Собрались на месте преступления мужчины сплошь солидные и зрелые, совсем не склонные к легкомыслию и опасной болтовне; многие прибыли из дома, не успев завершить семейный завтрак. Однако, странное дело, все без исключения знали о случившемся цареубийстве, иногда в самых мелких подробностях – довольно, правда, фантастических.
Связь между убийствами старого капитана и Павла казалась почти несомненной, а в подобное дело влезать никому не хотелось. Что такое в глазах великих мира сего, к примеру сказать, частный пристав, назови его даже инспектором? Ветошь, пустяк, соринка. В секунду погубят, порвут, словно рисовую бумагу, сомнут в комок, швырнут в печь, да позабудут прежде, чем догоришь. Опытные служаки превосходно понимали, что самым лучшим будет стараться изо всех сил, но ничего не делать.
Возле дома остановился скромный экипаж, из которого ловко выскочил крепкий мужчина постарше и двое совсем молодых. Драгуны возле парадной двери молодцевато приняли строевые позы.
Александру Андреевичу Аплечееву, санкт-петербургскому обер-полицмейстеру, шел только тридцать третий год – что, впрочем, не было чем-то чрезвычайным даже для должностей еще более высоких. За год до того Никита Панин в неполные двадцать девять получил чин вице-канцлера, а после смерти Павла некоторое время руководил внешней политикой империи.
Обер-полицмейстер приехал прямо с присяги в Зимнем дворце. Когда он собрался уезжать и подошел к губернатору откланяться, тот задержал его, выделив из высокопоставленной толпы, старавшейся хоть на секунду прильнуть к Петру Алексеевичу. Граф Пален и в прежнее царствование обладал огромным влиянием, а в наступившем казался ступицей, вокруг которой станет обращаться империя.
Граф увлек Александра Андреевича в сторону, держа под руку. В высокопоставленной толпе переглянулись, и Аплечеев почти физически ощутил рост собственного служебного веса.
– Александр Андреевич, – сказал Пален, – что за ужасное преступление.
Обер-полицмейстер изумленно покосился на губернатора, не зная, что сказать. Его еще не известили об убийстве Свистулькина, и он понял графа превратно. Аплечеев попытался совместить обстоятельства гибели Павла со словами губернатора – и не сумел. Уже издан манифест о кончине императора от апоплексического удара, уже весь Петербург пересказывает подробности ночного убийства и называет Палена вдохновителем заговора. Чего же хотят от него? Не разыскивать же заговорщиков, в самом деле. Многие из них как раз тут и находились, выделяясь помятыми после бурной и пьяной ночи физиономиями. Важничали, на поклоны едва отвечали кивками.
Неужто решено повернуть дело и признать убийство? Покарать каких-нибудь случайных бедолаг?.. Мысль эта неприятно задела Аплечеева: меньше всего на свете ему хотелось заняться чем-то подобным. Впрочем, он почти сразу же сообразил: даже если и так, расследования цареубийств не подведомственны, конечно, полиции. Что тогда?
– Жестокое и дерзкое убийство беззащитного старика не должно остаться безнаказанным. Тем паче в такой трагический день, когда публика без того встревожена.
Старика? Покойному императору шел сорок седьмой год – граф Пален десятью годами старше. Беззащитного?
– Петр Алексеевич, простите, не вполне вас понимаю. О чем, собственно, вы изволите говорить?
– Ах, Александр Андреевич, вам не доложили?
Пален кратно пояснил, о каком именно убийстве идет речь, и негромко продолжил самым доверительным тоном:
– Сами видите: столица волнуется, чувства возбуждены сверх всякой возможности. Очень вас прошу, займитесь этим досадным происшествием со всей вашей энергией и проницательностью. Докладывайте незамедлительно. Рассчитываю на вас чрезвычайно.
Александр Андреевич вбежал на этаж, следом трусили двое юных помощников. На лестнице он дважды останавливался и внимательно рассматривал через лупу пятна засохшей крови. Следующие ржавые пятна на стенах, ступенях и дверях лестницы и коридора Аплечеев уже только отмечал и оглядывал на ходу быстрым и цепким взглядом.
Подчиненные обер-полицмейстера побаивались и уважали за решительную энергию и острый ум. Александр Андреевич отправил квартального и пристава искать свидетелей, драгунам приказал не допускать любопытствующих, а прочим – удалиться к местам службы. Обер-полицмейстер молниеносными распоряжениями выгнал всех из комнаты, оставшись со своими помощниками. Почти мгновенно нашли орудие убийства. Кинжал выглядел старинным, дорогим и необычным. Александр Андреевич внимательно осмотрел покрытое запекшейся кровью оружие. На рукояти из сплетенных золоченых змеек нашлась небольшая кнопка, он нажал, и два клинка отошли в стороны от центрального, образовав трезубец.
– Костенька, – подозвал Аплечеев одного из помощников, – бери эту диковинку и немедленно к Драйеру, он держит лавку…
– На Екатерининском? Подле Каменного моста?
– Молодец, точно так. Покажи ему, узнай, не проходило ли через него. Да скажи, что я спрашиваю, – Аплечеев выговорил «я», словно подчеркнул. – Коли нет, двигай к Митрофанову на Невский, если и там нет, то к Аппельбаху на Фонтанку.
– Всех знаю, – кивнул молодой человек.
– Всем непременно укажи, что Я спрашиваю. Как выяснишь, сразу в канцелярию и жди меня. Впрочем, нет. Обойди-ка ты, братец, всех троих, кто бы что ни сказал. Лишним не станет. Да, и вот еще. Заверни, братец, прежде кинжал как-нибудь, хоть в газету, незачем народ пугать. И без того…
Александр Андреевич завершил осмотр и удобно устроился в квартире Альтбергов. Бледные хозяева были очень напуганы, не столько убийством, сколько угрозой разоблачения плутней с квартирами. Аплечеев их выгнал и лично опросил свидетелей.
Ульяна Августовна от шока отвечала неясно, Александр Андреевич скорее утешил ее, чем допросил, под конец слушал немного рассеянно: стало понятно, что ничего полезного Шпомер не добавит. На Литейном остановился конный конвой и солидный экипаж, запряженный превосходной парой, с лакеями на запятках. Из коляски тяжело выбрался очень тучный Павел Яковлевич Беркасов – полицмейстер этой части города. Александр Андреевич, увидев его из окна, скривился, словно попробовал что-то кислое: он терпеть не мог подчиненного за глупость, подлость и вороватость, но избавиться не удавалось. Высокие покровители.
– Явился… – недовольно пробормотал Аплечеев.
– Что, простите? – недоуменно спросила Ульяна Августовна.
– Ничего. Спасибо, ваше сообщение необыкновенно полезно. Не смею задерживать.
Ульяна Августовна поднялась, оправила юбки и замерла в нерешительной позе. Вставший Аплечеев ожидал ее ухода, ничем не выдавая нетерпения.
– Вы ведь найдете убийцу? – тихо спросила она.
– Что? Да, да, непременно. Прошу просить. Следующего давай!
В комнату впустили мальчика со взрослым мужчиной мещанского вида – отцом, если судить по внешнему сходству. Мужчина нервничал и непрерывно вытирал руки о передник.
– Ваше благородие, не погуби! – с порога взмолился он. – Ведь дурачок, дитя неразумное, сам не знает, что плетет! Не слушайте вы его!
– Друг мой, – ласково сказал Александр Андреевич, – совершенно напрасно опасаетесь. Если ваш сынок точно и честно расскажет все, что видел, нечего бояться. Больше того. Знаешь, кто я?
– Откуда нам.
В комнату, тяжело пыхтя, вкатился Беркасов.
– Прибыл, Александр Андреевич.
– Позже, Павел Яковлевич, позже, – поморщился Аплечеев.
– Как звать? – обратился он к лавочнику.
– Белкины мы, – угрюмо ответил мужчина.
– Чем промышляешь?
– Лавка у нас, мучная.
– Павел Яковлевич, вот что, позовите-ка мне пристава, тьфу… – Александр Андреевич покрутил рукой в воздухе в поисках нужного слова, – инспектора. А сами езжайте уже, мы тут сами.
– Будкевич, – обратился Аплечеев к вошедшему приставу, – это Белкин, мой большой друг, здешний лавочник. Не обижать.
– Как можно, ваше превосходительство. Мы никогда…
– Хорошо, хорошо, ступай.
Выглянувшее солнце кольнуло глаза Александр Андреевича, он прикрылся ладонью, встал из-за тяжелого обеденного стола, подошел к мальчику, мявшему в руках картуз, и приобнял его за плечи.
– Давайте-ка присядем, молодой человек.
С этим словами он увлек мальчика к дивану, небольшому, но очень солидной наружности. Жилище Альтбергов вообще было обставлено с известной претензией.
– Как вас звать, юноша? – очень любезно спросил обер-полицмейстер, когда они устроились.
– Васька, – довольно хмуро ответил мальчик, пряча глаза, чтобы не встретиться взглядом с отцом.
