Я твоя Кошка
– На стене там висела картина, – каждое ее слово произнесено было с явным усилием, трудом. – Натянутый на медную раму кусок человеческой кожи…
Я мысленно похолодела. Слушать этого не хотелось.
– Вырезанный из спины. Его мучительно убивали, а я… – по щеке демоницы скатилась слеза. – Ничего не почувствовала. И не знала. – Гира снова закрыла глаза и продолжила: – У меня оставались лишь память и Марк. Мальчик. Чудесный котенок.
Ну да, спала с ним ты, видимо, чисто из материнских инстинктов, конечно. Я, похоже, об этом очень громко подумала. Гира вздохнула.
– Тебе не понять, – она хрипло сглотнула. Тонкие пальцы сжали кромку больничного одеяла. – Сын рос отражением своего отца, его светлым бликом. Та же улыбка, манеры. Ямочки на щеках, одинаковый смех. Если связываешься со смертными… это все неизбежно.
– Откуда у вас этот Зверь? – почему это меня волновало сейчас? И откуда я знала, что демоница поймет меня правильно? Просто предчувствие.
– Кир подарил. Он подшил мне его знак, а взамен я поклялась безвозмездно учить и оберегать его сына.
«Подшил», «безвозмездно»?!
Эта живая морда, что видела я на спине у Кота еще и «подшивка»? Так вот что за операцию ему делали! Какой лютый ужас: заставить мальчишку, совсем еще маленького, перенести такие страдания!
Я кивнула в ответ, скривившись неодобрительно.
– Почему? – люблю задавать глубокомысленные вопросы.
– Демоны не умеют любить, – она вдруг закашлялась громко. Я подскочила, но снова была остановлена жестом. – Мне очень хотелось узнать, каково это чувство… И у него получилось.
Кошмар какой. Смертный маг-катализатор и роскошная бессмертная демоница. Ничего себе мезальянс.
– А жена? – кто о чем, а я о своем, наболевшем.
Гира очень кисло поморщилась.
– Она драная кошка. Кир нашел ее в зоопарке и спас. Попросил меня раздобыть запрещенное зелье… – ее кашель становился все громче. Я не медик, но мне это все совершенно не нравилось. Пора была заканчивать разговор. Потянулась к тревожной клавише, но Гира снова меня перехватила, покачав головой.
– Вам все хуже.
– Уж теперь-то я вылезу. Мне задолжали, придется оплачивать по счетам. Дослушай, – она медленно села, переводя дух. – Марк родился вопреки всем законам природы и магии. Очень сильный наследник. Кирьян всегда грезил сыном, а я поддержала. А потом его предали и уничтожили.
– Сам Марк знает об этом?
– О картине? Нет. Я сама это узнала, когда… – она обессилено откинулась на подушку. – Послушай. Передай Валверине: пусть срочно найдут Лиаса, это мой секретарь и помощник. Если он еще жив. А ты… – судорожно выдохнув, она снова закашлялась, – в зоологический музей, экспозиция млекопитающих, крупные кошки. Записка. Дальше сама.
Все, достаточно. Я нажала на клавишу и в палату, обжигая меня взглядами полными негодования, тут же ворвалась Маргарита и с ней пара медсестер. Они были правы, конечно.
Выходя, я опять оглянулась, почувствовав пристальный взгляд демоницы.
К мускулистым рукам подключали системы, видимо, ее тело нуждалось в подпитке.
Не отводя от меня темный взгляд, она прошептала беззвучно:
«Люби его!»
И я все поняла.
4. Как просто
«В поисках сути вещей можно даже забыть пообедать». М. К. Кот «Дневники и записки»
«Люби»
Как у них это просто.
Без вопросов и без сомнений.
Я стояла за толстым стеклом, все еще не решаясь войти в палату отделения интенсивной терапии. Его переложили в ожоговую кровать, больше похожую на нелепую синюю ванну, приваренную к постаменту на крупных колесиках.
С моего ракурса хорошо было видно только увесистый мужской нос, торчащий над прикрывающей тело простынкой. Вокруг подвешены разные датчики и стоят пиликающие тревожно дисплеи.
Иллюзия медицинского одеяния была все еще на мне, прикрывая лицо, и до неузнаваемости изменяя.
Пробегавшие по коридору врачи и курсанты военной академии не обращали внимания на мою потерянную фигуру, стоящую у стекла.
Мне было страшно.
За него, моего самого лучшего в этом мире мужчину, пережившего столько боли и всем вопреки не ставшего настоящим чудовищем.
За себя, попавшую в эту магическую мясорубку и послужившую детонатором к произошедшему взрыву.
За наше с ним будущее. Простит ли меня мой мужчина? Не на словах. Даже если он сам меня спровоцировал на ту безобразную сцену на выходе из Норы, сможет ли он позабыть?
Очень страшно. Но слабоумие и отвага скоро станут моими синонимами. Девизом всей жизни так точно. Вдохнула, выдохнула и толкнула стеклянную дверь…
В палате остро пахнуло озоном.
Какой же он бледный. Короткая щетка волос, светлая щетина на подбородке. Разительно похудел и зарос.
Ну здравствуй, любимый.
Мы не виделись только два дня, а мне кажется: вечность.
Села рядом с кроватью на стальную высокую табуретку. Дрожащими от напряжения пальцами осторожно погладила его руку.
Тёплый. Живой.
Откуда снова взялись слезы? Просто так полились, не спросясь. Я зажмурилась. Чертовы слезы, чертов день, проклятый город. Почему все вокруг так отвратительно?
– Обещала не плакать.
Прозвучало так тихо, как будто подумалось. Наверное, так и было.
– Ты в коме вообще-то, – я в ответ проронила ему.
– А жена моя плачет опять, – шепот беззвучный почти. – Мы неделю женаты, а ты меня уже ненавидишь.
– Пять дней! – я открыла глаза, тут же поймав его ласковый взгляд. – Ты… вышел из наркоза? Мне позвать Маргариту?
– Т-с-с-с. Не кричи. Не было никакого наркоза, на меня он не действует, – он скрипнул зубами, поморщился, но нос повернул в мою сторону. – Люсь. Почему ты вернулась?
Хотелось сказать ему, что муженек мне достался глупейший. Вообще идиот. Обзываться хотелось и даже стукнуть легонько его от возмущения. Но глядя в эти глаза, я слова свои растеряла. Ничего в нём не изменилось. Я искала укор в ьеплом взгляде и не находила. Как у него так получается?
– Я тебя сейчас стукну, – разумно ответить не получилось. – Марк. Мне с собой очень сложно, с неуравновешенной бездетной бабой, уверенно разменявший третий десяток. А с тобой мне легко. Только рядом с тобой.
– А плакать зачем? – с очевидным трудом он протянул ко мне руку, которую я подхватила, прижавшись к ней мокрым лицом.
– Испугалась, – очень честно ответила.
– Ёршистая моя кошка, – он закрыл устало глаза.
– Я у Гиры была, разобрались, – Марк улыбнулся устало, самым краешком рта. – Она твоего отца очень любила, оказывается. И у нее есть свой Зверь.
Кот молчал, то ли устав от общения, то ли переваривая все услышанное. И я продолжила тихо:
– Она просила найти какого-то там Валверине и забрать записку из музея. Что там? Ты знаешь?
Он вздохнул, улыбнувшись и не открывая глаза, прошептал:
– Это Лер. Он сам тебя найдет. Запомни: его кодовое имя: «Ях¹», твое: «Баст²».
– А твое? – все еще держа его руку в ладонях, я целовала прохладные пальцы.
– Сфинкс³, – он усмехнулся, тут же зашипев громко от боли. – Ничего оригинального. Найди в ординаторской Антона Клавдиевича Дивина. Он меня оперировал. Попроси у него мои вещи. Там ключи от квартиры и адрес. Твой… Наш, служебный. Будь осторожна.
– Мне ехать в музей? – пора было заканчивать. Марк шептал мне все тише, силы явно его покидали.
– Обязательно. Там мое послание, – тут он замолчал и прошептал еще тише: – Как я думал, последнее.
Нет, я его все-таки стукну! И почему мне об этом письме вдруг поведала Гира?
– Сделай все, как написано. Это важно.
– Я люблю тебя, Кот. И это не просто слова, – я проронила, вставая.
Кажется, он уже отключился. Похоже, я сегодня его доконала…
Квест по розыску Антона Клавдиевича Дивина, ведущего специалиста, профессора военно-медицинской академии, полковника медицинской службы, главного врача отделения интенсивной терапии главного военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, вызванного из Москвы специально на одну операцию, был полон приключений и неожиданностей.
Он словно бегал от очень сильно уставшей меня, как кролик от зазеркальной Алисы⁴.
Спустя два часа, уже просто отчаявшись и ужасно расстроившись, я поползла в местный буфет для сотрудников, благо все самые тайные локации этого мира мне жалостливые ординаторы уже сдали. Выпью хоть кофе и съем шоколадку. Блины мои были бережно собраны Муленькой в красненький бокс, он в сумке, сумка в машине, машина стоит на стоянке, если, конечно, ее рыжий хозяин меня все еще где-то там предано ждет, в чем я сомневалась.
Взяв свой кофе из недр автомата и выудив шоколадку, печально увидела, что мест свободных за столиками больше нет. Стоять не хотелось, ноги и так уже просто подкашивались. Увидела крохотный столик на двоих в самом дальнем углу зала буфета и решительно поковыляла к нему. Он тоже был занят, но только наполовину. Причем на значительную. Огромный мужик занимал все пространство, оставив узкий проход к широкому подоконнику. Ничего, я не гордая, я могу и ползком, если надо. Нагло пропихиваясь и упорно делая вид, что не замечаю его недовольства, присела на краешек стула, поставив на угол стола свой горячий американо и положив шоколадку. Потом на него посмотрела, ожидая увидеть на роже, конечно же, кислую мину.
И ошиблась. Во-первых, он был очень красив. Но к этому недостатку бессмертных я начинала уже привыкать. А в том, что он был из «этих», сомневаться не приходилось: я их за версту уже чуяла. Во-вторых, мужик ласково мне улыбался. Как ребенку, котенку или цветку, не как женщине, слава Богу.
Мрачно развернув шоколадку, я уставилась в свой бумажный стаканчик.
Нет сил быть приличной, совсем.
– Я могу вам помочь? – голос у него тоже был, что надо.
И спрашивал проникновенно. Настолько, что сразу же захотелось все бросить и срочно на ручки. Или как минимум рассказать ему про все беды свои. От острого приступа фобии меня защитил лишь тот факт, что бессмертных нам можно было пока не бояться. Беглый притворщик Гётлим был простым (ха-ха-ха!) мимикримом, без ощутимого флера бессмертия.
Все это молча продумав, я отломила кусок шоколадки, кофе хлебнула и подняла на соседа глаза.
Совершенно случайно взгляд задел его бейджик, и его прочитав, я выругалась. Тихо, но витиевато и на латыни, как умеют ругаться лишь медики и биологи. И горячий напиток свой пролила, и почти подавилась своим шоколадом.
– Все так плохо? – мужчина явно с огромным трудом сдерживал смех.
– Вы это сделали специально? – не удержалась, конечно.
Он удивился. Предложил мне салфетку. Возникшую на нашем с ним столике внушительную кофейную лужу красивой рукой промокнул аккуратно.
– Очень надеюсь, что нет. Я просто здесь завтракаю. Или обедаю, – он взглянул на дорогие наручные часы, тяжко вздохнул. – Очень тяжелая была операция, во времени совсем потерялся. Кофе еще принести?
Я очень ярко представила себе эту тушу, пробивающуюся через кучу народу в буфете, и судорожно головой покачала:
– Нет-нет! Антон Клавдиевич, – я так проникновенно к нему наклонилась, что мужчина отпрянул. – А ведь я вас искала! Обежала уже весь комплекс, с ног сбилась. Три раза.
– Точно меня? Я здесь вообще-то проездом, через час уже…
– Меня зовут Илона Кот, – лицо врача тут же несколько вытянулось. – Я супруга Марка, это он попросил меня вас найти.
Сегодня я топ удивляльщиков, очевидно.
Антон молчал пару минут, меня пристально очень разглядывая. Я вздохнула и медленно отодвинула ворот жилета, обнажив основание шеи.
Наш брачный знак там проглядывал тоненькой золотистой вязью, но для знающих этого было достаточно.
– Хм… Вот как. Выглядит убедительно. Можно мне вашу руку?
Не стоит отказывать Дивиным…
Эту фразу, совершенно случайно услышанную, я запомнила хорошо.
_____________________________
¹Ях (или Аах ег. Jˁḥ – луна) – древнеегипетский бог Луны и теней. Бог шпионов и покровитель тайн.
²Баст – древнеегипетская богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия, домашнего очага и кошек, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки.
³Сфинкс – мифическое существо с головой человека и телом льва.
⁴«Алиса в Зазеркалье» – детская книга английского математика и писателя Льюиса Кэрролла, написанная в 1871 году как продолжение книги «Алиса в Стране чудес».
5. Письмо
«Обилие фактов порождает фактический хаос.» М. К. Кот «Дневники и записки»
Зоологический музей зоологического института российской академии наук встретил меня как родную.
После допроса с пристрастием, учиненного все так же лучезарно улыбавшимся Дивиным, я сюда приползла из самых последних сил, чуть ли уже не за стенки держась.
Ключи этот вредный бессмертный мне все-таки выдал. И даже один электронный – от ячейки с вещами Кота. Видимо, под конец нашего разговора я уже имела настолько жалкий вид, что мне даже визитку оставили. И велели звонить «по любому вопросу». Мол, врач мне еще точно понадобится.
Спасибо, конечно, но у меня свой есть проверенный, человеческий.
Дивин прекрасен, действительно: замучил расспросами до полусмерти, а потом: «Обращайся, моя золотая». В этом вся «прелесть» общения с наделенными силой: они совершенно не чувствуют слабостей. Бессмертные не жестоки, они просто выше нас, смертных. Дня них мы – малые дети с проблемами уровня: «Мой совочек сломался!» И этого не изменить, к сожалению. Как малоизученной и опасное явление матушки-природы.
Ну его, доктора Дивина! Пусть себе едет обратно, в свою Москву суматошную, там им самое место, бессмертным.
А я постою пока тихо у кассы, делая вид, что рассматриваю расписание. Дух немножечко переведу.
– Король! – громко раздался женский визг за спиной.
Несчастная группа японских туристов, ожидавшая экскурсовода у входа, тут же сбилась в плотную кучку, явно готовясь к организованному отступлению. Японских туристов можно легко отличить по гаджетам в маленьких крепких руках (только японским) и по радостно-нечитаемым выражениям круглых лиц. Корейцы всегда выглядят озадаченно, китайцы суровы и сосредоточены. Все остальные народы дальней Азии редко ходят сплоченными группами в зоомузей.
Я тихо вздохнула. Хочу быть японкой и спрятаться от неминуемой этой напасти среди одинаковых лиц. От той, что настигнет меня очень скоро.
Но не получится. Потому подруга моя институтская, Машка Зайцева, всегда отличалась редкой настойчивостью и трудолюбием. От судьбы не уйдешь.
Сосчитала до трех и, попытавшись хоть как-нибудь улыбнуться, медленно к ней обернулась.
– Маша, радость моя, какая удача! Ты здесь.
Масяня даже притормозила от неожиданности. Ну да, «радостью» ее редко кто называл. Но мы же взрослые люди уже. Нам-то можно.
– А ты пострашнела! – хоть что-то стабильно в большом этом мире. Подруга моя боевая Масяня всегда была прямолинейна, как швабра.
Она уверенно распихала японцев локтями и гордо нарисовалась напротив меня.
Малюсенькая, очень хрупкая девушка, с ершиком коротко стриженных ярко-зеленых волос, с круглыми очками на тоненьком носике и лукавыми темными глазками, эта девушка напоминала коварную феечку, совершенно случайно попавшую в нашу реальность и прекрасненько тут устроившуюся. Может быть, она тоже из «наших»?
– Так замуж вышла, – зачем-то вдруг ляпнула я, тут же поймав быстрый взгляд, брошенный на мою правую руку. Ну да, кольцами непутевые молодые так и не разжились. Не успели, нам некогда.
С сожалением тоже взглянула на конечность свою и… обнаружила невозможное. На бледном моем тонком пальчике безымянном красовалось кольцо. Совершенно нескромное. Все такое ажурное, будто сплетенное тонкой вязью из белого золота. И орнамент знаком почему-то. Точно! На моем тощем плечике красовалось теперь уже нечто подобное.
Но как?!
Когда я рыдала в палате у Марка, его точно тут не было. Потом, во время тяжелого разговора с хирургом, он держал меня крепко за руку и разглядывал пристально пальцы. Кольца я на них не припомню.
Красавица. Все я делаю через места отдаленные. Ладно.
Все, как обычно.
Вот и стою я как дура у кассы зоологического музея и рассматриваю собственную руку. Оригинальный, наверное, вид.
От этой мысли я вздрогнула и посмотрела на замершую Масяню.
– Прости, я устала ужасно.
– Медовый месяц? – она ухмыльнулась лукаво.
– Мужа два часа назад прооперировали в ВМА, он в искусственной коме.
Подруга уставилась на меня как на безумную. Потом понимающе почему-то кивнула.
– Ясно. Так, сейчас я японцев сдаю Алевтинке, а ты пока послоняйся по залу. Не сбегай, напою тебя чаем. И еще чем покрепче. Ты молодец, что пришла.
Машка протараторила это и снова нырнула куда-то под ноги японцам.
Смешная…
Попытку приобрести билет в кассе сразу же на корню пресекли, на меня замахав даже руками: «Сотрудникам вход свободный!»
Бывшим сотрудникам. Очень давно уже бывшим.
Но сейчас меня все устраивало.
С силами наконец-то собравшись, я потопала в самый дальний из залов на встречу с крупными хищниками из семейства кошачьих и, как обычно, судьбе…
Мы с кугуаром смотрели друг на друга, задумчиво.
Нет, из нас двоих думала, очень надеюсь, конечно же, я, а чучело лишь поблескивало стеклянными глазками. При жизни оно было некрупной светлой самкой, жившей в Америке очень давно. Наверное, лет сто назад. Внизу, из-под алюминиевой рамы витрины скромно торчал уголочек конверта. Я его сразу нашла, оставалось забрать и уйти.
Воровато вокруг оглянулась, никого рядом не было. А камерами наш знаменитый на весь мир музей так и не обжился, похоже. Наклонилась, пальцами аккуратненько вытащила письмо, тут же спрятав его в широком кармане жилета. В эту секунду за моей спиной раздался громкий цокот копыт, возвещающий о приходе Масяни. Ничего удивительного: крупные кошки всегда были моей главной страстью, где Илону искать еще, если не здесь?
Она выглянула из-за экспозиции с парочкой тигров и весело мне улыбнулась.
– Так, там девы накрыли полянку, и не кривись, все по делу. Славку-то как угораздило так? То-то мы смотрим он давно уже не появляется. Там что, онкология?
– Типун тебе, Маш, какой Слава? – мне отчего-то вдруг стало его очень жалко. – Мы расстались давно.
– Э? – подруга опять удивилась. – Сердечно тебя поздравляю! Ох, да ты засыпаешь на ходу! Пошли, тебя точно спасут наливка с лимонником и элеутерококком, налитая в зеленый чай из Северного Китая. А буженина, брусничный пирог, козий сыр и картошечка по-деревенски сами себя не сожрут.
Сложное это дело: возвращаться туда, где был счастлив. Пусть даже тогда я об этом не знала, просто дышала и просто жила.
Моя прошлая жизнь. Бескрайнее, бурное море науки.
Запасники зоологического музея. Сам зоологический институт с его неповторимыми запахами и звуками. Непередаваемая атмосфера и общество максимально созвучных фанатиков. Люди, которые могут часами рассуждать о проблемах таксономии кошачьих водятся только в отдельных, тепличных условиях. Мои люди, человеки моего странного племени.
Мне было с ними тепло. За этот час за столом в кабинете главного хранителя фондов музея я действительно отдохнула, расслабилась. Многие сложные мысли и вещи вдруг как-то сами собой стали проще.
Я сидела в углу и тихонечко думала над всеми нашими тайнами разом. Мои хоть и бывшие, но коллеги меня деликатно не трогали. Только чай подливали и подкладывали на тарелку еду. Вкуса ее я не чувствовала, но покорно жевала: голодной отсюда не выпустят все равно.
Да и думалось так даже лучше.
Сказанное Гирой в палате перевернуло все снова с ног на голову. А увиденное мной в этом лишь убеждало.
Забавная у нас вытанцовывалась семья: тайная связь демоницы и мага, обманутая жестоко жена, а в том, что связь с Гирой отец Марка продолжал я отчего-то не сомневалась, любимый единственный сын, наследник уникального дара и обладатель таинственных знаний.
Марк родился благодаря магическим манипуляциям демоницы, хорошо, если матушка-кошка об этом не знала… Тогда почему после смерти отца они так бедствовали, как Марк рассказывал? Что случилось потом, когда младший Кот стал любимым учеником, а потом и любовником Гиры? Сразу вспомнили мне сказанные как-то Марусей слова: «Чувствовать она тоже ему не давала». В сыне вечная видела лишь отражение Кира. Неприятно, но абсолютно логично. К тому же, не стоило забывать об еще одном, дополнительном «бонусе» этих связей: оба Кота были мощными катализаторами. Чувства чувствами, но она все-таки демон. И оценивать происходившее по-человечески глупо. Недальновидно, как минимум.
Я снова чай отхлебнула, закусывая восхитительным невским пироженным. Меня здесь явно баловали.
Так. Я отвлеклась. Давай-ка, Илона, вернемся к началу.
У нас есть преступление, с которого все началось: убийство Кирьяна Кота. Марк мужик основательный и разумный. Не похож он на мальчика, многие годы носящегося с мыслью о восстановлении справедливости. Что заставило его снова расследовать это дело? Что для опытного оперативника, а если верить увиденному и услышанному, и сотрудника какой-то там даже разведки стало точкой сомнений? Такие серьезные персонажи, как Кот, не страдают от немотивированных состояний, даже когда дело вплотную касается их родных.
Противоречивой фигурой был «Умерший своей смертью» покойный мой свекр. Смертный маг, от воспоминаний о котором бессмертная демоница практически выла от смертной тоски. Еще Гира сказала, что перед смертью над ним издевались, и кожа с нашивкой была вырезана из спины ещё живого мага. Зачем? Маниакальная жестокость – известное состояние, но что-то мне громко подсказывало: во всем этом есть некий жестокий мотив.
А причины убийства Кирьяна? Мотивы… мотивы. У матери они были весомые: магические браки, в которых рождаются дети, нерасторжимы физически, об этом Абрашки мне уже тыщу раз говорили. Выходит, что, просто родившись, Марк обрек свою мать на пожизненное заключение. Но при чем здесь нашивка и Зверь?
И почему демоница мне прямо не указала на мать? Голова уже просто распухла от мыслей.
Письмо жгло через плотную ткань жилета. А если там все ответы?
И вспомнились тут же слова моего самого лучшего в этом мире мужчины: «Мое послание. Как я думал: последнее». Слезы предательски выступили на глазах. Он все винит себя в том, что втянул меня в эту воронку. Глупый Котяра. То короткое малодушие, что накрыло меня во дворе у Норы, вынесло на поверхность все самые дальние залежи мусора, накопившегося в моей душе.
Осколки разочарований.
Огрызки от прошлых обманов.
Пыль от чужого предательства.
А потом их все смыло лишь парой ясно услышанных слов:
«Я выбираю тебя.»
Коротко и безвозвратно. Мы оба сделали выбор.
Прорвемся, мой золотой, обязательно.
6. Служебное здание
«Если семейный очаг – лицо супружеских отношений, то о рае в каком шалаше вообще может быть речь?» М. К. Кот «Дневники и записки»
Последним, что я ожидала увидеть, открывая дверь административного выхода Зоологического института был представшим моему взгляду эпический пейзаж «Негодующий Леонид на фоне припаркованного в неположенном месте служебного джипа».
То, что машина служебная, до меня дошло только сейчас: в глаза бросились странный знак на стекле и весьма специфический номер.
– Я страдал, между прочим! – очень по-своему истолковав мой решительный взгляд, громко простонал гномокот. – Никакого к старику уважения!
К слову сказать, на вид этому колоритному типу было хорошо, если тридцать.
– Мы, старухи, вообще народ неуважительный! – осторожно его обойдя, я направилась в сторону набережной.
– Что?! Илона Олеговна, ты издеваешься? Куда покатилась, а сумка? А карьера моя?
Карьера рыжего наглеца меня пока не волновала. А вот сумка… Там лежало полно очень нужных вещей.
Телефон, например. Современному человеку неприлично ходить без него, и совсем уже непристойно выпадать из потока поступающих сообщений, волнуя всех близких. Я не такая. Обычно.
Пришлось снова остановиться, хотя не хотелось. Мой буфер общения с посторонними был переполнен. На сегодня достаточно. Крышечку приподнимает уже.
– Леонид, я тебя не нашла в коридоре. И машины на выходе не было. Мне прикажешь носиться по Питеру в поисках котогнома? Седины мои пожалей.
Не повелся. Строго брови нахмурив, открыл пассажирскую дверь, предлагая мне руку для помощи.
Слабовольная я. Ссориться с ним не хотелось, убегать не моглось. Итак едва ножками передвигаю.
Села в машину, откинувшись на высокое и удобное сидение. Глаза даже закрыла.
– У меня сыну примерно столько же лет. К слову: тоже страдает.
Я открыла глаза, изумленно уставившись на Леонида. Не бессмертный, я чувствую.
– Семьдесят пять. Мы из рода долгоживущих, вивацитас¹. Лет сто у меня еще есть, – котогном повернул ключ в замке, ласково мне улыбнулся, и джип снова с места сорвался. – Скоро привыкнешь. Тебя на служебку?