми правдами и даже неправдами стала избегать с ним встреч, старалась не оставаться с ним наедине. Если он шел в одну сторону, то она устремлялась в противоположную. Если Василий шел за ней, то Нинель прибавляла шаг, стараясь, чтобы он не сумел ее догнать. Не замечать такого поведения девушки было уже невозможно. Кудряшова все сильнее одолевало предчувствие надвигающегося краха в их отношениях, тяготившее все его существо, напрочь лишавшее сил. Судьба взвалила на него тяжкий груз, сбросить который не было возможности, а нести его дальше уже недоставало сил.

Выбрав момент, когда Нинель осталась в аудитории одна, Василий Кудряшов попытался объясниться с ней:

– Нинель, что происходит между нами? Я ничего не понимаю.

– Ничего, – безразлично пожала плечами Яковлева.

– Ну как же это ничего? – угрюмо спросил Василий. – Я же вижу, что ты меня избегаешь. Есть какая-то причина? Может, я тебя как-то обидел?

– С чего это ты взял? – произнесла Нинель, уверенно посмотрев в глаза Василию.

Внутри у Кудряшова все сжалось – прежнего чувства в девушке, которая его любила, он не увидел.

– Но я же вижу! – воскликнул Кудряшов в отчаянии. К самому горлу подступила горькая обида: «Как же так получается? Ведь все было хорошо. За что же ему такое наказание?»

– Это тебе только кажется, – сухо промолвила Нинель.

– Такое не может показаться. Я могу привести тысячу примеров, когда ты меня избегала. Как будто бы мы совсем чужие люди, но ведь это же не так, – старясь подавить в себе безысходность, с угрюмым видом выдавил Василий. – Скажи мне откровенно, Нинель… Ты что, разлюбила меня? Я выдержу… Говори прямо, как есть!

Ответа на вопрос не последовало – девушка отвернулась.

– Почему ты мне не отвечаешь? – еще более разнервничался Кудряшов.

– Потому что я не желаю тебе отвечать. Тебе это понятно? – раздраженно произнесла Яковлева, повернувшись.

– Но почему? Этому есть объяснение?

– Неужели ты до сих пор ничего еще не понял! Почему я должна что-то тебе разъяснять? И так все понятно, – ответила Нинель и посмотрела на Кудряшова так, будто он ее в чем-то сильно и несправедливо обидел.

Выдержав тяжелую паузу, Василий заговорил:

– А может, все дело в другом… Ты хочешь выставить меня виноватым, пытаешься заставить меня поверить в то, чего я не совершал? Хочешь, чтобы я еще больше мучился от какой-то выдуманной тобой обиды… Возможно, что я тебя и ревновал, но никогда ни в чем не упрекал, не доводил тебя необоснованными подозрениями. В последнее время меня ранила твоя холодность, это так… Но я не обмолвился тебе об этом до сегодняшнего дня ни словом! Нинель, возможно, что я тебе просто надоел и ты хочешь отделаться от меня? Но почему тебе в таком случае не сказать мне правду? Ведь я всегда был честен с тобой. У тебя появился кто-то другой?

– Я не люблю выяснять отношений и не хочу с тобой больше разговаривать. Будет лучше для нас обоих, если мы с тобой расстанемся. Навсегда! И не изводи меня больше своими разбирательствами. Мне неприятно все это слышать!

Порывисто поднявшись со стула, Нинель быстрым шагом вышла из аудитории.

Ситуация прояснилась только через неделю, когда Василий Кудряшов неожиданно на одной из центральных улиц города увидел веселую Нинель, идущую вместо с Кондратьевым под ручку. Они о чем-то оживленно разговаривали и весело смеялись. Со стороны молодые люди выглядели красивой и очень счастливой парой, у которой много общего, они явно наслаждались обществом друг друга.

Кудряшова пронзила острая грудинная боль, от которой сбилось дыхание, сердце учащенно заколотилось. Василий даже приостановился, чтобы преодолеть болезненное состояние. Не испытай он в эту минуту столь скверного ощущения, так никогда бы не поверил, что душевная боль может так чувствительно ранить. Василию даже поначалу показалось, что они смеются над ним, а Нинель весело рассказывает своему новому избраннику о его неопытности и казусе, произошедшем с ним в день их первой близости. Но, скорее всего, молодые люди говорили вовсе не о нем. Они просто позабыли о его существовании.

В какой-то момент Кудряшов хотел броситься на Кондратьева, чтобы набить ему морду, но тотчас осознал, что это не выход. Дело совершенно не в нем. Василию хватило благоразумия, чтобы свернуть за угол и не попадаться им на пути.

В эту ночь Василий Кудряшов не сумел уснуть – все думал, как ему разумно поступить в создавшейся ситуации. Уже под самое утро, засыпая, он решил, что самое правильное будет переговорить с Николаем Кондратьевым.

Разговор состоялся недалеко от входа в институт. Так уж случилось, что они подошли почти одновременно, что было весьма кстати.

– Коля, у меня к тебе есть разговор.

– Слушаю тебя, – терпеливо произнес Кондратьев, – только не затягивай, скоро лекция начнется. Не хотелось бы опоздать. Ты же знаешь, Нужин не любит, когда к нему опаздывают.

– Я видел тебя вчера с Нинель. Тебе же известно, что у меня с ней… отношения. Она моя девушка.

– Послушай, старичок, в этой жизни все очень быстро меняется. Сегодня у тебя с ней отношения, а завтра будут у меня, – усмехнувшись, отозвался Николай. – А потом у нее на лбу, что ли, написано, что она твоя девушка. У тебя документ, что ли, какой-то есть на право владеть ею. Я что-то не видел такого документа, и она мне его тоже не показывала. Может, о таком важном документе тебе следует у Нинель спросить, где она его прячет?

Василий до боли в костяшках сжал кулаки. Удалось сдержаться, чтобы не схватить Кондратьева за грудки и не повалить на землю. А потом не самая лучшая идея устраивать драку перед самыми дверьми вуза. Мимика заметно подвела: губы сжались в упрямую линию; между бровями образовалась глубокая складка.

– Документ в этом случае и не нужен, все ясно и так. У нас с ней все по-серьезному.

– Послушай, я, конечно, уважаю твои чувства. Мне даже немного жаль тебя. Вижу, что ты на Нинель крепко запал. А все потому, что у тебя очень небольшой опыт по общению с женщинами. Ты вот думаешь, что у тебя с ней все по-серьезному, а только Нинель так не считает. И вряд ли она о тебе вообще думает! – ухмыльнувшись, добавил: – Ты уверен, что ей любовь нужна? Женщинам нужны победители! Альфа-самцы! А ты явно на него не тянешь, ходишь за ней, как телок! Такое поведение может впечатлить женщину, но только первые три дня. А потом такое поведение ей просто надоедает! Что ты ей можешь предложить? Деньги? Карьеру? Повышение по службе? Такие девочки, как Нинель, не для тебя. Присмотрел бы ты себе лучше какую-нибудь девчонку попроще. Рано или поздно Нинель все равно бросила бы тебя, нашла бы какого-нибудь поперспективнее. Так что тебе еще даже повезло, что расставание произошло сейчас, а не позже, когда бы ты к ней окончательно присох. Ладно, пойдем на лекцию, время уже, – зашагал к главному входу Кондратьев. Приостановившись, посмотрел на застывшего Василия и добавил: – Знаешь что, не советую отчаиваться. Лично мне такие бабы, как Нинель, очень быстро надоедают. Так что не отчаивайся, может, и тебе что-нибудь перепадет.

Василий Кудряшов, уже теряя над собой контроль, решительно шагнул к Николаю. Тот, угадав намерения Василия, приостановился и развернулся к нему вполоборота.

– Чего же ты замер? – усмехнулся Кондратьев. – Подходи ближе. Поговорим по-мужски.

В распахнутую дверь института, обходя приостановившегося Николая, спешили на лекцию студенты. Кудряшов замедлил шаг и остановился. Не самое подходящее место для выяснения отношений. Подобная ссора ничем хорошим закончиться не могла.

Заметив, что Кудряшов не собирается двигаться дальше, Николай оскалился и вошел в здание.

Весь следующий день прошел в размышлениях. Василий сожалел, что не подошел к Кондратьеву и не надавал ему тогда по морде! Возможно, что его исключили бы из института, но Нинель сумела бы понять, что ради нее он готов был пожертвовать многим. Если не всем… Возможно, что тогда их отношения складывались бы лучшим образом.

Поначалу Василий не хотел идти в поход. Видеть счастливых Кондратьева и Нинель было для него невероятно мучительно. Вот в народе говорят: чтобы разлюбить женщину, нужно с корнем вырвать ее из сердца. Вот тогда все позабудется. Только никто не рассказывает, как это сделать…

С его стороны было бы правильнее видеть Нинель как можно реже, а там, глядишь, может, как-то все само собой и успокоится.

Но чем больше Кудряшов думал о Нинель, тем сильнее ему хотелось увидеть ее вновь. Примириться с потерей любимой девушки Василий не сумел. Трудно было даже представить, что Нинель может оставить его и уйти к Кондратьеву после всего того, что между ними произошло. Как же в таком случае жить дальше и не видеть ее сияющих глаз, не слышать ее звонкого смеха? «А может, все не так? – приободрился вдруг Василий. – Возможно, я излишне драматизирую ситуацию. Достаточно только поговорить с Нинель, взвешенно и обстоятельно привести доводы ее неправильного решения, и девушка поймет, что поступает неправильно, и останется со мной. Ведь она же неглупая девчонка и должна осознавать, что никто не в состоянии полюбить ее больше, чем я. Кондратьев воспринимает ее как красивую игрушку. Поиграет немного, а когда она ему наскучит, он бросит ее безо всякого сожаления. Вот тогда она поймет, что такое быть отверженным. Осознает свою прежнюю ошибку, быть может, самую большую в своей жизни, но будет уже поздно».