Черный Волк, Белый Ворон
Были у Марьицы два старших брата и один младший, и все они работали на поле вместе с отцом. Тяжела была работа, а то лето выдалось особенно жарким. Приходилось трудиться без отдыха, поливать землю, не давая погибнуть растениям.
Но Марьица не позволяла братьям и отцу задерживаться. Знала, какими губительными бывают солнечные лучи в летний день. И за час до полудня приходила к полю и звенела в свой колокольчик, оглашая время обеда. И не доставали солнечные лучи братьев и отца ее, Марьица оберегала их от жаркого удара.
Но однажды не все явились на звон колокольчика. Самый младший брат заплутал между высокими рядами ржи. И бросилась Марьица его спасать, наказывая отцу и братьям идти в дом, да воды напиться, чтобы тело остудить. Ходила она ходила, звонила в свой колокольчик. И только через час отыскала брата, без сознания он был. Смочила его лоб и щеки водой из мешка, что весел на поясе, и понесла к дому. Спасла Марьица брата, но, дойдя до дома, упала замертво. Свалил ее жар, а воду, что брала для себя, отдала всю брату.
Горевали отец с братьями, но работать не переставали, готовили запасы к зиме. И стали они вновь слышать звон колокольчика перед полуднем. Это Марьица звала их домой. А после и других стала звать, оберегать от губительного солнца. И дал народ новое имя Марьице, прозвал он ее – Полуденницей.»
– Мне… понравилось. Красивая сказка. Вот только правды в ней нет. Полуденницы – духи жаркого дня, наказывающие людей за то, что работают те, когда в тени сидеть надо и водой остужаться, – хмыкает Веда, все еще размышляя об услышанной сказке.
– Сказки и не должны быть правдивыми, Ведеслава. Хотя некоторые из них таковыми и являются. Сказки рассказывают детям, чтобы те знали, что хорошо, а что плохо. Как надо делать, а как не надо, – улыбается Влад, и девушка кивает. – Я рад, что тебе понравилось. Если захочешь еще, только попроси, и я расскажу. Много их знаю.
– Хорошо, – тихо отвечает травница, думая, сколько еще сказок она упустила, пока жила рядом с отцом, а после ушла с бабушкой.
Они все едут, а поля по бокам все не кончаются, люди все работают. Старики и дети, женщины и мужчины. Головы их прикрыты платками, но в большинстве своем это изношенные, старые тряпки.
Лица крестьян уставшие, вымученные. В глазах читается тоска и принятие; они давно смирились. Такими были их деды и отцы, такими же будут их дети и внуки. Те, кто трудится и работает, чтобы ели и отдыхали другие.
Влад скользит задумчивым взглядом по крестьянам. Они не смотрят на него, не смотрят на едущую рядом Веду. Таких путников здесь проезжает достаточно. Иногда бывают целые колонны с дорогими, обшитыми золотом и бархатом каретами. Крестьяне не замечают и их.
Мальчик, совсем еще ребенок, трудится рядом с матерью и отцом. Руки его в грязи, как и лицо с ногами. Он еще младше, чем был Влад, когда его отдали в Вороний дом на обучение.
– Никогда не покидал Велекамье, Охотник? – спрашивает Ведеслава, но ответ ей и так известен заранее.
– Покидал, – все же удивляет ее Владислав, – но никогда не выглядывал из-за плотных штор, что висят на окнах кареты. Сейчас мне будто позволили увидеть все, как наяву.
Влад продолжает смотреть на крестьян, вспоминая, как ломятся столы от еды и выпивки в доме его отца. Кто на что горазд, тот столько и получает. Михаил Гордеев умен, а самое главное, безжалостен. Не просто так и у него много земли, и перечить ему боятся. Но все же молодому Ворону хочется сделать жизнь всех проще, лучше. Так же, как и хотела его мать.
Ведеслава видит хмурое лицо своего попутчика, но спрашивать не намерена. Тайны прошлого порой лучше держать при себе, и она это понимает. Ее не удивляет бедность, боли и страдания.
Она видела и хуже. Бабушка часто брала ее с собой, когда отправлялась на поиски трав для своих настоек. До двенадцати лет – постоянно, не желая оставлять девочку одну в пустом доме. И Веда видела много, хотя и пожелала бы забыть практически все.
***
День клонился к вечеру. Полуденница не тронула путников, позволяя им идти вперед даже в самое жаркое время. Тракт уходил влево, огибая темный лес, вставший на пути травницы и охотника. Купцы не любят ходить и ездить через леса. Зверья много, да и ограбить могут, выпрыгнув из тени. Уж лучше они лишних сорок верст проедут, нежели товар потеряют.
Ведеслава была другого мнения. Лошади устали, они с Владом тоже, проведя в седле практически весь день. Лес перед ними, пускай и темный, и густой, продираться придется иногда, но все же пахнет приветливо хвоей и зеленью.
Среди шелеста листвы и веток девушка различает пение соловья и пеночки. Где-то в глубине стучит по стволам деревьев дятел в поисках еды.
Они заходят внутрь, и Веда громко приветствует здешних, незнакомых ей духов и лешего, Влад без подсказки делает то же самое.
Деревья в лесу и правда растут плотно, но есть еле заметная тропа, по которой можно идти без трудностей, даже лошадям легко.
Пройдя где-то четверть, путники находят подходящую поляну и решают на ней остановиться. Подготовка к ночлегу проходит в тишине. Пока греется вода в котле, Веда достает из мешка хлеб, разрезает напополам. Одну половинку убирает обратно, вторую оставляет.
Поднимается на ноги и идет в лес, скрываясь между деревьями, а когда возвращается, хлеба в руках уже нет. Задобрила здешних жителей не только словом, но и гостинцем, догадывается Влад. Так и правда спать будет спокойнее, никто не потревожит их сон.
За ужином Охотник иногда пускается в рассказы о Велекамье. Описывает красоту столицы, шум улиц, изобилие товаров в лавках. Уверяет Веду, что, когда они справятся с Мором и вернутся обратно в дом Воронов, ей там понравится.
Травница лишь слегка улыбается, уже сейчас зная, что это не так. Но Влад добр к ней, и сейчас ей не хочется его обижать.
Спать ложатся по разные стороны от костра. Веда с иронией напоминает, если леший будет кричать, то будить ее не обязательно, и закрывает глаза.
***
Влад спал неспокойно. Стоило ему только закрыть глаза, как кошмары набросились на его расслабленное, уставшее сознание.
Он видел сон, странные образы, из которых с трудом получалось сложить что-то целое.
Кружащие в небе черные и белые вороны. Звон стали, крики людей. Когда и Влад хотел закричать, поддаваясь окружающему его ужасу, картинка сменилась.
Теперь охотник стоял в темном лесу. Он чувствовал, что был день, но ветви деревьев настолько сильно сплетались друг с другом, что солнечные лучи не могли пробиться сквозь них. От этого стоял сумрак, и голые, черные стволы выглядели еще более пугающе.
Влад пошел вперед, влекомый странным интересом, развивающимся внутри него. Ступал аккуратно, стараясь не издавать и малейшего шороха, чтобы не потревожить духов и зверей.
Он ускорился, замечая странный, серовато-красный свет впереди. Сорвался на бег, когда услышал страшный крик и копошение. В руке сам собой возник меч.
– Выбирай, – Влад услышал хрипящий голос, рука потянулась вперед, собираясь отогнуть широкую ветвь, позволяя увидеть все.
Сон оборвался, Охотник проснулся.
***
Рядом громко хрустнула сухая ветка, Владислав с хрипом сел, чувствуя бьющееся с невероятной скоростью сердце. Даже дышать было тяжело, воздух неприятно застыл в легких.
Хруст ветки повторился вновь, но уже ближе, словно наступивший на нее стоял в нескольких шагах от проснувшегося парня.
Влад медленно повернул голову, цепляясь взглядом за отражающие лунный свет звериные клыки. Волк смотрел на парня молча, изучающе.
Зверь действительно выглядел как волк. Черная, лохматая шерсть, на вид жесткая, но проверять Охотник не хотел.
Вытянутая морда, острые, подвижные уши, сейчас направленные точно на замеченного чужака.
Кожаный влажный нос временами шевелился. И только глаза выдавали в звере другое создание. Яркие, словно человеческие, выхватывающие малейшее движение.
Но и размером он был больше обычного волка. На полусогнутых лапах он достал бы Владу до середины живота, не сиди парень на земле, а если выпрямится, то и до груди.
Ворон неаккуратно потянулся к мечу, волк издал предупреждающий рык. И парень окончательно убедился в своих предположениях.
Волкодлак. Один из духов леса, самый опасный и жестокий. Перед кем-то он предстает в образе человека, перед кем-то в образе огромного зверя.
Все считают волкодалков проклятием леса и природы, приравнивают его к злу и смерти.
Влад ни раз слышал, как подобные создания разрывали его братьев, нападая из тени и сумрака.
Охотник дернулся в сторону, пальцы мазнули по искусно выделанной рукояти заговоренного меча. Зверь кинулся вперед, и в голове Влада мелькнула мысль, что он не успеет сгруппироваться так быстро, чтобы дать отпор. Острые клыки найдут его шею быстрее.
Но огромный волк и не хотел нападать, он перепрыгнул через парня, замер на мгновение, бросая на него взгляд ярких глаз, и скрылся в лесу.
Влад так и смотрел туда, где мгновением ранее стоял зверь, и наконец сумел выдохнуть. Он еле смог разомкнуть пальцы и отпустить меч, так сильно он схватился за него, собираясь защищаться.
– Расскажу утром Веде, она никогда не поверит, – Гордеев нервно улыбнулся, переводя взгляд с лесной темноты на спальное место девушки.
Её там не было.
Страх вновь напомнил о себе. Ведеславы нет у костра, значит, она где-то в лесу. Там, где бродит опасный Волкодлак, способный разорвать её в один момент.
У неё есть кинжал. Эта мысль слегка остудила панику охотника, но он тут же чертыхнулся, замечая короткую рукоять, торчащую из сумки.
В руке был меч, а ноги сами собой несли его в лесную глушь. Зовущие крики эхом разносились по округе, на ветке недовольно заухала потревоженная сова.
А Влад все бежал и звал, метался из стороны в сторону, рискуя заблудиться и не найти путь обратно к дотлевающему костру.
Его крики неожиданно утонули в шуме воды. Впереди показался просвет, и Влад метнулся туда. Растрепанный, взволнованный, с веточками торчащими в волосах. Но наполненный какой-то непобедимой уверенностью.
Он выбежал на поляну с невысоким, но громким водопадом и озером. Вода бурлила и клубилась, поднимая небольшой туман.
Ведеслава, будто и не заметив выскочившего на поляну парня, стояла по пояс в воде, водила руками по водной глади, пуская небольшие волны. Косы больше не сдерживали ее длинные волосы, девушка перекинула их вперед, оставляя спину неприкрытой. И Влад увидел шрам, тянущийся от правой лопатки до левого бока, заходя на живот. Он так и стоял, не зная, что делать. Молча уйти или позвать травницу, говоря ей вернуться к костру. Ведеслава сделала несколько шагов в глубь озера, скрываясь под водой по самые плечи, и развернулась. Мокрые пряди, словно полчище черных змей, окружали ее тело. Влад неосознанно сравнил девушку с русалкой, только кожа ее была не такой бледной.
– У тебя проблемы со сном, Охотник, – только и сказала Веда. – Я сделаю тебе отвар. Владислав слышал насмешку в ее голосе, вот только глаза оставались по-прежнему серьезными.
– Меня разбудил волк, – ответил Ворон, заводя меч за спину. Он знал, девушке его оружие не нравится. Веда усмехнулась, и Влад понял, сейчас она спросит, боятся ли охотники волков, и решил ее опередить. – Необычный, волкодлак. Меня он не тронул, убежал, но тебя не был на поляне. Вот я и пошел искать.
– Не знала, что здесь есть волкодлаки, – травница пожала плечами, разглядывая растрепанного парня. – Он не тронул тебя, хорошо. Отвернись.
Влад незамедлительно выполнил просьбу, прокручиваясь на пятках. За его спиной послышался шелест воды от девичьих движений, потом шорох густой травы от ее узких шагов. Веда обтерлась тканью и промокнула слегка запутавшиеся волосы, надела штаны и рубашку.
– Идем. Не хочешь отвар, я заварю его себе, – сказала она, равняясь с парнем, а потом сделала шаг вперед.
Ее светлый образ первым утонул в темноте, и Влад пошел следом, боясь, что лесной дух решит вернуться.
***
Веда разожгла костер, бросая в котелок несколько трав. Запах мелисы заполнил поляну. Девушка помешивала воду, пока та не закипела, а затем добавила щепотку измельченной сонной травы. Подождала несколько минут и сняла котелок с костра, разливая отвар по кружкам.
Налила и Владу, сидящему рядом. Меч он убрал в ножны, замечая, как тут же расслабились девичьи плечи, больше не чувствуя опасности. И охотнику хотелось узнать, что же таится в прошлом девушки, почему она так не любит членов Ордена Белого Ворона.
Она всучила ему кружку с такой силой, что отвар выплеснулся наружу, обжигая мужские руки. Влад поморщился, но ругаться не стал, только проводил отходящую девушку взглядом. Веда вернулась на свое место, поджимая под себя ноги, подумала над своим напитком, а потом отхлебнула. Вкус был не очень, она это знала, но каждый раз с отвращением делала глотки, не в силах к такому привыкнуть.
– Пей, Охотник, – сказала Ведеслава, замечая, как он замер над кружкой, раздумывая над чем-то. – Ночь скоро закончится, сном забыться не успеешь, как вставать надо будет. Пей.
Влад послушно отпил, по горлу ударило терпкостью, всему виной сон-трава. В одно мгновение тело стало расслабляться, а мысли путаться. Захотелось закрыть глаза и опустить голову на мешок с одеждой.
– А от кошмаров он избавляет? – не ожидая ответа, спросил Влад, через силу допивая отвар до конца. Веки будто железом налились, но он держался.
– Да, но не от всех. Для некоторых нужно особое средство, – практически сразу ответила Ведеслава, отставляя в сторону пустую кружку. – Мучаешься от кошмаров?
Ворон кивнул, раздумывая, стоит ли рассказывать или нет. Веда не выглядела как девушка, которой было бы интересно слушать о его снах. Но сейчас она неожиданно внимательно смотрела на его сонное лицо.
– Сегодня у меня был странный сон. Я проснулся от него и только потом увидел волкодлака… – он пересказал все, что видел, упомянув как дерущихся ворон, так и темный лес, а также свет, который его привлекал.
Ведеслава слушала, не перебивая. Ее губы были поджаты, а брови сведены. Дыхание сбилось, когда Влад детально описал двух схватившихся птиц. Мурашки побежали по ее спине.
Белый Ворон – символ Белобога. Но вот черный. Разные люди говорят по-разному. Разные боги хотят, чтобы их символом была черная, мрачная, но невероятно мудрая птица.
– Вороны против Черномагов, значит, снова будет битва. Снова прольется кровь. Символ Чернобога – Черный Ворон, – прервал ее размышления Владислав.
– Это всего лишь сон, Охотник, – ответила девушка, укладываясь на свою подушку. – Макошь плетет наши судьбы, а не Велес. Его сны всего лишь игра, в которую многие верят и охотно играют. Лишь слуги Велеса получают от него дар видеть сны, которые сбываются потом. Но ты не его слуга. Много думаешь о черномагах, вот и снится тебе такое.
– Может, ты и права, – выдохнул Влад, наконец закрывая глаза. – Спасибо за отвар, Ведеслава. Спокойной ночи.
Девушка не ответила. В ее мыслях черная птица вела бой с белой. Она истекала кровью, но не сдавалась, долго и упорно. Однако потом черные перья разметались по ясному небу, а мертвое тело полетело вниз.
Черные вороны не только связаны с Чернобогом, но также ассоциируются с богиней Мораной.
Глава 4.
Белобог. Воплощение света, добра и справедливости. Бог солнечных лучей, чистоты и честности. Он поддерживает порядок в мире, защищает людей и наказывает тех, кто совершает злодеяния. Для этого Белобог избирает Белых Воронов. Их руками он хранит людей от зла, от Чернобога, от нечисти. Люди приносят Белобогу дары, восхваляют его, воспевают в песнях. В честь Белобога устраивают празднества, поют песни, украшают дома белым цветом и символами солнца.
Неизвестный о Боге света и добра
***
– Усерднее, девочка! Так во век корень не растолчешь, а нам сок его нужен, – ворчит старуха, заглядывая Ведеславе через плечо. Она старается. Пальцы с силой смыкаются вокруг песта, в который раз надавливая на твердый корень. Пест с шорохом скользит внутри ступы, и Веда давит сильнее. Корень наконец-то трескается, отдавая свой сок. – Слава Моране! Двенадцать лет отроду, а силушек не так и много. А могла бы ведь в поле работать! – никак не унимается бабка, но девочка знает, это напускное. Бабушка хочет, чтобы ее не обижали, да снадобья всякие она могла готовить сама.
– У кого кости ломит, бабушка? Для кого мазь делаем? – интересуется Ведеслава, добавляя к соку корня мяту и бессмертник. К ним много людей заходит, и со многими девочка знакома. Ей всегда приветливо улыбаются. Женщины иногда приносят гостинцы, шьют платья. Мужчины деревянные игрушки дарят. Веда никогда в них не играла, не до этого было, но они украшают ее небольшую комнату на втором этаже.
– У меня и ломит! – усмехается старуха, подавая девочке бутылек с маслом. – Не поторопишься, так ходить вовсе перестану. Будешь знать, как одной за травами отправляться!
Ведеслава громко и заразительно смеется, глядя на серьезное лицо своей бабушки. Радамира, именно так ее зовут, с презрением смотрит на любого, кто попросту жалуется на свою жизнь и здоровье. Сама же она вспоминает о преклонных годах лишь когда видит в этом выгоду.
За окном их большого дома в лесу раннее утро. Веда и Рада всегда встают за час до рассвета. Бабушка говорит, что травы лучше собирать ночью, когда они напитываются лунным светом, или ранним утром, пока лучи солнца не слишком губительны. Вот девочка и привыкла гулять по темному лесу и всякого зверя не боится. Таскает из дома хлеб для леших да морковь, если оленя повстречает. А она уже встречала, и не раз.
– Ох, не успею я подготовить тебя, Веда, – качает головой Радамира, когда внучка ловко снимает бурлящую, загустевшую мазь с огня, не переставая помешивать, чтобы не подгорела. – Знаешь ты много и умеешь немало, но недостаточно. Чует мое сердце – недостаточно.
Ведеслава отрывается от приготовлений, глядя в голубые глаза бабушки, не утратившие с годами свой цвет и яркость. Все вокруг них заставлено банками и склянками, деревянными коробками с вырезанными на крышке изогнутыми символами, будто плоский жук с дюжиной кривых лапок. В воздухе всегда пахнет необычно: травами, корнями и цветами, чью пыльцу Радамира бережно стряхивает в наперстки на будущее.
Раньше Веда только и делала, что чихала. Терла до красна нос тыльной стороной ладони, шмыгала через раз. Была вынуждена смотреть на все через слезящуюся пелену перед глазами.
Но со временем Веда привыкла не только к ворчливой, хмурой старухе рядом, но и к запаху. Он перестал ей казаться таким едким, больше не щекотал нос и не царапал глаза. Сейчас Веда вдыхала его полной грудью, могла быстро сказать, чем пахнет, нет ли ядовитых примесей, свежая ли была трава.
Дом Радамиры стоял посреди густого леса, но каждый знал, что путь к нему неопасен. Большой, в три этажа, с резными ставнями, выкрашенными белым, черным и красным. Веда всегда удивлялась, зачем старушке, живущей в лесу одной, а относительно с недавних пор с внучкой такие хоромы. Рада только лицо кривила, да пальцем грозила в ответ на детское любопытство.
– Свет люблю и простор. Так бы толкались с тобой на одном этаже, да банки рукавами сбивали, – иногда отвечала она.
Ведеслава согласно кивала. Жаловаться ей было не на что. Комната ее светлая и чистая, кровать мягкая, подушка большая и удобная, а одеяло теплое. Она помнила, как засыпала почти на голом полу в отцовском доме, укрываясь дырявой простыней. Первое время девочка скучала по отцу, но сейчас эта тоска настолько притупилась, а воспоминания о нем растворились между новыми знаниями и событиями, что Веда уже и позабыла, как выглядело его лицо. Возможно, сейчас она даже не узнала бы его, как и он ее.
– К чему подготовить, бабушка? – любопытно, но с небольшой опаской спрашивает девочка. Она не страшится перемен, их в ее жизни было достаточно, но все же терять то, что у нее сейчас имеется, очень не хочется.
– К жизни, Ведеслава, к жизни. Она очень жестока, девочка, и я не хочу, чтобы трудности сломили тебя. Никогда не опускай голову и не отводи глаза. Прямых, непокорных взглядов боятся не меньше острого клинка, – странно тянет Радамира, внимательно осматривая внучку, чьи пальцы нервно сжимают миску с мазью. – Ну, полно тебе, Веда. Рано лоб морщить начинаешь, красоту свою портишь. Идем на воздух, подарок там для тебя.
Зеленые глаза в мгновение расширились, стали ярче, озорнее. Девочка опустила миску на стол с такой силой, что содержимое жалобно затрепетало. Бабушка не успела и слова вымолвить, как Веда уже распахнула дверь, вылетая наружу.
Холодный утренний воздух ударил в лицо, щипая щеки, легкие в предвкушении сжались.
Перед домом, вокруг которого не было даже самого маленького заборчика, в прозрачных лучах солнца стояла черная кобыла. Молодая, непокорная, в точности как Ведеслава.
– Довольно тебе спину моего коня обсиживать. Большая уже, свой нужен, – усмехается Радамира, глядя на восторженную девочку.
Она бросается к лошади, гладит руками морду, бархатный, мягкий нос, путается пальцами в черной, гладкой гриве, хлопает ладонью по боку.
– Где ты ее нашла? – на выдохе спрашивает Веда. – Она невероятная! Спасибо!
Девочка с трудом отрывается от кобылы и побегает к бабушке. Обхватывает ее руками, сжимая и благодаря. Ответные объятия Рады более скупые, она еле дотрагивается до спины девушки, но все же делает это с эмоциями.
– Где нашла, там уже и нет. Остальное неважно. Хранить тебя будет Весна, оберегать, как оберегает меня Серогрив. Всегда верь ей, она знает дорогу лучше всякого, – вновь улыбается старуха своей скупой улыбкой и хлопает в ладоши.
Послышалось ржание, Весна вскинула голову, готовясь встретить незнакомца. Из-за дома выбежал огромный белый конь с серой гривой, грациозно перебирал ногами, отстукивая копытами по слегка влажной земле.
С утробным ржанием подбежал к Весне, приветствуя ее в своем доме. Веда с замиранием смотрела, боясь что Серогрив может не принять ее кобылу, но уже через несколько минут они мирно щипали свежую траву вдвоём.
– Работать пора, Веда. Мазь нашу в деревне ближней ждут, привезти им обещала, – говорит Рада, видя задорный блеск в зеленых глазах. – Седлай Весну, и поехали. Коль быстро справимся, еще и на Купальницу останемся. Слыхала, Ярмарка там будет, многие туда приедут. Глядишь, и жениха себе найдешь, – смеется старуха, знает она, что подобные разговоры не нравятся ее внучке, да и рано еще до замужества.
Ведеслава лишь фыркнула, отпихивая Серогрива от Весны, и повела кобылу к небольшому зданию рядом с домом, которое используют как конюшню. Только Серогрив там только отдыхает или от непогоды прячется, а ходит всегда свободно, не теряется. Через полчаса они уже скачут по лесной тропинке.
Веда, не сдерживая радости, несется впереди, подбадриваемая довольным ржанием Весны. Своевольная кобыла легко перепрыгивает через стволы поваленных деревьев, не пугается хлестких веток и шорохов леса. Позади неторопливо скачет Радамира верхом на Серогриве.
Старуха худая, жилистая и высокая, практически бесцветные волосы собраны в незамысловатую прическу, чтобы не мешались. Рада не выглядит сильной или быстрой, но Веда знает, что бабушка способна многих удивить. Видела, как она бежала по лесу, чтобы успеть до первых лучей солнца, как голыми руками ломала толстые ветки, мешающие пройти.
Девочка широко улыбнулась, радуясь своей жизни. Готовится плясать на Купальнице, плести венки себе и для тех, кто попросит, может даже в реке искупается, если бабушка позволит. А она точно позволит, не в силах противиться своей внучке.
***
Влад легко всхрапнул, стараясь спрятаться от солнечных лучей. Еще и щеку что-то щекочет, муха какая, не иначе. Он наугад отмахивается, чешет кожу, оставляя белые полосы, и вновь хочет заснуть. Но ненавистная, проклятая муха возвращается. Но теперь она ползает не только по щекам, но и лбу. Садится на нос, переползает на подбородок, линию челюсти, скулу, опять нос.
Влад уже не просто машет рукой, он трет лицо, закрывая его ладонями. И опять чувствует муху, но уже мочкой уха, никак не улетит, гадина такая, не дает ему выспаться. Но тут муха совершает ошибку, садится ему на руку, касается подушечек пальцев, линий на распахнутой ладони.
И Влад делает свой ход, резко сжимая кулак, и понимает, не муха это вовсе, а пушистая травинка. Распахивает темные глаза, жмурится от солнца, поворачивает голову и видит сидящую рядом Веду. Девушка холодно улыбается и держит в руках вторую часть травинки, которой донимала Влада.
– А отвар то хорошо подействовал. Дозваться тебя не могла. Кричала, а тебе хоть бы хны. За плечи трясти не стала, вдруг ударишь от неожиданности. Хотя бы это помогло, – она задумчиво покрутила стебелек между пальцами.
– Не ударил бы, лучше тряси в следующий раз, чем щекоткой изводи, – проворчал разбуженный парень, потирая глаза.