Степные волки
Лога помолчал, а затем поймал мой взгляд и спросил:
– Что делать, Пламен?
– Если смотрителя убить заказ пропадет. Верно?
– Да.
– Ты с нами?
– Конечно.
– Тогда веди к дому смотрителя.
Я рассудил так, что раз уж мы решили пробивать себе дорогу наверх по примеру Кривого Руга, действовать надо соответственно. Значит надо действовать жестко и решительно. Тем более, что момент удачный, бродяги и Лога напуганы, поэтому готовы подчиняться, и бояться времени нет. Конечно, убийцы нанятые Гнусом, люди серьезные. Но смотритель не тот человек, чтобы на босяков специальную охоту открывать. Ему это не по масти и не по чину. Испуг Длинного Лога был понятен, наслушался слухов уличных. Вот и ходил, сам себя накручивал. Однако, наверняка, все гораздо проще.
К домику смотрителя Гнуса, надо сказать, очень симпатичному двухэтажному строению за высоким забором, вышли быстро. Босяки пробежалась по округе, ни стражи, ни нанятых Гнусом бандитов, не заметили. Все спокойно, можно сделать, что задумано. В домике горели свечи, и был слышен шум веселой гульбы, кто-то бренчал на гитаре и пытался пьяным голосом выводить какую-то песню. Тот же притон, только для специальной публики.
Идти решили вчетвером: Длинный Лога с крепкой дубиной из черенка лопаты, Звенислав и я со свинорезами, а Курбат с трофейным мечом.
Через забор перелезли шумно, а Длинный еще и грохнулся. Но в таких местах собак не держат, ибо они мешают гостям, и гулянка шла знатная. Поэтому нас никто не услышал. Сквозь открытое окно проникли внутрь и, судя по всему, здесь употребляли не только алкоголь, но и дурман-травы. Запах стоял такой, что меня едва наизнанку не вывернуло.
Попали в спальню и здесь уже кто-то был. Осторожно, на цыпочках, я подошел к кровати и увидел, что на ней, прижавшись друг к другу обнаженными телами, спали два толстых обрюзгших мужика в возрасте. Фу, мать их так, противно. Извращенцы. Вот бы ударить каждому по башке дубиной и расшибить черепушки. Но мы пришли не за ними.
Главная гулянка шла на первом этаже, в общей зале. А смотритель парка Пяти Художников располагался в кабинете наверху и мы вышли удачно, из спальни как раз имелся выход на лестницу. Спокойно, не потревожив спящих, мы вышли из комнаты. А затем, словно так и надо, вчетвером поднялись наверх и уперлись в запертую дверь. Парни замялись, что делать непонятно. Поэтому я проявил инициативу и, постучавшись в дверь, закричал:
– Гнус, там важный клиент пришел, тебя требует.
– Сейчас, – раздался скрипучий голос подвыпившего человека и сразу вопрос: – А где, мой милый Пени?
– Он пьяный уже, под столом валяется с каким-то хмырем в обнимку, – кто такой Пени, я не знал, но думаю, что попал в больное место Гнуса.
Было слышно, как смотритель побежал к двери, при этом приговаривая:
– Пени мне изменил, мой милый и нежный мальчик решил бросить меня.
Дверь отворилась, появилась плешивая голова смотрителя Гнуса и, резким ударом, словно копьем, от плеча к противнику, Длинный Лога ударил его дубинкой. Не промахнулся. Лопатный черенок ударил ублюдка прямо в лоб, и он, запутавшись в шелковом халате, перекатившись через себя, рухнул в комнате.
Вместе мы вошли внутрь. Сразу же закрыли дверь на запор, и увидели, что Гнус пытается подняться. Кровь заливала лицо сводника, он слепо шарил по испачканному ковру руками и глухо стонал. Длинный поднял свое грозное оружие и хотел его снова ударить, но я остановил бродягу и, присев рядом с Гнусом, спросил:
– Говорят, ты бандитов нанял, чтобы они тебе босяков с улицы Красильщиков привели. Это так?
– Нет, – захныкал он. – Надо было только поколотить их, а того смазливого, на которого благородные повелись, к ним приволочь, в качестве компенсации. Чего вы хотите? У меня деньги есть.
– Бандитам заезжим предоплату давал?
– Нет, расчет после дела. Такой уговор.
– Сколько денег за свою никчемную жизнь отвалишь?
– Десять фергонских империалов.
«Однако, – подумал я, – выгодное дело задницами торговать, потому что денежки у смотрителя парка водятся».
– Давай деньги, – от монет отказываться глупо.
Гнус вытер со лба кровь и в этот момент разглядел нас. Выражение его лица моментально изменилось, и он, с самодовольством, высокомерием, облегчением и злобой, прошипел:
– А я уже подумал, что за мной кто-то из черной масти пришел. Пошли вон, сопляки!
Это он зря так сказал. Потому что дубина в руках Длинного Лога ждала своего часа, и босяк не медлил. Палка просвистела по воздуху, ударила Гнуса, и он вновь рухнул на ковер, теперь уже зажимая не лоб, а сломанную руку.
– Ах вы шваль подзаборная, – прохрипел мерзавец. – Да вы знаете, какие у меня связи? Вас в порошок сотрут.
Вновь дубинка опустилась на смотрителя. Удар! Он скорчился на полу и сказал то, что нам надо:
– Деньги в шкафу, там второе дно. Забирайте все.
Курбат подломил дно шкафа и достал из тайника десять тяжелых желтых монет, самую надежную валюту во всем изведанном мире – фергонские империалы. Однако на этом мы не остановились. Порылись еще, поискали и нашли второй тайничок, в котором оказалось полсотни империалов. Но это, наверное, не самое главное. Поскольку там нашлась кожаная дорожная сумка битком набитая бумагами и расписками.
– Теперь вам точно не жить, – раздался противный смешок Гнуса. – Вас везде найдут.
Как же не сдержан на язык бывший смотритель. Почему бывший? Да потому, что с отрубленной головой, ему будет сложно присматривать за парком Пяти Художников и городская администрация, наверняка, вскоре найдет ему замену.
– Сделаешь? – я посмотрел на Курбата.
– Запросто, – горбун приблизился к смотрителю, который уже понял, что с ним хотят сделать, и попытался закричать.
Однако он не успел. Курбат ударил его клинком по шее и легко, словно всю жизнь махал мечом, отделил голову Гнуса от плеч.
Из дома выбрались тем же самым путем, каким пришли. Гулянка в доме продолжалась. Так что нас никто не заметил, а жирные пожилые педрилки спали. Вновь мы перелезли через забор и нас встретили босяки. После чего ватага помчалась к мосту, нашему заветному месту, и здесь начался разбор добычи. Рядовым бродягам знать, что у нас есть деньги, не надо, ибо золото много людей погубило. Поэтому мы их отпустили, а сами развели костерок, и у нас пошел серьезный разговор.
Как ни странно, все были заодно – деньги не светить и до лучших времен спрятать. Скоро зима, для уличных оборванцев самое тяжелое время, да и для нас, приютских тоже. Вот и найдется, на что золотые империалы потратить. Ну, а кроме того, монеты приметные, и убийц Гнуса, будут искать, ибо про связи в высшем обществе он не врал.
В итоге решили поделить деньги на три части и спрятать по отдельности. Одну часть взял Длинный Лог, вторую Курбат и Звенислав, а третья досталась мне. Не знаю, кто и где прятал свои золотые, а я запаковал их в кусок мелкоячеистой рыбацкой сетки, привязал к расколотому ручному жернову и утопил под опорой моста. В этом месте не глубоко, вода грязная, рыбы и раков нет, а значит, лазить некому.
С бумагами было сложней и сначала, когда разобрались, что попало нам в руки, мы перепугались. А как иначе, если бумаги были описанием всех мерзостей, которые творили клиенты покойного смотрителя над бездомными детьми? Так что Гнус легко отделался. И если бы он попался нам после прочтения этих бумаг, мы бы его на куски резали.
В общем, мы имели все, чтобы поиметь гору неприятностей. Имена, фамилии, титулы, адреса, привычки, грешки – картотеку Гнус собрал серьезную. Конечно, в ней не все, а самые влиятельные и богатые.
– Спалим эту мерзость, – высказался Звенислав. – Спалим и забудем.
– Согласен, – поддержал его Длинный Лога.
– Что думаешь, Пламен? – спросил Курбат.
– Спрячем, нам эта картотека может пригодиться, – ответил я.
– Зачем? – хором спросили Длинный и Звенислав.
Вместо меня ответил Курбат:
– Это же картотека, пусть небольшая, но подробная, – он приподнял одну папочку. – Вот вам полное описание привычек маркиза Бозрона, а он, между прочим, очень серьезный человек. Сами посудите, не век же нам по трущобам лазить. И когда начнем вес набирать, компромат на баронов, графов и прочих маркизов, может нам понадобиться.
– Верно, – поддержал я горбуна.
– Тогда сами будете их прятать, – сказал Звенислав.
– Не беспокойся. Спрячем.
8.
Штенгель
– Корн, – капитан Штенгель был удивлен. – Объясните мне, как вы умудрились упустить мальчишек? Вы матерые филеры, самые лучшие в Тайной страже. Вот и расскажите, как это произошло?
– Господин капитан, – оправдывался наблюдатель. – Сам не понимаю, как это могло произойти. Моей группе было приказано обеспечить постоянное наблюдение за тремя мальчишками в ночное время в пределах города – ничего сложного. Однако если первая ночь прошла нормально, то во вторую они сразу почувствовали, что за ними наблюдают, и смогли оторваться.
– Почувствовали?
– Так точно, господин капитан. После того как мальчишки покинули территорию приюта, они сразу же начали петлять по закоулкам. И, судя по тому, как ловко нас обвели вокруг пальца, наше присутствие было замечено еще вчера.
– Но вы хотя бы определили, куда они направились?
– Мальчишки направились в Старую Гавань. А поскольку ваш приказ был категоричен, не соваться в этот район города, мы дошли до границы бандитского района и вернулись. Все подробно изложено в рапорте.
– Что же, я ознакомлюсь с ним, а пока вы свободны, Корн.
Филер покинул комнатку, которую отвели в замке великого герцога для подразделения капитана Штенгеля, и руководитель группы задумался. Вот уже неделю он занимался разработкой трех мальчишек, и результаты не радовали. Складывалось впечатление, что не обстоятельства пригибали сирот под себя, а они видоизменяли реальность под себя. Конечно, одна неделя не срок. Но если таковы изначальные результаты, что будет потом, когда мальчишки наберутся опыта? Наверняка, ничего хорошего.
В приюте полностью поменялся персонал, но на сближение с новыми воспитателями мальчишки не шли. К ним подсылались люди со стороны, дабы посмотреть на их реакции в разных жизненных ситуациях, но и здесь ничего определенного сказать было нельзя. Пусть, они еще не волки, но волчата точно. Близко никого не подпускали и настороженно относились ко всему, чего не понимали. Опытные филеры, и те их потеряли. Поперлись за ними по закоулкам и напоролись на пятерых пьяниц, которые набросились на тайных стражников с кулаками. Хорошо еще, Корн вовремя понял, что это подстава, и филерам хватило ума не махать своими жетонами. Да, ребятишек они из виду потеряли. Но и сами свою принадлежность не засветили.
Группа капитана состояла из шести человек: он сам, три филера Тайной стражи, на всякий случай, присланные из других городов герцогства, жрец бога Белгора, и консультант, бывший купец Бойко Путивой.
Счастливчик-купец пережил все катаклизмы потрясшие каганат Дромов и домой, под власть рахов, возвращаться не захотел. Поэтому остался жить в Квирингорде, богатом герцогском владении, женился, открыл лавку и жил как можно спокойней да незаметней. Будущему консультанту пообещали денег, и он не отказался поработать на благо своей новой родины. Тем более требовалось с него всего ничего – информация, которая не являлась секретной. Кстати, только вспомнишь про кого, а он тут как тут.
В дверь постучали, и в комнату протиснулась дородная тушка Бойко Путивоя. А за ним следом в комнату прошел жрец бога Белгора достопочтенный Фриге Нойм, человек с изуродованным лицом и белым шрамом на горле.
– Разрешите, господин капитан? – спросил бывший купец.
– Проходите, Путивой, – сказал Штенгель и кивнул жрецу: – Добро пожаловать, достопочтенный Фриге Нойм.
Бойко Путивой с трудом уместился на стуле и положил на стол стопку документов, предоставленных ему для обработки. А жрец, не проронив ни слова, сел в углу и затих. После чего купец немного поерзал на стуле и заговорил:
– Плохо, господин Штенгель.
– Что значит, плохо? – капитан резко поднял голову и посмотрел в глаза консультанта.
– Ребятишек этих под контролем удержать не получится, – Путивой опустил голову.
– Это я и так знаю, Путивой. Ты мне лучше объясни, почему? Потому, что они бури?
– Все очень просто и в то же самое время весьма запутано, господин капитан. Если коротко, то дело не только в том, что они бури, хотя это так. Все трое родня по крови, ибо их отцы были женаты на сестрах.
– И что это меняет?
– Матери у них тоже не простые были, дочери Бравлина от второй жены Родославы, великой ведуньи народа дромичей. Ее еще я помню и, воистину, она была очень сильна. Словом реки вспять поворачивала. Если грустила, всю Великую Степь хмарью накрывало, а если была счастлива, то благо великое людям было. Дочери ее: Дара, Русна и Мара, силу материнскую унаследовали, пусть не овладели ею полностью, но тоже многое умели. Вот они и есть матери мальчишек. Я всего только купец, господин капитан, многого не знаю. Однако понимаю – от этих парней надо держаться подальше. Мало того, что силу воинскую и ведовство от отцов унаследуют, им для этого учителя не нужны, само все со временем придет. Но и материнское наследство подоспеет, а тогда пиши – пропало, тикай, кто куда может.
– Даже так? – искренне удивился Штенгель.
– Именно. Ведь наш народ очень древний, господин капитан. И из наших легенд мы знали о таких людях, в которых сошлись две крови, колдовская и воинская оборотней-бури. Каждый раз, в годину испытаний, когда наш народ стоял на грани уничтожения, находился такой человек. Но чтобы сразу трое уродилось, не было такого никогда. А значит, грядет время перемен, войн и смут.
– И каковы ваши рекомендации, Путивой?
– Какие рекомендации может дать простой купец, господин капитан? Самый лучший вариант, по-моему, заняться мальчишками лично, стать другом этих сирот и сразу объяснить, кто они и кто их истинный враг. Они не сегодня, так завтра, в Старую Гавань сбегут, неладное вокруг себя почувствуют. Поэтому лучше поторопиться.
– Мальчишки уже сбежали.
Купец пристукнул ладонью по столу и сказал:
– Про это я и говорил с самого начала. Вот она, кровь бури. Когда я торговал лошадьми на восточной границе каганата, кое-что видел и могу вам прямо сказать, что чутье на опасность у них очень хорошее.
– Ладно, господин Путивой, не горячитесь. Сейчас вы отправитесь к себе домой, и если вновь понадобится консультация, вас вызовут. Разумеется, вы в курсе, что болтать не следует?
– Да, знаю я все, – прокряхтел купец, выходя из комнаты.
Бойко Путивой вышел, а капитан повернулся к жрецу, который во время разговора не сказал ни слова, так и сидел в углу. Штенгель махнул рукой вверх и немного вправо, в том направлении, где располагались покои герцога, а потом спросил:
– Что решили там, определились?
Жрец заговорил, и его голос был неестественно глух:
– Вам разрешено вступить в прямой контакт с мальчишками, капитан Штенгель. Судя по всему, они окончательно покинули приют и, конечно же, назад возвращаться не собираются. Они начали свой путь, и что из этого выйдет можно только предполагать. Ваша задача теперь не ограничивается одним только наблюдением и вам дается возможность принимать решения самостоятельно.
– Достопочтенный Фриге Нойм, вы говорите так, как будто вас это совсем не касается, – язвительно заметил Штенгель. – Однако напоминаю вам, что вы мой подчиненный. По крайней мере, временно.
Жрец издал горлом непонятный звук, отдаленно напоминающий скрип несмазанных тележных осей, и ответил:
– Капитан, я жрец, и только бог Белгор мой начальник. Признаю, возможно, я был немного грубоват, ибо не привык работать в команде.
– Хорошо, тогда объясните мне, чем будете заниматься непосредственно вы, пока я буду пытаться сдружиться с этими молодыми волчатами?
Фриге Нойм помедлил и ответил:
– Я буду искать их родственников.
– Странно, мне про это ничего не известно.
– Вы и не могли этого знать, так как данная информация проходит по ведомству духовному, а не по светскому. После разграбления Ориссы большинство дромов-беглецов, из тех, что уходили на запад, обосновалось у нас. Но были и такие, кто эмигрировал в Эльмайнор. Таких немного, но они были. И есть сведения, что там обосновалась четвертая дочь Бравлина и Родославы, ведунья Гойна, а с ней рядом несколько десятков профессиональных воинов. Не знаю как сейчас, но еще в прошлом году отряд дромов налетел на замок мятежного графа Свакурда и всех там вырезал. Думаю, что степняки, поселившиеся у наших соседей, не знают, что кроме них еще кто-то уцелел. Поэтому надо присмотреться к ним, ибо неизвестно, как они отреагируют на известия о родичах.
Капитан встал и машинально оправил мундир:
– В таком случае оставляю старшим Корна, и связь будем поддерживать через него. Понимаю, что информацией вы со мной делиться станете скупо. Но если появится что-то интересное, прошу не оставлять меня в неведении.
Штенгель протянул жрецу руку, а тот ее пожал и сказал:
– Договорились, капитан.
Два человека, занятых одним и тем же делом, расстались, и дороги их разошлись на неопределенно долгий срок. Жрец отбыл в герцогство Эльмайнор, а капитан Штенгель, вновь надев маску вора, тем же вечером оказался в Старой Гавани.
Первым делом он посетил свое логово, хибарку в которой прожил несколько лет подряд и давно считал домом, а затем направился на поиски приютских мальчишек. Методично, сектор за сектором, он прочесывал Старую Гавань, которую знал, как свои пять пальцев. Начал с укромных мест бандитского района, справедливо рассудив, что мальчишкам, не имевшим здесь поддержки, придется начинать с самого дна. Однако нищие, попрошайки, убогие, как настоящие, так и симулянты-комедианты, ничего о них не слышали. И единственное, что он узнал – недавно двое мальчишек-оборвышей из города подрались с парнями Папаши Бро, и быть бы им кормом для крыс, но по неизвестной причине за них вступился Кривой Руг.
Неспешно раскидав информацию по полочкам, Лысый пришел к выводу, что лично для него все усложняется. В последний год, после того как стражники хорошенько почистили район Старой Гавани от особо опасных преступников, здесь стало неспокойно. Раньше было проще. Папаша Бро самый главный, по крайней мере, официально. А все остальные криминальные авторитеты, такие как Шрам, Свирепыш, Дори Краб, Кинжал и прочие отстегивали ему от своих доходов небольшую, но постоянную долю. Однако, благодаря действиям капитана Штенгеля, то есть его действиям, весь расклад рассыпался. Банда Свирепыша была уничтожена и ее остатки прятались в глухих лесах, убийцы Шрама казнены, а после того как пропал Кинжал в Старой Гавани остались только две серьезные силы: Папаша Бро, поддерживающий традиции, и Кривой Руг со своим подручником Дори Крабом. Но и тут, хоть и с трудом, равновесие держалось, и обе стороны, здраво рассудив, что худой мир лучше войны, пока опасались переходить к военным действиям.
Но, судя по всему, хрупкому перемирию пришел конец, ибо буквально несколько дней назад в районе объявился Одноглазый, суровый пират со своей бандой. И братва Одноглазого сразу же встала за Кривого Руга, а это два десятка опытных головорезов, которые склонили чашу весов в одну сторону. А что мог противопоставить им Папаша Бро? Да ничего не мог и, как не крути, а кинжалы нищих и воров, против абордажных палашей бойцов Одноглазого и мечей наемников Кривого Руга не играли, не та весовая категория.
По всем воровским понятиям и традициям, возведенным в неписаный закон, вор-домушник Лысый, продолжатель дел своего дяди Перстня, в предстоящей бойне должен был встать на сторону Папаши Бро. Но капитан Тайной стражи Гельмут Штенгель, имел приказ быть рядом с приютскими мальчишками. Поэтому, привычно зыркнув по сторонам, он сплюнул на грязные булыжники разбитой мостовой и уверенным твердым шагом направился в таверну «Отличный Улов», штаб-квартиру Кривого Руга. Плевать, что через десять минут после того как он войдет в таверну, Папаша Бро будет знать, что Лысый вернулся в город, но направился не к нему, а к его врагу. Все это неважно, ибо капитан имел приказ и собирался его выполнить.
В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечалось в Старой Гавани никакой войны. После чего, не обращая внимания на злобные взгляды посетителей, присел за свободный стол и заказал пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее вернейское, другого здесь не держали. И он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия и тихо выдохнул:
– Хорошо-то как…
А когда Лысый открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.
– Привет, Дори, – веселым тоном поприветствовал тайный стражник хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. – Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.
– С чем пришел, Лысый? – напрягся Краб.
– С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.
– Ну и что из этого? – хмуро спросил подручник Кривого Руга.
– Мир посмотрел, людей, где и как живут. И знаешь что?
– Что?
– Я многое понял для себя, Дори.
– Короче…
– Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти намерен, чтобы не подыхать в клоповнике, как мой дядя. Иного хочу, семью, дом, жену и теплую постель, чтобы дети были и внуки. Папаша Бро со своими традициями уже в прошлом и, честно сказать, достал он. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в дело вкладывать опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться запрещено. Надоел уже он со своими старыми законами! Должен понимать пень древний, что времена изменились и есть возможность в достатке жить! И потому плевать я на него хотел!
Последние слова Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.
– Лысый, – Дори усмехнулся, – дороги назад у тебя уже нет.
– Понимаю, – ухмыльнулся в ответ Штенгель.
– Пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?
– Пойду, я свою сторону уже выбрал.
– Тогда добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе претензий у Кривого Руга никогда не было, ибо у каждого своя тропа. Но наблюдать за тобой будем.
Штенгель развел руками:
– Да я же все понимаю, Дори. Вот только… – капитан запнулся.
– Что только? – вновь насторожился Краб.
– Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?
– Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.
Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде не было видно и он уже начал сомневаться, правильно ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, Поэтому оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными уличными босяками, а не приютскими мальчишками. И вот, когда капитан уже решил, что сейчас надо пройтись по таверне, внутреннему двору и гостевым номерам, в общем зале появились те, кого он искал.
Сбежавшие из приюта подростки были веселы и бодры. Им здесь явно нравилось, и одеты они были пусть не с иголочки, но добротно. На каждом плотная серая рубаха, крепкие штаны по росту и размеру, а так же шерстяная безрукавка. Кроме того, у всех на широких кожаных ремнях висели отличные охотничьи кинжалы в ножнах. Это все дорого стоило, и говорило о многом, ибо так здесь могли ходить только свои, то есть люди, в ком местные хозяева были полностью уверены.
К столу, за которым сидел капитан, подлетела добродушная толстушка Марта, ключница таверны «Отличный Улов», и спросила:
– Лысый, детишек покормить надо. Ты не против, если они с тобой сядут? А то у нас сегодня, сам понимаешь, наплыв посетителей.
«Очень кстати», – подумал Штенгель и ответил:
– Конечно, Марта, пусть присаживаются. Заодно и я с ними поем, принеси что погорячей.
– Сделаем, Лысый, – толстушка кивнула и умчалась в свою вотчину, на кухню.
Мальчишки, весело болтавшие о чем-то своем, присев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол подали горячий рыбный суп, с большими кусками плавающего в жирном вареве мяса и теплый свежий хлеб. После чего все присутствующие, включая капитана Штенгеля, вспомнившего, что он не ел уже сутки, с аппетитом принялись за еду. Сметав все, что было на столе, парни засобирались уходить, но капитан их остановил:
– Не торопитесь, сейчас Марта горячий взвар принесет.
Действительно, принесли взвар, густой горячий кисель из сушеной вишни. Пить его дело не быстрое, обжигающий напиток сразу не выхлебаешь. И Штенгель решил, что пора завязать с мальчишками знакомство:
– Что-то раньше я вас здесь не видел, парни. Из людей Одноглазого что ли будете?
– Ха, дядя! – один из мальчишек, кажется Пламен, заводила всей тройки, усмехнулся. – А ты сам-то кто будешь? На этих, – он покосился в сторону сидящих за столами бойцов Одноглазого и Кривого Руга, – ты совсем не похож.