Отсчёт пошёл!
На полке на уровне глаз сидел зверек, одинаково не похожий ни на кошку, ни на хомяка. Видимо от скуки, он вертел в руках заточенную палку. Нож лежал рядом. Я не представлял, какими должны быть мои действия, но как только раскрыл рот, то услышал:
– Привет, командир, оселок есть?
Голос был вполне подобен человеческому, а сам он смотрел на меня так спокойно и расслабленно, будто знал не первый год.
– Ч-чего? Оселок?
– Точильный камень. Нож надо заточить, затупился малость.
Что ему сказать? Совершенно ничего в голову не приходило.
– Я покопался в твоих инструментах, не нашел.
Я пытался соединить концы с концами (зверь, оселок), но не выходило.
– Коса есть, значит и оселок должен быть.
Я кивнул, но промолчал.
– Очень надо.
Ни слова с моей стороны.
– Для работы.
Так как я продолжал молчать, он ожидающе поднял брови:
– Ну?
– Есть оселок, да, – пришел я в себя, – он тебе срочно нужен? Прямо сейчас?
– Да я как бы настаивать не могу, но вот крысы повсюду шастают. Ни тебе, ни мне они особо не нужны.
Вот, значит, для чего колышек.
– И много крыс в нашем королевстве? – улыбнувшись, поинтересовался я.
Он глубоко вздохнул и удрученно покачал головой. Видимо моя веселость была ему в тягость.
– Ну, как сказать? – он показушно посмотрел на потолок. – Пока тянешь с оселком, их становится все больше и больше.
– Не проще ли яд купить? – не торопился я с его просьбой.
– Если только желаешь моей смерти.
– А крысоловку?
– Крысы стали умнее, – возразил он, и добавил, как бы намекая, – вот люди не торопятся умнеть, а крысы – да.
Видя, что я не уловил эту мысль, он оставил недосказанность и перешел в лобовую атаку:
– Командир, я что, многого прошу? Просто одолжи оселок, и разбежимся по своим делам. Чего вас так тянет болтать по пустякам!
Было видно, что ему не хватает в жизни толкового собеседника, и я не тянул на такого.
– Сейчас принесу.
Я поднялся на несколько ступенек… и ничего не мог с собой поделать.
– А ты кто такой?
– Подвальный, – отозвался он и поторопился пояснить, – ну есть Домовой, а я Подвальный.
– А, – кивнул я, будто все понял, – а я-то вначале подумал…
– Оселок, – напомнил Подвальный.
– Иду.
Не смотря на свой почтенный возраст, я молодым козликом выскочил из подвала, забежал в дом, влетел на кухню, напугав жену, с шумом повытаскивал ящики из стола, и наконец нашел точильный камень, небольшой и мелкозернистый, как раз под маленький ножик.
– Подвальный просит, – объяснил я.
– Кто?
– Ну тебя, – махнул я рукой и поспешил обратно.
– Вот, – я протянул камень.
– Благодарю, – Подвальный радостно принял оселок и, не мешкая, начал точить ножик.
Про меня он будто забыл, что меня не устраивало.
– Можно вопрос?
– Да-а-ва-ай, – обреченно кивнул он.
– А вот в полуподвальном помещении кто живет, Полуподвальный?
Тогда мне казалось это смешным. Я ожидал от нового знакомого улыбки или легкой усмешки. Хоть что-нибудь. Мимо!
– А на чердаке Чердачный? – хмуро произнес он. – Если следовать твоей логике.
И, видя мое смятение, пояснил:
– Полуподвальным помещением заведует или Домовой, или Подвальный. В зависимости от обстоятельств, как то: общий объем здания, количество этажей и жилых комнат, наличие складских помещений. Вентиляция тоже играет важную роль. Ну и так далее.
О как! Целая наука!
– А у нас ты давно?
– С закладки фундамента.
Он воодушевленно точил нож, и я уже не хотел его отвлекать, а просто любовался работой. Странный тип, непохожий вообще ни на что, но с вековой мудростью в глазах. И смотрит на меня, старика, как на несмышленого.
Вот он закончил заточку и с удовольствием попробовал пальцем острие ножа.
– Благодарю, командир, – он отсалютовал и скрылся за банками.
– А много крыс уже убил? – крикнул я.
– Тебе нужны их трупы? – донеслось из темноты.
– Да нет, не очень.
– А живые?
– Тем более.
– Вот и мне без надобности.
Из темноты вылетел оселок, я ловко перехватил его на лету.
– Я их отпугиваю.
Мысли, как надоедливый рой пчел, накинулись на меня. Каждый ли день встречаются Подвальные, учитывая, что раньше я о них ничего не слышал? О Домовых – да, о Подвальных нет вообще никакой информации. Даже Википедия молчит.
– А тебе там комфортно? Может принести что-нибудь? Одеяло, плед? У меня есть. А может телевизор поставить? Скучно же.
Из темноты раздался голос, будто терпеливо объясняющий неразумному ребенку:
– У меня всего ровно столько, сколько нужно. Вашего ничего не надо. Пропадаете сами, так меня не тащите с собой в пропасть.
– В какую еще пропасть? – удивился я.
– В пропасть пустоты.
Явно он знает больше, чем объем нашего дома и стратегию отпугивания крыс, подумал я.
– Пояснить можешь?
Подвальный вышел на свет.
– Помнишь, как ухаживал за женой?
– Ну… – начал было я, но он перебил.
– Вспомни, что говорил ей, какие комплименты выдумывал, раз из всех ухажеров она выбрала тебя. Каждое твое слово в предложении было как жемчужина в бесценном ожерелье. Заслушаешься! А сейчас?
– А что сейчас? – но было уже все понятно.
– А сейчас из красноречивого оратора ты превратился в пустозвона. Говоришь много, но твоя речь не ярче осколков стекла в ночное время. Тебя слушают так же равнодушно, как шум холодильника, а не прислушиваются, как к прекрасной мелодии. Твоя речь пуста, а пуста она у пустого человека.
Так как мне нечего было сказать, настолько его слова оглушили меня, он закончил:
– Бывай, командир. Без обид.
Послышался шорох, звякнула одна из банок, стало тихо.
– Ну что? Что? – набросилась на меня жена, как только я вошел в дом.
– Да ничего, – пробормотал я.
– Ну, как это, ничего? – не унималась она.
Почему-то захотелось побыть одному, что раньше за мной не замечалось.
– Кто это там такой был? Я поняла, что «подвальный», но…
– Ты можешь хоть немного помолчать? – устало попросил я.
– Это я-то помолчать?
Никогда еще жена не была такой удивленной.
С того дня, как говорит супруга, меня будто подменили. Да я и сам это чувствовал. Стал чаще уходить в лес, особенно вечером, чтобы просто посидеть на каком-нибудь пне и послушать пение птиц и шум ветра в ветвях сосен. И если раньше я не затыкался, особенно подвыпивший, то теперь тошно стало болтать без передыху и тем более – нести какую-нибудь околесицу. В гости ходить стал реже. Вначале больше слушал, потом и слушать перестал. Где что продается, кто кому морду набил, извините, осточертело. К нам тоже соседи перестали заглядывать после того, как я решил процитировать Бродского. Телевизор хотел выбросить, да жене он был ну очень необходим. Там же эти ток-шоу…
К кому я не изменил свое отношение, так это к внукам, уж с ними-то отрывался по полной. Думаю, Господь не взыщет…
А через полгода после знакомства с Подвальным у нас случилась беда. Уж не знаю, Домовой не доглядел, или старая проводка закоротила, только дом пылал так сильно, будто говорил – "один раз живем".
Все снесло огненным ветром – мебель, одежду, накопления на похороны. Супруга бегала вокруг пожарища и рыдала, а мне, честно говоря, было жаль только фотоальбом и… Подвального.
В день нашего отъезда (дети позвали к себе в город) я выломал остатки почерневшей двери и осторожно спустился в подвал. Банки с соленьями, до которых не дошел огонь, стояли целехонькие на полках и пусть стоят себе дальше. Инструменты я тоже решил оставить. Коса, лопаты, грабли – ничего из этого в городе не понадобится, хотя и они остались не тронутые пожаром. Огонь не проник сюда, только доски в потолке обгорели, и щели между ними стали шире, сквозь которые виднелось небо.
– Эй, сосед! – позвал я.
Извне доносились звуки дня, переговаривались сыновья, ожидающие меня возле машины, но в самом подвале было тихо. Я даже слышал стук сердца.
– Мы это… уезжаем…
Я достал из кармана новый оселок, купленный накануне, и положил на полку.
– Вот, вдруг понадобится.
Я постоял еще немного и повернулся назад. Вдруг за спиной послышался шорох. Я резко обернулся, но оселка уже не было. Я облегченно вздохнул, значит, жив мой Подвальный. Теперь крысам не на что надеяться.
– Удачи на новом месте, командир, – послышалось из темноты, – спасибо за подарок.
И вроде все прошло хорошо, и попрощались по-доброму, но я поднимался наверх с чувством тяжести на душе, думая, что бросаю друга. Почти незнакомого, но искреннего, честного друга.
Make love, not war
В домик деда-отшельника, к которому люди обращались за советом, вошли парень и девушка. С первого взгляда можно было догадаться, что эта молодая пара пытается решить проблему, которую сама определяет, как вопрос жизни и смерти. Хотя обычно эти проблемы не страшнее укуса комара.
– Здравствуйте! – громко сказал парень, и, увидав хозяина, добавил чуть тише. – Нам посоветовали к вам обратиться. Соколовы. Помните таких?
– Это которые собаку потеряли? Помню.
– Нет, они спрашивали насчет новой работы, стоит ли рисковать.
– Ну может быть. Я же фамилии не спрашиваю. Чай будете?
– Мы из колодца воды попили, – ответила девушка, – если вы не против.
– Да ради Бога.
– Просто там кружка и ведро полное стоит.
– Это для посетителей.
– У вас тут вкусная вода.
Дед согласно кивнул. Пока молодые устраивались удобней, он приготовил себе чай и сел в кресло напротив.
– Быстро мой дом нашли?
Молодые переглянулись.
– Так… у вас же один-единственный дом во всей округе. Мы водителю автобуса объяснили, он тут и остановился.
Дед нахмурился.
– А сегодня разве воскресенье?
– Ну да, – кивнул парень.
Девушка с сомнением посмотрела на деда, уже начиная жалеть о визите.
– А я-то думал, вы на машине. Не все сразу находят.
Молодежь осмотрела дом. Они раньше не заглядывали к отшельникам, сравнивать не с чем, но не ожидали увидеть на стене постеры с рок-группами 60-70-х годов, гитару на стене, пацифик на маленьком бюсте Ленина.
– Вы, наверное, хиппи? – предположил парень. – Атрибутика соответствующая.
– Есть такое дело, – смущенно улыбнулся дед, – славные были времена. Make love, not war, как говорится. Лекарство от всех проблем. А хотите, я вам что-нибудь слабаю?
– Сыграете, то есть?
– Ну да! Для души, так сказать.
– Да мы как-то… – замялись молодые.
– Понятно, – дед указал на дверь, – тогда валите отсюда.
– В смысле? – испугалась девушка.
И тут дед захохотал.
– Шучу-шучу! Да и гитара уже давно не играет!
Молодые тревожно переглянулись, а дед, наконец-то, перешел к делу.
– Итак, что-то вы, наверно, хотели у меня спросить?
– Да-да, – девушка взяла инициативу в свои руки, – значит, так.
Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, будто не прокручивала эту сцену по дороге.
– Мы очень друг друга любим…
Парень кивнул.
– … но тут такое дело. У нас постоянно возникают разногласия, причем абсолютно на пустом месте.
– Хотите поговорить об этом? – спросил дед и опять засмеялся. – Извините, люблю эту фразу, сразу чувствую себя психоаналитиком. Орловы, разве, не говорили?
– Соколовы. Нет, не говорили.
– Ну ладно. У вас разногласия. Дальше.
– И никто не собирается уступать друг другу, понимаете?
– Более чем.
– Просто… Мы, в конце концов, так расстанемся… Если вы нам не поможете.
– То есть, вам обоим сложно уступить?
– В такие моменты мы, обычно, оба правы.
– Поясните.
– Ну вот мы пошли в кино. Фильм интересный. А он говорит, что полная ерунда.
– И вы ссоритесь?
– Ну мы же, в принципе, правы, только каждый по-своему. А он, как мужчина, не хочет просто согласиться и промолчать.
– Да потому что фильм скучный, только деньги зря потратили, – высказал свою позицию парень, – ну не совсем зря, там попкорн был вкусный. Не то что в других кинотеатрах.
– Да у них одна и та же аппаратура и попкорн одинаковый.
– Ни фига!
– Вот видите? – спросила девушка.
– Вижу, – кивнул дед.
– Может, вы нам что-нибудь посоветуете?
Дед сделал глоток чая.
– Я вам именно посоветую, но не более того. Решение вам придется принимать самим, вместе или по отдельности.
Молодые понимающе кивнули и настроились на серьезный лад.
– Допустим, – начал дед, – вы вышли в ночное поле, легли на траву и смотрите на звезды… Кстати, вы смотрели на звезды за чертой города?
Парень покачал головой.
– Да как-то не довелось.
– А зря. Советую найти время и смотаться куда-нибудь подальше от людей и электрического света. Там столько звезд увидите, мама дорогая. Ну, вы понимаете…
Молодые улыбнулись – а дед-то не старый брюзга.
– Так вот, вы лежите в поле, смотрите на звезды, ваши ноги направлены в противоположные стороны, а лица рядышком. Чтобы целоваться было удобнее.
Точно не брюзга!
– А над вами, среди бесчисленного скопления звезд, расположился Ковш. Он же – Большая Медведица. Пока все понятно объясняю?
– Понятно.
– И один из вас видит ручку Ковша, повернутую вправо, другой, что она показывает в левую сторону.
– Чур, моя ручка смотрит вправо, – улыбнулась девушка.
– И тут вы начинаете спорить, куда на самом деле направлена ручка.
– Запросто, – согласился парень.
– Ваш спор переходит в воинствующую полемику, вы ссоритесь.
Дед дал время молодым вникнуть в описываемую ситуацию.
– И тут у вас остается только три пути.
Молодые напряглись.
– Первый – это встать и разойтись раз и навсегда, ибо – чего тянуть? Но я, все же надеюсь, что вы посадите девушку на электричку.
– Ну естественно.
– Второй – принять мнение своего любимого человека о направлении ручки, учитывая, что он, в принципе, прав. Но тут было бы здорово, если вы оба примете это. Так справедливее.
Дед замолчал, надеясь, что молодые дальше сами додумаются. Те молча смотрели на него.
– Или лечь рядышком, голова к голове, нога к ноге, и увидеть, что оказывается ручка Ковша смотрит-то вверх… Ну или вниз, смотря, как вы расположитесь. А если смотреть друг на друга, то можно вообще не обращать внимания на всякие там ковши. И лучше это делать в двуспальном мешке, так теплее. Make love, not war, как говорится. Решение всех споров.
Он развел руками.
– Я вам указал разные пути. Сами выбирайте, каким пойдете. В любом случае, надо что-то делать. А на звезды, все же, посмотрите.
Дед не принял денег от молодых. Дескать, это хобби. Те, в свою очередь, отказались от встречного предложения подождать вечерний автобус в доме за чашкой чая. Вместо этого пара отправилась коротать время в лес в поисках ягод и грибов. Долгое время они молчали, думали и решали.
– Ну вот и как нам «лечь рядышком», чтобы фильм обоим был интересным? – спросила девушка.
– Или не интересным.
– То, что дед сказал, это все, конечно, правильно, но правильно лишь в теории.
– Только время зря потратили, – пробурчал парень.
– Ну вот ты всегда так! Надо просто подумать.
– Ну думай.
– Можно смотреть фильм на разных местах, домой идти по одиночке. А потом, когда эмоции пройдут, спокойно обсудить просмотренное.
– Это, типа, мы рядышком лежим?
– Гипотетически, да.
– Тогда почему бы одному из нас не сходить в кино, а потом он расскажет второму, насколько интересным или не очень получился фильм?
– А если он будет интересным, ты захочешь его посмотреть, в итоге разочаровавшись и во мне тоже?
Парень промолчал, соглашаясь с выводами.
– А просто выйти из кинотеатра, без обсуждений, не получится?
– Тогда все теряет смысл. Нам же хочется поделиться друг с другом.
– Ну да, – вздохнула девушка, – смотри, землянику нашла.
– И что нам остается? – спросил парень и тут же предложил. – Ты соглашаешься со мной, что фильм вышел хреновый, а я говорю, что фильм прекрасный. Как тебе такой вариант?
– Больше напоминает лицемерие… Хоть к дедушке возвращайся.
– Не получится. Автобус едет.
И они побежали к дороге, держа в горстях землянику, чернику и несколько грибов.
Прошло несколько замечательных июльских дней. Люди всей Земли решали проблемы, находили новые, ссорились и мирились. Наши герои тоже не остались в стороне.
– Алло.
Всю неделю девушка размышляла над словами мудрого деда. Все, вроде, понятно. Но, как можно смотреть на вещи одинаково, будучи совершенно разными людьми?
– Через час жду тебя на вокзале, – сообщил парень так естественно, будто предложил прогуляться по площади и покормить голубей.
– Кто-то приезжает?
– Мы поедем за город. Я заварю чай, перелью в термос. Сделай несколько бутербродов. И еще возьми свитер, а я спальный мешок сейчас поищу.
– Погоди-ка. Ты хочешь со мной смотреть на рукоятку ковша?
– Только на звезды, – поправил парень, – Ковш не будет висеть прямо над нами, дед его привел, как пример.
– С ночевкой?
– Даешь романтику. Смотрела кино про Штирлица?
– Нет.
– Во-во! Поэтому тебе и нравится всякая ерунда.
– А ты попкорн готов кастрюлями употреблять.
– Мой единственный недостаток, – парировал парень, – но из разговора всегда запоминается последняя фраза. Ты помнишь, что напоследок дед сказал?
– Заходите еще?
– Раньше.
– Привет Воробьевым?
– Нет.
– А! Обязательно посмотреть на звезды.
– Make love, not war, – поправил парень, – так и поступим. Ты и я под звездным небом в одном спальном мешке. Здорово?
Девушка на секунду представила обещанный дедом многозвездный небосвод.
– Вполне.
– Тогда через час на вокзале. И кстати, в каком направлении ты хотела видеть ручку этого Ковша.
– Ну не знаю, пусть будет вниз.
– А я вверх, но я с тобой полностью согласен. Вот видишь, еще никуда не уехали, а метод уже работает.
Девушка рассмеялась:
– Я поняла, поняла!
– Что поняла?
– Make love, not war. Люби, а не воюй! Смотреть друг на друга, а не на всякие Ковши! Понимаешь? Из-за направления гипотетической ручки Ковша мы ссоримся. Из-за фильма мы ссоримся. Из-за мороженого, тоже! Вывод – надо смотреть друг на друга, а не на причину разногласий! Плевать на фильм, если рядом любимый человек!
Девушка не видела, но парень озорно улыбнулся.
– А если я захочу с тобой поспорить?
– Я тебя поцелую, и наоборот.
– Вот сегодня и поэкспериментируем. Про бутерброды не забудь.
– Хорошо. А это… а при чем тут Штирлиц?
– Ночью расскажу.
Не обижайте ангела
Он ушел. Пропал, испарился, растаял, сгинул в ночи. А точнее, смылся под вечер. Даже записки не оставил, объясняющей столь внезапный уход. Да, он предупреждал, что мои грехи вредят не только моей душе, но и ему. Ему особенно. Что мои слабости уже невмоготу сносить белоснежным крыльям, а другие ангелы давно советуют махнуть на меня рукой, оставить без поддержки и утешения. Безнадежный он, говорят. Но ангел терпел, держался… до определенного момента. И вот, он ушел.
Ну не знаю… Можно было хоть попрощаться напоследок, обняться по-братски, столько лет вместе. Считай, с самого рождения. У нас еще партия в шахматы осталась незавершенной, а у него, в кои-то веки, неплохие шансы на победу. Просто, в шахматах он не очень. Ему больше везет в настольный хоккей.
Видимо, я его вчера окончательно разочаровал. Хотя, тоже мне, причина. С Антохой выпили на работе и послали директора на… То есть, я назвал его козлом, а уже Антоха послал. Но директор, кстати, первый начал…
Как-то спросил, что будет с человеком, если ангел уйдет? Ответ был прост:
– Человеку будет еще хреновее, чем было. А уходим мы от тех, кто ангела может уж очень достать, а это обычно самые глупые люди. Дураки, одним словом.
Намекнул, так сказать.
За окном сыпет снег, а он без шапки. Не, вот у всех ангелы, как ангелы, одеваются по погоде, брюки наглажены, ботинки начищены. Шапка на голове, шарф, все дела. А мой? Ну не разгильдяй, конечно, но за одеждой не особо следит. Ему бы хиппи какого-нибудь хранить от травки да зеленого змия. Эти, из «детей цветов» которые, тоже не заморачиваются насчет внешнего вида. Правда, мой-то «Битлов» не слушает, предпочитает авторскую песню. Высоцкий там, Визбор, Галич, прочие товарищи с гитарой. А вот мой рэп на дух не переносит, хотя и не высказывается об этом прямо. Так, спросит, бывало:
– Что слушаешь? – и тут же. – А, можешь не говорить, и так понятно.
Но очень любит боевики, прямо обожает, что немного странно для ангела. Но смотрит не кровавые мордобои, а с комедией напополам. Ну, поняли, комедийные боевики. Раз, как-то, спрашиваю:
– Чего ты их смотришь? Там же людей убивают.
А он такой:
– Ты, разве, в детстве в войнушку не играл? Та же фигня, только здесь взрослые игрушечным оружием размахивают, и орут от боли неправдоподобно.
– И в чем, – спрашиваю, – тогда, смысл?
– Да так, забавно, – и поясняет свою небесную позицию, – Иисус же ясно говорил, будьте как дети. А вы?
– А что, мы? – пожимаю я плечами.
Он рукой машет, как бы обреченно:
– Проехали.
Странный он у меня… был…
Да нет, что вы, я не плачу. Соринка в глаз попала…
Напротив моего общежития, где мне дали комнату после профучилища, стоит пятиэтажка. В большинстве окон горит свет. Там уют, семейный ужин и уроки с детьми. И у всех ангелы при делах, на своих подопечных Богу не жалуются. Пожурить могут, но не сильно. Работа у них такая.
Обычно ангелы с людьми не живут. В семье четыре человека и четыре ангела на скрипучих раскладушках храпят, прикиньте. Так, забегают узнать, что да как. А мой всегда рядом. Я в своей комнате живу один, а он больше домосед, вот и соседствуем который год.
А еще, ну, вы знаете, а не знаете, записывайте – они очень любят овсяное печенье. По крайней мере мой обожает его больше комедийных боевиков.
Я подошел к столу, включил чайник и тут же выключил. Молока дома не было, а чай без молока сами пейте.
Кто-то в дверь звонит.
Мой ангел. Вернулся. Голова в снегу, крылья в снегу. Пакет в руке. Протянул ему щетку.
– Ты где был? – спрашиваю.
Надеюсь, он не заметил, что я нервничаю.
– За молоком ходил, – отвечает, – чай будем пить, ты же изгундишься весь, что молока нет. А я опять виноватым окажусь.
– Да не, все в прошлом, – обещаю, в который раз, – я тут поразмышлял…
– Ага, поразмышлял он, – усмехается еще, паразит, – не успел в магазин смотаться, а он размышлять научился. Испортишься так скоро. Сам будешь мне на ошибки указывать.
Я молчу на колкую шутку. Могу и ответить, но вдруг обидится и точно уйдет? От вчерашней моей выходки он на взводе.
Ангел посмотрел в зеркало и стряхнул с волос снег.
– Завтра в десять не забудь в ментовке отметиться.
– Если не опоздаю, – киваю я, – надо еще расчет получить.
– Ну ты уж постарайся не опоздать! – сердится он. – Я не смогу позвонить тебе – с утра тоже буду перед Шефом отчитываться. Скажу, что задумываться начал, растет над собой, а ты опять меня подведешь!
– Ладно-ладно, схожу.
– Я же окажусь лжецом. А знаешь, что это значит – лгать Богу в глаза?
– Все понял, – миролюбиво говорю я, – отмечусь.
Он повернулся боком, чтобы стены не мешали, и потряс крыльями, стряхивая капельки воды.
– Приставку завтра с собой заберу, чтобы не отвлекала.
– Окей.
От «окей» он поморщился. А приставка и у Антохи есть.
– И на биржу труда зайди после ментовки. Может, подвернется что.
– Угу.
– К Липниной бы поднялся… Вдруг, что срастется.
– Она мне не подходит, – бурчу я.
– Войтина?
– У нее глаз косит.
– Окей, – говорит ангел с издевкой, – встретишь ты идеальную женщину, на кой ты ей сдашься, неидеальный такой. Да и кто тебе подходит? Бромышева, красавица писаная, что из запоя вылезает, чтоб за бухлом сходить? А Ратмиенко, даже говорить не хочу, кто она. Сам знаешь. И Антоха этот… Слов нет уже!
Со всеми вышеперечисленными ребятами я воспитывался в детдоме, учились вместе в профучилище. Они мне все, как родные. И Липнина, и Войтина тоже, вы не подумайте, что я к ним плохо отношусь. Просто эти две правильные, с ними скучно.
– А что Антоха? – спрашиваю.
– В курсе, что от него ангел отказался?
– Серьезно?
– А нет ангела, – он смотрит на меня, – будет черт. Другого не дано.
Ё-моё!
– И уверяю тебя, – продолжает он, – Антохе недолго осталось. Кладбище, зона, инвалидное кресло, неважно. Главное, что недолго.
Как вы думаете, стало ли мне страшно? Конечно, стало!
– Можно что-нибудь сделать? – не спрашиваю, а прошу о помощи.