Лед и сахар

– Понимаю, ты получается, как ни крути человек подневольный. Это, наверное, грустно?

– Саша тебе не понять нас, у rapproché особый склад ума, который формируют с детства, мы не можем грустить или хандрить и депрессии у нас быть не может. Есть человек жизнь, которого мы ценим выше своей, это зашито нам в мозг, не в прямом конечно смысле, чипов у нас в голове нет, но есть четкие психологические установки, если тебе угодно, мозги у нас промыты начисто, я это прекрасно понимаю, но сделать что-то с этим я не то, что не могу, я этого и не хочу. Организация нашла меня на помойке, отмыла, вскормила, дала работу. Я рад и безмерно благодарен, понимаешь?

– С трудом, конечно, но ты говоришь разумно и логично.

– Ну вот представь. Ты любишь свою маму?

– Конечно!

– И ты не станешь любить её меньше, если она ошибется или как-нибудь резко отреагирует или что-нибудь сделает, что тебе не по нраву. Понимаешь к чему я клоню? Как ты безусловно любишь свою мать, так и я безусловно люблю организацию и вверенного мне человека.

– Понял. Лев спасибо за такой откровенный и объемный ответ, многое встало на свои места.

– Да, собственно говоря и не за что. Думаю, нам надо зайти на твою новую работу. Ты все-таки будешь главредом. Тем более, что здесь совсем рядом, проспект Сюфран один, тут буквально за углом.

В офисе было шумно. Горячие французские репортеры спорили на счет покраски башни в красный. Одни утверждали, что это кощунство над историей, вторые говорили, что это дань великому Союзу, который спас их, в свое время, от голодной и холодной смерти.

– Bonjour, camarades!

– Шлюха из лужи! Это новый босс из Союза, всем молчать! – громко крикнул по-французски высокий худощавый человек с лысиной, в очках с крупной черной оправой и сером пиджаке, одетом по верх черной водолазки.

– Почему же из лужи, не из лужи, а из Москвы, а вы что не рады петушары, ой прошу прощения за мой французский, соколики!

– Виноваты, товарищ Айсберг, не ожидали вас так скоро!

– Представьтесь пожалуйста, – Саша посмотрел с укором на худощавого.

– Месье Пьепин к вашим услугам товарищ.

– И кто же вы такой месье? Судя по тому, как вы общаетесь с коллективом и как они вас смотрят, вы бывший главред? Я прав?

– Oui товарищ, ваша проницательность весьма похвальна. Надеюсь, стать вашим замом, если позволите.

– Позволю, на первых порах мне потребуется ваш опыт Пьепин.

– О! Благодарю вас товарищ Айсберг, вы не пожалеете, – с явной хитрецой и раболепством выдал Пьепин.

– Оставьте вашу лесть другим месье и что за обращение такое месье, этож пережитки, мы все с вами товарищи! Это всем понятно товарищи?

– Oui товарищ главред Айсберг, – хором выдал коллектив, так как будто они это репетировали, а Пьепин смотрел, улыбался и ждал реакции Саши.

– Вот, теперь другое дело, молодцы, а теперь все за работу! – Саша улыбнулся, выкатив глаза на Пьепина, как бы давая ему понять, что это касается и его тоже.

Они вышли со Львом на улицу и их сразу подхватил порыв сильного, но теплого ветра с Сены.

– Жестко ты с ними! Это не Москва и они более свободолюбивый народ, будь аккуратней Саш.

– Да ладно тебе Лев, я можно сказать только до власти дорвался. Меня всю жизнь чморили на работе, а под конец, вообще пинка дали под зад!

– Это не повод срываться, контролируй себя, эти люди нужны чтобы выполнить задачу организации.

– Ладно понял, ну ты и зануда Лев.

– Кстати про занудство, нам надо зайти еще в одно место.

– Куда еще то? – с явно надуманной усталостью, Саша промямлил себе под нос, так чтобы было еле слышно.

– В институт топологии имени Пуанкаре. Тебя там будет ждать профессор Цукерман, а мне надо пополнить свой арсенал.

– Что промо в институте?

– Тише ты! Здесь даже у асфальта уши, – Лев ущипнул юношу за плечо. – пойдем ка дружок быстрее от сюда, у меня плохое предчувствие.

Лев свистнул и остановил такси.

– Площадь де Фонтенуа, пять s’il vous plaît!

– Oui месье, домчу с ветерком!

Здание института предстало перед Сашей во всей свой красе. Семь этажей, форма трехлучевой звезды, как значок автомобиля Мантуров-Бенз, только без кольца вокруг. Раньше здесь была штаб-квартира Юнеско, но после развала Евросоюза, её перенесли в Москву, а здание отдали под институт.

Лев рассчитался с таксистом, подмигнув валидатору левым глазом.

– Тебя ждут Саша, вон там, видишь мужчина в твидовом пиджаке не по погоде.

– А ты не со мной?

– Нет, мне в другое крыло.

Коллеги разошлись.

– Bonjour Саша, я профессор Лазарь Цукерман, понимаю, что произносить Лазарь долго, а звать по фамилии или по званию, вам не позволит воспитание, поэтому можете звать меня просто профессор.

– Профессор, а вы не против, если перейдем на союзный, а то от французского у меня уж очень разболелся язык и гортань.

– Понимаю, не против, честно говоря, сам хотел предложить, но вы меня опередили. Ну а теперь перейдем к делу. Саша вы в курсе зачем вы здесь?

– К сожалению, нет. Лев не сказал мне. Могу лишь предположить, что это очередные курсы повышения квалификации. Я уже проходил одни у Оксаны Константиновны.

– Близко, но не совсем. Кстати, как поживает Оксана, все также трется со своим огромным африканцем?

– У нее все хорошо! И Дик с ней.

– Правильно ты сказал «И Дик с ней», хихихи! – он подло похихикал.

– Все-таки чему вы будете меня учить профессор?

– Топологии сознания. Ты научишься отключатся от установок эго и социума, будешь медитировать и тренировать свой разум, ты получишь в свое распоряжение новые инструменты и способности к познанию вселенной, узнаешь, как подключатся к бессознательному личному и коллективному и многое другое.

– Мистика какая-то получается! Дурить меня вздумали! Союзные люди не верят во все эти ваши штучки! – агрессивно прокричал юноша.

– А вы разве все еще Союзный человек? – очень спокойно спросил профессор

– Ваша правда. Я все никак не могу привыкнуть.

– А и не надо, вы правильно себя ведете, не надо выдавать себя, даже перед своими, может быть они и не свои. Прошу вас пройдем ко мне в кабинет.

Сашу смутило, что профессор стал спускаться вниз. Прошло не мало времени, прежде чем они оказались в кабинете профессора.

– Что-то мне не по себе профессор, голова кружится.

– Это нормально, вот выпей водички. Понимаешь тут полная изоляция от внешнего мира, ни звуков, ни волн, ни каких-либо излучений. К этому надо привыкнуть. Можно было бы обойтись и без этого, но здесь прогресс приходит гораздо быстрей. Можете прилечь на кушетку, главное не засните.

– Хорошо, тогда рассказывайте мне что-нибудь профессор, а то ведь действительно отключусь.

– Давайте расскажу вам историю этого здания и вообще организации Юнеско. Вы что-нибудь слышали о Аненербе?

– Смутно помню, какие-то мистики фашистские, которые ездили по миру и искали артефакты для Гитлера, вроде.

– В принципе, вы правы, вот только они еще и ритуалы с этими артефактами проводили.

– А при чем здесь Юнеско?

– Ну а как причем, они и продолжили дело Аненербе, после поражения третьего рейха.

– Не может быть, ведь Союз того времени тоже был у истоков создания Юнеско.

– Может. Страны союзники не как не могли договорится кому достанутся исследования Аненербе и решили создать международную организацию, под эгидой сохранения культурных ценностей и всего другого хорошего.

– Поэтому и здание такой странной формы? Для проведения всяких аккультных ритуалов внутри?

– Да форма тоже имеет значение. В данном случае, форма – это отсылка к древнему символу трикветр в котором древние видели гармонию, неделимость и бесконечность бытия. Мы с коллегами часто спорим по этому вопросу, основных мистиков вывезли в Москву, сейчас даже спросить некого.

– А вы чем здесь занимаетесь, помимо обучения естественно?

– Изучаем топологию, ну разумеется не только сознания, а бытия в целом, продолжаем дело Пуанкаре и Перельмана.

– Я что-то слышал про это. Там шарики и бублики какие-то вроде.

– Ну в целом, да и шарики и бублики, а вообще, если говорить развернуто это наука о качественных свойствах геометрических фигур, не зависящих от расстояний, углов, площадей и объемов.

– Как это не зависящих? Как изучать фигуру без размера?

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос, это займет целую вечность. Скажу лишь, что тебе надо понять, мы видим только три измерения, а сколько их на самом деле это грааль, который мы хотим найти.

– А при чем тут медитации и практики для развития сознания?

– Попробуй представить себе хотя-бы четырехмерное пространство. Можешь даже не пытаться, это невозможно в обычном состоянии сознания.

– То есть здесь вы входите в определенные состояния типа как восточные монахи, которые годами сидят в пещерах?

– Короткий ответ, да. Если смотреть более глубоко, то релевантность на уровне семидесяти процентов.

– А чем тогда отличие?

– Научные методы. Представь монаха, который разбирается в математике.

– Даосы вроде разбирались в науках, а книга перемен вся на сквозь пропитана математикой.

– Вы слышали про книгу перемен это похвально. Математика – это универсальный язык для общения во всех измерениях. По средствам топологических исследований, мы развиваемся в технологии медитации, а по средствам медитации, мы движемся в топологии, получается такая своего рода спираль, которая с каждым разом погружает нас все глубже в пучину познания бытия.

– Еще я слышал про пасьянс Медичи, мне всегда казалось, что методы очень похожи. Карты – это ведь тоже по-своему цифры, просто одиннадцать заменили валетом, а двенадцать дамой, ну и так далее.

– Саша вы правы с точки зрения математики, методы очень схожи, скажу вам даже больше данный метод является упрощением гадания по книге перемен. Некий Джон Ди, которого считают отцом пасьянса, скорей всего перекомпилировал знания из книги перемен, таким образом, чтобы они стали более доступны простым людям.

– Профессор я вроде бы пришел в себя, можем начинать наверно.

– Подождите не торопитесь, ваше биополе еще не восстановилось, есть пробития по оболочке. Я пока вам расскажу, что мы будем делать. Для начала я дам вам выпить напиток, чтобы повысить уровень концентрации.

– Энергетик что ли, я такое не пью, вредно для ЦНС.

– За кого вы нас держите? Натур продукт! В составе концентрат шу пуэра, ежовик гребенчатый, ашвагандха, корень одуванчика, выжимка из лопуха, мед и капелька березового сока.

– От такого состава и без ваших штучек можно улететь далеко и надолго, судя по всему.

– А с нашими «штучками» Саша вы узнаете, что-то очень важное, именно для вас. На всех действует по-разному, но не кто после процедуры не остается таким каким он был до. Сама процедура будет длится около пятнадцати дней примерно по часу. Веществам из напитка нужно время и накопительный эффект, так же, как и вам в вашем погружении. Каждый день мы будем погружать вас все глубже и глубже. Понимаете? Вы можете отказаться, если вас это пугает.

– Я согласен! Мне эта тема была всегда интересна.

Профессор протянул Саше маленький пузырек темного цвета без этикетки. Юноша покорно выпил содержимое. Одел на Сашу шлем с проводочками всевозможных цветов. И начал издавать странные звуки, по типу горлового пения. Слова песни были не различимы и выстраивались в монотонную мелодию, без резких скачков звуковых волн.

– Дышите Саша, дышите плавно, дышите носом, постарайтесь почувствовать, как воздух щекочет кончик вашего носа откуда он выходит и куда он входит.

– Хорошо.

– Не говорите, просто внимательно слушайте мои указания и выполняйте.

Цукерман снова запел. Это, наверное, мантры восточных монахов подумал Саша, как был тут же прерван профессором, – концентрируйтесь на дыхании Саша, это не мантры, это числа на разных древних языках, числовой код для вхождения в глубокое трансовое состояние.

– Он что читает мои мысли – подумал Саша, как опять был прерван.

– Саша пожалуйста не думайте, прошу вас, мысли ваши через шлем транслируются на мой имплант.

Он продолжил свои странные песнопения. Постепенно Саша начал их понимать. Код транслировался прямо в подсознание, где дешифровывался и возвращался в сознание. Это была последовательность чисел до шестидесяти четырех, то возрастающая, то ниспадающая, но числа больше, чем шестьдесят четыре в ней не было. Вдруг юноша был оглушён ослепительной тишиной, все перестало иметь значение, это было похоже на сон, он им не было. Саша попытался подумать, но не смог. Тогда он попробовал представить число. Семь, семь, пять, два, четыре, тридцать пять. В поле его зрения оказалась сфера. Она начала принимать различные формы, но всякий раз перед появлением новой формы она возвращалась к сферическому состоянию. Юноша снова подумал про числа, и сфера откликнулась. Каждое число и форма сферы, что-то значили, но вот что он даже подумать не мог, так как он вообще думать не мог ни чего кроме чисел. Весьма необычное состояние, хотел подумать Саша, но не мог, вместо этого вышло двадцать, пятнадцать, сорок семь. В ответ на этот запрос сфера исчезла. Юноша начал приходить в себя. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним профессора, вид его был достаточно тревожен, он тряс юношу, пытаясь привести в чувства.

– Что такое профессор? – вяло промямлил юноша

– Слава Богу, ты живой, – он вытер капли пота со лба и почувствовав глубокое облегчение, незаметно перейдя на ты.

– Да что случилось то?

– Судя по моим данным ты общался с представителем другого измерения, твой неподготовленный ум это просто могло поджарить.

– Я вообще не чего не понял, думать мог только числами, говорил какие-то несвязные ряды чисел, а сфера реагировала.

– Батюшки, ты понимаешь, что мог такого наговорить, что я даже боюсь себе представить. Больше мы с тобой не будем так рисковать, это слишком большой риск. Вот тебе запас напитка, восстановить нейроньчики, а сюда больше не приходи пожалуйста.

– Да что не так-то, Лазарь – и только договорив Саша увидел, как у профессора трясутся руки.

– Не знаю, но обязательно узнаю, это сложно Саша, вам не понять, – он опять перешёл на вы, давая тем самым понять, что к нему вернулось самообладание.

– Ладно хрен с вами профессор, пойду я, запудрили мозг мне хиромантией вашей, тьфу! – прорычал Саша и пошел на выход, но напиток взять с собой не забыл.

– Всего доброго!

На улице уже ждал Лев. Улыбаясь, он пошел на встречу Саше.

– Ну как тебе Цукерман? К нему обычно не попасть, занятой человек.

– Да пошел он!

– Что так резко! Что-то пошло не так? – озабоченно спросил Лев

– Не знаю, честно, его исследования слишком странные.

– Ладно, ты, наверное, устал пошли в отель, поспишь, придешь в себя.

– Пошли лучше похаваем, жутко хочу жрать. Не знаешь где можно зацепить борща с салом и пампушками?

– Есть тут одно интересное место, садись в машину и поедем уже.

– Тебе выдали тачку, а че мы сразу её не получили?

– Садись давай!

Всю дорогу Саша молчал, его мысли захватила сфера, он чувствовал, что сегодня что-то поменялось, но что пока он понять не мог. В голове крутилась детская песенка про кузнечика.

В траве сидел кузнечик,В траве сидел кузнечик,Совсем как огуречикЗелененький он был.Представьте себе, представьте себе —Совсем как огуречик,Представьте себе, представьте себе —Зелененький он был!

– А что, если и цвета – это числа и ноты – это числа и вообще все это числа, прав был профессор, говоря, что математика универсальный язык. И сфера реагировала на числа, хотя ничего кроме чисел я предложить ей и не мог. Представьте себе, представьте себе! Ну вот теперь эту песенку так просто не выгонишь, прилипла блин, – думал юноша, грустно смотря в окно, по которому катились капли Парижского дождя, дополнительно усиливая грустные настроения в голове юноши.

– Приехали! Знаменитый ресторан имени Ю. Рословой, целых три звезды Ярославского завода резиново технических изделий, это тебе не щи лаптем хлебать!

– Bonsoir camarades! Меня зовут Поль, сегодня я буду вас обслуживать. Вам знакома наша система обслуживания, вы бывали уже у нас?

– Нет мы в первый раз, пожалуйста расскажите.

– Есть два сета на выбор, побольше это пятнадцать позиций и поменьше это пять позиций, так же вы можете добавить алкогольное или безалкогольное сопровождение.

– Мы возьмем два больших без алко.

– j’ai compris. Позвольте предложить вам теплое полотенце с запахом подгорелых томатов?

– А есть просто теплое полотенце без запаха? – довольно спокойно сказал Саша, глядя прямо в глаза официанту.

– Rustre, – Поль сделал вид что прокашлялся.

– Что-то?

– К сожалению есть только такие, концепция заведения, приношу свои извинения, руки можно помыть в уборной, прямо в конце зала.

На первое подали жидкие сырники с соусом из малины и щавеля. У них была жидкая серединка из нежного творога и две поджаристых чипсинки из сахара, которые сжимали начинку, как хлеб в сандвиче. Кисло сладкий соус из малины и щавеля приятно контрастировал с нейтральным и не выразительным вкусом сырников, прекрасно его дополняя.

На второе была паста с водкой и тушёная утятина. Водка хоть и была выпарена, но её запах быстро покрыл пространство вокруг мужчин. Саша съел утку, а макароны отставил уж больно они воняли, – кто блин до этого додумался, а стоп понятно, я знаю кто.

Третьи блюдом был суп из раков. Бульон, конечно, был превосходен, но вот хруст панциря на зубах, – Саша неодобрительно посмотрел на Льва, тот понял все без слов.

В качестве амюз буш, подали чипсы из яблока с селедкой и луком шалот, – вот это можно есть, очень даже ни чего, – Саша проглотил в один присест, маленький бутербродик.

– Товарищи вашему вниманию наше главное блюдо, советую есть его со сметаной и крутонами из свеклы, натертыми чесноком и взбрызнутые маслом авокадо, – торжественно произнес Поль, с нарочито вычурной манерой, присущей практически всем пафосным заведениям Союза, этакая аллегория былой славы имперских времен.

Это были томленые в духовке томаты, которые запекали, часов десять, корочка уже была черная и как томаты не разделились на атомы было не понятно.

– Лева, я это жрать не буду, пойдем лучше купим багет и кефира в магазине!

– Пошли, пошли, а то глядишь вообще отравят, ох уже эта высокая кухня, – Лев еле произнес, сдерживая смех изо всех сил.

Саша расплатился. Вечерело. Было принято решение ехать в отель. На ночь Саша выпил бутылочку препарата, которую ему дал профессор и лег спать.

– Привет Саша!

– Привет, а ты кто?

– Ты меня уже забыл? Днем ты говорил, что всегда будешь со мной, будешь любить меня, как никто не любил. Называл зайкой, лисичкой и солнышком.

– Не помню, ты похожа на герцогиню, но я ей такого не говорил.

– Так я и не герцогиня, я могу принять любую форму, просто данный образ ассоциируется у тебя с привлекательной девушкой.

– Как это любую?

– Ну не совсем любую, но в трехмерном пространстве любую, вот смотри!

– Ты стала зеркалом?

– Нет я стала тобой!

– Лучше стань обратно герцогиней, а то мне как-то не по себе.

– Как скажешь. Подойди ко мне поближе, хочу тебя обнять. Да вот так молодец. Хочешь я расскажу тебе все про мой мир, про мою реальность?

– Хочу!

– Тогда засыпай, прижмись ко мне, я буду гладить тебя по головушке, засыпай, погружайся с головой.

Гром разбудил юношу. В Париже дождь лил уже второй день, как назло.

– Так бывает всегда, когда истина оказывается где-то рядом. Она как ящерица откидывает хвост и убегает, оставляя тебе лишь толику надежды, что в следующий раз ты все поймешь, но следующего раза не будет. Мудрые в такие моменты смиряют свою гордыню и ищут осознание истины по средствам чувств, а не мыслей. Все что может быть выражено словами не может быть истиной, так как слова – это продукт человеческого разума, что уже по умолчанию говорит о не идеальности и уж точно об отсутствии чего-либо объективного. Только через чувства и быть может через коллективно бессознательную форму познания, что не так просто и требует особого состояния души и сознания, которых можно достичь либо через вещества, либо по средствам восточных практик, таких как йога, медитация, цигун и так далее, тогда и только тогда ты сможешь погладить ящерицу по животику, но не более, – юноша начал сравнивать себя с уже давно почившими немецкими философами вроде Юнга, но тут же попытался остановиться так как тут и до фейербаховщины было не далеко, хотя вся страна, уже второй раз за свою историю, вновь двигалась в эту сторону.

Надо было приступать к работе. Все-таки педофил у власти. Тянуть время нельзя, каждая минута промедления – это риск, для какого-нибудь мальчика или девочки.

– Лев подбросишь меня в редакцию?

– Без проблем!

В редакции кипела работа. Шум стоял, как на вокзале. Кто-то брал интервью по е-фону, кто-то надиктовывал текст статьи. Пьепин стоял у окна, курил е-сигу и смотрел куда-то вдаль.

– Пепин мать твою! Правила пожарной безопасности учил? В помещениях нельзя курить.

– Bonjour camarade, follement désolé!

– Дезоле, дезоле, все блин сначала дезоле, а если пожар, что делать будете, а ну бегом на улицу, – Саша по-отечески, с укором посмотрел на Пьепина.

– Товарищи, нашей целью на ближайшее время становится первый секретарь горкома партии Жан-Поль Мразян, все копаем под него, любую информацию мне на стол, понятно?

– Oui товарищ главред, – хором прокричал коллектив и только одна барышня не с того не сего упала в обморок.

– Это кто?

– Мадам Жюль, она сестра бывшей жены Мразяна, – в полголоса, как бы оправдываясь, произнес один из журналистов.

– Удача идет к нам в руки! Приведите её в чувства и в мой кабинет!

– Мадам! Мадам как вы? Может водички?

– Oui, – с натягом, на выдохе выдавила из себя мадам Жюль

Саша взглядом нашел кулер и подмигнул одному из сотрудников. Тот понял все без слов, набрал стакан холодной воды и принес.

– Вот держите. Пейте маленькими глоточками. Не переживайте и не бойтесь этого Мразяна. Если вам есть что сказать, говорите, мы вас защитим мадам.

– Вы не понимаете он… Нет я не буду говорить это слишком опасно. Он моего маленького, славного мальчика, ох, эх – недоговорив она снова потеряла сознание.

– Найдите нашатырь в аптечке!

– Excusez-moi нашатыря нет, есть Vieux Boulogne, – с легкой издевкой сказал Пьепин, который вернулся с перекура.

– Ребята не до шуток!

– Какие шутки Саша, держите кусочек. Хихихи.

– Шлюха в луже! И вы это еще и едите? Что за запах? Вы хотите, чтобы я ослеп Пьепин?

– Plouc! – Пьепин сделал вид, что кашляет.

– Что-то? Бросайте вы курить Пьепин, вредно это, понимаете?

Резкий запах сыра, похожий на протухшую скумбрию, подкопчённую на костре из шин, привел в себя мадам Жюль. Саша взял её под руку и отвел в кабинет главного редактора, который ранее занимал Пьепин. Следы пребывания, которого, остались здесь до сих пор. На стене висела картина с перевернутым писсуаром, – что за хрень, – в слух сказал юноша, – это фото знаменитого фонтана Дюшана, величайшего произведения искусства двадцатого века, такие вещи знать надо, – весьма надуто и по ханжески, словно бы выблевал слова из своего рта Пьепин, – забери эту хрень от сюда, это теперь мой кабинет.

– Мадам еще раз повторюсь, мы прижмем Мразяна, устроим ему информационную войну, каждый пост, каждая статья и новостная строчка будет его разоблачать, только прошу вас, расскажите, что знаете, ваше имя будет конфиденциально, мы не где не будем раскрывать источник, даю вам слово союзного человека.

– Честно?

– Обещаю вам, мы накажем этого человека.

– Хорошо, тогда слушайте. Мой милый Серж, маленький мой сыночек, ему тогда было всего пять с хвостиком, сидел в своей комнатке и играл с машинками, как вдруг, как гром среди ясного неба к нам в гости пришли Мразяны, Жан-Поль будь он проклят и моя сестра Лили, моя добрая милая Лили, – мадам пустила слезу.

– Хорошо, продолжайте.

– Так вот эта собака енотовидная…

– Какая собака?

– Ну Жан-Поль! Пес смердящий и говорит, мол девачки, лапочки, вы пока посидите на кухне выпейте винишка, я тут вам взял шато мурло, то се и ваши чипсики любимые, ну с крабом, конечно же, мне же не чего для вас не жалко, знал скотина на что надавить, а я мол с Сержом посижу, проявлю мол мужскую опеку, а то ведь ты совсем одна его воспитываешь, а мальчику нужно мужское влияние и все такое. Ну я с Лилькой то и засела. Ну сидим пьем, разговоры всякие светские там про политику, про погоду, про режим этот союзный ненавистный, ой простите ради Бога товарищ, и слышу крик, Сержик мой ревит, ну я как пантера и рванула в комнату, а там этот стоит, штаны спущены и писюном трясет перед моим маленьким сыночком.