Разрушитель. Семейное дело

Никита и Лиза в компании детей Вячеслава Вершинина вышли прогуляться на свежий воздух. Туда же проследовал и Николай. Сославшись на головную боль, он, прихватив с собой пузатый стакан с плещущимся в нем подарочным коньяком, расположился на некрашеной деревянной лавочке, вросшей в землю сбоку от парадного крыльца.

Вскоре у Вероники зазвонил мобильный телефон, и девушка отделилась от остальных молодых людей, отойдя за угол дома, чтобы поболтать со своим кавалером. Владимир принялся развлекать кузена и его новую подружку, рассказывая неприличные анекдоты.

Внезапно внимание обитателей дачи привлек звонкий собачий лай – во двор к всеобщему удивлению забежал соседский пес. Овчарка умудрилась пролезть сквозь дыру в заборе и теперь, деловито принюхиваясь, бежала прямиком к Лизе. Вид у пса был довольно угрожающий.

Девушка испуганно ойкнула, моментально спрятавшись за спину Никиты. Парень загородил девушку собой, приготовившись отогнать лохматого наглеца. Опередивший его Игнат быстро подозвал овчарку коротким свистом, а когда та подбежала к нему, ласково потрепал по холке. Пес довольно выгнулся и лизнул его ладонь.

– Ну-ка, бегом обратно! – скомандовал Игнат, легонько поддав псу по заднице. Тот искоса взглянув на сторожа своими влажными карими глазами, вильнул хвостом и бросился выполнять приказание. Через мгновение овчарка исчезла в кустах малины, протиснувшись обратно в узкий лаз.

– Нужно будет завтра утром заделать дыру, а то он так и повадится к нам бегать, – невозмутимо произнес сторож, зрительно запоминая то место, из которого появилась собака.

– И как это у Вас так легко получается? Я бы не рискнул подойти так близко к чужой собаке, да еще и овчарке, – восхитился редкостным самообладанием сторожа Никита.

– Животные меня любят, – сдержанно пожал плечами Игнат. – А вот Борис Алексеевич категорически против любой живности в доме.

Краткий инцидент был исчерпан, и о нем, посмеявшись, все вскоре забыли.

Вячеслав, уже прилично выпивший, грузно плюхнулся на протертый диван, развалившись и закинув руки на его широкую спинку. К нему присоединился и старинный приятель генерала Иван Иваныч с невесть откуда взявшимся журналом «Загадки истории» в руках. Нацепив очки на переносицу и закинув нога за ногу, он принялся листать страницы, не забывая периодически поглядывать исподлобья на происходящее вокруг.

Артур подошел к раскрытому настежь окну и вытащил сигарету, намереваясь закурить. Люся метнула в него уничтожающий взгляд, после чего мужчина демонстративно ретировался на улицу, прихватив с собой обнаруженную на полке в коридоре старую железную пепельницу. А куда делась Лидия, вообще никто не заметил.

Люся, недовольно поджав губы, вновь принялась хозяйничать, чтобы чуть позже сервировать стол к вечернему чаю. В холодильнике гостей уже дожидался собственноручно приготовленный младшей дочерью Бориса Алексеевича домашний торт «Наполеон».

Жена Николая, от нечего делать, взялась помогать Люсе, убирая грязную посуду с обеденного стола и относя её в мойку. Неулыбчивый и сдержанный на проявление эмоций Игнат тоже ненадолго зашел на кухню. Скупо сообщив обеим женщинам, что, по его мнению, скоро начнется ливень, он уже через пару минут убрался восвояси. Сторож намеревался до начала дождя перенести обратно в кладовку плетеную мебель, расставленную на лужайке перед домом. При этом от внимания Ольги не укрылось, как Игнат незаметно пожал Люсе ладонь, а та, в свою очередь, одарила сторожа мимолетной приветливой улыбкой. Эти двое явно скрывали свои отношения – глаз на такие дела у Ольги был хорошо наметан.

Внезапно, дверь кабинета генерала приотворилась, и в коридор вышел Борис Алексеевич собственной персоной. Не дойдя нескольких шагов до кухни, он громко позвал дочь.

– Люся! Принеси воды и мои таблетки от сердца! Вечно тебе все нужно напоминать!

– Сейчас, папочка! – незамедлительно откликнулась женщина елейным тоном.

С тяжелым вздохом совершенно задерганного человека она отставила в сторону только что вымытые тарелки и полезла в кухонный шкафчик за чистым стаканом, чтобы налить туда кипяченой воды из графина.

– Как ты все это терпишь? Он ведь просто невыносим! – искренне посочувствовала ей Ольга.

– А что мне еще остается делать? – огрызнулась Люся. – Ведь и вы с Колинькой, и семья Славы полностью устранились от какой-либо заботы об отце. А мне деваться некуда! Ты ведь прекрасно знаешь, что после развода, когда муж меня бросил, я осталась совсем одна, без жилья, без профессии.

– Так это сколько лет-то прошло! Мы тогда тоже едва сводили концы с концами, – перебила ее Ольга.

– Зато Слава мог бы меня пристроить к себе в больницу, но не пожелал, – цинично прокомментировала Люся. – Так что пришлось идти на поклон к отцу. Сразу в дом не пустил, пришлось поскитаться по съемным углам. Зато после смерти мамы, он сам предложил переехать к нему. Вот и служу теперь домработницей у генерала. Еле уговорила его Игната нанять. Зато теперь живет при нас постоянно, на все руки мастер: и кран починить, и забор подправить – все умеет.

– И не страшно вам держать рядом с собой бывшего уголовника? – ехидно поинтересовалась Ольга. – Кажется, он сидел за убийство в пьяной драке? – уточнила она.

– Зря я тебе об этом рассказала в свое время! – обиженно пробурчала золовка. – Все давно в прошлом. К тому же Игнату грех жаловаться: живет на всем готовом, за жилье не платит, да еще и каждый месяц деньги за работу получает.

Люся, сколько я еще должен ждать? – из коридора вновь раздался ворчливый голос Бориса Алексеевича.

– Бегу, папочка! – откликнулась женщина и, пессимистично скривив рот в подобии улыбки, направилась к кабинету генерала с граненым стаканом в руках.

Борис Алексеевич чинно восседал в мягком кресле, надиктовывая нотариусу условия своего завещания. Тот сидел, чуть ссутулившись за письменным столом, расположенным боком к распахнутому окну, и быстро печатал на своем ноутбуке.

Услышав, как скрипнула дверь, генерал умолк и продолжил общение с Романом Витальевичем лишь после того, как забрал у вошедшей в комнату Люси стакан с водой и пластмассовую коробочку с таблетками. Затем он довольно бесцеремонно выпроводил дочь из кабинета. Люся, обидевшись, напоследок нарочито громко захлопнула за собой массивную деревянную дверь, отчего давно не смазанные дверные петли отозвались протяжным стоном.

– Итак, на чем мы с Вами остановились? – пробасил Борис Алексеевич, уставившись на нотариуса водянистыми старческими глазами.

– На той части имущества, которую Вы решили завещать в Фонд Министерства обороны, – украдкой облизнув все еще жирные после поедания курицы губы, промямлил Роман Витальевич.

– Ах, да! – спохватился генерал, поймав ускользающую мысль. – Пишите…

Закончив составлять документ, нотариус распечатал его на переносном портативном принтере, захваченном с собой из офиса. Борис Алексеевич поднес бумагу поближе к глазам и долго изучал строчки подслеповатым взглядом. Наконец, он закончил чтение и удовлетворенно крякнул.

– Где мне подписаться? Дайте ручку! – произнес он уверенным тоном.

Завершив все формальности, генерал подошел к столу и вытащил из потайного ящичка в столешнице железный ключ. Затем он прошаркал к установленному в дальнем углу кабинета большому металлическому сейфу старой советской конструкции, выкрашенному защитной зеленой краской.

Нотариус с нескрываемым любопытством, вытянув вперед свою короткую шею, заглянул внутрь раскрытого сейфа. Там, на полках лежали какие-то документы, служебные награды, а также несколько коробочек, явно предназначенных для хранения драгоценностей.

Свой экземпляр завещания генерал положил на верхнюю полку и снова закрыл сейф, провернув толстую металлическую ручку, и заперев его на ключ. В этот момент за окном раздалось отчетливое шуршание и странный клекот. Борис Алексеевич вздрогнул всем телом.

Нотариус резко обернулся и взглянул в ту сторону.

– Наверняка, это все – чёртовы птицы! – пробормотал внезапно осипшим голосом генерал. – Повадились к нам на участок, всю вишню попортили.

Роман Витальевич подошел к открытому окну и выглянул наружу. И действительно: над домом кружил большой иссиня-черный ворон, выглядывавший, чем бы полакомиться на участке.

– Так заведите кошку! – предложил нотариус. – Она Вам всех птиц разгонит.

Услышав это, Борис Алексеевич изменился в лице, мгновенно побледнев. Нотариус обескураженно уставился на него, искренне не понимая, что он сказал такого, чтобы вызвать у хозяина дома столь шокирующую реакцию.