Иванова, на пересдачу!

Глава 4

Но как отказаться, когда тебя накрывает с головой обжигающей волной? Даже если потом будет больно – плевать. Сердце срывается на бег, и когда Измайлов сминает мои губы жадным поцелуем, я задыхаюсь. Теряю ориентацию в пространстве. Истекаю желанием.

Темнота нам на руку. Можно трогать, ощупывать, очерчивать с открытыми глазами, без стеснения и дурацкой робости. Можно тереться об его кожу бедрами, можно всматриваться, пытаясь разглядеть черты лица. Можно не сдерживать стоны и сжиматься в тугую пружину, пока его пальцы исследуют меня внизу.

Когда он наконец-то входит в меня, я  вцепляюсь ногтями в мощные плечи, насаживаюсь сильнее, чтобы ощутить его в себе. На всю длину. Глубоко. Так полно.

Ох.

Он начинает двигаться быстрее, и во мне растекается жгучее, неконтролируемое желание.

Это сродни сумасшествию. Потому что в эти секунды я забываю обо всем. Ничего не имеет значение, пока я могу вжиматься в шею, пахнущую кофейной горечью, и пока этот мужчина наполняет меня.

– Ты такая… – он не закончил фразу, но мне и не нужно концовок.

Никаких слов. Молчи. Дари наслаждение и не говори, потому что слова не даются нам обоим. Мы начинаем проявлять характер (исключительно мерзопакостный), а это чревато последствиями.

Сейчас я почти готова забыть о той детской обиде, которую испытывала к тебе. О твоих словах. Об ухмылках вечных. Об унижении…

И когда Станислав Измайлов – Стас! – приближается к пику, я присоединяюсь к нему с тихим всхлипом.

А потом мы приводим себя в порядок на ощупь, в темноте ищем разбросанную верхнюю одежду. Антисанитария, конечно, полная. Пол в лифте не такой уж и чистый, поэтому куртка моя наверняка представляет собой жалкое зрелище.

Все-таки уложились в десять минут. Свет, мигнув, включился, и мы уставились друг на друга. С неподдельным таким опасением.

– Если вы… ты сейчас скажешь, что это было ошибкой, я приду к тебе ночью и задушу подушкой, – пообещала я зловредно.

– Не скажу, – он откинул с глаз челку. – Даш, я вообще не знаю, что со мной происходит. Меня накрывает, стоит тебе появиться рядом. Как наваждение какое-то или вирус. Запах твой, взгляд… Не понимаю…

– Вот когда поймешь, тогда и пообщаемся, – выдала я.

Двери открылись на первом этаже, выпустив меня наружу. Наконец-то вышла победительницей! Ура! Краем глаза я отметила, что Измайлов так и стоит в лифте, недвижимый, точно статуя.

Ну а куртка почти не пострадала.

***

Тем роковым днем Станислав Измайлов возвращался со встречи. Кто, в самом деле, додумается назначать приватное общение (да ещё и на неприятную тему) на третьем этаже торгового центра, в ресторанчике под названием «Индюшка и хрюшка»?

Но некогда лучший друг Стаса был как раз таким человеком. Игорь Сокольников решил, что нет лучше места, чтобы пообщаться по душам, чем заведение, где приветствуют веселым хрюканьем.

Правда, что в их общении было душевного, Стас так и не понял.

Он ощущал себя идиотом, пока человек напротив рушил его мир и выбивал почву из-под ног. Окончательно. Бесповоротно. С особым садизмом.

В этом, что ли, душа?

Сказать, что Стаса втоптали в землю одним только разговором, – ничего не сказать. Так гадко он ещё никогда себя не чувствовал.

– Как ты, друг? – спросил Игорь, изображая человека, которому не всё равно. – Прости, что сразу не рассказал.

– Нормально всё, – ответил резко. – Мне нужно идти. Мы договорили?

– Не злись…

Действительно. Легко сказать.

Стас медленно встал, будто бы убеждаясь, что пол не исчез, и мир не превратился в зыбучие пески. Кинул купюру, расплачиваясь за не выпитый кофе.

И ушел, не попрощавшись с грустным Игорем, который продолжал жевать стейк.

К лифту он тащился, не помня себя и мечтая надраться до беспамятства как можно скорее.

Но вдруг Стас увидел её. Точно спасательный круг, Даша Иванова появилась в тот самый момент, когда он проваливался в пучину безысходности. Язвительная такая и вредная. Настоящая.

До недавнего времени он не рассматривал её в качестве интимного интереса. Конечно, Иванова выделялась среди прочих. Единственная девушка на потоке, да ещё и симпатичная. Она вечно сидела с таким видом, будто сопромат вызывал в ней панику.

Чаще, правда, и на доску не смотрела, что-то вырисовывая в тетрадке. Аж язык высовывала от усердия и изредка неодобрительно мотала волосами. А Стаса всякий раз брало раздражение: что она там пишет?

Конечно, он не был безумным фанатиком и не считал, что нет ничего важнее его предмета. Есть, конечно.

Но если уж взялся грызть гранит науки – грызи и причмокивай от удовольствия. Никто ведь ей насилу учиться не тащил. Сама захотела.

Ну а потом это падение посреди пересдачи, когда Стас ощутил под собой мягкое, теплое тело. Податливое. Посмотрел на неё снизу вверх. На глаза удивленные, на покрасневшее лицо.

Какая же она… жаркая.

А тот раз на кафедре, когда он забил на свои принципы, только бы ощутить её? Наваждение, не иначе. И ведь согласилась. Почему? Ради оценки? Чтобы наконец-то отмучиться?

Или всё-таки было что-то ещё?..

Больше всего Стасу нравилось наблюдать за тем, как Иванова закипает от злости, как начинает возмущенно пыхтеть и хамить в ответ.

Как назло, отключили электричество.

Что это: знак свыше или заговор вселенной?

Сколько у них разница? Десять лет? Больше? Меньше?

А она так сладко стонет и так вжимается в него, словно в последний раз. И одежда с неё слетает очень просто. Даша дышит, всхлипывая, и от этого член твердеет в одну секунду. Не нужно никаких предварительных ласк, чтобы он упирался в белье, принося неудобство и даже боль.

Гораздо лучше, когда член скользит внутри неё. Такой узкой и влажной.

После такого «марафона» все идиотские мысли тотчас потеряли значение. Стас словно бы очистился, даже воздух стал пахнуть как-то иначе. Он наполнился страстью.

Так. Надо включить голову и заставить себя выйти из лифта.

На улице он потянулся, подставляя лицо холодному зимнему солнцу. К черту всё. Можно выдохнуть и ни о чем не думать.

К сожалению, кто-то свыше рассудил иначе, потому что телефон завибрировал в кармане джинсов. На дисплее высветилось «Настя». Стас долго сомневался: брать трубку или уже не нужно? Что он ей скажет? А она ему?

– Да?

На том конце провода заверещали:

– Я беременна! Слав, представляешь? Беременна! Ты станешь папой!

– Поздравляю, – сказал Стас не своим голосом и отключил телефон.

Наверное, он – полный моральный урод. Скотина. Не мужчина. Человек, недостойный существовать. Раз на восторги невесты отозвался равнодушием и даже злобой. Но на рубашке сохранился слабый запах духов Ивановой, и это казалось важнее любых новостей.

Тем более таких, которые точно не могут быть правдой.

***

Наверное, на обратном пути меня незаметно покусала Золушка, потому что мне дико захотелось что-нибудь прибрать. Иришки не было, поэтому следующие два часа я драила комнату под панк-рок, вопящий в колонках. Даже люстру протерла, что для меня было нетипично – ибо это высоко, неудобно и небезопасно. Люстра у нас такая, что одно неловкое движение, и рухнет вместе с куском потолка.

Но повезло.

Вскоре десять квадратных метров сверкали чистотой.

Не успокоившись, я рванула на общую кухню с каким-то рецептом пирога, который нашла по запросу «пирог, который невозможно испортить».

Забегая вперед: возможно.

Но пока я этого не знала и вдохновенно смешивала ингредиенты.

– Что с тобой, Иванова? – полюбопытствовала вечно сидящая на кухне Светка (она либо готовила, либо ела). – Ты в адеквате?

– А что? – Я сыпанула соли «на глазок», прямо как по рецепту.

«Глазок» получился с чайную ложку.

Ай, нормально!

– Впервые вижу тебя готовящей. Ты либо бешенство подхватила, либо…

Она не договорила. Видимо, в голову Светке второй вариант даже не пришел. Я лишь дернула плечом. Когда-то нужно начинать готовить самостоятельно, не вечно же сидеть на шее Шевченко.

Так, в рецепте сказано взять три крупных яйца или четыре мелких. У меня какие яйца? Я сжала их в ладошке. Не, ну крупные, наверное. Ладно, всё равно добавлю побольше. Яйцом пирог не испортишь.

– Так что с тобой, а?

– У меня хорошее настроение, и я хочу приносить пользу обществу.

– Тогда выйди из кухни, – заржала Светка.

Я не ответила, только врубила на полную катушку миксер.

Спустя пять минут у плиты столпилась половина этажа. Каждый считал своим долгом лично убедиться, что Иванова Даша готовит. По-настоящему. Пирог.

Я с видом фокусника добавляла ингредиенты, не заботясь о пропорциях.

– Дашка, пирог делаешь? – Миша Семенов подошел слева и резво обмакнул в тесто ложку. – О, вкусно. Дашь готовый попробовать? О, прикольная фраза: Даш, дашь?

Прозвучало неоднозначно. Настолько неоднозначно, что я на всякий случай сделала шажок в сторону. Ох, Мишутка, знал бы ты, чем закончился для меня просмотр фильма. Впрочем, день я провела отлично, за что тебе спасибо.

– Конечно, дам.

– Спасибо. А то я упарился с этим переездом. Голодный как слон.

В общем, всё шло хорошо, пока не появился надзиратель в лице Шевченко. Она проходила мимо кухни, мельком заглянула к нам, а потом вошла с очень мрачным видом.

– Что ты делаешь?! – Иришка отобрала у меня миксер, попробовала тесто и, отплевавшись, добавила стакан молока. – Сгинь, горе-повар.

Пришлось уйти. Не победителем, но и не побежденной в неравном бою с кулинарией.

– Как свидание? – спросила Иришка, когда вернулась в спальню. – Пирог будет через полчаса.

– Нормально, но Миша – не мой типаж.

– Миша вообще может быть чьим-то типажом? – прыснула она. – Он же такой… ну… тупенький.

– Да обыкновенный он, – обиделась я за добродушного Семенова. – Уж всяко лучше твоего Кошелева.

– Сережа хороший! Он хотя бы умный и веселый! И вообще! Ты будто кидаешься на любого парня, только бы с кем-нибудь встречаться.

Это меня задело за живое. Не сама ли Иришка недавно плакалась, как устала от одиночества?

– Вот давай только без нравоучений, а? Как-нибудь сама разберусь.

– Ну и ладно, – фыркнула она. – Можешь спать хоть с Мишей, хоть с кем угодно. Тебе будто не хватило одного неудачного опыта. Что, после Вити ещё тянет на приключения? Ничему тебя жизнь не учит, да?

ЧТО?!

Я подняла на Шевченко полный негодования взгляд. Подруга и сама поняла, что перешла границу, которую мы договорились никогда даже не затрагивать.

– Прости…

Я её уже не слышала, потому что схватила кроссовки, свитер и вылетела из спальни.

Идти было некуда. Поэтому я пошла к Копернику. Всё равно его соседей никогда нет в комнате. Наверное, даже они неспособны выдержать присутствие Вани больше, чем восемь часов в сутки.

***

Ваня встретил меня почти как родную. Даже с печеньем. Экологически чистым, конечно же. Таким невкусным, которое есть – сплошное неудовольствие. Но он раскошелился на печенье ради девушки – ради меня! – и это внушало уважение.

– Итак, ты изучила третью главу? – вопросил он менторским тоном.

– Почти.

– Почти – то есть даже не дочитала?!

– Почти – то есть дочитала, но ничего не поняла.

– Впрочем, ничего нового. Ешь печенье. – Он пихнул мне под нос непонятную каку, которая остро пахла картофельными очистками.

Я щедрый жест оценила и отказываться не стала.

Часа три мы посвятили демону по имени Наука. Но, признаться, к третьей неделе обучения я перестала походить на бревно и иногда даже осмысленно кивала. Коперник был неплохим педагогом. Занудным и раздражительным, зато не терпящим полумер. Захотела знать на «отлично»? Рот закрыла и учи.

Ну а когда совсем свечерело, а соседей так дома и не появилось – может быть, Ваня выжил их? – мы перешли к пикап-урокам. Ванюша сразу разгорячился и нахохлился.

– Ты уверена, что девушки любят опасных парней? – сомневался Коперник, пока я описывала ему идеального мужчину с точки зрения женщины.

– Даже не сомневайся.

Мне вспомнились сильные руки, скользящие по моей талии. Зубы, прихватывающие мочку уха. Грозный рык.

Да, мы любим опасных мужчин. Непонятных. Сложных.

– Как мне стать таким? – Он принялся нервно расчесывать переносицу. – Подраться с кем-нибудь?

– Не так радикально.

Во-первых, потому что его банально изобьют. Во-вторых, опасность не равняется дракам. Можно ведь сделать что-то другое.

– А как?..

– Смотри, – вздохнула я. – У меня есть одна подруга. Очень хорошая девочка, которая никогда не позволяет себе лишнего. Но тут появился мужчина… парень. И он каждый раз поступает так, что это выбивает у неё почву из-под ног. Берет нахрапом. Не спрашивает разрешения. То отдаляет её от себя, то пускается во все тяжкие вместе с ней.

– И что твоя подруга? – Ванюша посмотрел на меня очень внимательно.

– Раз за разом наступает на одни и те же грабли.

– Ей это нравится?

– Очень.

Он понимающе кивнул. Коперник вообще был далеко не глупым парнем, просто слишком заумным. А это как в книге: горе от ума.

– Ну а если дарить подарки? Цветы? Конфеты?

Я вспомнила косоглазого медведя от Семенова, который был запрятал поглубже под кровать, потому что мне казалось, что он опасно смотрит на меня из любой точки комнаты.

– Понимаешь, в чем дело. Если ты неприятен девушке, то хоть сотню роз притащи, а у неё ничего не всколыхнется. А вот если она по тебе сохнет – можешь пять лет дарить огрызки от яблок. И она каждым будет хвастаться перед подругами.

– Да ты философ, Иванова.

– Жизнь заставила, – хмыкнула я, треская десятую печенюшку.

Когда к ним привыкаешь, они не такие уж и мерзкие.

– Слушай, – вдруг спросил Коперник. – А что твоя подруга будет делать с этим парнем? Ну, который то хороший, то плохой?

Если бы я сама знала…

– Она постарается понять, какой он по-настоящему. Тогда и решит: нужно ли тратить на него время.

– Расскажешь, получится ли у нее?

Очень постараюсь.

Глава 5

Каникулы закончились, не успев начаться. Вернулись и трудовые будни, и вечерние пары, на которых возникало только одно желание – спать. Со Стасом мы не пересекались. Нигде. Никак. Даже экзамен по строительной механике я пересдала не ему, а выздоровевшему старичку-преподавателю.

Признаться, меня это огорчало. Мне хотелось заглянуть в глаза Измайлова, чтобы убедиться: между нами что-то случилось. Взаправду.

А он будто испарился.

Ладно, в расписании на пятницу была поставлена его лекция. Ох. Как же подготовиться?

Утром перед той самой лекцией я вдумчиво осматривала гардероб и понимала, что мне совершенно нечего надеть. В том плане, что я не собиралась наряжаться как на панель – никаких больше каблуков! – но и замученным тюленем быть не хотелось.

Все-таки первая встреча за две недели.

– Даш, ты чего залипла? – спросила Шевченко, подпиливая ногти ядерно-зеленой пилкой.

Мы с ней, разумеется, помирились. Ну а как иначе? Когда еженощно слушаешь сопение, к которому за три года привык, невозможно жить в ссоре. Тем более Иришка долго извинялась и даже приготовила мой любимый торт. Красный бархат, м-м-м, килограмм удовольствия и калорий.

– Думаю, что надеть. Всё какое-то старое и грязное, – выудила наружу джинсы, на которых расползлось пятно.

– Надо сменить гардероб, – обрадовалась Шевченко.

– Нет! – Я испуганно замотала головой.

Поход за одеждой с Иришкой означал пять часов невыносимых пыток, потому что подруга будет вдумчиво осматривать все вешалки и трижды обходить один и тот же магазин. Мне она соберет килограмм десять вещей, и пока я не перемерю их все – мы никуда не уйдем.

– Ты скучная.

– Знаю.

– С таким подходом у тебя никогда не будет мужика.

– Ага.

– Ты умрешь старой кошатницей.

– Шевченко, спасибо за твою доброту, но в какой момент с одежды мы перешли на мою убогую кошачью старость?

– Просто ты никогда меня не слушаешь.

Подружка надулась как воздушный шарик, готовый вот-вот лопнуть и разлететься во все стороны.

Я выудила из недр полки что-то, отдаленно похожее на бежевый свитер. Потрясла. Вроде приличный. Не мятый даже, что вдвойне приятно.

Решено, пойду так.

Кстати, была ещё одна проблема, которую я пыталась разрешить вот уже вторую неделю. Проблема по имени Миша Семенов, который решил, что одного свидания достаточно, чтобы мы слились в страстном поцелуе, нарожали детей и умерли в один день.

Семенов не понимал отказов. Я пыталась тактично объяснить, мол, мы не можем встречаться. Он смотрел на меня понимающим взглядом и кивал. Сказала честно, что предпочитаю других мужчин. Миша пообещал стать для меня единственным. Даже соврала, будто у меня есть парень.

Вы думаете, это остановило Мишу от поползновений в мою сторону?

Нет. Именно поэтому он сейчас плюхнулся на соседний стул и улыбнулся мне такой широкой улыбкой, что можно было рассмотреть гланды.

– Как дела?

– Всё чудесно, пожалуйста, убери руку с моего колена, – буркнула я, вперившись взглядом в дверь.

Когда же она откроется, и внутрь войдет Стас? Как вести себя рядом с ним? Почему Семенов чуть ли не прижимается ко мне всем телом? Это, как минимум, неприлично.

Миша со вздохом прекратил ощупывать мою ногу и изрек многозначительно:

– Ты, Дашка, женщина-загадка, вот что. Не так-то просто тебя заполучить!

– Меня сложно найти, легко потерять и невозможно забыть, – ответила цитатой из какой-то ванильного сообщества. – Семенов, потеряй меня, пожалуйста. Я уже устала говорить, что между нами ничего нет.

– Конечно, моя сладкая киса. А если я предложу отведать моего язычка? – согласился он, изобразив языком движение, будто что-то вылизывает.

ЧЕГО?!

В первую секунду я отпрянула подальше под хохот парней с задних рядов. Во вторую открылась дверь, и вошел пасмурный как грозовое небо Стас Измайлов. В третью Миша получил звонкую пощечину.

– Хорошее начало хорошего дня, – резюмировал Измайлов, вытирая доску тряпкой. – Иванова, чем вам не угодил Семенов?

Не угодивший мне по всем показателям Семенов сидел очень тихо, держась за красную от удара щеку. Парни тоже замолкли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.