Сатори

– Что это за место? – тихо произнес я.

В ответ – тишина и ощущение, словно я застрял в вакууме. Сделав несколько шагов, я вдруг почувствовал, что кто-то сверлит мою спину взглядом. Обернувшись, я пошатнулся от неожиданности. Вместо прежней белой стены во всю ширину комнаты располагался экран, который был разделен на четыре квадрата. Каждая из частей показывала мое изображение под разным углом.

Я почувствовал, как по лбу покатились холодные капли пота. Внутри возникла всего одна мысль: «Что происходит?» На экране появилась надпись: «Стоило ли оно того?» Недоумевая, я силился понять, что значит эта фраза, но ничего не приходило в голову. Когда мысли зашли в тупик, под ногами вдруг послышался звук, напоминающий мышиный писк. Глянув вниз, я распахнул глаза от удивления. Увиденная картина была достойна безумного сна Дэвида Линча.

На полу оказался миниатюрный циферблат, стрелки которого прокручивались вспять, а возле него бегала белая мышь, отчаянно пытаясь догнать одну из стрелок. Упорству маленького зверька мог бы позавидовать любой: пробегая круг за кругом, она с каждой новой неудачей ускорялась, всё быстрее и быстрее перебирая лапками.

Через пару десятков попыток ей удалось схватить стрелку, и она покатилась по циферблату вместе с ней. Я попробовал помочь грызуну выбраться, но в итоге оторвал зверька вместе со стрелкой.

Мышка, посмотрев на меня, вырвалась из рук и скрылась через еле заметную щель в стене. На экране возникла надпись: «Так останавливают время». В тот момент я начал понимать происходящее. Всё, что я увидел в том помещении, было соткано из образов.

На секунду я задумался.

Что есть Время? Оно настолько призрачно, что часто мы не видим, как оно пролетает мимо нас. Время имеет свойство бежать вперед, но также оно может однажды остановиться. Последнее здесь и произошло.

Я застрял в лабиринтах своего разума, не понимая, жив я или мертв. Да и имеет ли это сейчас значение? В ту секунду в сознание закралась мысль: «А жил ли я до этого вообще?» Время не имеет измерения в пространстве, хоть мы и привыкли делать вид, что это не так. Начала не существует, как и конца. А всё остальное – лишь выдумки моей больной фантазии, а может, и всего человечества. Я привык говорить, что мое мнение разделяют многие. Так меньше чувствуешь одиночество. Снимая с себя ответственность, я избавлялся от страха показаться глупым.

Фраза на экране была призвана донести, что жизнь каждого тленна. Все мои мечты о том, что я хочу изменить, оставались на уровне размышлений перед сном, но не продвигались дальше.

Все мы – мыши, которые пытаются ухватиться за стрелки часов.

На экране загорелся зеленый, словно давая понять, что мой ход мыслей верный.

– Это конец? – с дрожью в голосе спросил я у пустоты.

Ответ был прост:

– Лишь начало…

На стене возник образ двери. Когда она распахнулась, я увидел множество звезд. Они манили своим блеском. Сопротивляться не было смысла.

Сделав шаг, я отправился навстречу неизведанному, а затем… проснулся.

***

Солнце слепило глаза, и хотелось нажать кнопку выключателя, чтобы погрузиться в темноту. Комната выглядела иначе в свете лучей, и я мог разглядеть пыль на полках, которая обычно скрывалась в привычном полумраке. Я поднялся с постели, но вместо того, чтобы первым делом принять привычную дозу кофе, я пошел на кухню и взял тряпку, чтобы протереть поверхности. В процессе я вспомнил, как в студенческие годы, возвращаясь домой с гулянок, я занимался уборкой – это было платой за кутежную жизнь. Таким образом я чистил «карму» или по крайней мере убеждал себя в том. За каждую слабость приходится платить.

На одной из полок я увидел знакомую книгу – «Падение» Альбера Камю.

Я любил это произведение. В нем было столько терзаний, попыток осмыслить свое существование, жалости к себе и сострадания к окружающим. Главный герой описывал свои мысли о жизни, людях и о том, что боялся сказать миру вслух. То был катарсис, который помогал ему найти себя или потерять. Точного ответа у меня не было. Текст этой книги был, по моему мнению, сумбурным, словно автор просто брал клочок бумаги и фиксировал поток мыслей, пытаясь показать на текстовом проекторе всё, что с ним происходило в те секунды. Каждая строчка будоражила меня, и я часто подчеркивал цитаты. Открыв страницу наугад, я прочитал вслух:

Заметили вы, что только смерть пробуждает наши чувства? Как горячо мы любим друзей, которых отняла у нас смерть. Верно? Как мы восхищаемся нашими учителями, которые уже не могут говорить, ибо у них в рот набилась земля. Без тени принуждения мы их восхваляем, а может быть, они всю жизнь ждали от нас хвалебного слова. И знаете, почему мы всегда более справедливы и более великодушны к умершим? Причина очень проста. Мы не связаны обязательствами по отношению к ним. Они не стесняют нашей свободы, мы можем не спешить восторгаться ими и воздавать им хвалу между коктейлем и свиданием с хорошенькой любовницей – словом, в свободное время. Если бы они и обязывали нас к чему-нибудь, то лишь к памяти о них, а память-то у нас короткая. Нет, мы любим только свежие воспоминания о смерти наших друзей, свежее горе, свою скорбь – словом, самих себя!

Сколько смысла было в этом отрывке! Именно в ту секунду я задумался, что отец был моим учителем, который помогал мне жить иначе. Смотря на него, я понимал, какого будущего не хочу для себя. Изначально казалось, что это юношеский максимализм – когда ты думаешь, что сможешь сделать лучше и больше, но со временем я убедился, что просто хочу другую судьбу. Точно не такую, как у отца, который был посредственным семьянином и тем, кто не мог раскрыться перед людьми. Я не хотел жить так, как хочет большая часть человечества. У меня не было желания заводить семью, перебиваться от зарплаты до зарплаты, всё, чего я хотел, – изучать мир, словно мальчик в очках из старой книжки под названием «Хочу всё знать».

Я жаждал вкусить всю многогранность бытия и на вопрос: «Можешь ли ты назвать свою жизнь наполненной?» отвечать уверенное «да». После этих размышлений у меня возникло желание покинуть город, в котором жил, и отправиться в долгое странствие.

Возникнет вопрос: почему я до сих пор этого не сделал?

Ответ: лень в равной степени, как и отсутствие денег.

Я не умел копить, зато отлично умел тратить. Я жил так, словно завтра не наступит и всё, что есть у меня сегодня, непременно нужно спустить. Самое дурное было в том, что в работе я побуждал и других поступать также. А, значит, я являлся неким паразитом на доске информационного поля.

Мои размышления оборвал телефонный звонок с неизвестного номера.

– Здравствуйте! Вас беспокоит нотариальная контора. Мы приносим вам глубочайшие соболезнования. Вы могли бы приехать, чтобы обговорить пару вопросов о вашем наследстве?

– Наследстве? – удивленно переспросил я.

– Именно так. Мы не можем обсуждать такие вопросы по телефону. Вам удобно сегодня после двух?

Внутри что-то дрогнуло. Я не понимал, что происходит.

Я согласился, и, записав адрес, положил трубку.

***

Сентенции о жизни превращаются в теплый чай. Ложкой мешаю иронию, выпиваю глоток за глотком, глаза закрываются, и я рискую заснуть прямо за столом. Подхожу к окну, гляжу на улицу и понимаю, что происходящее в моей жизни не тянет даже на бульварное чтиво. Я хотел было возмутиться, ударить по подоконнику, но телефон завибрировал, и я увидел сообщение. Ответив одной цифрой и буквой, я пошел к выходу.

Спускаясь по ступеням, я внезапно подумал, что вся наша жизнь – вечное хождение по нескончаемым лестницам. Кто-то идет вниз, как вдруг достигает самого верха, а кто-то изо всех сил бежит наверх, но в итоге скатывается в самое начало.

Мне около тридцати, а я уже состарился и похоронил себя у подножья карьерной лестницы. Я словно живу на необитаемом острове. Обросший и усталый, я строю плот из мыслей и надеюсь, что однажды он станет таким прочным, что я смогу уплыть и больше никогда сюда не возвращаться.

У меня нет духа простить и нет сил наказать,

Нет права любить или быть любимым.

Осознание невозможности избавления мира от зла

Рождает желание избавить себя от мира.2

Я хотел бы изобрести машину времени, вернуться в прошлое и найти парня, придумавшего экзистенциальный образ мышления. Я бы показал кадры из будущего и убедил его не разбрасывать зерна своей идеи по всему миру.

Без пяти минут, и я снова стану одним из прохожих, пошлю всё к черту, пойду пешком, буду напевать что-то себе под нос и радоваться, словно безумный. Автобус окатит грязью, я улыбнусь и покажу водителю средний палец. Я бы мог идти так целую вечность: идти куда глаза глядят и никогда не оборачиваться. По пути зайду в магазин, продавщица вновь спросит, есть ли мне восемнадцать, доставая сигареты из-под прилавка. Я назову настоящий возраст, и в тот момент задергается мой правый глаз, будто я вру сам себе. Бездомный на выходе выклянчит у меня последнюю мелочь, а я разделю безысходность его ситуации. Быть может, в тот момент и он испытает сопереживание мне.

Круговорот рано или поздно закончится, и я выйду за пределы системы, снова стану молод и никогда больше не вернусь к этому кошмару. Я напишу когда-нибудь книгу о периоде подавленности в моей жизни. В наушниках заиграет «Альбатрос», и я вновь растворюсь в выдуманном мире. Электричество пройдет по лицу, и я почувствую, как всё встает на свои места. Кажется, если бы я прикоснулся к кому-то в этот момент, передал бы все чувства, которые накопил за этот год.

Солнечные улицы приветливо смотрели на своих жителей. Люди спешили по делам, практически не обращая внимания на погоду. Проходя мимо знакомых мест, я поймал себя на мысли, что каждый уголок этого города был частью меня. Сквер, в котором состоялось первое свидание, скамейка, где я поцеловал свою первую любовь, и ворота, через которые я уходил от нее в последний раз.

Ностальгия вперемешку с забытым чувством боли. Я стал другим за эти годы. Говорят, человек не меняется, но я считаю иначе – привычки остаются, но всё остальное под воздействием катарсиса уже не может быть прежним.

Мне было приятно и страшно от того, каким я стал. Каким именно? На этот вопрос у меня не было ответа. Мое сознание – это кубик-рубик с одной оторванной гранью, но чтобы понять себя, мне нужно стать цельным. Увы, в мире практически ни у кого это не получается. И со временем мы начинаем понимать, что это норма. Каждый человек так или иначе искалечен внутри. За спиной каждого успешного паренька лежит темное прошлое, которое он заблокировал в памяти. Так решаются проблемы: мы не ищем их источник, но стараемся забыть его. И, возможно, в этом есть смысл.

Когда-то у меня был друг, которого никто не замечал. Исключением были я и персонал магазинов, который и мертвого заметит лишь бы впихнуть свой товар. Он жил словно городской призрак долгие годы, но хотел стать заметным, и это не давало ему покоя.

От безысходности он начал изучать языки программирования, которые ему легко давались. В итоге он пришел к мысли создать сайт, где каждый мог бы найти вторую половину, в том числе он сам. Решил внести в мир идею, способную изменить привычное восприятие поиска партнера. Через несколько месяцев он создал примитивную социальную сеть для одноразовых знакомств. Она имела стабильный спрос и даже частично окупалась.

Но этого было мало, и он написал приложение, в основе которого был искусственный интеллект, способный автоматически подбирать пару по содержанию анкеты и желаемой внешности. Удивительно, но программа работала безошибочно и каждый сразу находил то, что желал. Платформа стремительно набирала популярность и начала приносить внушительный доход. Он скопил состояние и стал любопытен людям. Там, где появляются деньги, всегда возникает интерес.

К нему отнеслись как к мессии или гуру, который принес в мир лекарство от одиночества. Каждый хотел быть его другом, а женщины мечтали завоевать его внимание.

Первое время он потакал неравнодушию дам в свой адрес. Но сердце его стало настолько черствым за время минувших страданий, что он не чувствовал ничего, кроме тоски по чему-то настоящему.

Как-то вечером мы сидели в кафе и обсуждали его проект. Он предложил заполнить анкету, но на тот момент у меня уже были отношения, которые мне не хотелось терять.

– Может, тебе самому стоит попробовать? – спросил я.

Немного подумав, он согласился.

Достав телефон из кармана, он зарегистрировался и загрузил свою фотографию.

Начался автоматический поиск, который продолжался несколько минут. Затем на экране возникла надпись: «К сожалению, ничего не найдено».

Он посмотрел на экран, затем повернул его ко мне.

– Не может быть! – удивился я.

Он попытался еще раз, но вновь безрезультатно.

После того случая он засел дома, копаясь в коде программы, но не нашел ошибки. Я понимал, что горечь прошлых обид сводит его с ума. Даже собственная разработка не могла ему помочь. Тоска перемешалась с болью, и он нашел единственный для себя выход…

Удалив программу и всё, что с ней связано, он покинул замкнутый круг одиночества, выйдя из окна. Никто, кроме меня, не мог понять, что привело к такому поступку.

Одиночество искалечило его, оставив в душе раны, которые так и не затянулись до самой смерти. После него ничего не осталось. Все, кто пытались создать подобное, не могли и приблизиться к его открытию. Всё вновь вернулось на круги своя, проделав путь длиною в человеческую жизнь.

Невольно вспоминаю строки любимого поэта:

Мой ангел, наклонясь над колыбелью,

Сказал: «Живи на свете, существо,

Исполненное радости, веселья,

Но помощи не жди ни от кого».3

Кто-то из нас приходит в мир, просто чтобы уйти. В жизни может быть абсолютно всё, ровно так же, как и может и ничего не быть.

Поток мыслей утих, когда я увидел здание с надписью «Нотариальная контора».

***

Меня встретили словно постоянного клиента. Улыбчивая девушка предложила присесть и принесла чаю. Разместившись на черном кожаном диване, я осмотрелся.

На стенах висели благодарственные письма, грамоты и дипломы. В центре зала ожидания стояла статуя Фемиды с весами в руках. Я не верил в правосудие. В наше время закон на стороне того, кто готов заплатить больше или имеет множество связей, способных уберечь от любого наказания. Пример – мой сосед. Он избивал жену несколько раз в неделю, та пыталась сбежать, но он всё время возвращал ее назад. Угрозами или обещаниями он вновь и вновь запирал ее в «золотую клетку», а затем напивался и снова принимался за старое. Заявления на него писали все соседи, только никто не знал, что он – начальник всех местных полицаев. Однажды вечером его жену нашли мертвой под окнами. Злополучного мужа забрали в участок, а через пару дней отпустили за отсутствием улик. В местной газете почившую объявили психически больной, а ее бывший возлюбленный через год завел новую жену. И всё вновь пошло по кругу. Быть может, если бы та ситуация разрешилась иначе, я бы поверил в силу закона, но, как мы знаем, в таких историях «хэппи эндов» не бывает.

Через несколько минут ко мне вышел мужчина, похожий на старого раввина: черный пиджак, белая рубашка, борода почти до груди и очки, придающие деловой вид.

– Пройдемте, молодой человек.

Первое, что я увидел, попав в кабинет, – огромный черный сейф (я даже не мог представить, сколько он весит). В таких непременно нужно хранить что-то немыслимо ценное.

Жестом указав на стул, он присел напротив.

– От лица нашей конторы, я выражаю Вам искренние соболезнования. Это невосполнимая утрата. Я знал вашего отца. Он был хорошим человеком.

Я поблагодарил и спросил, о каком наследстве речь.

Открыв сейф, он начал что-то искать.

Внутри сейф был не менее внушителен, чем снаружи: несколько толстых железных полок с десятками увесистых папок, каждая из которых имела несказанную ценность. Каждый живущий в мире хочет оставить что-то после себя, а я стал одним из тех, кому перепадет часть оставленного.

«Старый раввин» положил одну из папок на стол. Натянув очки, он начал что-то внимательно изучать.

– Я сразу понял, что ваш отец – хороший родитель и честолюбивый человек: оставить такое наследство может не каждый.

– Что же там? – не терпелось мне.

Он протянул лист бумаги со списком всего отцовского имущества: личные вещи, машина, а затем я опешил… Далее перечислялось то, чего я даже не мог представить, – несколько миллионов и квартира в городе под странным названием «Иллюзион-Сити».

Я не мог поверить глазам. Ощущения были смешанные: с одной стороны, я ликовал, с другой, было неприятно, потому что, по моему мнению, я не заслуживал получить всё это.

– Что такое «Иллюзион-Сити»?

– Туристический город на другом конце океана. Очень молодой, о нем мало кто знает в наших краях.

Он попросил подписать несколько бумаг и, заверив печатью, объяснил, как и где я могу обналичить сумму. В конце он добавил, что для того чтобы стать полноценным владельцем квартиры, мне нужно приехать в тот город и оформить право на жилье.

Я поблагодарил и попрощался.

Выйдя на улицу, я посмотрел в небо и произнес тихое «Спасибо», не понимая, к кому обращаюсь: к Богу или к отцу. В тот момент мне захотелось поговорить с единственным близким человеком – мамой.

Мы редко виделись, хоть и часто созванивались. Мой образ жизни повлиял на наше общение. Она, как большинство, бодрствовала днем, я же просыпался к полуночи. Когда я жил по общепринятому распорядку, мы часто прогуливались и я рассказывал новости из мира технологий. Она, конечно, ничего не понимала (так как родилась в прошлом веке и ей привычнее было узнавать информацию из местных газет), но делала вид, что ей интересно. Телевизор нам обоим был чужд, ведь забивал голову бесполезной чепухой. На каждом канале – сфабрикованные новости, надиктованные бездумным ведущим, а сотни сидящих перед экранами верят всему, что им вещают. Несколько лет назад я еще не знал, что и сам стану участником этого спектакля, хоть и изберу своей сценой интернет, а не телевидение. Миллионы превращаются в зомби, не отдавая себе отчета, что та ложь, которую они впитывают в себя из средств массовой дезинформации, губит их. Отсутствие избирательности и критического мышления надевают ярмо на их шеи. «Поколение рабов», как бы высказался мой отец.

Я поднимался к квартире, путь к которой мог найти на ощупь. Едва я дотронулся звонка, дверь отворилась. Мама уже ждала у двери. Увидела ли она меня в окне или о моем приближении ей подсказало материнское сердце – не важно. Главное, она, как всегда, чувствовала меня.

– Как сходил?

Я рассказал обо всем, что узнал у нотариуса.

– Ты думал, что останешься ни с чем, но теперь можешь быть спокоен за свое будущее.

Она была права. Я полагал, что отец относился ко мне, как к проекту, вышедшему из под контроля. Но тогда я понял, что он стремился дать мне возможность стать тем, кем мне хотелось.

– Ты слышала про Иллюзион-Сити?

– Последние годы твой отец был скрытен. Всё, что я знаю, – он часто бывал там по работе, когда город только строился. Я не удивлена, что у него там имущество. Он часто говорил, что хотел бы жить южнее, и климат на том побережье был бы благоприятен для его здоровья.

Я предложил переехать туда со мной, но она покачала головой:

– В моем возрасте менять место жительства – рискованно и нецелесообразно. Мой дом здесь.

Взяв паузу, она продолжила:

– Ты всегда хотел пожить в другом месте. Это твой шанс. Попробуй.

Внутри меня бушевали противоречия: я не хотел оставлять ее одну, но жаждал перемен.

Чтобы облегчить свое тягостное состояние нерешимости, я протянул маме чек на полсуммы, оставленной отцом, и документы на его машину. Этих денег хватило бы, чтобы она не испытывала нужды ни в чем до конца жизни.

– Когда собираешься ехать?

Недолго думая, я ответил, что планирую на следующей неделе. Нужно было закончить несколько проектов и собрать вещи.

Весь оставшийся вечер мы просидели на кухне, вспоминая, как когда-то всё было по-другому. Такие беседы успокаивали меня. Мама была мне самым близким человеком, к кому я мог прийти, когда остальные двери были для меня закрыты, и доверить ей все переживания.

Перед уходом я обнял ее и пообещал звонить при первой возможности.

Садясь в такси, я чувствовал ее взгляд на своей спине. Я обернулся, и она, помахав рукой на прощание, улыбнулась. То было самым лучезарным моментом счастья.