Лучи уходят за горизонт
Они могли бы освободиться, они бы могли вернуться к нормальной жизни, если бы захотели, но правда состояла в том, что они не могли. И дело было даже не в полиции, которая была на стороне Пурпурного Человека, и не в его всевластии – ведь он, казалось, слышал каждую мысль, знал о каждой перемене в их настроении и самочувствии. Нет, дело было в том, что ни у кого из них, включая Элизабет, нормальной жизни никогда не было. Никто из них не называл своих имён, у них не было документов, не было родителей или других людей, кто бы мог о них позаботиться. Их никто не искал, их не было в базах данных, для этого мира их всех не существовало… Дети бездомных, дети беженцев, как и сама Элизабет – у них не было прошлого, не было будущего, не было настоящего. Им оставалось только гнить здесь, днями и ночами позволяя гостям Пурпурного Человека использовать их тела, а потом умирать от болезней или недоедания среди грязи и червей…
Через несколько часов после того, как Пурпурный Человек избил её и скинул в подвал, Элизабет заснула. Ей приснился сон – на удивление добрый, в нём Пурпурный Человек кормил её с ложечки кашей, как это делала мама, и расчёсывал её волосы, а потом провожал в школу. Элизабет разбудили радостные всхлипы детей: хозяин спускался в подвал с едой. На четвереньках, как собаки, дети побежали к нему, и только Элизабет осталась лежать в своём углу. Она знала, что Пурпурный Человек будет злиться на неё, если она не поест, и если она останется на месте, будет только хуже, но ей было слишком больно.
Когда она открыла глаза в следующий раз, Пурпурный Человек стоял прямо перед ней, а вся свора детей ГЛАЗЕЛА на них, как будто Элизабет – избранная, словно её выбрали второй раз за день, и это сразу поднимало её в их глазах и порождало зависть. Пурпурный Человек потянул Элизабет за руку. Девочка вскрикнула, но не посмотрела на него, не посмотрела ему в глаза… Она знала, что он смеётся над ней, она вся съёжилась внутри, ожидая новых ударов, но Пурпурный Человек уже успокоился. Он достал шприц болеутоляющего, ввёл иглу в вену Элизабет и опустошил шприц. Элизабет почувствовала, как лекарство перемещается под кожей, как прохладное вещество растекается по руке, по плечу, как захватывает грудь, как всё тело становится легче, как боль начинает уходить… Она обмякла, и Пурпурный Человек отпустил её руку, накрыл дырявым пледом и ещё несколько минут стоял над ней и смотрел, как она погружается в дрёму.
Проснувшись, Элизабет обнаружила, что он наполнил водой её миску и оставил ей немного еды в тарелке рядом. Пока она спала, никто из детей не осмелился забрать её еду. Пурпурный Человек и раньше оказывал ей знаки внимания, но сегодня он лично принёс ей поесть. Раньше такого ни с кем не случалось.
15 февраля 2032 года. Дели
Мальчика скинули с лестницы, он ударился челюстью о нижние ступеньки и потерял сознание. Он лежал лицом вниз на полу, а его ноги вытянулись по ступенькам и изогнулись: левая ступня, похоже, была подвёрнута. Мальчик был на пару лет младше Элизабет, но выглядел намного моложе: если ему было лет десять, то вид у него был на пять-шесть. Маленький, сутулый, бледный, в серой бесформенной робе, которая была велика и волочилась за ним по полу. Он безуспешно пытался порвать робу спереди, чтобы не так мешала ходить. У него было очень мало волос. Элизабет с удивлением разглядывала его, потому что у него не было даже бровей, таких людей она раньше никогда не видела.
Мальчик появился в подвале несколько дней назад, и каждый день его забирал Пурпурный Человек и возвращал в подвал избитого. Элизабет видела, с какой болью каждый вечер мальчик ползёт за едой и водой, но Пурпурный Человек ни разу не спустился сделать ему укол болеутоляющего.
«Он его дрессирует, – решила Элизабет, – как дрессировал когда-то меня… Бедный, бедный мальчик, через что ему придётся пройти…»
Она думала, что если бы ей предложили ещё раз испытать всё то, чему её подверг Пурпурный Человек в первые полгода жизни в подвале, а потом свободу – или смерть, сразу и мгновенно, то Элизабет без колебаний выбрала бы самоубийство. Теперь, по прошествии трёх лет, Пурпурный Человек стал относиться к ней по-другому. У них установились особые отношения, и Элизабет уже не представляла своей жизни без этого мучительного противостояния с насильником и рабовладельцем… Но этот мальчик – другое дело. Элизабет знала, что он чувствует, он напоминал ей её саму. Судя по его поведению, он также пытался бороться – и также проигрывал, и завтра Пурпурный Человек снова заберёт его наверх, а вечером скинет с лестницы, и всё повторится…
Мальчик лежал без сознания. Прошла минута, десять минут, несколько часов – Элизабет засекала время по струйке солнечного света, которая текла из мутного маленького оконца под потолком. Дети знали, что скоро наступит время кормёжки, и хозяину очень не понравится лежащее на его пути тело мальчика. Все сидели по своим углам и ждали, что же будет дальше.
Вскоре мальчик пришёл в себя с долгим стоном – самым привычным звуком в этом подвале. Он зашевелился, как каракатица, и пополз – у него, наверное, отнялись ноги. Он добрался до своего места у стены, попытался допить последние капли, оставшиеся в его миске, а потом привалился к стене и замер.
В подвал спустился Пурпурный Человек – он принёс еду: большую бадью, полную паровой лапши. Дети потянулись к лестнице и стали по очереди есть. Элизабет поела одной из первых, так и не поднимая взгляд на Пурпурного Человека. Она знала, что он наблюдает за ней, и это доставляло ей удовольствие. Он уже несколько недель не забирал её наверх – что это значит? она так ценна для него, что он не хочет отдавать её другим? или он так наказывает её, всё ещё злится за выходку с толстой женщиной? Как бы плохо ни было наверху, думала Элизабет, безвылазное сидение в этом подвале сводит с ума. Хоть бы он сам захотел её взять, хоть бы он надел этот пурпурный халат и отвёл её наверх, дал ей помыться и немного нормальной еды, хоть бы позволил посмотреть на светлые стены своего жилища, а не на облезлые протекающие стены подвала… Может быть, она слишком выросла? Можно быть, она слишком стара для него? – размышляла Элизабет. Надо поднять глаза и посмотреть на него, пусть вспомнит, кто она такая, пусть подумает о ней, пусть в нём опять проснётся желание, инстинкт собственника… Но она не смогла этого сделать и отправилась назад в свой угол.
Избитый мальчик не пошёл есть. Элизабет устроилась в удобной позе с миской, полной воды и, когда Пурпурный Человек ушёл, погрузилась в дрёму. Сквозь полуприкрытые веки она заметила движение и мигом проснулась, в страхе хватаясь за миску. К ней приближался этот новый мальчик, он подполз к ней и одним глазом – второй отёк и не открывался – смотрел ей в лицо.
– Ты… ты говоришь? – спросил он. Элизабет было открыла рот, но сказать слово не получилось, и она издала какой-то мерзкое мычание. «Как же противно, – подумала она, – неужели я разучилась говорить? Почему Пурпурный Человек со мной не разговаривает? Неужели ему хочется, чтобы я онемела, а как же тогда крики, как же я смогу кричать и доставлять ему удовольствие, если онемею?»
– Можно попить воды? – спросил мальчик.
«Моей воды? – изумилась Элизабет. – Пурпурный Человек же только что был здесь, он бы дал тебе воды, если бы ты попросил! Как ты можешь требовать моей воды, я сама наполнила свою миску! Ты не понимаешь, наверное, как здесь всё устроено! Ну так он объяснит тебе, не сомневайся, ты всё поймёшь со временем… если выживешь, а я сомневаюсь, что ты выживешь, если будешь так продолжать…»
– Пожалуйста… – повторил мальчик. – Можно попить воды? Немного воды, я попью и больше тебя не побеспокою… Я умру, если не выпью воды…
«Он умрёт? Какая гадость! У нас уже давно никто не умирал здесь, – подумала Элизабет. – Но если он умрёт, то хозяин может не убрать его труп сразу, и он будет лежать и вонять, а это неприятно… Я сыта и пить не хочу, я могу дать ему немного воды, если он боится попросить у хозяина. Просто не надо было его расстраивать, вот что!»
– Пожалуйста… можно воды? Я просил у них, но мне никто не дал…
«Ещё чего, чтобы все тебе давали свою воду! – Элизабет помедлила и протянула ему миску. – На! Пей, но только из моих рук, а то всё выпьешь… И это в первый и последний раз, больше никогда такого не будет, поэтому не огорчай хозяина и бери у него воду сам…»
Мальчик склонился над миской и начал лакать воду. Он пил очень медленно, и Элизабет это раздражало, и она вскоре вырвала миску у него из-под носа. Он не успел убрать лицо, и Элизабет расплескала немного воды. Мальчик отшатнулся, упав на бок, и виновато на неё посмотрел. Элизабет заглянула в миску и увидела там кровь.
«Он испортил мою воду! Испортил мою воду!!»
– Спасибо, – сказал мальчик. – Как тебя… как тебя зовут?
«Он испортил мою воду! Что он спрашивает, как он смеет со мной говорить, он же знает, что я теперь могу только мычать, потому что хозяин со мной не разговаривает!»
– Ты говоришь?.. Как тебя зовут?
Элизабет опять попыталась выдавить из себя звук. Что-то получилось, но звук собственного голоса показался ей таким неприятным, что Элизабет от неожиданности испугалась и решила больше никогда не разговаривать.
– Меня зовут Капила, – сказал мальчик. – Ка-пи-ла. Ты понимаешь?..
«Я не глухая! – заорала внутри своей головы на него Элизабет. – Капила, какое дурацкое имя, что тут понимать! А меня зовут Элизабет, Э-ли-за-бет, понимаешь, и моё имя лучше твоего, оно красивое, меня так называла моя мама!.. Мама!»
Элизабет вспомнила маму. Вспомнила, как та произносила её имя.
– А тебя как зовут?
– Элизабет, – вдруг откликнулась девочка. – Меня зовут Элизабет. Так меня называла мама.
– Алишавет?
– Элизабет, Капила, – произнесла девочка, и вдруг у неё на глазах выступили слёзы. Отчего? Почему она заплакала, ничего ведь не случилось, никто не причинил ей боль… Почему она плачет, почему ей так хочется рыдать, глядя в отёкшее лицо Капилы…
– Со мной никто не хочет разговаривать, – сказал Капила. – Никто не хотел мне дать воды. Спасибо, Элизабет, что дала мне попить. Я бы умер, если бы не попил. Спасибо тебе, Элизабет…
– Капила, – повторила Элизабет его имя. Так странно, так странно исказился её голос сквозь слёзы.
– Спасибо, Элизабет, – повторил мальчик. – Ты такая одна здесь… Больше никто не хочет со мной разговаривать… Они считают, что если поговорят со мной, то их… их убьют…
Капила тоже заплакал. «Ну и дурак! – подумала Элизабет. – Они не боятся, что их убьют, если они заговорят с тобой, ты просто дурак, ты ничего не понимаешь! Они просто не умеют разговаривать, они умеют только ГЛАЗЕТЬ, больше они ничего не умеют…»
Элизабет сидела и смотрела, как мальчик плачет, ни слова не говоря ему. Когда он успокоился, то отвернулся и отполз в сторону. Элизабет внимательно за ним следила. Капила отправился не в свой угол, а угнездился недалеко от неё, свернулся в позе эмбриона и затих.
17 февраля 2032 года. Дели
Пурпурный Человек вчера не спускался в подвал; сегодня он появился только во второй половине дня, принёс еды и забрал с собой одну из младших девочек. Когда Элизабет поела, Капила подобрался к ней:
– Элизабет?
«Что? Опять воды не хватает? Ты выпил две миски, теперь тебя будет тошнить!»
– Элизабет?.. – повторил мальчик.
– Капила.
– Элизабет, – улыбнулся он. – Ты единственная, кто разговаривает.
– Что тебе? – спросила она. Он насупился, и ей показалось, что он сейчас уйдёт. Странно, но ей этого не хотелось. – Ты болеешь?
Капила удивлённо на неё посмотрел и потёр ноги.
– Тебе больно? – спросила Элизабет.
– Да, – сказал он.
– Не будет долго больно, – сказала Элизабет.
– Ты не хочешь его убить? – спросил Капила.
«ЧТО?!!»
– Ты не хочешь его убить? – повторил мальчик. – Никто, кроме тебя, не разговаривает, но я думаю, они нам помогут, если мы…
«КТО нам поможет, о ЧЁМ ты говоришь… Они нас загрызут, если ты попытаешься что-то сделать с хозяином, я тебя сама загрызу, это же хозяин, Капила, как ты не понимаешь, он даёт нам еду, он даёт нам жить, кто мы без него…»
– Мы все здесь умрём, если не убежим, – продолжил мальчик. – У меня в Нью-Дели живёт тётя, она нам поможет, если мы убежим. Я знаю, как до неё добраться, нужно только убить его и выйти из дома… Мы можем взять с собой немного еды, я знаю, где кухня, я заметил, это вторая дверь по коридору… Мы можем его убить, когда он спустится сюда в следующий раз, если ты привлечёшь его внимание, а я спрячусь за лестницей… Если нам помогут, если мы все вместе на него набросимся…
«НИКТО не будет тебе помогать, Капила, опомнись, как ты можешь о таком думать… – Элизабет осеклась. Она ведь сама думала о том же, думала днями и ночами, попав сюда. – Значит, так думают сначала все, но время пройдёт, и ты поймёшь, что это невозможно…»
– Нет, – отрезала она.
– Почему нет? – удивился он. – Сколько тебе лет?
Элизабет не знала точного ответа на этот вопрос.
– Так нельзя говорить, – сказала она. – Не говори так.
– Не бойся, – сказал мальчик. – Обычно он в доме один, а нас – одиннадцать… я посчитал. Ты умеешь считать?
Она умела считать. Она была лучшей в классе по устному счёту.
– Нас одиннадцать, – повторил он. – Если он спустится сюда, то ещё один человек будет наверху… Но если убить его, то тот, наверху, испугается и убежит… А мы уйдём…
– Куда мы уйдём? – спросила Элизабет. – Мы никуда не уйдём.
– Ты меня слушаешь? – спросил мальчик. – К тёте моей, я же говорю…
– С нами никто не пойдёт.
– Тогда мы сбежим вдвоём, – сказал Капила. – А если остальные останутся, мы вызовем полицию и…
– Нет! – охнула Элизабет. – Нет, нет, нет!
«Полицию! Он не знает, он не знает, что Пурпурный Человек и есть полиция, он даже не представляет себе, нет, это слишком опасно, слишком страшно, а он не такой уж и злой, Капила привыкнет, может быть, мы будем даже так сидеть здесь и говорить, и иногда даже смеяться над тем, что испытали наверху, в конце концов мы сытые, мы живые, а Пурпурный Человек не даст нас в обиду, он внутри не такой, как снаружи…»
– Мы должны сбежать, – сказал Капила.
Элизабет показалось, что он говорит слишком громко. Она огляделась – и действительно, на них глазели из всех углов. Элизабет показала на рот Капилы и зашипела. Тот не понял.
– Что ты шипишь? – спросил он. – Элизабет?
– Не говори, – сказала она.
– Ладно, – ответил он. – Но я сбегу. Мы убьём его и убежим с тобой.
– Не говори, – повторила она.
Капила надулся и сел у стены рядом с ней, потирая больные ноги. «Он что, так и будет сидеть рядом со мной? Нельзя сидеть рядом с другими детьми, разве он не знает? Это запрещено… Кем запрещено? Так никто не делает, потому что Пурпурному Человеку это не нравится, мы должны сидеть по одному, так, может, мы и разговаривать не должны?..»
Капила сидел рядом с ней. Когда лучик солнца ослабел и почти исчез, Капила перетащил к углу Элизабет свою миску, тарелку и покрывало. Она старалась не смотреть на него, но периодически всё равно поглядывала, что он там делает.
С наступлением ночи пришёл Пурпурный Человек и вернул девочку. Он провёл её по лестнице вниз, держа за руку, и даже накрыл её одеялом. Элизабет почувствовала укол ревности. Она лежала, отвернувшись от лестницы и закрыв глаза, и она знала, что Пурпурный Человек окинул подвал взглядом и увидел, что Капила лежит рядом с ней.
25 февраля 2032 года. Дели
Вчера Пурпурный Человек спустился в подвал и забрал Капилу. Элизабет знала, что это из-за неё. Она делала вид, что спит, но на самом деле наблюдала, как Пурпурный Человек уводит Капилу. Тот брыкался и дёргался, но Пурпурный Человек ударил его по голове и унёс. Маленький слабый Капила бессильно висел на его длинных руках.
Элизабет знала: Пурпурный Человек видел, что Капила перебрался поближе к ней, что они всю неделю вместе ходили есть. Элизабет знала, что их разговоры в темноте слушали все эти немые, умеющие только глазеть дети. Пурпурный Человек забирал некоторых из них, и там, наверху, они всё ему рассказали. Пурпурный Человек видел, как они общаются – они даже не смотрели друг на друга при нём, но он знал, о, Пурпурный Человек всё знал…
И он забрал Капилу. Он ударил его по голове, когда тот стал артачиться, поднял на руки и унёс наверх, и Капила уже не вернулся обратно. Он убил его? Что он с ним сделал? Капила, бедный Капила, он убил его? Убил единственного ребёнка, который разговаривал с ней, убил единственного, кто не отвернулся от неё? Кто мог ей помочь, кто думал о побеге, кто уже почти убедил Элизабет бежать… А может быть, и не было никакого Капилы? Может быть, мальчик с дурацким именем ей просто приснился? Может быть, Пурпурный Человек это просто подстроил, чтобы испытать её верность? Она же не согласилась бежать – она не сказала «да», она сказала «нет», значит, она осталась ему верна, значит, с ней всё должно быть хорошо…
Элизабет не могла спать. Она думала о Капиле. Она думала о том, что такая судьба уготована каждому, кто хотя бы подумает о покушении на хозяина. Она кусала свои шершавые губы и думала, почему Капила не мог промолчать, почему ему потребовалось говорить о том, чтобы свергнуть Пурпурного Человека. Может, он хотел занять его место? Может, он хотел получить его пурпурный халат и использовать обитателей подвала вместо него самого? Может, он сам хотел стать Пурпурным Человеком?..
26 февраля 2032 года. Дели
Элизабет продолжала думать о Капиле. Пурпурный Человек так и не вернул его назад, понятно, что он его убил. Но вместо того, чтобы смириться с этим и забыть мальчика, как она забывала всех убитых Пурпурным Человеком детей, Элизабет всё чаще думала, что ей нужно было согласиться на предложение Капилы. У них бы ничего не вышло, её бы тоже убили, но, наверное, лучше умереть, чем продолжать жить так, чем каждый день терпеть этих глазеющих идиотов. Чем ещё несколько лет провести без возможности с кем-то поговорить… Чем умереть мерзкой, гадкой смертью здесь, в подвале, чем сгнить здесь, пусть лучше уж ОН САМ убьёт её, пусть её хозяин убьёт свою рабыню, пусть это сделает Пурпурный Человек, это будет правильно…
А если бы у них получилось?..
Это из разряда чудес, но зачем бессонные ночи, если не мечтать о чудесах? Они могли бы бежать вместе с Капилой, бежать из этого подвала, увидеть весь большой мир, идти по нему пешком, как когда-то они шли с мамой… Нет, они бы не обратились в полицию, они были бы сами по себе, и они были бы свободны… Как она была свободна, пока не появился ОН…
Она заснула, а утром хозяин их разбудил. Он принёс корыто с едой, с очень жидким рагу, и смотрел, как дети по очереди подходят и накладывают себе еду. Когда подошла очередь Элизабет – она шла одной из последних, – он посмотрел ей в глаза. А она не отвела взгляд.
Пурпурные линзы были на нём. Он надел сегодня пурпурные линзы, спускаясь в подвал, и она сразу всё поняла – и он понял, что она поняла.
Он оставил детям еду, поднялся во весь свой рост, упёрся макушкой в потолок и поманил Элизабет за собой. Она пошла за ним – что ей оставалось? Все её мысли, все её намерения разом исчезали, стоило ей оказаться рядом с этой высокой и тёмной фигурой, рядом с Пурпурным Человеком. Она пошла за ним наверх, он даже не вёл её, она шла сама. Она думала, что он сейчас убьёт её, и даже немного радовалось этому. Она волновалась – но не потому, что боялась умереть, а потому, что боялась… его огорчить, сделать что-то, что ему не понравится. Он ведь приготовил для неё какой-то сюрприз, он не просто так повёл её наверх… Ах, если он не убил Капилу, если Капила ждёт её здесь, в комнате, и Пурпурный Человек разрешит им сидеть и говорить, сколько захочется… Он такой, он непредсказуемый, от него можно чего угодно ожидать…
Пурпурный Человек завёл её в маленькую ванную комнату и поставил под душ. Он снял с неё старую одежду, тщательно вымыл с мылом, не нажимая на больные места, и шампунем помыл ей голову. Потом он вытер её полотенцем, надел на неё короткое платье, пригладил волосы и отвёл в одну из «спокойных» комнат. Элизабет называла её «спокойной» потому, что внутри не было ни наручников, ни других пыточных приспособлений, только диван и кресло, и ещё пурпурный халат, который лежал на диване. Он надел его, сел в кресло и позвал Элизабет сесть к нему на колени. Девочка послушалась и залезла на его острые колени; он усадил её в неудобную позу и стал гладить её мокрые волосы своими огрубевшими от мыла руками, гладил её шею, плечи и грудь, гладил её губы и просовывал в щели от молочных зубов пальцы. На вкус они были как клей на наждачной бумаге. Элизабет не понимала, что он приговаривал при этом, но ей было бы спокойнее, если бы он принялся её насиловать, как обычно, или заставил бы взять в рот или что-то ещё, но сидеть здесь, у него на коленях, было просто невыносимо. Элизабет ёрзала на месте, а он успокаивал её и принимался водить рукой по ней ещё медленнее, и Элизабет закрыла глаза и зарыдала, и вспомнила Капилу, как он неловко пытался с ней заговорить, вспомнила раны у него на ногах, как она не хотела давать ему воды, как со страхом отвергла его предложение, и теперь поняла, что совершила самую страшную ошибку в своей жизни, потому что её жизнь закончена, и если Пурпурный Человек больше не хочет её, то он просто убьёт её, как он это сделал с Капилой. «Всё кончено, – твердила себе Элизабет и тихо плакала, стараясь, чтобы раскачивавший её на коленях Пурпурный Человек не заметил, – всё кончено, всё кончено…»
Уже ночью, когда он отвёл её, чистую и причёсанную, в подвал, положил на место, накрыв одеялом, и ушёл, оставив среди спящих детей… Элизабет показалось, что все они сейчас подкрадутся к ней и примутся душить, а потом откусывать по кусочку её вымытой плоти и глотать у неё на глазах. Она вспомнила близость Пурпурного Человека, вспомнила его линзы и то, как он обошёлся с ней сегодня, как он пренебрёг её телом, как впервые воспользовался ею в качестве куклы, а не женщины, и ей стало так обидно и плохо, что она опять вспомнила Капилу и вновь зарыдала. Её стало рвать, она попыталась встать и отойти от своего угла, но не успела. Бледно-жёлтая смесь, разрывая рот, стала выплёскиваться из неё на грязный пол. Её скрючило в приступе кашля, а вся свора детей проснулась от шума, приподнялась и принялась в ступоре сонно глазеть, как Элизабет извивается, выплёвывая рвоту. Жижа поднималась вверх по горлу, заполняла рот и носовой проход; откашлявшись, Элизабет увидела паутину из ниточек слюны, тянущихся из носа и изо рта. В рвоте она видела кровь.
«Нужно было согласиться с Капилой, – решила она, и собственные мысли её испугали. Она поспешила отползти от лужи со рвотой и завернулась в дырявое покрывало, стараясь не обращать внимания на мерзотный запах. – Нужно было хотя бы попробовать, потому что лучше не становится, а становится только хуже, и теперь, когда ОН убил моего единственного друга, того, кто со мной заговорил, впервые за всё это время, кто хотел помочь, кто хотел нас спасти… Теперь я должна сделать это сама. Теперь я должна убить своего хозяина!»
Но сама она ничего не сделала, а через месяц полицейское управление Дели наконец-то получило ордер на арест инспектора Лакшая Шеноя, подозреваемого в педофилии, похищении людей, многочисленных изнасилованиях и покушениях на убийство.
20 августа 2017 года. Фарнборо
«Около этого времени распространилась моровая язва, из-за которой чуть было не погибла вся жизнь человеческая. Возможно, всему тому, чем небо поражает нас, кто-либо из людей дерзновенных решится найти объяснение… Причину же этого бедствия невозможно ни выразить в словах, ни достигнуть умом… Ибо болезнь разразилась не в какой-то одной части земли, не среди каких-то отдельных людей, не в одно какое-то время года, на основании чего можно было бы найти подходящее объяснение её причины, но она охватила всю землю, задела жизнь всех людей… она не щадила ни пола, ни возраста».
Иоанн перечитал эти слова, написанные византийским историком Прокопием Кесарийским в VI веке нашей эры, и задумался. Вещи кажутся иными, рассудил он, если смотреть на них с полуторатысячелетней высоты. И всё же Иоанн сильно сомневался, что его современники, обладатели учёных степеней и въедливые исследователи, были мудрее, чем Прокопий Кесарийский. Их забудут, а Прокопия будут читать и спорить, пока живо человечество.
Насколько же дальновидным оказался хитрый византиец, предоставив будущим поколениям возможность общаться с ним напрямую, а не восстанавливать картину его размышлений по жалким крупицам! «Вместо разговора с профессором, – хохотнул Иоанн, – лучше поговорить с Прокопием. И пользы больше, и беседа приятнее».
Наслаждаясь величайшим изобретением человечества – словами, Иоанн переписывал начало своей работы, посвящённой императору Византии Юстиниану Великому, и мысленно сравнивал себя с Прокопием. Он написал этот текст полгода назад для вступительного экзамена в Политическую академию Аббертона и был зачислен, как того и хотел отец. Текст Иоанну нравился.