– На деньги, которые я вам даю, можно было купить уже не одну дачу. И к тому же можно было сказать, в чём вы конкретно нуждаетесь. Ведь я у вас спрашивал много раз. Гордыня мешает? Вместо того, чтобы вырастить счастливого ребенка, как я сейчас понимаю, вы всю жизнь экономите, копейничаете и вырастили из неё закомплексованную и неуверенную в себе девушку.
На какое ещё приданое вы собираете ей деньги, если я обеспечиваю её каждый месяц, значит и на приданое дам? Я силюсь, но не могу понять, зачем ей покупать, как вы говорите добротные старомодные вещи, чтобы она ходила в них годами? На ту сумму, которую я отправляю, можно не экономя каждый месяц полностью обновлять её гардероб заново, причём покупать дорогие, красивые, а не эти бесформенные тряпки. Она что должна их носить до самой старости? Почему на вас, не старомодный добротный халат, а вполне приличный костюм?
Дядя во время разговора проявлял колоссальное спокойствие. О том, что он очень сильно взволнован, говорила только венка пульсирующая у него на виске и бледность лица.
– Теперь я почти уверен в том, почему вы столько раз отговаривали меня от встречи с ней, постоянно ссылаясь на то, чтобы не травмировать ребёнка, понимаю, почему не рассказывали ей обо мне. Вы, прекрасно знали, что Вера может жить богато и ни в чём не нуждаться, поэтому, наверно боялись, что она вдруг, не захочет жить с вами. Почему она одета, не как молодая, красивая девушка, а как старушка? Где вы купили ей весь этот хлам? – наконец, потеряв выдержку, Дядя Андрей тоже перешёл на крик.
– Да, я боялась, что ты переманишь мою девочку и испортишь её.
Бабушка почти шипела, Вере так противно было видеть и слышать это притворство, по её щекам опять потекли слезы. Она вспомнила, как часто бабушка заставляла штопать её носки и колготы, рукавицы и штаны. Как не пускала с классом на экскурсии, поездки и праздники, ссылаясь на полное отсутствие денег. Как постоянно напоминала Вере, о том, как дорого и трудно ей приходится её содержать.
От обиды, что её жизнь могла быть лучше, девушка снова разрыдалась и убежала в свою комнату. Вера была так потрясена всем услышанным, что плакала почти навзрыд, но даже из своей дальней комнаты слышала, как кричит бабушка, выгоняя дядю Андрея. Вера так боялась, что дядя не выдержав, уйдёт, а он пришёл вслед за ней, и прижал к себе этот трясущийся от рыданий комочек.
– Не плачь, моя радость, поверь, я больше не дам тебя в обиду, никому. Ты уже теперь большая и сама сможешь решать, с кем тебе жить.
Бабушка, следуя за ним, продолжала кричать, при этом вдобавок дергая Андрея за рукав. Не выдержав, он отстранил вежливо её своей рукой.
– Тамара Васильевна, все эти годы я вас не трогал, думая, что вы лучше справитесь и сумеете вырастить Веру, но теперь я понимаю, как, же я чудовищно ошибался, наконец, воочию видя, как моя племянница была обделена не только деньгами, но и элементарной любовью. Вы что, и свою любовь откладываете на потом? Вырастили испуганного зверька, который смотрит на вас как кролик на удава! Вы, настоящий диктатор в юбке…
Дядя вновь перешёл на крик, при этом заслоняя Веру от бабушки.
– К тому же, вы не имеете ни какого права выгонять меня из этой квартиры, она принадлежит только Вере, и больше никому!
После этих слов, бабушка разом притихла, развернулась и ушла, хлопнув дверью.
– Верочка, сейчас я пойду, солнышко, обещай мне, что обязательно успокоишься. Мы завтра увидимся, у меня возникли неотложные дела. И поверь, я этого так не оставлю, – поцеловав племянницу в лоб, дядя ушёл.
В квартире опять воцарилась гнетущая тишина, Вера, немного успокоившись, вспомнила, что надо подготовиться к лекциям, и села за свой письменный стол. Но резкий окрик, немедленно заставил её выйти в гостиную, где бабушка демонстративно при ней сдернула со стола скатерть, и фрукты, конфеты, печенье, гостинцы и какие—то коробочки разлетелись по всей комнате.
Пока Вера стояла в оцепенении, пытаясь хоть как-то объяснить такую агрессию, бабушка принесла мусорный пакет.
– Сейчас же собери всю эту гадость, и выброси на помойку! Немедленно, поняла!
Бросив пустой пакет на пол, она произнесла таким угрожающим тоном, что Вера, тут же встав на колени, быстро начала собирать всё выброшенное на пол в пакет. Ну а бабушка, поджав губы, тут же вышла из комнаты, и Вера, воспользовавшись этим, подобрала две коробочки и сунула их к себе в сумку. Обувшись и надев свою куртку, девушка потянулась за шапкой, когда бабушка принесла и сунула в мусорный пакет, так и не распечатанный торт и коробку конфет, и, развернувшись со злой гримасой на лице, демонстративно фыркнув, ушла.
Её злость по-прежнему бушевала и кипела, не зная меры, и вымещалась на беззащитной внучке. Глядя на неё, Вера поняла, что это было концом их отношений. Не раздумывая, она торопливо прошла прямо в обуви в свою комнату, сунула необходимые учебники в сумку и, взяв её и мусорный пакет с такими дорогими для сердца гостинцами, вышла из квартиры.
Сейчас стоя у подъезда на холодном ветру, она окончательно решила, что сегодня не хочет ночевать дома. Идя по заснеженной улице, вспомнила, как удивлялась в школьные годы своим двоюродным сестрам, которые всегда были красиво и модно одеты. Они несколько раз в год, летали с мамой отдыхать на море, иногда путешествовали по другим городам, ведь у них была своя машина. Но сестры никогда не общались с ней, просто игнорировали сам факт её существования. Да и сама тётя тоже никогда не называла Веру по имени, и применяла к ней только выражения – «эй» или «эта». А бабушка часто любила в назидание говорить Вере, показывая руками, что, вот всё это ещё надо заслужить.
Глядя на своих единственных родственников, девочка давно уже поняла, как плохо быть сиротой. И хоть тётя Галя жила богато, и у них было всего вдоволь для обеспеченной жизни, но она никогда не делала племяннице, ни одного подарка, не давала никаких вещей от старших сестер, вообще не замечала, как будто её и вовсе не существовало. Просто тётя была старшей, любимой дочерью бабушки, и теперь Вера понимала, куда уходили все её деньги. Бабушка почему-то выстроила общение с Верой так, что она постоянно испытывала чувство вины перед ней, и практически постоянно оправдывалась в ожидании хоть какого-то понимания и сочувствия в свой адрес. Только очень много читая, ещё ребёнком, она научилась понимать, какими разными могут быть человеческие судьбы.
Тётя никогда не была замужем, или может Вера просто не знала о тех моментах её жизни. А работала она всего лишь обычным продавцом в магазине, со слов той же бабушки. Хотя однажды, Вера слышала, проходя мимо скамейки, на которой сидела стайка старушек, как они громко говорили о том, что тётя Галя нигде не работает, но живёт в роскоши. Тогда они ругали женщину за жадность и скупость, и за то, что никогда не помогает бедной сиротке. Конечно, Вере было обидно, что её называли «бедной сироткой», но что возьмёшь с этих бабушек. Оказывается и они были правы. Но дача, о которой упомянула бабушка Тамара дяде Андрею, в действительности была куплена на имя тёти Гали, и Вера там не была, ни разу.
Когда бабушка уезжала на дачу, то всегда оставляла Веру дома. А ведь тогда ещё Вера училась только в начальных классах. Закрыв её на несколько дней в квартире совершенно одну, она настрого запрещала включать газ, телевизор и электрическую плитку. Вот так Вера и приучилась к чтению, научилась жить, отвлекая себя от тоски и страха, в придуманном ею самой, мире. А когда подросла, хорошо умела заботиться о себе, и даже радовалась, если бабушка в очередной раз уезжала на три-четыре дня.
Холодный ветер пронизывал насквозь, ей осталось пройти ещё одну остановку. Уставшая и голодная, Вера шла к подруге, но боялась, вдруг её не пустят ночевать. Ведь до сегодняшнего дня она всегда была послушной и исполнительной, это был первый протест и неповиновение в её жизни. Чем дальше Вера уходила от дома, тем сильней начинала сомневаться в правильности своего поступка, но вспомнив бабушкино лицо и безжалостные слова, поняла, что лучше будет ночевать на остановке.
Было около восьми часов вечера, когда она подошла к дому, где жила Алла. Робко позвонив в дверь, Вера хотела уйти, но щелкнул замок и дверь открылась. Это была Аллка.
– Привет, откуда ты так поздно, давай проходи.
– Алла, можно у тебя сегодня переночевать?
– Ну, ты даешь, что-то случилось?
– Да. Вот возьми торт и конфеты…
– Ой, да тут целый пакет гостинцев, у вас, что был праздник?
– Нет…
– Проходи, замерзла? Давай раздевайся, а я пока поставлю чайник. Родители сегодня гуляют у друзей на юбилее, поэтому у меня абсолютная свобода.
Сидя напротив друг друга, девочки пили на кухне чай, Вера с удовольствием ела торт, купленный дядей, у неё по щекам текли крупные слезы, она всё подробно рассказала Алке.
– Алла, понимаешь, сколько раз ты выручала меня, платила за меня, чтоб я могла сходить с классом на спектакль или в цирк. Или дарила мне свои джинсы и футболки. А у меня, оказывается, было много денег, только я об этом ничего не знала. Сейчас я поняла, что нужна была для бабушки, как денежный мешок. Ты же знаешь, как она всегда была ко мне слишком строга, никогда не обнимала, я слышала в свой адрес одни запреты и поучения. И то, что позволялось моим сестрам, было настрого запрещено мне.
– Не плачь. Я всегда тебе говорила, что твоя бабушка тебя ненавидит. Вот видишь, всё это оказалось правдой. А ты не боишься, что она пойдёт тебя искать?
– Нет, когда я вышла с пакетом за дверь, поняла, что забыла взять перчатки и тихонько вернулась. В это время, бабушка громко разговаривала по телефону с тетей Галей, находясь в соседней комнате. Не зная, что я в прихожей, бабушка, называла меня неблагодарным выкормышем. И ещё сказала, что надо было оставить меня в детском доме. После всего, что я сегодня узнала, поняла, что больше не хочу жить с ней.
– А как ты найдёшь своего дядю? Он сказал тебе, где остановился?
– Нет. Но он знает, где я учусь, думаю, сам меня найдёт, а ты приютишь ведь меня ненадолго?
– Не бойся, прорвёмся! Ты давай допивай чай, а мне надо ещё успеть почитать лекции. А ты учила? – Вера закачала головой.
– Конечно же, нет. И мне надо почитать.
Подружки ушли в комнату Аллы. Найдя себе место за большим письменным столом, Вера стала доставать из рюкзака книги, и наткнулась, на коробки, в спешке прибранные ею. Вытащив их на стол, она бережно сняла яркую упаковку с самой маленькой и, открыв её, увидела сережки и колечко. Алла ахнула…
– Это что? Похоже на бриллианты!
– Ты уверена? Такого просто не может быть! Посмотри внимательней, ты наверно что-то путаешь.
– Ничего я не путаю, да и на бирке написано, почитай сама. Вот это да!
– Я в заштопанных джинсах и бриллиантах, – она опять заплакала – у меня могла быть совершенно другая жизнь, абсолютно другое детство. Я даже никогда не была на море, да и за пределами нашего города тоже…
– Да! – Алла обняла её, но и у неё не было слов и понимания, на то, как родная бабушка могла так поступать со своей внучкой. Ведь две бабушки Аллы, ради неё готовы были отдать последнее, любили и оберегали.
– Тогда это мне не подходит. Кто я такая, чтобы их носить? – Вера бросила их в коробку и отпихнула её.
– Не выдумывай, это же подарок. Пусть полежат, до лучшего времени.
Подруга заботливо укладывала их в футляр обратно.
– Куда я их надену, на лекции? – Алла вытирала ей слезы.
