Путешествие в Рай-Город
Видимо, Дима смотрел на ангела с недоверием и подозрением, и тот напомнил ему:
– Историю про Иисуса и одержимого, им очищенного, и стадо свиней, бросившееся в море, – забыл?! Имя ему «легион»!.. Не вспомнил?!..
– Ах, да-да! – напряг память Дима.
– Так вот, чтобы с тобой, – вернее, с твоим телом, – такого не случилось, я и приставлю к нему с дюжину служебных духов.
– Ого! – удивился Дима.
– Да, ого! Но это ещё что!.. Иногда чуть ли не роту или даже полк приходится наряжать: в зависимости от энергетических показателей. Но, я думаю, отделения приставов для твоего тела в самый раз будет…
– Думаешь?! – усомнился Дима.
– Думаю! – подтвердил Летарген и заторопил его. – Так, давай скорей! У меня всего лишь десять наноастралов на тебя осталось! Согласен – не согласен: говори!..
– Ещё пара вопросов! – попросил Дима.
– Только живей! И по теме!
– Как понять: в прошлый раз? Ты упомянул ночлежку… Я в ней заснул, и ты пришёл ко мне в первый раз. Но я хорошо помню, что заснул сейчас именно в ночлежке!..
– Нет! – отрицательно покачал головой ангел. – Ты сейчас спишь не в ночлежке и даже не в Москве, а на Украине, в городе Сумы, в квартире Вероники!.. К тому же, в ночлежке ты заснул последним бедняком, а сейчас ты очень даже состоятелен и богат…
– Состоятелен и богат?! – удивился Дима. – Да у меня за душой ни гроша!..
– Мы опять уклоняемся от темы! – предупредил ангел. – А время на исходе!.. Не мне вас просвещать, молодой человек, но скажу только, что астральное время и время в вашем проявлении – по сути, разные вещи! Здесь нет ни настоящего, ни прошлого, ни будущего! И в одно и то же событие я могу войти хоть миллион раз! Но в силу рациональности мироздания имею право на это иррациональное действие лишь дважды, … ну, в крайнем случае, но уверен: к вам это не относится, – трижды!
И вот, я повторно зашёл в этот сон, поскольку имеется некоторая заинтересованность в благоприятном исходе. На него повлиять я не могу: свобода воли человека превыше всего, – но использую все возможности, чтобы напомнить о миссии ещё раз!.. Наверное, в последний!..
– А я могу узнать, что за миссия?
– Только в случае согласия!
– А если нет?
– Если нет, то ты проснёшься, как ни в чём не бывало, и будешь следовать своей судьбе дальше…
– Я буду помнить о тебе?
– В любом случае – нет! Если ты откажешься, то это забудется сразу же по завершению сна. Потом тебе запустят какую-нибудь бессмысленную картинку, – слышал, наверное, о таких научных понятиях вашей человеческой науки, как фазы сна: быстрый сон, медленный сон… В общем, служебные духи умеют делать всё, чтобы человек, проснувшись, воспринимал сновидение, как бред!.. В лучшем случае, как непонятную мешанину. Это называется дезинтеграция астральной реальности и выполняется очень просто…
– Ну, а в случае моего согласия?..
– В случае согласия по завершении задания ты также будешь очищен от ненужных воспоминаний… Зачем тебе они?! Вернёшься в свою жизнь и будешь следовать своей судьбе…
– В случае отказа я проснусь где: бедняком в ночлежке или, – как ты сам сказал, – очень состоятельным человеком в квартире у Вероники?..
Ангел замялся, на какое-то время замолчал, потом повернулся и обратился к кому-то невидимому в пустоту сна сзади:
– Я должен отвечать на этот вопрос?!..
Потом, будто дождавшись оттуда ответа, подтвердил самому себе, снова возвращаясь к беседе:
– Ах, да!.. Ведь он же технический…
– Ну, что?!.. Где я проснусь?! – переспросил его Дима.
– В любом случае – там, где заснул…
– Сон был дважды…
– В последний раз…
Летарген был утомлён беседой с любознательным человеком, поэтому подытожил, давая понять, что аудиенция завершена:
– Ну, так что?…
– Ещё один вопрос… «Технический» … Вы сказали, что будете охранять моё тело в астрале… А как насчёт физического мира?..
– В каком смысле? – не понял его ангел.
Было ясно, что вопросы материального бытия не относятся к его компетенции.
– А в таком, что оно будет совершенно беззащитно от повреждения и даже уничтожения во время летаргического сна. И любой, кто захочет нанести ему вред, сможет сделать это беспрепятственно…
– Вы правы! – Летарген слегка замялся снова. – Что ж! Что касается вашего, так называемого проявленного мира, то я, в самом деле, бессилен вам в чём-то помочь…
– А случаи были?! – насторожился Дима и пояснил ангелу. – Вы поймите, что, уходя с вами, я оставляю в мире на совершенный произвол судьбы своё тело… Своё тело!.. Это не три копейки! И пусть даже будет сто миллиардов чего бы то ни было! Они не смогут вернуть мне его в случае утраты!..
– Что ж! Вы правы! – согласился Летарген. – Но для того переговоры и ведутся!.. Для того я и послан, чтобы на основании вашей доброй воли, взвесив все «за» и «против», получить согласие … или отказ. В любом случае: решать вам!.. Так или иначе – это ваша свобода выбора. Она для того и дана, и выше неё ничего в мироздании потому и нет, что человек, в любом случае, отвечает за свой выбор сам…
– То есть, согласившись идти с вами, я мало того, что брошу своё тело на произвол судьбы, но и буду потом отвечать за это?!..
– На милость Божию, – поправил его ангел, – вы, всё-таки, человек верующий, … хотя и сомневающийся…
– Хорошо: на милость Божию, – согласился с ним Дима, но потом едва ли не взмолился. – Но вы поймите, что оно у меня одно!..
– Оно у всех смертных одно, насколько мне известно! – уточнил ангел. – Но, тем не менее, это не мешает человекам совершать подвиги. Тело Христово тоже трепетало от ужаса, когда его приколачивали гвоздями ко кресту!..
– Но он был Сын Божий – это всем известно…
– Знаете, вы, наверное, всё-таки не внимательны к Писанию! Ему тоже было страшно! Вспомните его молитву в Гефсиманском саду! Сила материального мира в том, что он имеет власть над воплотившимся духом: привязывать его к себе любовию. Вот и вы, Дмитрий, сейчас трепещите духом о своём теле: плоть-то ваша спит, причём, в безопасности. Поймите же, что любой воплотившийся имеет связь любви со своим телом. И для всех его потеря одинаково трагична, а смерть – страшна! Воплотившись Сыном Человеческим, Христос ушёл в полную автономию от своего вселенского могущества, что, кстати, и подтвердил перед Понтием Пилатом. К тому же связь с Отцом Небесным стала для Него односторонней, только через молитву. Так что ничто не отличало Его от простого смертного, и Он не преступил этой неотличимости даже под натиском соблазна. Поэтому, что у Него оставалось в запасе из оружия против страха?! Только вера! Но вера – то, что и ты способен обрести и укрепить в себе! Вера – удел любого смертного. И Христос принял этот удел. Так что говорить о Его каких-то сверхчеловеческих способностях, об отсутствии страха перед гибелью, – нелепейшая глупость. А что касается самой плоти, то она у всех смертных одинакова, и, когда ей больно, страшно или угрожает погибель, она трепещет, и только дух может совладать с этим трепетом! Дух, укреплённый верой!..
Летарген снова замялся, заметив только:
– Знаешь, всё-таки чтение проповеди не входит в круг моих обязанностей. Я всего лишь служебный дух и воплощаться в человеков пока не собираюсь. А потому…
– И всё-таки у него были доказательства, что он сын Божий! – заметил Дима.
– Ладно, а как насчёт апостола Петра?! Тот и вовсе был человек, и пошёл на крест…
– Но он видел воскресшего Иисуса!..
Летарген снова глянул на руку, как будто там были часы:
– Так! Всё ресурсов на переговоры у меня больше нет! В прошлый раз они закончились также безрезультатно после подобной свистопляски. По вопросу спасения души общайтесь со священником!..
– Да я согласен! – выкрикнул Дима. – Только как же моё тело?!..
– Молодой человек, в прошлый раз я потому и не стал настаивать, что вероятность того, что ваше тело будет захоронено или уничтожено, была чрезвычайно высока. Но сейчас ситуация намного лучше. Вы находитесь в квартире у вашей возлюбленной Вероники. Конечно, её нет рядом с вами, но…
– Почему нет?! – удивился Дима.
– Вопрос не ко мне! Проснётесь – поймёте. Речь о вашем участии в миссии. Условия самые благоприятные. Лучше не будет! Поэтому, если вы сейчас отказываетесь, я умываю руки, а дальше поступайте, как знаете!.. Итак?!..
Глава 03
Всё-таки, кто бы что ни говорил, но чудеса в жизни случаются довольно часто. Другое дело, что мы их либо не замечаем, либо, вообще, воспринимаем, как должное. Хотя даже само по себе существование человечества на этой маленькой планетке Земля, затерявшейся в необъятных просторах бескрайнего космоса, уже есть чудо. Посмотрите на планеты рядом: Венера и Марс. Одна слишком горяча и клокочет кислотой и серой, а вторая безжизненна и холодна так, что даже мысли не придёт в голову, что там когда-то тоже существовала жизнь. И, хотя и на Венере, и на Марсе жизнь, бесспорно, когда-то была, теперь любая находка, доказывающая её прежнее существование, стала бы сенсацией и чудом. А вот жизнь самого человека на Земле для человечества не чудо никакое – так, повседневная обыденность…
Что касается материального состояния, то и здесь никто не в силах поверить в чудо, хотя довольно-таки показательно, что многие из вырвавшихся на финансовый олимп миллиардеров начинали свою жизнь в трущобах, и разве не чудо, что заканчивают они её в бесконечной роскоши?..
Безумная роскошь и непроглядная нищета ходят рука об руку где-то рядом по миру, и тот, кто попал под руку, в таинственный хоровод этих подруг, никак не может сообразить, как это он в одночасье или разорился, или стал баснословно богат.
Вот и Дима вдруг ощутил на себе это странное их прикосновение.
Едва он завалился спать после ночного «бдения» в заваленном говном сортире ночлежки, как в комнату пожаловал странный парень. Вид у него был холёный и даже щегольской, и было непонятно, зачем ему понадобилось соваться в этот смрадный и опасный «клоповник». Но, тем не менее, ему здесь что-то было нужно.
С самого раннего утра, пока её обитатели были на месте, он деловито прохаживался между рядами кроватей ночлежки и внимательно осматривал постояльцев.
– Мне нужны славяне и, желательно, такие, чтобы были подальше от Москвы родом! – то и дело произносил он, отворачивая края одеял и заглядывая в лица лежащих под ними. – Ещё лучше – чтобы они были сироты!.. Есть шикарная работёнка… Плачу много!..
На его слова, однако, никто не отзывался, – видать, такие предложения были здесь делом обычным и не почётным, – но через десять минут у дальней стены зала уже стояло человека четыре, которых парнишка «выдернул» из их кроватей.
Дима был пятым. Он спал без задних ног и не слышал его разглагольствований, когда парень бесцеремонно откинул наброшенное им на голову одеяло и посветил в лицо фонариком.
Он поднял его за руку с постели после того, как несколько секунд смотрел на него:
– Вставай, тебя ждёт работа, которая изменит твою жизнь! – как-то странно, почти провидчески ухмыльнулся он.
Спросонья Дима даже не стал спрашивать, что за работа, и сколько платят. Деньги ему были нужны, … очень. Денег у Гладышева не было … совсем. Даже на кусок хлеба!
Набранную команду парень вывел из ночлежки и посадил в стоявший за углом «Икарус».
Пока автобус нёсся по просторным и пустым проспектам ещё не проснувшейся Москвы, парень то и дело разговаривал с кем-то по мобильному телефону, что уже говорило о том, что человек он был не простой: по пальцам можно было пересчитать, сколько раз видел Дима даже здесь, в столице, сотовые телефоны. «Бегемот», и тот позволить себе такую игрушку не мог…
– Меня зовут Андрей! – представился им хозяин роскошного жилища, солидный, хотя и молодой человек, когда они вместе с выбиравшим их в ночлежке парнем оказались в однокомнатной, но просторной квартире в новостройке: здесь к их приезду был накрыт довольно богатый стол. – Это моя берлога, так что – располагайтесь пока! Перекусите, отдохнёте, а вечерком надо будет быстренько сделать одну работёнку. Заплатим хорошо. Работа сама по себе очень простая! Нужно будет загрузить документы в одном месте и разгрузить в другом. Вот и всё! Документы, правда, важные, можно сказать даже, – секретные, поэтому работать будем ночью, как стемнеет. А пока, вот: перекусите и выспитесь. Нынче темнеет рано, поэтому приеду за вами часа в три после полудня.
С этими словами он проводил «бригаду» к столу, а сам, на прощанье сделав приветственный жест рукой, исчез за входной дверью вместе с тем парнем, что привёз их из ночлежки, заперев её на ключ снаружи.
Дима подошёл к окну.
Судя по видневшейся далеко внизу земле и окнам стоящей рядом под углом к зданию секции новостройки, они были этаже на двадцатом, почти на самой верхотуре, и потому удрать как-нибудь, на что его почему-то так и подмывало, никакой возможности не было.
Впрочем, другие «грузчики» уже уселись за стол и вовсю угощались щедро накрытой трапезой. У Димы при виде того, как они с аппетитом поглощают приготовленные кушанья, засосало под ложечкой, и, хотя чувствовал себя неловко в компании этих прожжённых бродяг, постоянных обитателей той ночлежки, которые, возможно и украли его вещи и попользовались в отхожем месте его бесценными книгами как туалетной бумагой, он всё-таки присел к столу и с удовольствием, мало-помалу налегая всё основательнее, принялся за еду.
Наевшись, все разлеглись, где кто смог. Дима примостился на лежащем на полу белом длинноворсовом ковре, поскольку мест на диванах и даже на креслах ему не хватило, и едва коснулся его поверхности, как снова провалился в сон, который утром не дал досмотреть ему «бригадир» с мобильным телефоном и фонариком…
Вскоре, как ему показалось, он проснулся от того, что кто-то в потёмках бьёт его в пятку носком ботинка: в Москве в декабре, в самом деле, в четыре часа вечера уже хоть глаз выколи – темнота. Сначала даже не понял, где он, и кто это лупит его по ноге.
В квартире было темно, в отсветах с улицы, долетающих с земли даже на этот этаж копошились тени людей.
– Поднимайся, соня, пошли работать!
Вдруг загорелся свет, и Дима увидел Андрея, а рядом того парня, что был в ночлежке, внимательно осматривающего своих «работников»:
– Так, быстренько встали все, оделись, умылись! Через пять минут выезжаем!
Всё тот же «Икарус» привёз их на какой-то склад.
Всю ночь они загружали в автобус огромные тяжёлые мешки из грубого и прочного, толстого брезента, запечатанные так, что подсмотреть, что в них, заглянуть даже краешком глаза внутрь, было невозможно.
Когда автобус был забит поклажей доверху так, что лишь у входа, рядом с водителем, едва осталось немного места только для того, чтобы посадить «грузчиков», «Икарус» тронулся в путь, следуя по улицам и проспектам Москвы вслед за чёрной «Чайкой», в которой ехал теперь тот самый солидный Андрей и парень, что приходил в ночлежку.
Ехали долго, и вскоре стало ясно, что кортеж уже давно покинул мегаполис.
Наверное, часа через три машина вкатилась в какую-то деревеньку где-то в Подмосковье.
Автобус остановился у крайнего дома, который, впрочем, как и всё вокруг, утопал во тьме, а потому выглядел пустым и заброшенным. Рядом, в свете его фар, была видна уткнувшаяся в покосившийся серый жердяной забор чёрная «Чайка». Из неё вылез Андрей и скомандовал, обращаясь на свет снопом бьющий ему в лицо из фар «Икаруса»:
– Так! Выгружайся! Давай заноси поклажу в дом…
Работа продолжалась всю ночь, без передыха. Когда, наконец, груз был перемещён, и автобус развернулся за второй партией странных тяжёлых, неподъёмных запечатанных мешков, Дима тоже хотел вместе с остальными «грузчиками» сесть в него, но Андрей остановил его, показав на него жестом протянутой руки:
– Ты останешься здесь!
Остальные устало полезли в салон автобуса, но Дима подчинился.
Когда автобус скрылся из виду, Андрей подошёл к нему и сказал:
– Будешь охранять дом, пока не вернёмся. Я гляжу: ты парень хороший, надёжный. С оружием обращаться умеешь?!..
Дима в ответ как-то странно пожал плечами, вспомнив последний случай, приведший к смерти его патрона. Но Андрей расценил ироничную ухмылку по-своему: мол, «спрашиваешь!» – и, вытащив откуда-то из-под полы своего длинного кожаного не то пальто, не то плаща «Макарова», протянул его в руки удивлённому Диме:
– На!.. Держи! Будешь охранять! – и, глядя на весьма озадаченного его поступком, Гладышева, добавил слова Остапа Бендера из известного фильма. – Я дам вам парабеллум! Мы будем отстреливаться! – а потом, вдоволь посмеявшись над своей шуткой, так, что едва смог прийти в себя и вернуться к серьёзному виду: настолько Гладышев выглядел обескуражено и потешно, – добавил. – Ладно! Слушай сюда!.. К дому никого не подпускай! Хотя, – он обернулся по сторонам, – тут и так никого нет! Но… на всякий случай! В армии служил?!.. На посту стоял?!.. Действуй как в армии: предупреждение, первый выстрел в воздух, продолжает идти – по ногам! Ну, а потом…
Андрей пристально посмотрел на Диму, словно читая по его лицу, понял ли он инструктаж, а затем почему-то спросил:
– Ты откуда?..
– С Украины, – ответил Дима.
– Далеко забрался, – подтвердил кивком головы Андрей свою догадку. – Вид у тебя какой-то потерянный, хотя интеллигентный и сиротливый. Ты, случайно, не детдомовский?
– Да нет! – пожал плечами Дима.
– А жаль!.. Похож! – покачал головой Андрей. – У меня вот группа из детдомовцев: «Ласковый Лай». Слышал, небось? Ну, эта… «Белые козы, белые козы, беззащитны, чисты…»
Андрей напел знакомый мотивчик самой популярной в это время группы, но Дима почему-то на этот раз даже не удивился.
– Я их продюсер! – пояснил Андрей. – Эх!.. Жалко, что ты не детдомовский! – Андрей вдруг бесцеремонно схватил Гладышева за подбородок и повертел его голову своей рукой вправо-влево, внимательно и пристально разглядывая в приглушенном свете фар «Чайки» профиль и анфас. – Очень жаль! Я бы тебя в группу взял. Очень ты похож на одного человека… Мне такие нужны!.. В дублирующие составы… Впрочем, наверное, с концертами всё, баста…
Андрей отошёл от Димы, оставив его у входа в дом, и направился к «Чайке», но потом остановился и повернулся к нему, спросив напоследок издалека:
– А ты так-то, чем занимаешься?
– Да так, пишу! – признался Гладышев, выбрав самое значительное, что он мог сказать о своей жизни.
– Что пишешь-то?!
– Романы.
– О! – удивился Андрей, даже на несколько шагов вернувшись. – И много написал?!..
Дима сконфузился вдруг и пожал плечами:
– Пока нет!
– Издают?! – поинтересовался Андрей.
Гладышев отрицательно покачал головой, грустно опустив её.
– Ну да, – догадался Андрей, – если бы издавали, тебя бы в ночлежке Разин не нашёл.
С этими словами он повернулся и вскоре скрылся в чреве чёрной «Чайки», выйдя в калитку покосившегося жердяного забора.
Через минуту Дима остался один в сгущающемся предутреннем тумане…
Ночь тянулась медленно. Часов у Димы не было. В промозглом воздухе стояла мёртвая, непривычная после столичного монотонного шума тишина.
Дима потерял счёт времени, ноги порядком закоченели, да и сам он весь до костей продрог, недоумевая, как же долго длится темнота, и когда снова приедет автобус.
Он уже отчаялся ждать и рассвета, и возвращения хозяина мешков, и даже, если бы ему не вручили пистолет, решил бы уже, что его здесь просто бросили, как вдруг в предутренней сумеречной мгле раздался нарастающий рокот знакомого звука венгерского дизеля.
«Икарус», не останавливаясь, полоснув по нему светом фар в предрассветном тумане, въехал в ограду дома, сломав серый от времени, покосившийся, почти упавший жердяной забор, и замер рядом с Гладышевым.
Он снова был полон поклажи.
Следом за «Икарусом» к разломанному автобусом жердяному забору подкатила чёрная «Чайка». Из неё вылез Андрей и подошёл не спеша к Диме.
– Никого не застрелил?! – с усмешкой поинтересовался он у Гладышева, протягивая руку за пистолетом.
– Да нет! – как всегда пожал плечами Дима, отдавая оружие.
– Ну, и молодец!
– А кто автобус разгружать будет?! – удивился Гладышев.
Грузчиков, уехавших в Москву, в автобусе теперь не было, да и места для них в «Икарусе» не нашлось бы: салон был под завязку забит всё теми же самыми мешками.
Андрей внимательно, изучающе посмотрел на автобус, а потом, сделав паузу, сказал, по-товарищески положив Диме на плечо свою мощную руку:
– Да никто!.. Мы его так оставим!
Только теперь Дима обратил внимание на то, что водитель «Икаруса» с канистрой ходит вокруг машины и поливает автобус бензином.
Тот парень, что приходил в ночлежку, уже делал то же самое с домом. Он открывал багажные ящики огромного автобуса и доставал оттуда одну за другой канистры, а потом направлялся с ними в дом, заполненный мешками.
– Ну, чего прохлаждаешься?! – вдруг поинтересовался у него Андрей. – Помогай давай!
Дима тоже принялся таскать канистры с бензином из багажного отделения огромного междугороднего лайнера, где ими было заполнено всё пространство, в дом. Одну за другой носили они двадцатилитровые ёмкости в избу и поливали из них бензином мешки с документами.
Пустые канистры бросали здесь же.
В доме стоял резкий, со сладковатым привкусом, запах бензина, и вскоре Дима, неся внутрь очередную ёмкость с огнеопасной жидкостью, стад входить в него с опаской, боясь, что пары горючего вот-вот полыхнут, и в одно мгновенье постройка превратится в огромную топку.
Когда всё было щедро полито бензином, и в багажном чреве «Икаруса» не осталось ни единой канистры, Андрей поинтересовался у Димы:
– Знаешь, что это за документы?!..
– Нет! – покачал головой Дима.
– Это деньги! – с какой-то непонятной иронией, растянув слова, ответил Андрей. Это миллионы советских рублей, заработанных группой «Ласковый Лай»!
– И что вы с ними хотите сделать? – поинтересовался Дима.
– Сжечь! – как-то просто, буднично ответил Андрей. – Карьера группы закончена, надо разбегаться. На меня круто наехали на самом верху! – он ткнул пальцем куда-то в небо над собой, а потом снова взял Диму за плечо, фамильярно опершись на его щуплое тело. – Сам Горбатый наехал. Потому-то, что мог, я пристроил, а что не могу – уничтожаю. Мною сам мистер Толстунин занимается. Он по части всяких там нарушений и чуждых в советском искусстве и культуре проявлений и элементов работает! О-о-о, если ты попал в лапы к Толстунину – дело серьёзное! Тут вплоть до высшей меры наказания может дойти. У меня жопа, извиняюсь, – барометр. А я ещё жить хочу. В депутаты, вот, собираюсь теперь податься. Это сейчас тема актуальная, не то, что шоу-бизнес! Скоро, глядишь, все шоумены в депутатах сидеть будут! Ну, а я, так сказать, на передовой линии: нос по ветру держу и чую, куда флюгер политического ветра поворачивает! Да-а-а… Впрочем, откуда тебе знать, кто такой Толстунин?!
– Я знаю, – ответил Дима смущённо.
Андрей изрядно удивился, брови на его пухлом, упитанном, холёном лице человека, давно не знающего не то что нужды, но и просто элементарных ограничений в чём-либо из материального, взметнулись через весь лоб:
– Да брось!
– В самом деле! – подтвердил Дима.
– Откуда?! – ещё больше удивился Андрей.
– Ну, скажем, у меня была с ним душещипательная беседа по поводу моего романа.
– А, вон оно что!.. Ну, тогда дело серьёзное…
Андрей немного подумал и направился к «Чайке», с трудом достал из её багажника большую квадратную сумку, чем-то набитую так туго, что она приняла вид правильного параллелепипеда, вернулся с тяжёлой поклажей к дому и поставил её перед Димой.
– На, вот! – сказал он, отдышавшись. – Здесь у меня заначка!.. Нищим хотел раздать!.. Но теперь, думаю, что тебе нужнее будет!.. Издашь свой роман! Раз им заинтересовался сам господин Толстунин, – протянул Андрей многозначительно фамилию общего знакомого, – то, думаю, вещь стоящая! Во всяком случае, такое применение этим деньгам я сейчас нахожу более правильным…
Андрей ещё немного постоял, отдышался совсем и добавил:
– Только смотри: никому не говори, откуда у тебя деньги! Здесь миллионов десять будет…
Дима молча кивнул головой.
Всё произошло так неожиданно, что он не мог ни обрадоваться, ни испугаться странному приобретению. Это было похоже на сон.
Когда дом и автобус дружно и гулко запылали, унося в небо пепел чужого состояния так, что пришлось отойти на пару десятков метров от нестерпимого жара, Андрей сказал напоследок Диме:
– Досмотришь, чтобы всё прогорело! – и навсегда исчез из его жизни, укатив на шикарной чёрной «Чайке» в утренний густой и морозный туман.
Глава 04
– Я согласен! – подтвердил Дима, видя, что Летарген собирается уходить и терпеть перепалку у того больше сил нет.