– Но, любезная Клара Генриховна, – обратился к ней Павел Егорович, – это будет не совсем законно и справедливо. Всё-таки воля покойного значит немало.
– Вам понятны мои слова? – спросила Клара Генриховна, сердито глядя на Павла Егоровича.
– Да, – ответил тот, робея, чувствуя, что не может сопротивляться стальному взгляду пожилой леди.
– Теперь вы, юная леди, – строго сказала госпожа Уилсон, взглянув на Наталью Всеволодовну, которая страшно испугалась, услышав эти слова. – Я попрошу вас подняться, ведь я обращаюсь к вам.
Натали встала, не смея поднять глаз, и сделала лёгкий реверанс. Она чувствовала, как глаза Клары Генриховны испепеляют её.
– Какова бы ни была воля моего дорогого супруга, вы теперь находитесь под моей личной опекой. Вы, моя дорогая, склонны, однако, считать меня бессердечной женщиной, желающей вам исключительно несчастья. Конечно, я до сих пор не понимаю, отчего Михаил взял вас в наш дом, но я искренне желаю вам только добра и надеюсь, что с сегодняшнего дня бы будите меня во всём слушаться. Забудьте все те глупости, что были в прошлом. Помните, отныне ваша судьба зависит целиком и полностью от меня, поэтому прошу вас быть благоразумной. И так, дитя моё, есть ли у тебя ко мне вопросы? – спросила госпожа Уилсон, стараясь казаться ласковой.
– Нет, тётушка, – со вздохом ответила Наталья.
– Ну, вот и хорошо, а теперь я прошу тебя сесть подле меня рядом с моими племянниками, – сказала госпожа Уилсон, указывая на кресло рядом с креслом кареглазой Анны Юрьевны.
Наталья склонилась в реверансе, но сама была готова заплакать. Она бросила Александру Ивановичу взгляд, полный тоски и отчаянья, и медленно отправилась к своему новому месту.
– Бедное моё дитя, ты всё ещё не можешь пережить утрату, – сочувствующим тоном произнесла госпожа Уилсон, заметив печаль Натальи Всеволодовны.
– Позвольте спросить, тётушка, – вдруг сказал Карл Феликсович.
– Что за вопрос, дорогой мой? – осведомилась Клара Генриховна, не спуская глаз с Натальи.
– А что если кто-то осмелится просить руки вашей новой воспитанницы? На что рассчитывать этому несчастному? – саркастически улыбаясь, спросил Карл Феликсович, поглядывая на Александра Ивановича.
– Неужели ты, мой мальчик решился просить её руки? – удивлённо воскликнула Клара Генриховна.
– О нет, тётушка, вы же знаете мой характер, – ласково ответил ей Карл Феликсович, – просто некогда любезный Алексей Николаевич изволили выказывать желание обзавестись такой женой, как достопочтенная Наталья Всеволодовна, – при этом он снова бросил недобрый взгляд на Александра.
– Это правда, Алексей Николаевич? – удивлённо спросила Клара Генриховна, переводя на него строгий свой взгляд.
Алексей же Николаевич страшно смутился и разнервничался при этом повороте событий. Он никак не ожидал подобного поступка от Карла Феликсовича и не был готов к ответу. Однако, собрав всю волю, он сказал:
– Ну что вы, любезная Клара Генриховна, у меня и в мыслях не было свататься к Наталье Всеволодовне. Вышло лишь небольшое недоразумение, вот и всё. Клянусь вам, Карл Феликсович изволили меня не так понять.
– Ну что ж, голубчик, вы прощены. Я верю, что вы и не думали делать каких либо предложений, ибо теперь мне решать, за кого моя дорогая Натали выйдет замуж. Более того, у меня для неё уже есть подходящая партия на примете. Я уже отослала письмо своему знакомому генералу. Сегодня вечером он должен приехать сюда со своей супругой и двоюродным братом. Этот его брат вполне преуспевающий предприниматель и фабрикант, к тому же не так давно овдовел. Богатств у него втрое больше, чем у нас всех вместе взятых, поэтому нам стоит его хорошенько принять. А уж если Наталья Всеволодовна придётся по душе нашему дорогому гостю, то тогда можно будет подумать и о свадьбе. Но я даю слово, что моя воспитанница не выйдет замуж за какого-нибудь нищего офицера или городского франта, – с этими словами госпожа Уилсон кинула грозные взгляды на Карла Феликсовича и Александра Ивановича.
– Простите мне мою бестактность, Клара Генриховна, – не вытерпев, сказал Александр, – но вы не можете заставлять девушку выходить замуж против её воли. Она в праве сама выбирать себе жениха.
– Молодой человек, – ответила она, устремив на поручика свой холодный взгляд, – никто не спрашивал меня, хочу ли я быть женой Уилсона, даже когда я была зрелой женщиной. Натали же сущий ребёнок, и кому, как не мне, решать её судьбу? Поверьте, речь идёт о её будущем, и оно должно быть обеспеченным, мой мальчик.
– Но Клара Генриховна, ради счастья Натальи Всеволодовны прошу вас не делать поспешных выводов, не обрекайте её на страдания в браке, – сказал Александр Иванович, стараясь достучаться до сердца госпожи Уилсон.
– Довольно об этом, – прервала она его, – я лучше разбираюсь в людях и мне лучше знать, с кем Натали найдёт своё счастье. Более я не намерена обсуждать этот вопрос. Надеюсь, господа, ни у кого нет иных вопросов ко мне, и я высказалась предельно ясно. Теперь же позвольте мне удалиться, я слишком устала от этих бесед.
После этого Клара Генриховна поднялась с кресла, и все в гостиной встали и поклонились ей. Госпожа Уилсон прошла до дверей, затем повернулась и строгим голосом добавила:
– Не забудьте, мои дорогие, теперь вы мои гости.
После этого она вышла, а за ней последовали Виктор и Анна Черводольские. Альфред повёл новую хозяйку замка и её воспитанников показывать им их комнаты. Когда они удалились, все вздохнули свободнее. Столь короткая беседа старой леди со своими гостями показалась им необычайно долгой.
– Вот тебе и тётушка приехала, – повторил озадаченный Павел Егорович.
– Сущее наказание, а не женщина, – подтвердил Алексей Николаевич, закладывая руки за спину.
Госпожа Симпли подошла к мужу и начала шептать ему на ухо, стараясь, чтобы никто не услышал её слова:
– Муженёк, – говорила она, – нам надо, во что бы то ни стало, выбиться в любимчики у этой старой вдовы, а то мы останемся без наследства. Делай, что хочешь, только пусть она полюбит нас, как самых близких родственников!
– Ты совершенно права, моя душенька, – озираясь, ответил тот.
– Это бессмысленно, любезнейшие, – ответил Карл Феликсович, зло улыбаясь, – Клара Генриховна никого никогда не изволила любить, уж я, как внук её покойного брата, это знаю.
– Не смейте лезть в наши семейные дела! – воскликнула госпожа Симпли.
– Кстати, Карл Феликсович, – неожиданно произнёс Алексей Николаевич, – потрудитесь объяснить, с какой целью вы сообщили этой проклятой старухе о том недоразумении, что возникло между мной и Натальей Всеволодовной?
– Успокойтесь, Алексей Николаевич, – с улыбкой отвечал тот, – я лишь хотел пристыдить нашего молодого офицера. А то, что вы ничего не имели в виду серьёзного, когда уговаривали Натали выйти за вас замуж, мы давно поняли.
– И всё же, мне пришлось краснеть из-за ваших бестактных слов, милостивый государь, – сердито произнёс Алексей Николаевич.
– Прошу прощения, сударь, – вмешался в разговор Александр Иванович, обращаясь к Карлу Феликсовичу, – мои отношения с Натальей Всеволодовной абсолютно чисты, и в них нет ничего предосудительного. Более того, я присутствую здесь именно потому, что мой долг заботиться и защищать Наталью Всеволодовну. Кроме того, вам, как и Кларе Генриховне, известно, что срок траура истекает нескоро. До этого момента я считаю неуважительным по отношению к покойному её опекуну заводить какие-либо разговоры о браке, кто бы ни начинал их.
– Неужели вы так обиделись на мои слова, – спросил, не переставая улыбаться Карл Феликсович, – не стоит принимать всё так близко к сердцу, не то вы натворите немалых бед.
– Прошу вас оставить ваши советы для более подходящего случая, кузен, – холодно ответил Александр.
– Умоляю вас, Александр Иванович, – сказала Наталья слабым голосом, – не стоит тратить силы на бессмысленные споры, давайте уйдём отсюда.
– Разумеется, Наталья Всеволодовна, – ответил Александр, взял её под руку, и они вместе покинули гостиную.
После этого все остальные медленно направились к выходу, ощущая некое томление и робость. Теперь они оказались в чужом доме, который прежде каждый почитал своим. В одночасье переменились и мысли и поведение всех, кто прибыл в замок ради наследства. Спорить с властной госпожой Уилсон было невозможно. Она уже решила судьбу каждого, из присутствовавших на семейном совете, и от этого они почувствовали себя жалкими и ничтожными, подобно малым детям на ферме работного дома.
– Что ещё за генерал должен к нам приехать? – с недовольством спросил Алексей Николаевич у господина Симпли, когда они шли по коридору.
– Я сам не знаю, друг мой, – отвечал тот, озираясь по сторонам, – только его богатенький сродник ещё более важная птица.
– Не забудь, муженёк, – сказала ему госпожа Симпли, шедшая несколько впереди прочих, – с этим фабрикантом нам надо быть не менее обходительными, чем с тётушкой, он может нам очень пригодиться.
– Ты совершенно права, душенька, – отвечал господин Симпли.
И так все разошлись по комнатам, обдумывая то, как им в дальнейшем вести себя при тётушке, одним своим появлением затушившей огоньки их надежд. Каждый считал, что стал жертвой обстоятельств, что с ним поступят несправедливо, но, увы, поделать ничего было уже нельзя. Всем захотелось поскорее вырваться из холодных объятий Клары Генриховны, но желание получить свою долю в наследстве держало господ на привязи, заставляя быть покорными судьбе, и в частности госпоже Уилсон.
После того, как Наталья Всеволодовна и Александр Иванович покинули гостиную, они долго шли по коридорам в полном молчании. Их счастье подверглось страшной угрозе, ещё только зарождаясь. Трудно им было думать о будущем, зная, что их воля уже ничего не решит. Они шли рука об руку, смиренно и чинно, опустив головы, точно к алтарю, но алтарь этот был бесконечно далёк, а путь был усеян многими скорбями. Но они оба не хотели подчиняться чужой воле, сколь великое бы благо она не стремилась привнести в их жизни.
– Натали, – прошептал Александр, взглянув на свою спутницу.
– Да, Александр, – ответила она и тоже взглянула на него.
