– Как я смогу держать в порядке архив, если не будет дисциплины и ответственности? – пожаловался Боргстрём.
– Да какой тут порядок! Вырезки не можешь разложить, – неосторожно выпалил я.
В глазах Боргстрёма появилось выражение, как у сержанта на плацу.
– Что ты такое говоришь, юнец? У меня нет порядка в моих вырезках?
Желая успокоить его, я тут же взял назад свое поспешное утверждение.
– Но меня очень интересует одна вещь, – закончил я свои извинения. – Почему Альф Экман ушел из бокса?
Боргстрём посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– А ты не посмотрел в вырезках?
Я победно ухмыльнулся в ответ.
– «См. далее “Свадьба”. См. далее “Бокс”». См. далее пока рак на горе свистнет. А ответа так и нет.
– Почему у тебя не хватило терпения поискать на Экмана среди общих заметок? Я разложил их по следующей системе…
Его система меня ничуточки не интересовала. Рванув ящик с буквой «Э», я тут же нашел разделитель «Альф Экман, сержант».
Там я обнаружил ответ!
Несмотря на недовольное фырканье Боргстрёма, я снова уселся за стол.
ВЫДАЮЩИЙСЯ БОКСЕР НАШЕГО ГОРОДА
ПОЛУЧИЛ ТЯЖЕЛУЮ ТРАВМУ ПРИ ВЗРЫВЕ ГРАНАТЫ!
Вчера в расположении полка неподалеку от нашего города произошел несчастный случай. При выполнении упражнений на метание гранаты один из новобранцев в панике уронил в окоп гранату с уже вырванной чекой. Вместе с ним находился один из инструкторов, сержант Альф Экман. Мгновенно оценив ситуацию, сержант кинулся вперед, чтобы выбросить гранату из окопа, однако она взорвалась, находясь над бруствером. Экман успел кинуться на парализованного паникой новобранца и накрыть его своим телом, прежде чем прозвучал мощный взрыв.
Новобранец родом из Кребблебуды получил контузию и тяжелый шок. Экман получил осколочное ранение в нижней части живота, а также лишился нескольких пальцев. Оба были доставлены в госпиталь для оказания медицинской помощи.
В настоящее время их жизни ничто не угрожает, но на блестящей карьере боксера для Экмана поставлен крест…
– Ужасно жаль, – пробормотал Боргстрём. – В те времена он был отличным парнем.
– А сейчас разве нет?
– Да как сказать. Из полка он ушел, устроился работать на почту. Мой брат, который работает почтальоном, жалуется, что Альф разгильдяй.
– В каком смысле?
Но тут Боргстрём по-старушечьи поджал губы.
– Я не какая-нибудь сплетница. Знаю только то, что слышал.
Оставаться в архиве дальше не имело смысла, так что я спустился в свой кабинет. Я уже дослужился до первого символа статуса: таблички на двери. Следующими этапами могли бы стать занавески на окнах, горшечные растения на подоконнике и ковер с бахромой. Но я надеялся выбраться отсюда еще до этого.
Позевывая, я вспомнил, что ночь прошла почти без сна. До пресс-конференции в региональном управлении полиции оставалось немало времени. Положив ноги на письменный стол, я откинулся на стуле и закрыл глаза.
Должно быть, я сразу же отключился, потому что в следующую секунду подскочил от страшного рыка прямо над ухом:
– УБЬЮ!
Лично я не находил в ситуации ничего смешного, но голос веселился от души.
– Полицейская свинья, – пробормотал я. Это был самый достойный ответ, который я сумел найти в своем слегка затуманенном состоянии.
Смех тут же оборвался – шуток по поводу своей профессии полицейский Дан Сандер терпеть не мог. Он стоял посреди комнаты в своей синей униформе с красным пакетом в руке.
– Сидишь и спишь на рабочем месте?
– Всю ночь занимался убийством, – ответил я, убирая ноги со стола.
– Я тоже, – ответил Сандер, усаживаясь на единственный стул для посетителей. – Сейчас прямиком из штаб-квартиры.
– Что-нибудь новенькое?
– Насколько мне известно, нет.
Это было так не похоже на Сандера. Обычно он был ходячим справочником полицейского управления – все видел и слышал, везде совал нос, знал больше всех.
– Знаешь, когда в игру вступают большие парни, нам, простым патрульным, поиграть не дают, – небрежно заметил он.
Я сразу заподозрил, что за небрежностью скрываются адские муки. Ему, которому до всего есть дело, приходится держаться в стороне.
Дан Сандер – бывший сержант, вовремя ушедший из армии и обеспечивший себе безбедное будущее. Он всегда ходит с блокнотом наперевес и наверняка уверенно держит рекорд Южной Швеции по количеству выписанных штрафов за неправильную парковку и возвращенных украденных машин. Его протоколы могли бы служить образцами для изучения в Полицейской академии.
Пока все прекрасно, но вот мы добрались до рубрики «личная жизнь». Дан красив, как Аполлон, – если только можно представить себе Аполлона в полицейской форме. Роскошная курчавая шевелюра. Часто улыбается – больше для того, чтобы продемонстрировать идеально ровные зубы, нежели из дружелюбия. Прекрасно тренирован и одевается со вкусом.
Сам я равнодушен к такому «киношному» типу мужчин, зато многие женщины к нему отнюдь не равнодушны. Дан и не скрывает своих побед, хвастаясь ими направо и налево.
Запоздалые приметы пубертатного возраста могли бы остаться его личным делом, если бы не проявлялись в рабочее время и не заканчивались пару раз приговором суда. Первое дело произошло еще до моего приезда. Тогда Дана осудили за нарушение общественного порядка и служебную ошибку, когда он в полной форме и слегка навеселе кинул камень в окно ожидающей его, как ему думалось, подружки.
Однако рука у него дрогнула, и камень разбил окно 74-летней вдовы, которая восприняла его ухаживания несколько иначе и позвонила в полицию. Во время следствия выяснилось, что Дан употребил горячительные напитки, конфискованные его коллегами у местных алкашей. Его приговорили к штрафу и временно отстранили от должности, однако столь мелкие неудобства не могли отпугнуть такого человека, как Дан. Вскоре после возвращения на службу он, совершая патрулирование на новом полицейском автомобиле, задержал шестнадцатилетнюю девушку и использовал заднее сиденье машины таким образом, о котором муниципальный совет, одобривший покупку транспортного средства, и помыслить не мог.
Процесс стал одним из первых, который я освещал в качестве журналиста. Для меня все было ново, я жадно смаковал подробности. Однако под давлением Давида Линда, на которого, в свою очередь, насел шеф полиции региона, Хуго Сундин прошелся по моему тексту синим карандашом, и от изначального варианта остался по сути только приговор суда: снова штраф и новое отстранение от должности. Уволить Дана было невозможно.
Зато я отыгрался в моей прежней газете в Стокгольме. Там мне удалось опубликовать всю смачную историю без сокращений.
На следующий день Дан появился в редакции и разыскал меня. Бросив газету мне на стол, он спросил, не я ли все это написал. Приготовившись к обычному в таких ситуациях недовольству, я коротко кивнул.
– Давай делиться. Фифти-фифти!
Я подумал, что мужик сбрендил, но он настаивал на своем.
