Меня не видно изнутри
Я с улыбкой слушала её разливающийся ручейком голос и мимоходом разглядывала фикус Бенджамина, разросшийся на кофейном столике возле перил.
– Это доктор Джекил, – представила мне фикус Марго.
Я решила ей подыграть и поклонилась приветливо замершему растению:
– Добрый вечер, сэр! Очень приятно познакомиться с вами!
Марго уже отвернулась, но по звуку её голоса я услышала, что она тоже улыбается:
– Отсюда мы пойдём через башню. Можно было попасть туда с первого этажа, но ты у нас важный гость, потому следует торжественно провести тебя по парадной лестнице.
Когда она открыла дверь, ведущую внутрь башни, я поняла, в чём было отличие между этими двумя способами подняться наверх: ширина парадной лестницы без труда вмещала троих человек – здесь же довольно просто, но без фанатизма можно было пройти только одному.
По пути мимо нас проплывали высокие ланцетовидные окна с мозаичными витражами, по виду ещё более старые, чем на фасаде.
– Мы с Розой и Лили заняли весь третий этаж, – задорно заявила Марго, продолжая экскурсию. – У нас две ванны на троих… на четверых теперь. Родители сразу поняли, что если не решат этот вопрос, то утром все остальные останутся без душа. Папе надоело уходить на работу вымазанным зубной пастой – Роза терпеть не могла ждать.
– Какая она мстительная. И он ничего не сделал?
– Она не мстительная – она хитрая, – на её лице родилась ухмылка. – Как думаешь, кто уговорил родителей отдать нам весь верхний этаж? А папа… Он добрый, но его лучше не злить.
Марго встала напротив одного из окон. Словно в честь сестры Марго в центре витража распустилась геральдическая роза. Её обвивала длиннющая лента с текстом на латыни:
__________
«Omnia autem quibus vulgus inhiat ultro citroque fluunt: nihil dat fortuna mancipio. Sed haec quoque fortuita tunc delectant cum illa ratio temperavit as miscuit: haec eat quae atiam externa commendet, quorum avidis usus ingratus est».
__________
– Что тут написано? Ваш фамильный лозунг? Такой длинный?
– Нет. Не помню. Что-то из Сенеки, – отмахнулась она. – Что-то в духе: «Ничто не вечно».
Башенными окнами я любовалась недолго – весь подъём передо мной маячила подтянутая задница Марго. Из вредности я зацепилась указательным пальцем за задний карман её джинсов.
– Я устала, вези меня.
Послышался возмущённый возглас, но потом она рассмеялась:
– Тоже мне принцесса нашлась. Отпусти, а то с меня так штаны свалятся.
Я отпустила и продолжила лениво и тяжело подниматься по крутой лестнице: после плотного ужина штаны с меня не сваливались, как с Марго, – они едва сходились.
– Марго, а у вас дома всегда так много еды?
Она задумчиво почесала лоб – в смысле, много? – потом хмыкнула и стала объяснять:
– Ну, во-первых, нас самих много: сразу две семьи. А во-вторых, у дедушки было голодное детство в военные годы. Отец его погиб на фронте в первые месяцы, двое старших братьев тоже погибли, а ещё один умер от тифа, и мать была тяжело больна. Особняк сильно пострадал, и их с сёстрами на время отправили в детский дом, только там лучше не стало. Дедушка Реган хорошо помнит то время. Говорит, приходилось даже выкапывать луковицы тюльпанов, чтоб прокормиться. Когда всё это закончилось, когда он женился и появились дети, – у папы, помимо дяди Альберта есть ещё две старшие сестры, – дед брался за любую работу и всегда следил, чтобы семья не просто не голодала, но чтоб еды всегда было вдоволь. Потом папа, вступив в права владения, взял на себя почётную обязанность заботиться, чтобы дома всегда был пир горой. Скажем так, это дань уважения дедушке.
– Я думала, недвижимость передают по наследству? После смерти, в смысле…
Марго с пониманием кивнула, едва переводя дух:
– Дедушка у нас противник завещаний. Он ещё при жизни подписал дарственную на моего отца. Тёти сюда приезжают только погостить, а дядя Айзек – простой полицейский, он не смог бы содержать такое огромное здание. Одно отопление чего стоит…
– Твой дедушка вообще разговаривает? – неловко спросила я Марго, надеясь, что не задела её таким вопросом, – Мне показалось, что он только улыбается и кивает.
За весь вечер дед Марго не сказал ни слова, наблюдая за происходящим со стороны. Он был настолько органично молчалив, что я на миг задумалась, не немой ли он часом. Добравшись до третьего этажа, мы остановились. Марго и тут зажгла свет и, пользуясь случаем, показала мне язык.
– Ты, когда стоишь в компании незнакомых людей, тоже только улыбаешься и киваешь. Дед просто неразговорчивый. И любит одиночество. Если как-нибудь предложит вместе выпить чаю, считай, тебе повезло. Обычно он либо сидит в своей комнате, либо предаётся воспоминаниям молодости в обсерватории. Папа говорит, когда-то он был действительно крутым, очень уважаемым астрономом, но я никогда этой темой не интересовалась.
Я угукнула и поглядела с площадки вниз. У винтовых башенных лестниц были тонкие чугунные, очень высокие перила, ограничивающие пространство прохода – они не позволяли даже при большом желании перевалиться вниз.
– Тоже думаешь, что отсюда невозможно свалиться? – прозаично спросила Марго.
– Я такая предсказуемая?
Она повела плечами:
– Все об этом спрашивают. Скоро я вместо цитат на латыни напишу вдоль ступенек: «только не спотыкайтесь, пожалуйста», «только не спотыкайтесь, пожалуйста», «только не спотыкайтесь…». Конечно – почему бы не полюбоваться видом? Всё равно не свалишься.
Мне стало не по себе.
– Никто тут не умирал?
– На лестнице? Нет, – хихикнула Марго.
– А не на лестнице?
– Да нигде, – фыркнула она, – Только дядя Альберт однажды сломал ногу, когда… ну… напился, короче, и застрял лодыжкой между стойками перил, проверяя, какое от его голоса громкое эхо. А потом как-то забыл о лодыжке, продолжил подниматься, ну и вот…
Наше повторяющееся гыканье доказало, что эхо тут вполне себе гулкое, и мы пошли дальше. Обернувшись на свет внизу, я опять подёргала Марго за карман:
– А выключать свет не будешь?
– Он автоматически вырубается.
– А-а-а… – я ещё немного помолчала, изучая лестницу, и попыталась объяснить ход мысли: – Это, может, стереотипно, но мне казалось, что за всё время в старинном доме что-то должно было произойти. Либо я просто перечитала историй про всякие дома с привидениями.
– Нет тут никаких привидений, – Марго ободряюще улыбнулась через плечо. – И вообще всё довольно скучно. Слишком скучно. Итак, вот наш третий этаж.
Наверху, под конусами башенных крыш, в зальчиках с витражами выстроились полукруглые палисандровые скамеечки с позолоченной резьбой и мягкими сидениями из красного бархата.
А, нет, всё-таки тяга к роскоши в некотором роде у Равелов присутствует – одна такая скамеечка стоит как семестр обучения в Академии. Однако больше подобной мебели я в доме не видела, и уже потом постепенно пришла к выводу, что скамеечки достались Равелам по наследству. Хотя всё-таки мне становилось неловко от мысли, насколько обеспеченными бывают люди.
Прочтя замешательство в моём взгляде, Марго бодро подтолкнула меня в коридор, соединяющий две башни между собой. По его сторонам раскинули объятия большие круглые арки с каменными сводами. С правой стороны через одну из них виднелся бильярдный стол, а за ним – четыре двери. Внутри левой арки темнел просторный зал, напоминающий домашнюю библиотеку, только вместо мягких диванчиков там уныло застыла пара рабочих столов.
Мы прошли мимо арок по коридору ко второй башне, где на лестничной площадке виднелась единственная неприметная дверь.
– Прости, тут довольно скромно… – смущённо произнесла Марго.
Всё же обычно смущение было свойственно мне, а не ей. Не сдержавшись, я хихикнула:
– Да, конечно. Витражи, резьба, каменные арки. Сама скромность.
Цокнув языком, Марго прижала вниз резную дверную ручку из латуни. Скрипнула тяжёлая дубовая дверь. За ней оказалась просторная и всё же уютная комната.
Внутри было прохладно. Створки окон – тоже витражных – приоткрыли. Обои в вечернем свете казались сиреневыми. Марго зажгла торшер около входа. Оказалось, что стены на самом деле небесно-голубые, украшенные тонкими золотыми линиями и такими же маленькими цветами.
– Это… типа… скромно по-твоему? – прищурилась я, уставившись на Марго.
Она засомневалась, точно соображая, как объяснить пещерному гоблину степень изысканности королевских блюд.
– По сравнению со всем домом здесь не так много места.
– Умоляю, Марго. Я и так ощущаю себя победителем лотереи. Места более чем достаточно! И здесь так приятно… – я завертела головой по сторонам, выбирая, что похвалить первым, но тут меня что-то понесло. – Ты только глянь, целая кровать! Тут же поместится четыре меня … У меня никогда такой не было. А огромные окна? А какой вид!
Я прыгала от одного окна к другому, путаясь в длинном кремовом тюле из органзы. Снаружи веяло травами и влажной летней свежестью. Ночной городок рассекал темноту цепочками цветных огней. От этой картины на сердце было так легко и радостно, что, несмотря на усталость и количество съеденного, хотелось танцевать. Не веря в происходящее, я схватила Марго за руки – от неожиданности она аж подпрыгнула.
– Спасибо! Спасибо огромное!
– Да не за что, отстань, – она поглядела на меня, сконфуженно поджидая, когда же кончится мой поток пламенных восхвалений.
Марго ненавидела сентиментальность, и уже тем более – объятия, но ради меня иногда терпела и то, и другое. Хотя я старалась сдерживать душевные порывы, сейчас хладнокровие было мне неподвластно. С восторгом прыгая вокруг Марго, я кружила по комнате.
– Обалдеть! Это в самом деле не сон? Я буду тут жить?!
Нелепо запутавшись в ногах, я накренилась и поскакала в сторону, воздев руки к небесам:
– Посвящаю этот ритуальный танец великолепной Марго!
От души рассмеявшись, она смягчилась и обняла меня:
– Так приятно, когда ты ничего не успел сделать, а человек уже безумно счастлив.
– Неправда. Ты всё сделала. Абсолютно всё, о чём только можно было мечтать. Спасибо, моя хорошая. Я тебе бесконечно благодарна. Ну, и твоим родителям, конечно.
– Да ладно тебе. Хватит уже. – она покраснела и отвернулась, указывая на шкаф. – Твой чемодан тут. Полотенца, халат и зубная щётка – на тумбочке. Ванные комнаты – две центральные двери за бильярдным столом, мы проходили мимо. А вообще отдыхай и ни о чём не думай.
Марго собралась было уйти, но тут услышала мой душещипательный вздох. Повернувшись, она наверняка сразу пожалела об этом, потому что встретила взгляд, полный обожания и трогательных слез. Чтобы откреститься от нежностей, Марго состроила ехидную гримасу:
– Ох, да не страдай ты так… Нет тут никаких привидений.
Я с укором взглянула на неё – к чему такая скромность?
– Марго…
– Если будет страшно – вход в мою комнату находится в учебной. Он там один, не потеряешься, – продолжила Марго, отмахиваясь от сантиментов как от комаров.
– Ты насчёт привидений правда не пошутила? Их тут точно нет?
– Правда, – в этот раз Марго ответила без тени улыбки. – Никаких привидений. Хотя, тут, разумеется, умирали люди.
– Ты сказала, никто тут не умирал!
Она развела руками:
– Не хотела тебя пугать.
– Не вышло. – Я поджала губы.
Марго так устала, что даже объясняться не стала. Просто продолжила рассказывать:
– Это же логично. Много поколений мы жили на этой земле и передавали её по наследству. Но ничего кровавого или жуткого не случалось. Вроде. Все умирали вполне мирно и прозаично…
– Марго, тебе бы рубрику страшилок вести…
– …А дом не такой уж старинный, как ты думаешь. От первоначальной постройки остались только башни и частично – донжон. И то витражи пришлось восстанавливать. А вот современной части дома не больше ста лет. За это время особняк успели перестроить дважды: один раз в середине прошлого века, после войны, и второй раз, когда я только в школу пошла. Папа решил, что подземная парковка удобнее и практичнее погреба. Хотя часть места оставили под винные полки.
– Да уж, у вас там, наверное, в подвале катакомбы, – сказала я с неловким смехом.
– Ха-ха-ха, – передразнила меня Марго. – Между прочим, спуск в гараж такой узкий и мрачный, что может, там и скелеты в стенах замурованы…
Меня передёрнуло. Марго со смехом зевнула в ладонь. Поддавшись заразительному примеру, я тоже растянула губы в зевке, уже не надеясь спать без кошмаров:
– А что-нибудь приятное тут есть?
– Ну а как же. На крыше, например, обсерватория с огромным стеклянным куполом. Раньше там была центральная башня. Но так как дедушка Реган астроном и до сих пор увлекается звёздными картами, папа решил подарить ему обсерваторию. Не хотел, чтобы дед мёрз на улице с телескопом… Правда, в обсерватории он редко бывает – тяжко подниматься по лестнице. Раньше, пока я не уехала в Билберри, мы с народом торчали там по выходным – вид бесподобный. Слушай, пора спать уже-а-а….
Она опять широко зевнула и потёрла глаз, не заморачиваясь по поводу макияжа, но, даже засыпая на ходу, всё продолжала расслабленно болтать:
– Я, если честно, не представляю, как что-то страшное может происходить среди родных людей. Мне кажется, призраки в мрачном замке – это просто раздутый сюжет для детектива или исторического романа.
Марго по-хозяйски осмотрелась, проверяя, не забыла ли о чём-то рассказать. Наконец довольно кивнув, она направилась в коридор, но замерла в дверном проёме:
– Если что нужно, средство там от призраков, например – кричи от ужаса.
– Марго, блин!..
Послышался издевательский смешок. Фыркнув, я села на кровать.
– Или если вдруг проголодаешься, я всегда готова совершить ночную вылазку за вкусняшками, – Марго чмокнула свою ладошку, и через всю комнату до меня долетел её воздушный поцелуй. – Доброй ночи, солнышко.
– Доброй ночи, Марго.
Дверь закрылась за её спиной. Борясь с соблазном просто перекатиться на кровати и тут же захрапеть, я уговорила себя умыться. Я с трудом выдрала себя из коварных объятий постели, отыскала ванную и едва сообразила, как включается вода в суперсовременном навороченном душе, хотя меня так клонило в сон, что я готова была отключиться стоя.
Смыв с кожи дорожную пыль, косметику и остатки напряжения, распаренная и пахнущая лавандой, я нырнула в белый махровый халат. Из-за моего маленького роста он чуть ли не волочился по полу. Даже уютнее. С чувством выполненного долга я вернулась в свою – в свою! – комнату.
Выудив из разверзнутой пасти чемодана первую попавшуюся футболку и белье, я быстро оделась, погасила свет и – о, счастье! – упала спиной на мягкую упругую постель.
Под гигантским сатиновым одеялом я словно превратилась в тёплого бурого мишку, впавшего в спячку в сугробе, но вскоре стало нечем дышать, и, высунув голову наружу, я в бессвязной полудрёме уставилась в потолок. Латунная люстра отбрасывала по сторонам причудливые тени. Её длинные побеги с миниатюрными лампочками на концах опутывали комнату точно диковинное растение.
– Просто чудо, – пробормотала я, погружаясь в темноту под баюкающий шёпот ветра.
Глава 2. «Атермонт»
– Солнышко, вставай. Эй. Вставай, слышишь?
– Сколько времени?
– Шесть.
– Что?! Шесть вечера?!
Я села на постели, облепленная облаком из одеяла. Перед глазами в сумраке радостно заплясали звёздочки. Глаза свело в кучку. Рядом послышался сокрушённый вздох:
– Шесть утра, конечно, прозорливая моя.
Не по-летнему прохладный, влажный утренний воздух нырнул в лёгкие. Я нахохлилась и окосело уставилась на слабый свет. Окна открыты настежь, но ничего толком не разглядеть. Марго разбудила меня ни свет, ни заря.
– М-м… Дай поспать, – я рухнула обратно, в объятия тёплого, мягкого ложа.
– Вставай! Не время подушку слюнями заливать. Нас ждёт Атермонт!
– М-м?.. Какой Атермонт?
– Дожили… Ты так скоро и меня узнавать перестанешь.
Я недовольно уткнулась лицом в подушку:
– Марго, давай через пару часиков?..
– Кто-то ещё планировал книгу писать… Ага, уже вся по локоть в чернилах.
– Угу…
– Можно подумать, тебе там снится нобелевская премия по литературе, – пробурчала Марго, хотя ладонь её всё равно ласково погладила меня по голове. Я в наслаждении улыбнулась.
– Мне приснилось, что мне в ухо попала вода…
Повисла озадаченная пауза.
– И вот это сопящее существо называет себя творческим человеком, да? Алекс?
Алекс?
– Кто такая Алекс?..
– Ай, неважно…
Я зевнула и погрузилась в темноту. Послышался стук оконной рамы, затем ещё один. Так и не дождавшись продолжения банкета, Марго укутала меня и куда-то испарилась, а я осталась досматривать невнятный сон о старушках, что выращивали младенцев из саженцев, поливая их из зелёных леечек. Когда урожай поспевал, старушки стряхивали с новорождённых землю, приговаривая: «Вот не в капусте тебя нашли, не в капусте…»
Проснулась я в лёгком недоумении. Часы показывали восемь.
Теперь встать было труднее. Тело точно сварили в молоке. Зависнув между сном и реальностью, я с усилием откинула одеяло – тяжёлое как женская доля. Футболка была мокрой насквозь. Я с трудом стянула её и отбросила в сторону. В лицо бил цветастый из-за витражных стёкол солнечный свет. Поспишь тут…
Нигде не будет мне покоя… – покачнулось внутри смирение.
В ожидании каникул мы с Марго праздновали успех каждого экзамена с соседями по этажу. Немыслимое количество дешёвой выпивки, навязчивая музыка, запрещённые вещества в цветных упаковках от жевательных конфет, от которых я шарахалась в ужасе, и бесконечные сплетни: кто с кем спит, кто из преподавателей взяточник, где достать конспекты на халяву – всё это повторялось изо дня в день в духе хитроумной пытки. Точно примерный мученик я надеялась, что хоть раз последняя «сова» отрубится до рассвета и тогда воздастся мне за страдания. Как бы не так. К концу сессии я была готова спать на улице.
В тусовках я принимала весьма косвенное участие, и моего отсутствия никто, кроме Марго, не замечал. На её заботливые предложения всех выгнать я с завидным идиотизмом отвечала, что всё в порядке, что просто хочу «подышать свежим воздухом», и куковала ночами напролёт во дворе общежития. Она вряд ли верила в это, но и правду не выпытывала.
Я очень хотела сказать Марго, что все эти вечеринки, полные хаоса и громких речей, морально и психологически загоняют меня в могилу, но так и не призналась и, сидя в три утра под светлеющим звёздным небом с блокнотом, ручкой и фонариком под подбородком, стараясь пропускать мимо ушей оглушительный хохот, доносящийся сквозь музыку из открытых окон, только размышляла о глупой покладистости и бренности бытия.
Чего я не умела, так это выражать недовольство, и молча избегала шумных компаний. Тот, кто в школе был отщепенцем, знает не понаслышке: гораздо страшнее любого неудобства прослыть занудой и кайфоломом. Меня от незавидной участи спасала, конечно же, Марго.
Все же такой друг встречается лишь раз. И дело было даже не в том, как её все любили, а в том, как она относилась ко мне: не принуждала к веселью, не обижалась на отказы, не задавала щекотливых вопросов, чтобы меня пристыдить. Её забота, внимание и любовь – невообразимо прекрасные, как со страниц книги, делали нашу дружбу незабываемой. Рядом с Марго всегда было легко, поэтому даже её раздражающая привычка будить меня по поводу и без отходила на второй план. Она понимала меня.
Мы обе были творческими и жадными до свободы. Оказываясь наедине, могли вытворять всё, что взбредёт в голову. Снять видеопародию на «Nyan cat» 3 про дворового кота c радужной мишурой на хвосте – пожалуйста. Испечь шоколадные булочки-пингвины и сделать для них флажки из зубочисток с надписью «ИЗЮМ» – не вопрос. Водить вдвоём хоровод вокруг столба посреди кампуса – почему нет? Вреда мы никому не причиняли, никто на нас не жаловался, разве что посматривали порой как на пациентов психологического диспансера. Но какая разница?
Когда мы вместе, нет ничего невозможного. Самое лучшее чувство на свете, когда с тобой рука об руку идёт человек, способный видеть мир твоими глазами.
Послышался стук в дверь. Придавленная к постели силой гравитации, я всё ещё пыталась открыть глаза – на веки словно уложили ритуальные погребальные монетки. Услышав из моих уст нечто напоминающее гостеприимный ответ, Марго пожелала доброго утра и энергично потеснила меня попой. Я приподняла голову. Волосы у Марго были влажные – только вышла из душа после пробежки. В одной руке она держала глянцевое зелёное яблоко, в другой – стакан апельсинового сока. Сок Марго поставила на столик у кровати, а в яблоко с хрустом впилась зубами.
Я убедительно пробормотала подушке, что уже не сплю и вот-вот сейчас уже встану, но Марго так просто не обманешь. Она ласково поцарапала ногтями мою ступню. Я скрючилась на постели в приступе спазматического хохота и вдруг вспомнила, что лежу без футболки.
– О, какой соблазнительный вид, ma chérie,4 – жеманно хихикнула Марго на манер героини любимого фильма «Мари Дезир». – Tu ed belle. 5
– Блин. Марго, отстань.
Чтобы она не смотрела на меня так пристально, я нашла одеяло и натянула его до подбородка. Может, под ним и остаться до самого отъезда? Не то чтоб Марго меня смущала – всё-таки мы почти год жили в одной комнате, просто, сравнивая её и мою фигуру, я чувствовала себя горбуном из «Собора Парижской Богоматери».
– Красота моя, выползай из кокона. Сегодня чудесный день!
– Нет, я гусеничка.
– Сок, – напомнила Марго, указывая на стакан.
Пошевелив вялыми со сна пальцами, я вслепую обхватила холодное стекло. Не поднимаясь, сделала осторожный глоток. Сок был свежевыжатым и приятно бодрил. Марго умиротворённо наблюдала, как с непривычки к свету я щурюсь одним глазом. Уголки её рта приподнялись.
– Рассказывай. Что приключилось с тобой во сне сегодня? – спросила она.
Я медленно села в постели, стараясь не разлить сок, и оперлась о спинку кровати.
– Странно. Почти ничего не помню. Вроде… снился поезд, только вместо леса кругом было небо. Горы облаков. А потом – старушки с лейками. Они выращивали детей в земле как корнеплоды…
– Романтично, – Марго снова укусила яблоко и вытерла стекающую струйку сока запястьем. – Я ожидала пиратские приключения или новую драму про зомби-апокалипсис, или песчаную бурю… Но старушки тоже ничего, сойдут.
Каждое утро я описывала Марго свои сны. Она любила слушать. Говорила, что это как мини-сериал, только каждая серия с новым жанром и новыми героями. Я не сразу привыкла рассказывать ей о снах. Может, боялась показаться странной или навязчивой, а может и Марго при всей своей обаятельности пугала открытостью. Общительные люди всегда казались мне чересчур болтливыми.
Марго тыкнула меня в кончик носа, привлекая внимание.
– Вставай. У нас большие планы. Пойдём к самому прекрасному месту в твоей жизни.
– На кухню? – расплёскивая кругом иронию, я сползла с кровати.
Халат куда-то подевался. Пытаясь вспомнить, куда именно, я гуськом прокралась по комнате, но так ничего и не нашла. За пределами одеяла было всё ещё прохладно.
– На кухню тоже, мой маленький ценитель прекрасного. Но нет. Мы будем купаться в море.
Самые приятные моменты жизни были связаны с домашним теплом, уютом и сухой одеждой. Брызги моря в эту категорию не входили. Я поёжилась, представляя, как холод волн накрывает тело, «гусиная кожа» стискивает окоченевшие мышцы, а сердце бешено прокачивает кровь, чтобы их согреть. Где-то на фоне плавают ледники и белые медведи.
– В море? Сейчас?
– Нет, после дождичка в четверг, – с издёвкой ответила Марго. – Давай, Алекс! Тебе понравится! Сегодня отличная погода, а к полудню море прогреется в самый раз.
Я наконец отыскала халат под сползшим на пол покрывалом и, стуча зубами, закуталась в него по уши как несчастная бродяжка. Утренние перепады температуры начинали меня бесить.
– Сомневаюсь, что от моря пойдёт пар, – саркастично проклацала я. – Можно мне посмотреть с берега, как ты купаешься?
Марго с укором посмотрела на меня и демонстративно спрыгнула с кровати. Это означало категорическое и бесповоротное «НЕТ». Именно так – жирными огромными буквами, исполненными отборного психологического давления.
Я вздохнула. Никакое, даже летнее утро не казалось мне приятно свежим. Во многом благодаря многочисленным зимним пробуждениям, что врезались в память как ледокол: кромешная темень, сквозь утеплённую поролоном раму ноет вьюга, за морозными узорами на окнах тлеют фонари, а я сонно сижу на кровати в наполовину надетых шерстяных колготках.