Когда Балабанова читает лекции, после которых им подают горячий чай, голос ее строг, совсем не как в минуты близости и нежности. Ее конек – лекции по марксистской теологии: «Эмансипация – это философия; сердце философии – пролетариат; это сердце не бьется, если пролетариат морально не растет; пролетариат не поднимается, если его философия не воплощается в жизнь». Муссолини кажется, что перед ним жрица, открывающая «священные тайны марксистской umwazende Praxis»[55 - Практика перевоспитания (нем.).]. Это новый мир для неофитов, в этом мире есть «только один авторитет, – революционер: у него есть одно препятствие, – буржуазия, которая мешает ему познать истину». Тридцать лет спустя Бенито будет вспоминать, как звучал голос Анжелики: «Голос Анжелики придавал речи ритм молитвы – протеста против этого поиска мировой истины»[56 - Begnac de Y. Taccuini mussoliniani cit. Р. 5.].
Но Бенито больше любит читать книги Ницше, Штирнера, Шопенгауэра и особенно Жоржа Сореля, французского теоретика анархо-синдикализма, идеи которого станут основой его политических деяний. Сначала он читает Штирнера в очень плохом переводе на итальянский, но позже знакомится с ним, прочитав по-немецки «Der Einzige und seine Eigentum»[57 - «Единственный и его достояние» (также встречается вариант «Единственный и его собственность») (нем.) – самая известная работа немецкого философа анархо-индивидуалистического толка Макса Штирнера. Была впервые опубликована в 1844 году. Оказала большое влияние на развитие нигилизма, экзистенциализма, анархизма и постмодернизма. – Прим. ред.], которую ему достает Балабанова. Эти авторы созвучны его темпераменту, потому что они прославляют волю, мыслящую личность и деяния отдельного человека, а не масс. Анжелика не замечает, что молодой человек соскальзывает на путь индивидуализма и бланкизма, а не коллективизма. Бенито берет от Анжелики то, что ему подходит. В этот трудный момент жизни она ему удобна – как женщина и как учитель, но ее идеи «его совершенно не интересовали, это точно», – пишет сестра Едвиге. Ее брату нравится русская революционерка, но он не может «освободиться от бытующего мнения, довольно злобного, о женщинах-интеллектуалках: в них, дескать, сильны упрямство и истеричность»[58 - Mussolini E. Mio fratello Mussolini cit. P 161.].
Для Анжелики не секрет, что он, как почти все его современники, сторонник превосходства мужчины. И все же она всеми способами пытается развить его ум. Особенно она бьется над исправлением немарксистского радикализма, и ей кажется, что у нее это получается. Они друзья, товарищи, иногда у них были более близкие отношения. Муссолини нашел мягкое плечо, он может полностью ей открыться и чувствовать себя свободно: бесконечные обсуждения, признания в проступках, надежды на политическое возрождение, отчаяние и бессилие, которое у Бенито выражается очень грубо. С каким-то удовольствием он рассказывает, как в 1902 году, только приехав в Лозанну, он спал под мостом Гран-Пон. Однажды в пять утра его, голодного и замерзшего, забрали полицейские. У него не было ни гроша, он бродил по парку Монбенон голодный как волк. В животе у него урчало, голод и тоска усиливались по мере приближения сумерек, когда в отеле Бо-Риваж начинал играть оркестр. Тут пришли две англичанки. Они расстелили на траве скатерть, уселись рядом и стали доставать из корзины мясо, хлеб с маслом, мандарины и пирожные. Бенито говорит Анжелике, что набросился на одну из них и вырвал еду из ее рук. «Если бы они оказали сопротивление, я бы задушил их, – и он добавил грубое слово. – Вам не кажется, что было бы лучше, если бы я убил этих паразиток? Почему не настает час реванша?»[59 - «Моя жизнь». С. 57.]
Анжелика приходит в ужас от этих слов. Такое поведение недостойно революционера. Она обращает его внимание на то, что убийство двух женщин не решило бы проблему всеобщего голода. «Социальная проблема не решается убийством отдельных людей; нужно изменить систему, и тогда права всех людей будут обеспечены».
«Возможно, ты права, но я был голоден, других мыслей у меня не было. Кроме того, если бы меня посадили в тюрьму, меня бы, по крайней мере, кормили и у меня была бы крыша над головой»[60 - Balabanoff А. Il Traditore. Р. 31.].
Балабанова обескуражена и очарована этим диким юношей, который хотел сражаться голыми руками. «Но ведь ты не один», – говорит она ему садясь на поезд, идущий в Сан-Галло[61 - Balabanoff А. Il Traditore. Р. 31.].
С этим строптивцем много работы. Под давлением Балабановой будущий дуче поступает на факультет социальных наук в Лозанне, посещает курс Вильфредо Парето, переводит «Черных шарлатанов» Мало, запоем читает – «целую библиотеку», как он с удовольствием вспоминал.
В октябре 1904 года он начинает сотрудничать с газетой Avanguardia socialista («Социалистический аванград») под руководством Вальтера Мокки. Его антирелигиозные статьи получают известность во всей Швейцарии. Самым ярким становится эпизод его спора с протестантским пастором Альфредо Тальятеллой. «Дайте мне часы. Я даю Богу десять минут, чтобы поразить меня насмерть. Если он не накажет меня за это время, значит, он не существует. Я бросаю ему вызов!»[62 - Там же. Р. 34.] Однако Анжелике не нравятся эти хвастливые выступления. Она пишет Муссолини письмо, в котором называет «глупым и поверхностным» его подход к религии: в нем нет исторического материализма, одни только эффектные высказывания, он поднаторел в выступлениях на такую тему. Ей кажется, что этот товарищ искренен с ней одной, лишь ей он открывает свою мятущуюся душу. В этом она заблуждается.
Возможно, ему кое-что было известно о моем происхождении, и это знание возбуждало в нем снобистскую гордость от общения с представителем того класса, который он делал вид, что презирает, – а отчасти, возможно, потому что я была женщиной, рядом с которой ему не нужно было доказывать, что он равен или стоит выше других мужчин. Он, похоже, не обижался ни на мои советы, ни на мои упреки. Ему нужен был кто-то, на кого он мог опереться, а его тщеславие никогда не позволяло ему опереться на мужчину. Он не делал попыток скрыть от меня свою слабость. Если бы он делал это, я, вероятно, должна была бы испытывать по отношению к нему меньшее сострадание, и он, несомненно, понимал это. На протяжении всего нашего общения меня связывало с ним понимание того, что я единственный человек, с которым он был абсолютно самим собой, с которым он не напрягался, потому что ему не нужно было лгать. И на протяжении десяти последующих лет он всегда не колеблясь пользовался чувством ответственности, которое это понимание налагало на меня[63 - Balabanoff A. La mia vita di rivoluzionaria cit. Pp. 46–47.].
Эти слова, как кажется, выдают некие любовные отношения: они совсем не похожи на отношения между товарищем по партии и «богемой», как утверждает Ренцо Де Феличе[64 - Бо?льшая часть историков и биографов Муссолини считают эту связь очевидной. Но Де Феличе так не думает, он поднимает все на другой уровень: «Именно Балабанова пыталась направить его на путь марксизма и углубленного изучения социализма» (Felice de R. Mussolini il rivoluzionario. Einaudi, Torino, 1965. Pp. 39–40). По мнению же французского историка Пьера Милца, это была «дружеская влюбленность, а не настоящая любовная связь» (Milza Р. Mussolini. Carocci, Roma, 2000. Р. 92).]. Но ни один, ни другая ни разу не обмолвились, что они любовники: ни в Швейцарии, ни позже, когда работали рука об руку в политике и журналистике. Она сдержанна. Он выражает уважение к Анжелике, та испытывает к молодому товарищу «чувства нежные, полуматеринские-полустрастные»[65 - Felice de R. Mussolini il rivoluzionario. Pp. 39–40.]. Об отношениях между Бенито и Анжеликой недвусмысленно обмолвился сын Муссолини Витторио: «Балабанова и мой отец были действительно очень близки»[66 - Mussolini V. Due donne nella tempesta. Mondadori, Milano, 1958. Р. 88.].
Так значит, мы не можем утверждать, что между ними был роман? Есть один потрясающий эпизод, о котором Рандольфо Паччарди рассказал Паоло Палме, журналисту и историку, долгие годы собиравшему воспоминания о бывшем социалистическом лидере. Анжелика и Рандольфо встретились в Париже в начале тридцатых годов. Оба антифашиста ощущали упадок сил, уныние, одиночество. В тот вечер они снова размышляли о катастрофе, случившейся в Европе, в Италии. В таком состоянии рассудок замирает, не хочется думать о серьезном. Паччарди жаждет получить новые факты о Муссолини, с которым он никогда не был знаком, но которого несколько раз разными способами пытался убить, организовывая покушения в антифашистских кругах, базировавшихся в Лугано. Ему не дает покоя эта любовная история, бывшая у всех на устах. Он очень хочет узнать, как все было на самом деле. Похоже, сейчас настал подходящий момент: Анжелика спокойна, непринужденна. Он нервно кусает губы, но в конце концов решается и выпаливает: «Скажи мне, Анжелика, каков был Бенито в постели?» Она смотрит на него с удивлением, чуть прищуривается и, поморщившись, отвечает: «Эгоист, как и во всем остальном!»
Их связь не была секретом для товарищей, которые к ним приходили. И когда родилась Эдда[67 - Эдда Муссолини (1910–1995) – старшая дочь Бенито Муссолини. – Прим. ред.], многие думали, что это дочь Балабановой. Однако в то время у Муссолини было множество любовных историй. В Швейцарии он сходил с ума по Элеоноре Х. Нельзя не вспомнить о его увлечении некой Алнес из Петербурга. Двадцатилетний парень из Довиа питал слабость к славянским женщинам. Еще не появилась в его жизни самая несчастливая из всех, Ида Дальцер из Тренто, – она подарит ему сына и в 1937 году трагически уйдет из жизни в психиатрической клинике.
Глава пятая
«Вперед, соратницы!»
В 1904 году в Сан-Галло приезжает итальянская учительница, спасающаяся от преследования за антирелигиозную статью. Ее зовут Мария Джудичи, она ждет ребенка, а ее сыну семь лет[68 - Ходили слухи, будто бы ее семеро детей от семерых разных мужчин. Последняя дочь, зачатая в Катании в 1924 году, куда Мария поехала руководить Палатой труда, – Голиарда Сапиенца, сицилийская писательница, написавшая «Искусство радости» (Эинауди, Турин, 2008). В этой книге на стр. 289 Джойс объясняет главной героине Модесте, что Анжелика Балабанова – «большой друг Марии Джудичи. – Она такая же красивая как Мария? – спрашивает Модеста. – О, нет, совсем некрасивая, но очень интересная, а ум у нее необычный для женщины».]. Анжелика отдает ей свою комнату. Обе они революционерки: эмансипированные женщины, пропагандирующие и практикующие свободную любовь, но они не хотят, чтобы их называли феминистками. Борьба за освобождение женщин – всего лишь один аспект борьбы за освобождение человечества.
Но здесь, в Швейцарии, нужно что-то новое, что пробудило бы эмигранток, сидящих дома или работающих на фабрике. Нужно заставить их участвовать в борьбе, дать им толчок, найти место, где они смогут выступать. И вот Мария и Анжелика уезжают из Сан-Галло в Лугано, где у итальянских товарищей есть кооперативная типография. Именно здесь рождается газета «Вперед, соратницы!» (Su, Compagne!). Анжелика впервые пробует свои силы в журналистике, и, как всегда, полностью ей отдается.
В декабре 1904 года по пути в Италию к ним заезжает Бенито. Он на два дня останавливается у Анжелики и Марии. С Балабановой они начинают переводить «неомальтузианскую брошюру одного цюрихского ученого: Indersegen und Keine Ende, позже вышедшую в итальянском переводе как “Чем меньше детей, тем меньше рабов”»[69 - Mussolini В. Opera omnia. А cura di E. e D. Susmel, La Fenice, Firenze, 1951–1963. Vol. XXXIII. Р. 258.].
Джудиче испытывает крайнюю неприязнь к итальянцу, эгоистичному и надменному[70 - В 40-х годах Мария Джудичи напишет брошюру, посвященную ее подруге Балабановой, – «Мелкие факты, которые нужно знать о Муссолини».]. Она не понимает, как ее подруга могла влюбиться в мужчину, который считает всех женщин низшими существами. Но Анжелика защищает его, оправдывая его поведение бедностью, трудным детством и несчастливой жизнью. Разумеется, во всем виновато капиталистическое общество. Ее подруга совсем не уверена, что все это имеет отношение к Муссолини. Но она видит, что Анжелика любит его, а этого достаточно, чтобы принять тот факт, что утонченная и эмансипированная женщина так легко переносит надменность человека, уверенного в превосходстве мужчин над женщинами.
Бенито возвращается в Италию. Анжелика уже несколько лет пользуется успехом у итальянцев, она становится известной личностью. Особенно в кругах социал-демократов. Однажды, когда она писала статью для газеты «Вперед, соратницы!», в ее комнату вошел рабочий из Стабио, реакционного местечка в кантоне Тичино. Там только-только стал просыпаться революционный дух. Гость объяснил ситуацию и попросил Анжелику приехать побеседовать с местными социалистами. Она сразу согласилась. В зале гостиницы в Стабио собралось человек сорок. Когда городской священник узнал о ее приезде, он со своей кафедры осудил ее как «дьяволицу» и призвал женщин сорвать собрание. Так они и сделали: взяв вилы, с угрожающим видом явились к гостинице в сопровождении полиции. Хозяин гостиницы попросил их уйти, и социалисты вышли на площадь, заняв место напротив церкви. Это была не лучшая идея: едва Анжелика начала говорить, вовсю зазвонили колокола. Они перешли в другое место, в большой сарай, в окна которого сразу полетели камни. Оставаться там было опасно. Кто-то крикнул Анжелике: «Нам надо выбираться отсюда: сюда идут сотни женщин с вилами и кольями. Они убьют вас!» Они побежали в единственное безопасное место, к дому доктора, бежали по высокой мокрой траве, слишком высокой для Анжелики, она задыхалась, какой-то товарищ подхватил ее на руки и, не произнося ни слова, донес до дома доктора. Анжелика промокла, и он встал на колени и начал снимать с нее мокрые туфли. «Пожалуйста, не надо», – сказала она, но он, будто не слыша, снял ее туфли и поставил у печки сушиться. Отошел в сторону и написал на клочке бумаги: «Уважаемая товарищ Балабанова, я хотел бы отдать свою жизнь, чтобы спасти вашу. Я заикаюсь и всегда чувствовал себя человеком второго сорта. Мои родители умерли, когда я был еще мал, и я вырос благодаря людской благотворительности. В детстве другие дети дразнили меня и смеялись надо мной. Я не могу принимать участие в дискуссиях рабочих. Но когда я услышал, как вы говорите, я сразу понял, что вы принимаете близко к сердцу и выступаете за таких людей, как я, за всех угнетенных, несчастных, униженных»[71 - Balabanoff А. La mia vita di rivoluzionaria. Р. 38.].
Ради этих людей Балабанова живет. Но сейчас не время для эмоций: в крышу летят камни, Анжелика рискует жизнью. Выйти из укрытия невозможно, слишком опасно; когда приехал заказанный экипаж, дверь ей открыл все тот же молчаливый человек, он же закрыл ее как щитом от бесновавшихся женщин. В Балабанову летели плевки и пригоршни пыли. Взбешенные женщины-католички замахивались палками. Ее защитник положил руку в карман. «Не трогайте револьвер!» – прокричала она. Несмотря на весь шум, женщины отступили. Анжелика села в экипаж, лошади рванули, экипаж умчался. В следующие дни в Стабио профсоюзы организовали большую демонстрацию и тогда же было открыто отделение социалистической партии.
Газета «Вперед, соратницы!» постепенно получила известность в итальянском обществе и понемногу распространялась в Италии. Главная мечта Анжелики и Марии – сделать ее трибуной, открытой для работниц, умеющих писать, но также и для безграмотных угнетенных женщин, которые сами не могли описать на бумаге условия их работы. Было решено составить из их рассказов статьи.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
