Возмездие Сандокана. Возвращение Момпрачема
Минуту-другую он пролежал неподвижно, будто соображая, что за гадость попала ему в рот. Затем вновь встал на хвост и принялся скакать до того нелепо, что рассмешил бы самого мрачного в мире человека. Он то падал на палубу, то вставал вертикально, лязгая зубами и извиваясь по-змеиному. Потом опять валился и начинал биться в конвульсиях, точно укушенный тарантулом. В общем, помирать крокодил не собирался.
– Карамба! – сквозь хохот пробормотал Янес. – Бедолага не может переварить мое угощение. Клянусь, будь у меня сода, я бы ему дал, так жалко смотреть на страдальца. К сожалению, среди даяков совсем не встречаются аптекари.
– Давай-ка проверим пищеварение во-он у того, что лежит с мечтательным видом, – предложил Тремаль-Наик. – Вдруг у него желудок покрепче? Получится любопытный опыт.
– Вы оба тут веселитесь, а баркас вот-вот затонет, – проворчал Сандокан. – И тогда на зубок крокодилам попадем мы, а вовсе не ваш свинец.
Малайский Тигр один не смеялся, больше прочих озабоченный судьбой своих людей на острове.
– Пока твоя лоханка держится на плаву, беспокоиться не о чем, – отмахнулся португалец. – Чем ты опять недоволен, брюзга?
– Если ящики и бочонки в трюме разобьются, мы камнем пойдем ко дну, а река здесь глубокая.
– До сих пор же не разбились, братец. Твой выстрел, Тремаль-Наик. Потом попытает удачу Каммамури.
Янес опустил ствол карабина и прицелился в раззявленную пасть. Сухо прозвучал выстрел, за которым последовало громкое «ура!».
Индиец неторопливо снял с плеча великолепный двуствольный пенджабский карабин, с прикладом, инкрустированным перламутром, и тщательно прицелился в выбранную рептилию. Крокодил озадаченно наблюдал за прыжками товарища. Вероятно, его крохотный мозг пытался найти причину столь странного поведения.
Прогремели два выстрела. Две пули вместе с горячими пыжами[43] влетели в открытую, будто в ожидании вкусного кусочка, пасть. Крокодил захлопнул рот и яростно замахал хвостом, после чего весь сжался и застыл.
– Отличный выстрел! – похвалил Сандокан. – Ты уложил его наповал.
– Мы с крокодилами давние знакомцы, – усмехнулся Тремаль-Наик. – В бытность охотником Черных джунглей я именно так с ними и обходился. Дуплетом в глотку – и кончен разговор.
– После такого замечательного выстрела мы просто обязаны присудить тебе высокое звание, – изрек португалец.
– Какое? Истребителя крокодилов? Знаешь, Янес, я, пожалуй, откажусь, – со смехом ответил Тремаль-Наик.
– Крокодилами пусть занимаются даяки, это их вотчина.
– Тогда что?
– Ты назначаешься главным охотником нашей экспедиции.
– Идет.
Баркас вновь содрогнулся и закрутился на месте.
– Ну что? Идем ко дну? – деловито спросил Янес.
– Непохоже, – покачал головой Тремаль-Наик.
– А пора бы, – сказал Сандокан. – Мы чересчур удалились от острова. Четыре часа прошло.
– Пробежимся по лесу и легко вернемся обратно, – попытался подбодрить друга Янес.
Судно продолжало кружиться и раскачиваться. Гавиаловые крокодилы вносили свою лепту, беспорядочно ползая по палубе. Треклятые твари будто взбесились. Они метались от левого борта к правому, нарушая и без того хрупкое равновесие.
– Поганцы определенно вознамерились нас утопить, – буркнул португалец. – Эй, Каммамури, стрельни-ка и ты.
– Слушаюсь, господин.
– Присоединяйся, Сандокан. Сейчас крокодилы для нас опаснее всех даяков Борнео – и морских, и лесных.
– Что ж, если тебе это доставит удовольствие, я готов.
– Удовольствие?! Речь о спасении наших драгоценных шкур, дружище. Стреляйте, пока баркас не развалился на кусочки и мы не отправились на корм чудовищам.
Судно, в очередной раз ударившись о какой-то подводный камень, неторопливо двинулось вниз по реке. Течение явно замедлилось из-за прилива, который в экваториальных широтах нередко ощущается даже за сотню миль от устья. Баркас угрожающе раскачивался: перепуганные крокодилы сновали по палубе, чувствуя себя в западне. Неразумные, как и их африканские и американские сородичи, они ползали вокруг трубы, не в силах найти пролом, приведший их на баркас.
Сандокан, Янес и их товарищи открыли ураганный огонь. Им не терпелось избавиться от опасных гостей, ведь в минуту кораблекрушения твари могли наброситься на них и сожрать. Однако пули по большей части лишь ранили пресмыкающихся, а то и просто рикошетили от костяных наростов на их толстых шкурах.
Лучше всех показал себя Тремаль-Наик, знаменитый охотник Черных джунглей. Дождавшись, когда та или иная бестия распахнет рот, он стрелял в пасть, убивая монстра наповал. Четверо крокодилов уже лежали дохлые, составив компанию первым двум. На борту оставалось еще трое, когда баркас, приблизившись вплотную к левому берегу, резко накренился на правый борт и застыл.
– Мы пропороли днище о камни! – крикнул Янес, едва успев ухватиться за край трубы.
– И тонем! – добавил Сандокан. – По счастью, тут, кажется, неглубоко.
– Если бы не крокодилы…
– А я на что? – сказал Тремаль-Наик. – Всего-навсего три рыла. Сколько у меня времени?
– Минута, не больше, – ответил португалец.
– Мне хватит.
Один из гавиалов попробовал взобраться на воздуховод, но его лапы беспомощно скользили по гладкому металлу. Тремаль-Наик дуплетом остановил хищника. Тот шлепнулся на палубу, перекувырнулся раз-другой и замер.
– Держи, хозяин! – Каммамури протянул Тремаль-Наику заряженный карабин.
Выстрел уложил второго крокодила, а Янес уже подавал другу свое оружие. Третий выстрел был таким же метким.
– Ну, дело сделано, – сказал Тремаль-Наик. – Можно спускаться.
– Ты воистину великий охотник, – произнес Янес. – С тобой мы точно не пропадем.
– Да прыгайте вы! – заорал Сандокан. – Баркас идет под воду!
Глава 8
Встреча с мавасом
Баркас медленно, но неумолимо тонул.
Он сильно накренился на правый борт, рядом с которым сбились оставшиеся крокодилы, перепуганные меткими выстрелами отважных искателей приключений. Янес первым спрыгнул на палубу, оказавшись чуть ли не по колено в воде, и схватил ящик с боеприпасами, стоявший на кабестане[44]. Остальные последовали его примеру.
– Смотрите-ка, – удивился португалец, – а наше корыто еще на плаву. Крепкий был баркас.
– И все же вода поднимается.
– Однако очень неспешно, – заметил Сандокан. – Наверное, бочки в трюме пока целы.
– Как бы то ни было, а через борт плещет вода, – возразил Каммамури.
– До берега всего ничего. Неужто бравый маратха испугался какого-то ручейка? – поддел товарища Янес.
– Вы бы так не сказали, будь мы на берегу, господин Янес.
– Ты, я вижу, забыл назвать меня раджой, негодник? Перед тобой принц-консорт Ассама!
Ответом был дружный хохот.
– Э-э, братец, да ты никак зазнался? – ехидно поинтересовался Сандокан.
– Карамба! Главный ассамский артиллерист не поименовал меня согласно уставу…
Сильный удар, сопровождаемый скрежетом металла, оборвал его, без сомнения, ироничную фразу.
– Его величество изволит тонуть! – заорал Каммамури. – Спасите раджу Ассама!
– Черт бы вас всех побрал, шуты гороховые, – проворчал Янес. – Тигренок Момпрачема не нуждается в помощи. Я еще не забыл, как быть пиратом старой закалки. Готовы? Тогда за борт, друзья!
– Погоди-ка, Янес, – придержал его за локоть Сандокан. – Дождемся, когда баркас ляжет на дно.
Судно задрало нос, закачалось, крутанулось, зловеще скрипя под тяжестью котла и двигателей, затем на палубу хлынула волна и смыла трупы крокодилов. Погружение продлилось недолго. В этом месте действительно было неглубоко, и баркас мягко опустился на песок. Фальшборта́ все еще торчали над поверхностью воды.
– Прямо идиллическое кораблекрушение, – подытожил португалец. – Если бы все корабли шли на дно таким манером, моряков можно было бы счесть везунчиками.
– В случае, если поблизости не ошиваются ни крокодилы, ни акулы, – сказал Сандокан.
– Значит, забираем боеприпасы и на берег. По правому борту – отмели.
– Отлично, – кивнул Тремаль-Наик. – Мы и так задержались на этой посудине.
– Да еще в столь неприятной компании, – добавил Янес. – До сих пор не верится, что нам не отгрызли ноги. О, реки Борнео! Ненавижу вас всей душой!
– Однако ж ты не раз выходил из них сухим, – усмехнулся Тремаль-Наик.
– Дружище, у Тигрят Момпрачема дубленые шкуры. Что нам зубы крокодилов, змей и акул.
– Трещите, словно калао, – хмыкнул Сандокан.
– Ошибаешься, братец. – Португалец хохотнул. – Калао не трещат, а скрипят, точно несмазанные колеса.
– Твоя правда. Скрипишь, как несмазанное колесо, и никуда не двигаешься.
– Моя флегматичность сродни характеру англичан, и тебе это известно.
– Ну, поглядим, сумеем ли добраться до берега, не намочив оружия и боеприпасов. Мне не терпится вернуться к моим малайцам.
– А мне – к моим дорогим подданным, – поддержал Янес. – Как они там без своего возлюбленного раджи?
Один за другим они перепрыгнули через борт, прямо на трупы крокодилов, и осмотрелись. Фортуна явно благоволила нашей четверке: от отмели к берегу тянулись узкие песчаные косы, едва прикрытые водой.
– Повезло, – резюмировал Каммамури. – Но не прячутся ли в тростнике гавиалы?
– Вряд ли, – ответил Сандокан. – Эти твари чуют кровь за несколько миль. Думаю, в округе ни одного не осталось, все перебрались вверх по течению.
Тремаль-Наик перезарядил карабин, и они осторожно двинулись к берегу. Плотный песок держал хорошо, ноги не вязли. Наконец, перепрыгивая с косы на косу, между которыми тихонько журчала вода, доблестные Тигры Момпрачема и оба индийца оказались на суше. За прибрежными тростниками стеной стояли джунгли: настоящая паутина из переплетенных между собой ветвей и гигантских листьев.
Занималась заря. Звезды стремительно блекли, лесные тени редели на глазах, небо расцветало всеми оттенками розового. Проснулись птицы, разноголосым хором приветствуя дневное светило. Меж ветвей замелькали голуби, чьи головки были увенчаны великолепными коронами из золотисто-голубых перышек. В банановой листве суетились стайки мелких попугайчиков. Крупные какаду с желтыми или малиновыми хохолками степенно совершали утренний туалет. В кронах дурианов щелкали диковинными клювами птицы-носороги, по-местному – калао, чьи немелодичные крики то и дело заставляли нервно вздрагивать обоих индийцев.
Янес и Сандокан задержались на опушке и прислушались.
– Кажется, все спокойно, – сказал первый, заряжая карабин. – Ты ведь опасался, что даяки погонятся за нами?
– Да. Тебе ли не знать их свирепый нрав. Особенно это касается лесных: ни перед чем не остановятся, лишь бы добавить новую голову на свой алтарь.
– Еще бы не знать.
– По-моему, нам следует осмотреться, прежде чем пускаться в путь.
– Поддерживаю, братец. А помнишь времена, когда ты рвался вперед, точно рассерженный бык, не разбирая дороги.
– Грехи молодости, – с улыбкой развел руками Сандокан.
– Господа, – сказал Каммамури, – раз уж вы решили устроить стоянку, неплохо бы позавтракать. Мясо у калао вкусное. Когда у моего хозяина была ферма на Кабатуане, мы им объедались.
– Никакой пальбы, приятель, – сказал ему Сандокан. – Иначе сюда сбегутся даяки со всего острова.
– Что ж, придется заморить червячка фруктами. Пойду соберу.
– Далеко не отходи, – предупредил его Янес. – Тут наверняка водятся тигры, пантеры и здоровенные змеюки.
– И с теми, и с другими мы давние знакомцы, – отмахнулся маратха.
Пока оба пирата и Тремаль-Наик сооружали небольшой навес из банановых листьев, Каммамури, держа карабин наготове, углубился в джунгли. Миновав заросли диких бананов, раскинувших свои густые кроны на двадцать футов, он обнаружил настоящий райский сад.
Мангкуты, или мангостины, были покрыты плодами, чья мякоть тает во рту, как мороженое, а в запахе словно слились ароматы тысячи цветов. Ветви дурианов гнулись под тяжестью фруктов размером с голову младенца, ощетинившихся твердыми шипами, раны от которых могут быть смертельными. Рядом росли помело, увешанные величественными плодами, похожими на гигантские апельсины. Поодаль теснились рамбутаны, усеянные желто-оранжевыми шариками с белой полупрозрачной кисло-сладкой мякотью и крупной косточкой.
Каммамури собрался было нарвать самых спелых фруктов, когда заметил мелькнувшую среди деревьев тень, что молниеносно растворилась в лианах черного перца.
– Неужто даяк? – Маратха сдернул с плеча карабин. – Прав был капитан, решив сперва осмотреться.
Он сделал шаг-другой и услыхал свист. Инстинктивно пригнувшись, Каммамури метнулся за толстый ствол бруссонетии[45], решив, что в него выстрелили из духовой трубки. Немного подождал. Все было тихо. Оглядевшись вокруг, он пробормотал:
– Вроде никого… Однако, клянусь Шивой, дротик пролетел прямо у меня над ухом.
Он внимательно осмотрел соседние деревья, но ничего не обнаружил.
– Странно. Ладно, вернусь и предупрежу остальных.
Маратха попятился, не сводя глаз с зарослей и ожидая, что оттуда в любой миг появится шайка охотников за головами. Так, шаг за шагом, он добрался до края леса. Сандокан, Янес и Тремаль-Наик сидели под навесом, мирно куря и беседуя.
– Ну что? – спросил его Янес. – Нашел еду?
– Я не принес даже переспелого банана.
– Однако в этом лесу фруктов должно быть много.
– Много-то много, да только даяки не дают их собирать, господин Янес.
– Даяки? – Сандокан вскочил на ноги. – Где?
– Я заприметил человека шагах в пятидесяти и тут же услышал свист стрелы, пущенной, скорее всего, в меня.
– Где именно?
– Там, в зарослях.
– Карамба! – Португалец тоже поднялся. – Вдруг это разведчик из племени, которое напало на нас? Он не должен уйти.
– Далеко отсюда ты его встретил, Каммамури? – спросил Сандокан.
– И пятисот ярдов не будет.
– Прихвати ящик с боеприпасами и показывай дорогу. Если негодяй поднимет тревогу, к вечеру мы окажемся лицом к лицу с сотнями врагов.
Они быстро разломали навес, чтобы не оставлять следов, и углубились в джунгли, то и дело прижимаясь к стволам деревьев и прислушиваясь.
Из-под земли выступали толстые корни. Они расползались во все стороны, точно змеи, плотно переплетаясь с лианами и затрудняя путникам продвижение. В зелени искрами вспыхивали летучие дракончики – красивые длиннохвостые крылатые ящерки величиной с ладонь, кои наводняют леса Борнео. По бокам у них имеются мембраны: своего рода парашют, позволяющий им планировать во время прыжка, преодолевая расстояние в двадцать пять – тридцать ярдов.
Сандокан двигался во главе крохотного отряда, внимательно наблюдая за летучими драконами, попугаями и аргусами – великолепными фазанами с невероятно длинными хвостовыми перьями. Малайского Тигра смущало спокойствие лесной живности.
– Будь в джунглях засада, они бы тут не чирикали, – бурчал пират себе под нос. – Кого же встретил наш Каммамури?
С великими предосторожностями они добрались до кустов черного перца, в которых исчез таинственный незнакомец.
Дикий перец ничуть не уступает по качеству культурному. Лоза, похожая на виноградную, дает собранные в гроздья красные плоды размером с горошину и переплетается с себе подобными так, что сквозь их заросли почти невозможно продраться.
– Здесь? – спросил Сандокан у Каммамури.
– Да, капитан.
– Окружим эти кусты и попробуем выкурить врага. Янес с Тремаль-Наиком – налево, мы с Каммамури – направо. Если попытается бежать, пристрелите его.
– Я бы предпочел взять языка, – возразил Янес. – Заставим его заговорить и узнаем, не собирается ли озерный раджа бросить против нас всех этих бешеных демонов. Идем, Тремаль-Наик. И смотри в оба. С ядом анчара шутки плохи: ничто не спасет человека, раненного отравленной стрелой. Пять минут агонии – и ты на небесах.
Четверка разделилась, направившись в разные стороны.
Заросли перца занимали около сотни квадратных ярдов, посреди высилось несколько древних дурианов с тяжеленными колючими плодами, весьма опасными для тех, у кого на голове лишь соломенная шляпа. Пройдя три дюжины шагов, Янес попытался пролезть сквозь паутину лиан и вдруг отскочил назад. Тремаль-Наик, шедший за ним с карабином на изготовку, спросил:
– Что случилось?
– Там кто-то есть, Каммамури не ошибся. – Португалец сдернул карабин с плеча.
– Уверен?
– Лозы рядом с дурианами качаются.
– Думаешь, он пытается скрыться?
– Сандокан и Каммамури его не упустят. Отсалютуют шпиону парочкой выстрелов.
– Но это точно человек?
– Сложно сказать.
– Что будем делать?
– Лезем дальше, – решительно ответил Янес. – Найдем его и схватим.
– Да как мы туда протиснемся? Даже индийские джунгли не столь густы.
– Терпение и труд все перетрут, дружище. Лесные сражения не назовешь легкой прогулкой, но в целом это все та же война, верно? Борнео – страна засад и подвохов. Кстати, смотри, куда ставишь ногу, здесь наверняка полно змей.
– Мы со змеями одной крови, – засмеялся индиец.
Янес поднырнул под хитросплетение лиан, прикрыв ладонью спусковой крючок, чтобы его случайно не задела ветка, и начал осторожно продвигаться вперед. Тремаль-Наик держался в двух шагах позади, бросая быстрые взгляды налево-направо и надеясь, что успеет засечь стрелка с духовой трубкой.
Португалец время от времени замирал и прислушивался, затем они возобновляли движение, стараясь не шуметь. Янес настолько свыкся с борнейскими джунглями, которые не раз пересекал с Сандоканом и Тигрятами Момпрачема, что мог бы дать фору лесным даякам. Через пять сотен ярдов он резко остановился, едва сдержав возглас разочарования, потом прошептал себе под нос:
– М-да, и на старуху бывает проруха.
– О чем ты? – удивился Тремаль-Наик.
– Каммамури все-таки обознался.
– То есть?
– Мы охотимся не за даяком, а за лесным человеком.
– Не понимаю тебя.
– Он повстречал маваса.
– Орангутана?
– Да, Тремаль-Наик.
– Действительно, их легко спутать с людьми.
– Твоя правда.
– Значит, ты его видел?
– Прячется где-то за дурианами.
– Возвращаемся. Надо предупредить Сандокана и Каммамури. Незачем терять время попусту и лезть на рожон.
– Согласен. Пусть с мавасом даяки разбираются.
Сражаться с громадной обезьяной действительно смысла не было. Они уже собирались повернуть, когда до них донеслось:
– Капитан, помогите!
– Каммамури! – в один голос вскричали португалец с Тремаль-Наиком.
Грянул выстрел из карабина, за ним второй, и наступила тишина.
Оба рванулись в самую гущу лиан, но вынуждены были поумерить пыл: перечные лозы, сплетшиеся с побегами ротанга, не поддавались их напору. Приходилось искать просветы и лазейки. Можно было бы и дальше идти вперед таким образом, если бы не одно но: время поджимало.
Наконец, преодолев все препятствия, они добрались до деревьев, и их взглядам открылось ужасающее зрелище. На нижнем суку векового дуриана, размахивая кривым тальваром[46], сидел Каммамури, а перед ним – жуткая обезьяна ростом около пяти футов.
У орангутанов плоская морда, широкая грудная клетка, короткая шея с морщинистым горловым мешком, который раздувается, стоит им закричать. Глазки маленькие, челюсти мощные, тело покрывает редкая красновато-бурая шерсть.
Маратха, обвив ногами сук, тыкал в маваса тальваром, крича:
– Вот тебе, зверюга! Я тебя прикончу!
В ответ орангутан пронзительно свистел и верещал голосом, похожим на стенания раненого теленка. Он тянул волосатые лапы к индийцу, намереваясь вцепиться ему в лицо. Горе Каммамури, если бы мавасу это удалось! Орангутаны, подобно африканским гориллам, обладают недюжинной силой. Они способны противостоять двум десяткам людей или одним махом разорвать пасть своему заклятому врагу – крокодилу.
– Держись, Каммамури! – крикнул Янес, бросаясь к дереву.
Он уже вскинул карабин, когда совсем рядом грохнули два выстрела. Мавас подскочил, как ужаленный осой. По джунглям разнесся его душераздирающий вопль. Животное обхватило лапами ствол и стремительно исчезло в густой кроне.
– Сандокан! – воскликнул Янес.
– Я тут. – Из зарослей вышел Малайский Тигр с еще дымящимся карабином. – Вот так даяк! Честно говоря, я бы предпочел настоящих даяков. Эй, Каммамури! Спускайся.
Маратха скользнул вниз по лианам непентеса. Лицо его посерело.
– Ой, хозяин, какая же страшная тварь этот мавас! – сказал он. – Не счесть, сколько раз я сражался с тиграми, крокодилами и питонами в Черных джунглях, но даже гадюки-рудирамандали не нагоняли на меня такого страху!
– А ведь я тебе говорил, не отходи далеко, – попенял ему Сандокан. – Я сразу заподозрил, что ты повстречал маваса. Их немало в здешних лесах.
– Это орангутан затащил тебя на дерево? – спросил Тремаль-Наик.
– Да, хозяин. Схватил, будто куренка, и сунул под мышку. И он был не один.
– Что?! Их тут двое? – спросил Янес.
– Именно так. Я выстрелил, но, кажется, промахнулся. Один схватил ящик с боеприпасами, второй – меня. Карабин я выронил, пришлось доставать тальвар. Почувствовав на своей шкуре остроту стали, чудовище разжало лапы, и я сумел высвободиться.
– А где тот, что стащил боеприпасы? – спросил Сандокан.
– Залез на дерево, и больше я его не видел.
– Может, это самка? – Янес взглянул на Сандокана.
– Кто знает.
– Без боеприпасов нам не жить. Сейчас патроны на вес золота.
– Так и есть.
– Надо отобрать у зверя ящик.
– Отберем, Янес. Нас четверо. Считай, восемь выстрелов. Каммамури, разыщи свой карабин.
– Сейчас, капитан. Он где-то здесь.
– Только осторожнее.
– Со мной мой верный тальвар.
Пока маратха искал оружие, Сандокан рассматривал крону дуриана, на который влезли орангутаны после его выстрелов. Это было очень высокое дерево с прямым, гладким стволом. Внизу торчало всего несколько ветвей, хотя ближе к вершине их было довольно много. Формой крона напоминала раскрытый зонтик.
Дурианы часто встречаются на Борнео и, как мы уже упоминали, приносят продолговатые плоды, величиной с детскую голову. И да, их желтовато-зеленая шероховатая кожура усеяна твердыми, точно сталь, колючками. Раны от них если не смертельны, то чрезвычайно болезненны. Зрелый плод легко лопается, распадаясь на пять долек. Белая мякоть, покрытая тонкой пленкой, обволакивает крупные косточки.
Мякоть съедобна, хотя европейцы, впервые пробующие это лакомство, испытывают невыносимое отвращение: оно источает аромат, одновременно напоминающий вонь чеснока и плесневелого сыра. Но если вы задержите дыхание, вас ждет вкус лучшего в мире мороженого. Есть и еще одна странность: собаки и многие другие животные обожают дурианы.
– Я был уверен, что не ошибся. – Сандокан обошел дерево. – У мавасов там гнездо.
– Гнездо? – переспросил Тремаль-Наик.
– Только оно очень высоко.
– Где? Я не вижу.
– Отойди-ка чуток. Во-он там, футах в шестидесяти над землей.
– Сможем ли мы до него добраться? – задумался Янес.
– Я не собираюсь дарить мавасам патроны, – отрезал Сандокан.
Показался Каммамури.
– Отыскал свой карабин? – поинтересовался Тремаль-Наик.
– Да, хозяин! Вот он! – Индиец поднял оружие.
– Не сломан?
Маратха собирался что-то ответить, когда Янес шарахнулся в сторону с воплем:
– Отходите! Если они в нас попадут – нам крышка!
Глава 9
Ночная погоня
С вершины дерева доносились устрашающие вопли. Трещали ветки, на землю сыпался настоящий град гигантских плодов. Рассерженные орангутаны, самец и самка, в ярости трясли дерево, надеясь прибить непрошеных гостей дуриановой «бомбардировкой».
Янес, Сандокан и их товарищи поспешили убраться подобру-поздорову и укрылись в зарослях перца.
– Взбесились они, что ли? – воскликнул Каммамури, до сих пор не пришедший в себя после недавнего похищения.
– Да-а, не пожелал бы я тебе оказаться сейчас в их лапах, – сказал Янес. – Если мавасов не тревожить, они стараются обходить людей стороной. Однако в минуту опасности в них словно бес вселяется. Смотри не попадись им во второй раз, иначе тебя ничто не спасет.
– Давайте попробуем пристрелить этих тварей, – предложил Сандокан, поднимая карабин. – Если бы не листва, один из них уже бы вывалился из гнезда с пулей в башке.
– Из гнезда? – переспросил Тремаль-Наик. – Обезьяны не птицы.
– Нет, конечно. Ни обычные обезьяны, ни орангутан. Но это не мешает мавасам строить на деревьях настоящие гнезда, крепкие настилы из веток и сучьев. Такие, что пулей не пробьешь.
– По-моему, я засек одну обезьяну. – Янес вскинул карабин.
– Стреляй! – крикнул Сандокан.
– Не торопись, дружище. Промахиваться тут нельзя. Сам знаешь, раненные, они совсем дуреют. Тогда нам с ними не совладать.