Психопомп
– Вы так говорите, будто мы…
– Виделись? – рассмеялась она, – конечно, виделись, я часто за тобой наблюдала, когда ты шла по нашей улице. Я тут всех знаю, а тебя вот не знала. Не знала, как зовут и откуда ты. Но видела твое грустное личико, малышка, и все гадала отчего столько грусти в таких прекрасных глазах.
– А я не знала, – сказала девушка, – я думала: я – невидимка, и люди не замечают меня.
– Вот глупости! Тебе стоит только повыше поднять глаза, и ты увидишь, что мир тоже смотрит на тебя, как и ты на него.
– Но как отношение к животным может показать отношение к жизни в целом? – спросила Илина, чуть помолчав, переваривая услышанную информацию, а вместе с ним и надкушенный пирожок.
– Если человек обижает маленьких, или животных, или вообще кого-угодно слабее себя, то он просто трус, и не может проявить свою силу против кого-то, кто сильнее его. Он боится, что о его трусости узнают, и потому демонстрирует всеми способами свою силу, говоря как бы: смотрите, что я умею. А раз против сильного противника он выступить не может, вот и отыгрывается на беззащитных, тех, кто не может дать сдачи. И в этом его слабость. Запомни, девочка: сильный никогда не будет кричать о своей силе, умный никогда не будет говорить, что он умнее других, а храбрый никогда не полезет в драку первым без нужды. Трус не способен на стоящие поступки. На такого человека нельзя положиться. Вот и получается, что только так и можно увидеть человек стоящий али нет.
– Баба Тоня, а разве можно это сразу узнать? – спросила девушка.
– Конечно, нет. Это очень сложно. Присмотрись к тому, как человек относится к тем, кто слабее, но делать это нужно только тогда, когда он не видит никого вокруг себя или считает, что никто не видит его. Ему тогда незачем притворяться. В эту минуту он будет самим собой. Вот тогда-то и можно разглядеть.
– Что, еще хочется? – спросила баба Тоня, обращаясь к псу. – На, только не подавись. Много также вредно, как и мало. Она отломила еще половину пирога с мясом и дала его собаке.
– Ну надо же! – воскликнула она, – какие мы сегодня культурные, даже не пытаешься стянуть сам все со стола, а просишь у меня. Удивительно. Что, перед девочкой красуешься, а? Проказник.
Снежок, не обращая внимания на слова хозяйки, доел свою половинку пирога и ткнулся своим носом ей в ногу, как бы выпрашивая себе еще кусочек. Но не получив больше ничего, он повернулся и сделал то же самое только уже в ногу Илины. От неожиданности она даже подскочила на месте. С детства она боялась собак. Любых. Хоть больших, хоть маленьких. Боялась одного их вида, даже картинки всегда переворачивала, если видела на них собаку. Чем был вызван этот страх она не знала и не понимала. И вот сегодня она, пожалуй, впервые так близко находилась от маленького живого существа – собаки, с подходящим для него именем – Снежок. Такого же белого и пушистого, как снег или облако.
– Не так страшен черт, как его малюют, – сказала пожилая женщина, – на-ка возьми пирожок и дай его Снежку, тогда он от тебя отстанет.
Илина все также сидела неподвижно, и тогда баба Тоня сама вложила в ее руку кусочек пирога, а затем потянула эту самую руку с вложенным кусочком собаке. Снежок, насторожив уши, принюхался к руке, а затем осторожно вытянул свою добычу, отошел подальше, чтобы насладиться едой.
– Теперь не страшно? – спросила женщина.
Илина, немного растерявшись, кивнула в знак согласия. Вернув руку обратно на стол, она почувствовала облегчение и некоторую растерянность. – Я всегда боялась собак, с самого детства. Но теперь…
– Ты испугалась Снежка? – спросила женщина и взглянула в сторону собаки, увлеченно поедающего свое лакомство. Илина посмотрела в ту же сторону, и понаблюдав за ним еще несколько секунд, сказала:
– Поначалу да, но теперь он кажется не таким пугающим.
– Наши страхи не всегда такие большие какими кажутся нам, – сказала баба Тоня. – Стоит к ним подойти поближе, встретиться лицом к лицу, и тогда можно увидеть их истинный размер. Сейчас, прикоснувшись к тому чего боялась, ты поняла, что твой страх всего лишь размером со Снежка, верно?
– Да, – потупив голову, произнесла девушка.
– Бояться – это нормально, – сказала баба Тоня, – разумный страх заставляет всего лишь чаще поворачивать голову, но, если он сильнее, тогда стоит встретиться с ним и понять, стоит ли он того, чтобы думать о нем часто или стоит забыть вовсе. Дай-ка Снежку еще чуть-чуть и проверь, боишься ли ты как прежде, или нет.
Илина отломила кусочек и позвала Снежка к себе, пес поднял голову, взглянул на девушку, а затем медленной походкой двинулся вперед. Открыв пасть и осторожно сомкнув ее на мягком тесте, он потянул пирожок на себя, и когда он полностью высвободился из руки девушки, пес схватил пирожок и отбежал подальше от стола, к тому месту, где доедал предыдущий кусок.
– Уже не так страшно, – просияв от радости, сказала девушка.
Так они провели этот день вместе за разговорами и чашечкой чая, девушка, пожилая женщина и маленькая сытая собачонка. Прощаясь, девушка, уже достаточно переборов свой страх, по крайней мере с этой собакой, потрепала Снежка по голове и сказала, обращаясь к женщине:
– Мне уже пора домой. Если Вы не возражаете, можно я приду завтра?
– Конечно, конечно приходи, милая. Мы будем тебя ждать.
Глава 3. Жизнь в доме
Возвращаться домой совсем не хотелось, но выбора у Илины все равно не было. На улице стало темно и холодно, уже давно прошло то время, когда девушка должна была вернуться с занятий и уйти обратно «на кружок». Да и, собственно, успеть вернуться назад.
«Опять будет много вопросов, – тяжело вздохнув, подумала она, спросят почему я еще в форме, догадаются что прогуляла. Не хочу, чтобы меня видели. Когда надо меня будто для них нет, а когда я сама хочу того же, то обязательно меня заметят».
Дойдя до дома и не спеша подняться на свой этаж, чтобы позвонить в дверь, Илина присела на скамейку возле подъезда, подняла голову и взглянула на окна своей квартиры, где горел свет.
Ей не хотелось ни о чем думать, не хотелось, чтобы то тепло, которое она почувствовала в доме бабы Тони (теперь она не могла называть ее полным именем, ей казалось, что так она становится для нее чужой) улетучилось. Несмотря на испарения, выдыхаемые ею, и свидетельствующие о понижении температуры, вставать она не решалась. Ей хотелось, чтобы душевное тепло задержалось в ней чуть дольше, а погоду она вытерпит, не такое приходилось испытывать.
– Пора идти, – сказала девушка через какое-то время и поднялась на ноги.
– Где ты была? – спросил строгий голос Валентины Викторовны.
Валентина Викторовна была женщиной, про которую мало кто мог сказать: «такая приятная женщина». По своей внешности она имела не очень высокий рост, в меру упитанное телосложение, а лицо, казалось, всегда выражало только одну эмоцию: раздражение и некоторую толику брезгливости ко всему ее окружающему миру. Из-за того, что ее лицо выражало так мало эмоций, а может из-за заверений соседей, что она «пьет кровь» из своих родных, поэтому так хорошо выглядит. Несмотря на это, она все же имела некоторые глубокие морщины, хотя казалась моложе своих шестидесяти пяти лет. Ее образ также дополняли короткие темные волосы без единого седого волоска, всегда чистая и опрятная одежда, ясный и очень строгий взгляд, пронизывающий словно морозный ветер.
В доме ее ждала не только бабушка, хотя у Илины никогда не поворачивался язык назвать эту женщину своей «бабушкой», но также ее тетя и даже, как это ни странно, сын тети – Игорь, ее двоюродный брат.
Они не были родными ни с Игорем, ни с тетей Светой (Светланой Владимировной, как называла ее девушка), ни с самой Валентиной Викторовной. Илина появилась в их доме, когда ей было всего восемь лет. Просто однажды входная дверь квартиры отворилась, а на пороге стоял мужчина, державший за руку маленькую перепуганную девочку.
– Поздоровайся, Илина, – сказал он, – это теперь твоя семья: бабушка Валя…
– Валентина Викторовна, – машинально поправила женщина, глядя в упор на мужчину, как делала это всегда, по привычке поправляя собеседника в предоставлении ее имени – что здесь происходит? – спросила она у мужчины, когда смогла немного прийти в себя после замешательства.
– Здравствуйте, – тихо проговорила девочка, взглянув на женщину.
Не отвечая на заданный вопрос, мужчина продолжил, указывая на каждого члена семьи представляя поочередно:
– … тетя Света, дядя Коля и Игорек, твой старший брат. А это, – обратился мужчина к собравшимся к этому моменту и стоящим вместе в коридоре людям, – это Илина – моя внучка. Она будет жить здесь.
Это стало неожиданностью для всех. Отношения Илины с новой семьей не заладились с самого начала. Первым показывать свое плохое отношение к девочке стал как раз таки Игорек.
– Она мне не сестра! – заявил он, – и вообще она девчонка, глупая, глупая девчонка! Грачиха! – крикнул однажды мальчишка и в довершении показал девочке язык, от чего та расплакалась. Это успокоило и даже развеселило мальчика, и с того дня доводить Илину до слез стало его самым любимым занятием дома.
Как-то дедушка увидел слезы девочки и стал выяснять что случилось, и кто ее обидел. На ковер был приглашен главный обидчик Илины в доме и был выруган за недостойное «старшего брата» поведение. Мальчик вновь стал спорить и говорить, что она ему не сестра, за что был подвергнут уже наказанию – отстранению от сладкого.
На выяснение объяснений сложившейся ситуации прибежала Валентина Викторовна. Но выступить в защиту внука ей не удалось. И вот тогда-то отношения не просто накалились, они потрещали по швам. Теперь и Валентина Викторовна, и Светлана Владимировна, и сам Игорь стали отравлять жизнь маленькой девочки. Ее строго наказывали за малейший пустяк: разлила воду – вымыть полы во всей квартире, получила тройку или четверку в школе – осталась без телевизора и до ночи переделывай все домашние задания, даже те, что не задавали, а в знак исправления – должна показать исписанную всю тетрадь и отличные оценки со следующего урока, но самым страшным ее наказанием стало другое, то, что было найдено не сразу, но действовало безотказно и не стоило для семьи ровным счетом ничего. Сама Валентина Викторовна не считала свои действия наказанием, она называла все это одним емким словом – воспитание! Не проявляя ни симпатии, ни доброго отношения к девочке, а также не поощряя ее за хорошие поступки и видя только недочеты, она считала, что поступает правильно и проявляет благородство по отношению к сироте. Все свои поступки она подкрепляла громкими словами «Иначе из нее не выйдет толка». А все новые педагогические методики Валентина Викторовна испытывала исключительно на Илине, не привлекая к подобному Игорька.
Дедушка не всегда был дома, он часто задерживался на работе, а также работал по выходным, и тогда к Илине не боясь могли придираться все члены семьи, даже Николай Иванович, который также редко появлялся в квартире. Он тоже не оставался в стороне от придирок и обвинений в адрес девочки, как и все в этом доме. Все потому, что Игорек научился одному хитрому приему, которым пользовался очень часто, он назывался – подставь другого. Поэтому Николай Иванович, не разбираясь в ситуации кто прав, кто виноват, всегда выносил приговоры быстро и лихо, и виновата в таких случаях была всегда Илина. Но когда дедушка бывал дома, девочку трогать остерегались, они вели себя так, будто ее вообще не существует. Это поначалу огорчало девочку, но вскоре она и сама поняла, что это самая разумная тактика поведения. А потому с тех пор как она поняла это, старалась вести себя тихо, либо не попадаться на глаза, прячась по углам квартиры, либо, что было для нее более благоприятным исходом, вообще не бывать в ней пока не придет дедушка.
Как-то раз находясь на улице, она в очередной раз не хотела находиться в квартире и ждала дедушку на лавочке возле дома. Он увидел ее и вместо того, чтобы подняться вместе, они, сговорившись, решили пойти на прогулку и дошли аж до парка развлечений. Это вышло случайно, но это стал лучший день в ее жизни. Они вдвоем катались на каруселях, кормили уток в пруду и ели сахарную вату. А главное смеялись и болтали, кажется, обо всем на свете, и каждый из них был доволен и счастлив. Вернувшись домой их секрет был раскрыт, Игорек обиделся, что его не взяли с собой, а Валентина Викторовна и Светлана Владимировна рассердились на то, что Иля и дедушка не предложили Игорьку присоединиться и даже не сообщили всем куда идут. Дедушка не любил выяснять отношения, он часто прибегал к излюбленному методу – тактике молчаливого боя, если ситуация не вынуждала его действовать по-другому, конечно же. А потому он провел следующий за тактикой привычный манёвр – отступление перед всеобщим натиском. Оно выражалось в том, что он снова ушел на работу, объяснив это тем, что его вызвали, и что он не доделал свои дела. Так зачастую поступают многие мужчины, уходя от нежелательного разговора и выяснения отношений. А что сталось с Илиной? Правильно, она осталась одна на вражеской территории без союзников и поддержки. И в тот же день был выработан новый вид наказания «за непослушание» – Илина осталась без ужина.
***
– Почему так поздно? – сказала Валентина Викторовна.
– Я задержалась на кружке, – ответила девушка.
– Ах, задержалась, может ты еще куда-то заходила? – чуть сощурив глаза спросила Светлана Владимировна.
– Нет, – тихо ответила Илина, опустив глаза в пол.
Для Валентины Викторовны всегда были важны только внешние приличия, чтобы ни соседи, ни кто-либо другой не могли хоть слово плохого сказать в ее адрес. Главное было прийти вовремя домой, а не то, где была все это время девочка; опрятная одежда, а не затравленный взгляд, чистые руки – а не пустой желудок. Для Светланы Владимировны же это вообще не имело никакого значения. Она действовала так, как делала ее мать. Поэтому не могла остаться в стороне от происходящего.
В этом доме Илина чувствовала себя все такой же маленькой девочкой, какой привел ее дедушка, и с каждым годом она задыхалась в нем все больше и больше, не смея произнести в нем и слова, не говоря уже о том, чтобы просто возразить и высказать свое мнение. Со временем она научилась игнорировать лишние звуки, обращенные в ее сторону, как гневные, так и требовательные. Она перестала обращать внимание на оскорбительные слова и жесты. Если бы она могла себе позволить демонстративное действие без всяких последствий, то, пожалуй, она бы закрыла уши руками и развернувшись ушла из дома, как мечтала это сделать всякий раз, когда слышала придирки и угрозы. А так ей приходилось представлять, что кто-то другой прикладывает свои ладони к ее ушам, и тогда звуки действительно доходили до нее приглушенными, и ей становилось легче.
– Ты что опять где-то витаешь в облаках! – сказала Валентина Викторовна, – ты опоздала, мы уже поели. За праздничным столом в честь приезда Игорька. А тебя неизвестно где носило. Вот теперь оставайся без еды! Иди в свою комнату! Делай уроки.
– Привет, грачиха! – весело помахал Игорь правой рукой, держа в левой кусок пирога.
«И чего это он вернулся? Каникулы же еще не скоро», – подумала Илина, проходя мимо и ответив кивком головы в ответ.
– Маам, – растягивая слова в своей привычной манере произнес Игорь, – дай денег!
Переступив порог своей комнаты услышала Илина и подумала:
«Как всегда в своем репертуаре, теперь ясно, почему явился так быстро, видимо деньги закончились. Все прокутил, а родители не стали высылать, вот и явился лично, чтобы выжать из них хоть что-то. Знаю я его, сначала будет просить, потом угрожать, а потом обманет, скажет, что на какое-нибудь важное дело, заберет деньги и уедет обратно пропивать их с друзьями. Проходили уже такое. Всего только год как уехал из дома, а бабушка и мама считают, что он все еще слишком маленький для учебы в другом городе. И это ребята плохие ему попались, а не он им, они «бедного мальчика» сбивают с истинного пути. Знали бы они своего бедного мальчика…», – с такими мыслями Илина села за письменный стол, чтобы сделать уроки. Сегодня ей как никогда нужно было сделать много, она же пропустила занятия. И от грустных размышлений не осталось и следа, как только она вспомнила, как именно провела этот день. Не заметив как ее мысли перекочевали в сон, она положила голову на стол и крепко заснула, так и не успев открыть учебник на нужной странице.
Глава 4. Теперь точно дома
Ночью ей приснился кошмар. Она проснулась со слезами на глазах, и как это часто бывает, через несколько минут после пробуждения уже забыла, о чем был этот сон. Но неприятные впечатления все же оставили отпечаток на ее настроении.
От неудобной позы, в которой провела эту ночь, у нее онемело тело, мышцы плохо ее слушались, и она чуть не упала, попытавшись встать. Но все же, преодолев все барьеры, как внутренние, так и внешние, Илина собралась, умылась и отправилась в школу.
Учителя не стали требовать с нее объяснительную записку по поводу вчерашнего прогула, а просто справившись о ее самочувствии, продолжили свои занятия. Ей поверили еще вчера, так как она считалась примерной ученицей и была на хорошем счету у всех учителей. Весь день она думала о том, как провела вчерашний и как будет проводить сегодняшний. Ей как никогда раньше хотелось, чтобы стрелки часов быстрее пробили то время, когда она сможет уйти с занятий. Татуировка на запястье ее в этот раз не мучила, так что о ее существовании и о вчерашнем жжении она также благополучно забыла, как и о тревожном сне.
Когда, наконец, пришло время, Илина первая выбежала из класса, чем изумила всех одноклассников, привыкших к тому, что она всегда уходит последней. Сегодня ей было куда идти, сегодня ее ждали. Она чуть ли не бегом отправилась по длинному маршруту. И когда до заветной калитки осталось совсем чуть-чуть, ее накрыло чувство страха: «А что, если мне все же не будут рады? Что если ее нет дома?». От этих мыслей шаг замедлился, но она не остановилась, нет, наоборот, после небольшого замедления она стала двигаться еще быстрее, дабы прогнать нехорошие мысли, и вскоре уже стучала во входную дверь.
Дерево скрипнуло, и дверь открылась. Девушку встретили приветливая улыбка, радостный собачий лай и ароматные запахи. На столе уже стояли пирожки и разлитый чай.
– Проходи, – сказала баба Тоня, – я уже все накрыла.
– Спасибо, – сказала Илина, – я пришла, как только смогла. К ней весело виляя хвостом подошел Снежок, и Илина погладила его по голове, когда он начал вертеться под ногами. Ее страх никуда не делся, просто он стал таким маленьким рядом со Снежком, что бояться его было просто глупо.
– У вас вкусно пахнет! – радостно улыбаясь, сказала девушка.
– Сегодня я сделала особые угощения. Вот, держи, – баба Тоня протянула пирожок.
– С вишней! – воскликнула она, – Как я люблю, спасибо! Я никогда не ела того, что было бы приготовлено специально для меня.
Не замечая грустного взгляда, обращенного на нее, девушка с аппетитом съела сразу пару пирожков, запивая их чаем. Баба Тоня была поражена простыми словами по сути еще совсем ребенка. И чтобы спрятать навернувшиеся на глаза слезы, повернулась к кухонной плите, помешать еду в сковороде, чтобы накормить эту бедную девочку. Она расспрашивала о том, как прошел ее день в школе, не поругали ли дома, что пришла домой поздно, и еще много разных мелочей.
Илина была счастлива, по-настоящему счастлива, ведь дома у нее такого не было. Единственным человеком, с которым она общалась, так как сейчас разговаривала с бабой Тоней, был только ее дедушка. Только ему была интересна сама Илина, ее дела и ее желания. Но они могли так поговорить не часто, и несмотря ни на что, это были самые ее счастливые воспоминания о нем. А теперь и этот день, как, впрочем, и вчерашний, Илина причислила к самым лучшим дням своей жизни.
Одно ее тревожило и угнетало, что все это не будет длиться долго. Что таких дней возможно больше не будет. Напомнило ей об этом ее запястье, а именно черные нити, переплетенные между собой, образуя узор в виде колючей проволоки, так она говорила про них самой себе, особенно когда эти нити затягивались туже на руке, краснея.
День прошел очень быстро: за веселыми разговорами, разглядыванием фотографий бабы Тони и рассказами о жизни сначала самой бабы Тони, а затем и Илины. Она никогда и никому не рассказывала о своей жизни, то ли не хотела, чтобы ее жалели, а может все потому, что никто у нее не спрашивал подробности. Все знали только общие сведения, доступные из личного дела, а о подробностях никому не было дела. Но здесь в этой комнате на этом самом диване она могла говорить о нем, о своем прошлом, плакать и рассказывать, делиться мелочами, связывая разрозненные кусочки в единое целое. За два дня баба Тоня узнала о девочке больше, чем знали в ее собственном доме все постояльцы той квартиры, в которой она жила, вместе взятые. Илина рассказала и о встрече в автобусе, и о том, что произошло после нее, и о татуировке, и о том, почему она оказалась здесь. Ей было страшно, но она решила быть честной. Честной и справедливой, боясь потерять доверие и уважение этой женщины больше, чем собственную миссию.
Закончив свой рассказ, она не смела поднять глаза, страшась все же встретиться со взглядом старушки. И тогда баба Тоня ласково взяла ее за подбородок, заставляя поднять голову и встретиться с ней глазами. Илина боялась. Баба Тоня выжидала. И когда, наконец, девушка решилась взглянуть на нее, ожидая увидеть неприязнь или даже гнев в глазах, она была поражена, увидев в них только печаль. Печаль, сожаление и любовь. Да, любовь, ведь за эти несколько часов она успела привязаться к девчушке, такой одинокой и всеми покинутой. Привязаться и даже полюбить, не понимая, как могут люди обращаться с ней так, как она ей об этом поведала. Илина не рассказывала о наказаниях, не говорила и о немом неприятии ее, она старалась говорить только о хорошем. Но баба Тоня поняла все и без слов.
– Я рада, что успела с тобой познакомиться. Ты скрасила мои, может быть, последние дни. Я не хотела проводить остатки своей жизни в одиночестве. Да, у меня есть Снежок, но разве с ним можно вести беседу такую как сегодня? Не грусти, ты сделала хорошее дело, придя сюда. Посмотри на меня. Я счастлива. Теперь я знаю, что должна успеть сделать в оставшееся мне время, у меня появился смысл жить дальше. Открою тебе секрет: я ведь думала, что смерть кружит уже около моей постели, я не хотела вставать, не хотела что-либо делать. Только Снежок заставлял меня двигаться, я же за него в ответе и должна о нем заботиться. А он, как и я, потерял вкус к жизни. И вот вчера я решила, что нужно напоследок побаловать и себя, и моего верного товарища. И тут он нашел тебя, ты принесла в нашу темноту свет.
Слова. Как мало порой нужно для счастья. Эти слова ободрили девушку, которая не могла сдержать слез. Она считала, что после издевательств Игоря, она уже никогда не сможет плакать. Но эти два дня доказали обратное. Слезы раскаяния и счастья были иными, чем слезы злости и бессилия. А потому их резервуар был нескончаем.
Две одинокие души встретились, и, познав не только себя, но и другого, проросли завитками симпатии и дружбы друг в друга. Именно так чувствуют себя родственные души, находя свое родство в другой душе.
***
Они условились, что Илина может приходить в гости каждый раз, когда ей этого только захочется, а для девушки это означало буквально каждый день. Выходные и вовсе она проводила с утра и до вечера с бабой Тоней. Соседи были удивлены, когда стали замечать, что к одинокой женщине стала приходить незнакомая девушка. Сначала все решили, что она зашла туда случайно или по какой-нибудь программе помощи пожилым, потом к ней стали относиться подозрительно – уж слишком часто она приходила в дом старушки. Но они быстро успокоились после того, как сама баба Тоня сказала, что к ней приходит недавно приехавшая в город внучка. И к девушке стали относится по-другому: приветливо и участливо. Девушку же поразило, что с ней стали здороваться на улице незнакомые люди и интересоваться делами, просто так, без злого умысла. Сама она не поняла, как смогла так быстро завоевать доверие и вызвать симпатию местных людей, а заодно и подружиться с соседями. Этому поспособствовала баба Тоня, заставляя девушку не только разговаривать с ней самой, но и знакомиться с окружающим миром.
Илина узнала то, о чем раньше размышляла, прогуливаясь по этой улице: о семьях, живущих здесь. Та семья с двумя мальчиками – семья Ребровых: Александр Алексеевич, его сын Олег с женой Светланой и двумя внуками – Ромой и Андреем. С ними Илина познакомились первой.
Как-то во двор бабы Тони залетел мячик с улицы, мальчишки уже перелезли через забор, когда были пойманы с поличным Снежком. На лай собаки вышли баба Тоня с Илиной и, застав мальчишек, висящих на заборе, не разозлись, как того боялись ребята, а наоборот, посмеиваясь освободили узников беспощадного сторожа – Снежка. Баба Тоня пригласила их к чаю, а Илина в это время искала в кустах потерянный мяч. После небольшого чаепития, Илина довела мальчишек до дома, где встретилась с Александром Алексеевичем (после он стал просто дядей Сашей для нее, по его собственной просьбе «Не делать его старше» и называть просто дядей Сашей) и, объяснив всю ситуацию, собралась уже уйти, когда услышала: