Сашка

В дом деда пришлось вселяться в уже студёные дождливые дни осени. Одеждой и едой помогали другие соседи. Повезло, что при пожаре обошлось без жертв, ожоги у многих были, но никто не погиб. Некоторые семейства-погорельцы покинули деревню, по родственникам разъехались. А сейчас уже от дороги видно шесть новых срубов, стоящих на опорных быках, среди них и наш дом. Отец с охоткой рубил нам новую избу. Я в этом тоже участвовал. У соседей уже под крышу начали подводить, но отец не спешил, и правильно делал. Печник работал внутри и поднимал две печи, кухонную и отопительную. Когда трубы поднимет до нужно уровня, тогда и крышу будем заводить. В этот раз отец твёрдо решил: железную крышу делать, не соломенную, как раньше. Даже с кем-то насчёт кровельного железа смог договориться. Обменом, живых денег в деревне почти не видели. А на обмен было что, отец ведь и бортничеством занимался.

Хорошо, во время пожара погреб и ледник уцелели, было чем прокормиться в студёную зиму. Да и живность дворовая уцелела. Включая собак. А у отца их было пять. Один дворовый пёс, Шарик, в будке на привязи жил, и четыре охотничьи лайки.

Три сейчас с отцом ушли, его второй день нет, а вот одна, молодая сучка, была со мной. Белкой звали. Я сижу и ем, а её нет, непорядок. Уже должна объявиться. Может, что интересное нашла? Действительно нашла, выскочила из-за деревьев и по только-только проклюнувшейся травке рванула ко мне с добычей в пасти. Птичку умудрилась отловить. Так что на мою еду псина не претендовала, улеглась неподалёку и тоже захрустела, изредка отфыркиваясь от перьев.

Так, что-то я отвлёкся. У Сашки, действительно, был второй Дар. Гитара сгорела, но мне уже все уши протрещали, какой тот самоучка, как он хорошо, даже великолепно сам научился играть на гитаре, даже ноты разбирает. Проверить было сложно, несмотря на одарённую жену, сам я в музыке разбирался… скажем так, где попса и где рок, понять смогу, любил, кстати, последний, в остальном всё сложно. А тут Татьяна принесла вдруг гитару. Одолжила у одноклассницы, а та – у брата. На три дня. Я попробовал, так, с большим сомнением, и понял: всё, пропал. Теперь я понимал жену, что это такое. Знаете, как было тяжело отдавать гитару через три дня, но пришлось. Отец тоже не чужд музыки, особенно когда струны не звенели, а пели. Играл я по памяти, причём музыку из своего родного мира, собирая огромное количество слушателей. Необычная для тех она была, заводная. Даже исполнил несколько композиций жены, Екатерины Даниловой, если кто не слышал, Интернет – наше всё. Странно даже, не думал, что по памяти смогу всё исполнить, а ведь смог, и легко. Вот такой был дар у Сашки. Гитару отец реально сейчас не мог позволить, такие траты, мы дом строили, так что это моё дело, сам добуду.

Вживался я в новую роль не сказать что со скрипом, но реально было тяжело, столько экзаменаторов вокруг, пристально следящих за мной, особенно из младших родичей, донося родителям о любом моём странном поведении. Ну да ладно, вжился, благо амнезия помогала сгладить многие углы, да и отец был доволен, главные умения остались, а остальное нарастёт. На ноги встал и быстро пришёл в норму. Для него я мало изменился. Вот мне роль Сашки была не сказать что по нраву, тем более на будущее были огромные планы.

Как я уже говорил, сообщать кому-либо о себе я не хотел категорически, прекрасно понимая, чем это может закончиться, а свободу, даже такую иллюзорную, терять не хотел. И начал по-новому ставить себя. Это было не просто, но постепенно мнение родных и окружающих о себе менял. Всё же я был руководителем, именно руководителем, не только работягой, иначе не поднялся бы, так что по-тихому, не торопя коней, я стал создавать мнение у родни, что не последний человек в семье. Причём достиг довольно заметных успехов, если даже отец со мной советуется относительно постройки дома. Кое-что я знал и действительно давал дельные советы. Так что уважением стал пользоваться даже большим, чем Сашка до меня. Поверьте, это немаловажно для моих планов.

То, что Таня поедет учиться, да не куда-нибудь, а в Ленинград, на семейном совете было решено ещё год назад. Отец, кстати, тоже в Ленинграде учился. Сестра в принципе была не против, хотя сама мне призналась – любила мне поплакаться в жилетку, – что мечтает стать детским врачом, но раз отец сказал в лесохозяйственный техникум, значит, туда и пойдёт. Однако пожар изменил и эти планы: средств, чтобы отправить дочь учиться, у родителей попросту не стало. Именно это и оплакивала Таня: она и учиться хотела, и город посмотреть. Вот тут я и сказал решающее слово, собрав семейный совет: нужно отправлять Таню учиться. Сейчас или никогда, позже будет поздно. Аргументов выложил много. Дед с бабкой были только за. Готовы всё отдать, лишь бы вывести старшую внучку в люди. Отец же с матерью сомневались. Была причина. У матери всего одно выходное платье было, да ещё то, в чём она по дому ходила и на работу, остальное забрал пожар. У Тани вообще одно платье, в школу в нём ходила. Экзамены чтобы сдать, платье матери брала. Так что бедны мы были как церковные мыши. Ну не совсем прямо так, но близко. Всё уходило на постройку дома, а его, кровь из носу, нужно построить до осени. Вон, доски ждём для пола и потолка. Для стропил уже есть. И ведь не скажешь им, что бессмысленно это: не будем мы в нём жить, костьми лягу, а не будем, однако тайну я хранил при себе. В моих планах летом покинуть эти края, причём со всей семьёй и навсегда, но после начала войны. А вот перебраться я планировал в Москву, сложная и долгая дорога предстоит. Однако сначала нужно ко всему этому подготовиться. Этим я и занимался. А пока строились.

Всё же я смог убедить и родителей. Более того, даже уверил, что лично сопровожу Таню до Ленинграда и помогу ей устроиться не только в техникум, но и на такую работу, чтобы было время на учёбу. Стипендию, конечно, никто не отменял, но помогать мы ей фактически не будем, так что на пропитание Таня должна заработать сама, та была согласна даже с этим. Девчонка действительно была боевая, работящая, острая на язык, отличница и аккуратистка. В общем, устрою её и, убедившись, что она освоилась, вернусь обратно. К моменту совета я уже имел некоторый авторитет, все знали, что слов на ветер не бросаю, да и вообще вёл себя серьёзно, поэтому почти неделю шли разговоры, пока отец не дал добро. Ещё убедило их то, что денег нам нужно по минимуму, крохи. Только на дорогу. Дальше Таня, устроившись на работу, начнёт кормить себя сама. Вот еды нам планировали дать побольше. И завтра мы покидаем нашу деревеньку и отправляемся в путь. Отец на телеге добросит нас до райцентра, там посадит на поезд, и дальше двинем в плацкартном вагоне до Ленинграда. В Сланцах, куда мы ходили в школу, была железная дорога, в основном там проходили товарные и грузовые составы, но раз в сутки проходил поезд на Ленинград и обратно. Посёлок был новым, отстроенным не так давно, с десяток лет назад, у месторождения горючего сланца.

Версия с Ленинградом и техникумом – для родителей. Мы же поедем в Москву. Я понимаю, что денег нет, но эту проблему я решу, это как раз в моей компетенции. Так что Москва, медицинский институт, надежда, что Таня переживёт эту войну и станет дипломированным специалистом. А уж родителям я по возвращении объясню, что так надо, найду нужные слова. Не думаю, что мама будет возражать, она как раз одобрит, врач в семье – это хорошо, хотя отец расстроится. Смену себе растил. Кстати, если он думает, что я пойду по его стопам, то зря, я выбрал себе ту же профессию. Не наскоком, после долгих раздумий я тоже решил стать врачом, у меня ведь снова всё будущее впереди, можно выбирать, принимая взвешенное решение. В прошлую свою молодость о будущем я как-то не задумывался, а сейчас ещё как подумал! Взрослый мужик в теле пацана, да и повадки это выдавали, дед не раз задумчиво поглядывал на меня. А так нужная и необходимая профессия. Так что пусть на других надеется, детей у него много, а я пас.

Причина отправиться в Москву – думаю, Танюша возражать не будет, да что не будет, уверен, она и пешком туда согласится идти, лишь бы мечту осуществить – была не только в ней. У меня были свои обстоятельства посетить Златоглавую. Сообщать о себе я не хотел, но вот гложило в груди, томила не то чтобы тоска, но что-то вроде неопределённости. Ну не могу я вот так прикусить язык и молчать. Нужно дать информацию, нужно, но так, чтобы на меня не вышли. Нельзя допустить катастроф с фронтами, блокадой Ленинграда и остальными бедствиями, нельзя. Так что у меня один выход: написать письмо и отправить его не Сталину, а Берии, и если оно до него дойдёт и он поверит в написанное и проверит, то сам решит, передавать его дальше или нет. Правда, как только поймёт, что информация верна, искать меня будут по-серьёзному, но надеюсь, всё же не найдут.

Стряхнув крошки с брюк, я поправил котомку и, встав, подхватив прислонённую к стволу винтовку, направился к дороге, что вела к нашей деревне. Тут до неё близко. Выйду недалеко от места боя, где был ранен, а скорее всего, убит Сашка, – я занял опустевшее место, в этом я уже уверен. Естественно, я тщательно осмотрел место боя, когда более-менее встал на ноги. Меня сюда Димка, братишка, сопроводил. Теперь стало понятно, почему были ранены участковый и Сашка. Не самое удобное место попалось. Бой вёлся со стрельбой практически в упор. В этом месте дорога спускалась в небольшую балку, там сейчас огромная лужа, и выныривала из-за густых кустов, голых из-за зимы. Так что встреча бандитов с участковым была неожиданной для обеих сторон. Так и разгорелся бой. Как объяснил Пахомыч, он пропустил бы их, не сообразив, что это банда, но те первыми стрелять начали. И он достал из кармана полушубка свой ТТ и разрядил магазин. Снег – укрытие плохое, так что получал ранение за ранением, когда подоспел Сашка, и бандиты, решив, что с участковым покончено, переключились на него. Деревья тут заросли густым кустарником, так что, чтобы тщательно и прицельно бить, нужно было выйти на опушку, что свело преимущество винтовки по дальнобойности на нет, и та была почти на равных с револьверами. Бандиты действительно частили, а Сашка стрелял редко и точно. Если бы не берёза, за которой он укрывался – я специально осмотрел её ствол, с десяток пуль засело, – кончили бы пацана, без вариантов. А тот, может, охотник и хороший, но не боец, совсем не боец. Ничего в тактике не понимает. Я пока на месте крутился, с пяток подходящих мест для обороны обнаружил. Кстати, пули я выковырял, отцу на дробь.

Выйдя на дорогу, я обернулся и посмотрел в ту сторону, где за поворотом было место боя, в котором мне в действительности поучаствовать не пришлось, хотя все лавры победителя достались именно мне. А как же, помимо благодарностей от начальника районной милиции мне торжественно была вручена грамота юного помощника милиции и дарственный подарок. Хотелось бы часы, но нет, это был посеребрённый милицейский свисток. Ничего, часы я себе тоже добуду. Редкость в это время они, даже у отца их не было, а вот у участкового были. На дороге я обнаружил знакомую фигуру в длинной тёмно-синей шинели с рядом пуговиц, перетянутой портупеей. Участковый наш оклемался и уже вернулся к службе. Это он, стараясь не забрызгаться и обходя лужи, шагал в сторону деревни. Так что я остановился, вместе дойдём. Белка, сев рядом, прижалась к ноге, и я стал поглаживать ей макушку, отчего псина млела.

Когда участковый подошёл к моему сухому островку, сбивая грязь с сапог, протянул руку, здороваясь. Рукопожатие у него было уверенное и крепкое.

– Смотрю, удачно сходил? – кивнул он на глухаря и на зайца.

– Да, глухаря сам снял, зайца из капкана браконьера достал. Завтра мы с Таней уезжаем в Ленинград, мама решила курицу зарезать, нам в дорогу сварить, но я решил в лес за дичью сходить, так что спас несушку. Повезло, вспорхнул с ветки, снял его на лету, а то пришлось бы на верхушку за добычей лезть, а так сам к ногам упал, Белка принесла.

Молодая псина, услышав своё имя, посмотрела на меня. А мы, общаясь, неторопливо пошли к деревне. Сразу привлекали к себе внимание свежие срубы, на всех велись работы, и до нас доносился перестук топоров. Дом участкового от пожара не пострадал, но он приютил одну из семей на зиму, так что у них тоже было тесно. Сейчас-то полегче, я вон сам перебрался на сеновал, сплю там, закутавшись в толстое одеяло, ночами-то холодало. Да ещё Димка, что хвостиком направился следом за мной, подогревал с одной стороны. А так нормально, свежий воздух, здоровая пища, что ещё нужно организму? Так что тренировки свои я не забросил, и мешок, висевший у нужника, околачивал, и пробежки совершал, совершенствовался, так сказать, физически. Однако и ножом учился работать. Кстати, участковый в этом деле оказался искусным мастером, даже не ожидал, и, заметив мои тренировки, подумал и взял всё в свои руки. Так что за три месяца он мне поставил удары, ну и дал основы. Дальше уже учился я сам, уходя в лес. Тренировал кисти обеих рук и доводил удары до автоматизма. Теперь я мог и защищаться от ножа и выходить с ним против противника, даже нескольких, если только те одного со мной возраста. Со взрослыми тоже можно, но сложнее. Отличный учитель оказался участковый.

А вот с самодельным боксёрским мешком сразу не задалось: начал было учиться наносить удары и сразу заметил снижение точности при стрельбе. В общем, не желая повредить руки и пальцы, бросил это дело и перешёл к захватам и разным броскам, вроде как через бедро. То есть драться учился. Тот же участковый ещё и самбистом оказался, но недоученным, но в драку мне лезть противопоказано, руки могу повредить, чего я не хотел категорически. Так что тут или нож, или винтовка, в обоих случаях у противника никаких шансов. А нож теперь я всегда ношу с собой, даже в школу с ним ходил.

По школе и учёбе скажу так: я в принципе помнил многое из школьной программы своей ещё той жизни, так что, почитав учебники и конспекты, а мы с Мариной сидели за одной партой, смог вернуться в учебную струю. Более того, даже улучшил показатели, Сашка при всех своих плюсах был троечником, а я вышел в отличники.

Экзамены должны быть позже, но я поговорил с директором, ну и, конечно, с сестрой, и та сдала экзамены экстерном, благо сестрица у меня была подготовлена хорошо и училась на «отлично». Я не хотел менять все планы из-за того, что экзамены в школе и последний звонок произойдёт как раз в канун войны. Из-за этого и мы с Мариной сдали экзамены раньше. Сложнее было не договориться с директрисой, а чтобы родители об этом сразу не узнали, а когда узнали, было поздно. Вот так Танька вчера получила аттестат, и мы решили не откладывать наш отъезд в Ленинград. Наши документы с Мариной о школьных оценках за этот год мы получим после моего возвращения. А с Таней мы надеялись успеть к началу работы приёмной комиссии в нужный вуз.

У дома деда мы с участковым расстались, тот направился к себе, а я, открыв калитку и запуская Белку во двор, вошёл на наше подворье. Передав глухаря бабушке, которая сразу потащила его разделывать, прошёл к покосившемуся амбару. Зайца повесил на натянутую верёвку, бабушка им чуть позже займётся. Строения у деда были старыми. Отец ранее планировал снести здесь на подворье всё и отстроить ещё один дом – или Танюше к свадьбе, или уже мне, однако повезло, разобрать ничего не успели и нам было где пережить эту зиму. Во время пожара Сашка вытащил из дома крепкий ящик, оббитый жестью, оружейный. Выбор был тяжёл у парня, и я его понимал. В одной руке ящик волоком тащил, в другой не менее серьёзное богатство – сапоги, которые сейчас на мне. Гитара со всем остальным сгорела. Одежда, что сейчас на мне, это уже или помощь соседей, или родители в райцентре приобрели.

Я подошёл к оружейному ящику, отпер его, достал средства для чистки, занялся винтовкой. Не выглядывая из амбара, через открытую дверцу спросил у бабушки:

– Бабуль, а что, отец уже вернулся? Его двустволка на месте.

– В обед ещё пришёл. Сейчас на стройке, рубит. С топором ушёл и с Егором, помощником своим.

– Понятно.

То, что отец вернулся, было заметно и по лайкам во дворе, Белка сразу к ним рванула. Закончив с чисткой, я узнал, как дела по дому, и пошёл на стройку. Отец обрадовался моему приходу и, вытирая пот со лба, спросил:

– Как сходил?

Рассказав о следах у кормушки, добавил, что достал живого зайца из капкана, но главное – взял глухаря, причём на лету.

– Один патрон потратил?

Вопрос был в тему, патроны отец получал бесплатно по своей линии охотоводства. Но мало, так что приходилось их экономить. А вот гильзы я всегда собирал и убирал в коробку. Отец их сдавал.

– Да, один. Зайца ножом добил.

– Заяц – это хорошо. Поделимся с соседями, а то давно они мясным не питались. Понемногу, но всем на похлёбку хватит. Домашнюю живность сейчас все берегут.

– Танька где? – спросил я.

– Как утром ушла в Сланцы, так и не возвращалась. До вечера не жди, с подружками прощается. Когда ещё увидятся!

– Если вообще увидятся, – пробормотал я себе под нос.

– Что? – не расслышал отец.

– Да так, я о своём. Есть чем помочь?

– Да, давай кирпичи поднимать будем, печник, дядя Фёдор, будет трубу отопительной печки выводить, печь-то почти готова. Второй завтра займётся.

Отец спускал вниз на верёвке что-то вроде мешка, я укладывал туда кирпичи, штук по четыре-пять, и он поднимал их наверх. И печник начал поднимать трубу. Отец надеялся за пару дней закончить, и можно крышу подводить. Это уже без меня – нас с Таней ждёт дальняя дорога и далёкая столица. Но об этом пока никто не знал.

Сегодня рано утром отец отвёз нас на повозке в райцентр, в Сланцы, и посадил на поезд. И вот ближе к полудню состав прибыл в Ленинград. Как только поезд, скрипя тормозами, встал у перрона, я протиснулся мимо проводницы и вышел наружу. Тут же развернулся, взял два наспинных мешка из рук сестрички и, положив их у ног, подал ей руку. Мы вышли из здания вокзала, где я не без интереса осмотрелся. Причём и Танюху осмотрел, сравнивая с другими девицами. Сестра у меня фигуристая, это бросалось в глаза, красивая, курносая, с чёрными вьющимися волосами. Мы были похожи, сразу понятно – брат и сестра.

На улице я достал из мешка свою слегка лысоватую щётку и стал счищать с себя пыль и грязь. Это один мужик, ещё протискиваясь по коридору вагона, хорошо так прошёлся по моей куртке мешком, что нёс на плече. Проблема была в том, что мешок был испачкан во влажной глине, а её не так просто удалить.

– Стирать надо, – пробормотала Таня, помогая мне.

В это время к нам подошёл тот самый мужик и, приложив руку к сердцу, искренне сказал:

– Ещё раз извините, даже не знаю, как так получилось.

– Да ладно, бывает, – успокоил я его. – Вы только скажите, чего вы такое несли влажное и грязное?

– Саженцы. Персиковые саженцы.

– На север персиковые саженцы? Да вы авантюрист, – усмехнулся я.

– У меня брат селекционер, вот и привёз ему. Уже отдал. Он меня ждёт, так что пойду. Ещё раз извините.

Мужик ушёл, а я осмотрел куртку и вздохнул. Её мне подарили родители месяц назад на наше с Мариной двенадцатилетие, и она у меня одна, в ней я и в школу ходил, и по лесу, охотясь, так ещё за два дня до нашего путешествия мама её постирала. А дед с бабкой кепку презентовали, без головного убора тут не ходили. Стиль деревенский был такой. Кепка тоже при мне, уже как-то свыкся с ней.

– Да не вертись ты, – сердито сказала Таня.

Поглядывая по сторонам, я рассматривал машины. Хм, машину в этой жизни третий раз я увидел, как раз когда мы к райцентру ехали, нас полуторка обогнала. Ещё одна была в леспромхозе, но она там редко бывала, постоянно в разъездах. Ещё один раз приезжал развозной фургон, передвижная лавка на базе ЗИСа, шофёры его ещё ласково называли «Захаром». А тут машин хватало.

Заметив, как нас с интересом рассматривает девушка лет пятнадцати, что проходила мимо вокзала в компании подружек, от которой доносился смех, я прикинул, как выгляжу со стороны. М-да, по одежде мы с сестрой – явная деревня, та это тоже видит и заметно смущается, однако ничего, решим и этот вопрос. А так внешне я смотрелся вполне неплохо. Раньше, ещё в той жизни, я был, скажем так, без особой скромности брутальным мужчиной: невысокий брюнет с постоянной щетиной. Стиль такой. В некотором роде живчик, душа компаний, большой любитель организовывать разные вечеринки, свадьбы и дни рождения, ну и поучаствовать конечно же. Вон как наше с Мариной день рождения справили, до сих пор поминают. Причём с немалой надеждой, что на этом я не остановлюсь. Впечатлил.

Сейчас же у меня было тело мальчишки, сухое и жилистое, я бы даже сказал, тренированное, и не погрешу против истины. Похоже, вырасту я в высокого парня, ведь отец под метр восемьдесят, и дед, а телосложения у нас схожи. А так я снова стал брюнетом, курносый, Таня и Марина говорят – даже красивый. Отрицать не буду – симпатичный. Так что привлекал внимание одноклассниц.

– Всё, что ли? – с нетерпением поинтересовался я.

Таня критично осмотрела меня со всех сторон и кивнула.

– Пятна я не все убрала, тут только стирка поможет, но хоть так, – возвращая мне щётку, ответила она и тут же живо спросила: – Ну что, идём узнавать, какой трамвай идёт до техникума?

– Идём, только не на трамвай, а на другой железнодорожный вокзал. На тот, откуда поезда в Москву идут. Мы едем в Москву, – спокойно ответил я, убирая щётку. – Будешь на врача учиться.

Нужно дать Тане осмыслить эту новость, она ещё ничего не знала, так что если уж шокировать, так сразу. Вот только дополнительного времени ей не потребовалось. Взвизгнув, сестра повисла у меня на шее. С учётом того, что она была выше, получилось у неё это немного комично, но девушка радовалась искренне, и я радовался тоже, что не обманулся в своих ожиданиях.

– Ты сначала сдай документы в приёмную комиссию, потом, главное, сдай экзамены, чтобы тебя приняли, а потом и спасибо говори.

– Ты же знаешь, мне совсем немного не хватило, чтобы стать лучшей ученицей.

– Да, голова у тебя светлая. Но учёба в селе и учёба в городе – разные вещи, придётся тебе поднапрячься.

Сестра была очень возбуждена перспективами, поэтому болтала не умолкая. Тут нам попалась девушка в красивом платье, сестричка посмотрела на неё, сравнила со своим маминым выходным платьем и взгрустнула.

– Ничего, и эту проблему решим, – успокоил я её.

Я спросил прохожих, как добраться до Московского вокзала. Там мы сразу прошли к кассам. Оказалось, московский поезд уже ушёл, следующий по расписанию будет завтра. Подсчитав выданные финансы, я понял, что на два билета до Москвы нам не хватит даже на плацкарт.

– Идём, – позвал я сестру и стал командовать: – Посидишь в буфете, вещи наши посторожишь, а я пробегусь вокруг, осмотрюсь, заскочу на ближайший рынок и заодно с ночёвкой вопрос решу.

Я покинул здание вокзала. Добравшись до рынка, я сперва покрутился по рядам, а потом ушёл чуть в сторону и, достав из кармана семечек, бабушка жарила, стал щёлкать ими, наблюдая за местной жизнью. Идея у меня была проста: отобрать нажитое непосильным трудом у ударников кошелька и ножа. Точнее, у щипачей, карманных воров. Грабить простых обывателей я не хотел, но, если прижмёт, пойду на это, на мне вся семья и Танюша висит, хотя не скажу, что мне это по нраву. Даже совсем не по нраву. А вот воров и подобных им вовсе не жалко. Вот уж кто жаловаться не побежит, идеальные кандидаты в невольные спонсоры.

Или мне не везло, или я не видел карманников на рынке. Тишина и покой, если можно так сказать о рынке. Хотя работы им тут – непаханое поле. А возможно, и действительно не было, это же не крупный рынок, всё на виду, вычислить быстро смогут. Хотя нет, я обратил внимание, что покупатели, расплатившись и убрав кошель, нет-нет да проверяют, на месте ли тот. Это рефлекс. Значит, воруют здесь. Вот только, похоже, у карманников был выходной. Не видел я их, и всё тут. Хм, передо мной была только часть рынка. Не сменить ли место наблюдения, а то так, сидя на одном месте, я слишком привлекаю внимание. Сказано – сделано. Перебравшись на новое место, лузгая семечки, я продолжил наблюдать. Ещё дважды менял место, пока не услышал крик:

– Держи вора!

Сразу возникло какое-то движение. Воришка, мелкий пацанёнок в рваной одежде на голое тело, удирал со всех ног. Причём это не шалопай, что стянул прошлогоднее яблоко с прилавка. Нет, его сопровождало ещё несколько парней постарше, двигаясь по сторонам. Это группа. И когда мелочь на бегу избавился от улики, незаметно передав кошелёк напарнику, продолжая бежать, босые ноги так и мелькали, я довольно улыбнулся. Дождался.

Проследив, как кошель, пройдя несколько рук, оказался под пиджаком неприметного парня лет двадцати, я двинул за ним, при этом и сам проверялся, мало ли кто приметил меня и так же следует за мной. Вроде чисто. Да и парень шёл один, все напарники разбежались. Уверен, встретятся дальше, в своём месте. И этого допустить нельзя. Вот только места, чтобы незаметно его перехватить, обыскать и забрать добычу, я не находил, тот постоянно у людей на виду. Но тут, к моему удивлению, он свернул в один из парков и направился по тропинке через него, явно срезая путь. Я стороной обогнал его, мало ли кто из леса наблюдает, не следует ли кто за курьером. Оказалось, никто не наблюдал. По пути я подобрал большой круглый камень, так что, когда тот прошёл мимо меня, вышел из-за дерева, за которым укрывался, и метнул в него. Попал точно в затылок. Парень без звука рухнул. Только шум падения. Вокруг никого, прохожие мелькали на других тропках – повезло.