Песчаный вихрь

Он попытался высвободить руки, но они тоже оказались в плену проклятой лежанки из-за неудобного положения плеч. Стражник сделал несколько загребающих движений, словно собирался плыть по полу, и кровать заскользила вперед. Не успело сердце дрогнуть от радости, как она уперлась в тяжелый сундук.

– Ой! – тихо вскрикнул женский голос. – Джосер? Ты что там делаешь?

– Я застрял, – пропыхтел стражник, узнав хозяйку. – Только умоляю, любезная Лидия, не кричи.

Но женщина и не думала шуметь: она осторожно приподняла боковину, и Джосер-Са благополучно выбрался из ловушки.

– Уходи немедленно! – потребовала она.

– Я… я не могу, – пролепетал он, но хозяйка, не слушая, подталкивала его в спину. Стражник окинул прощальным взглядом комнату и на всякий случай заглянул в кувшин. Там никаких свитков тоже не было, зато вода, налитая до краев, выплеснулась и на Лидию, и на самого Джосера, ибо он неловко зацепился пальцами за резную ручку и столкнул сосуд.

– Идиот! – прошипела женщина. – Бежим.

***

– Ты ее видел, Охим? – скривил губы Гай Фуфий, подставляя вольноотпущеннику ногу, которую тот принялся усердно скоблить скребком. – Она же дикая и неотесанная. Старший сын Лидии женился на варварке с севера, видимо, Глафира похожа на мать. Я ожидал лучшего воспитания от высокородной девицы.

– Вот и хорошо, – констатировал Охим, выдыхая с облегчением. – Стало быть, и не женись. Зачем зря портить девочке жизнь? В Риме ваш брак не признают, и посчитают ее твоей любовницей. Как потом она выйдет замуж?

– …А ее подруга хороша, хоть женщине и не пристало носить меч, – мечтательно продолжал Гай Фуфий. – Чувствуется в ней некое благородство, даже высокомерие, мне это по душе.

Глаза Охима округлились, он перестал тереть хозяйскую пятку и сказал:

– Во имя небес и подземного царства! Ты не можешь покушаться на…

– Да-да, – закатил глаза римлянин, лениво откидываясь на подголовник ванны. – Владыка мечей едва ли пришел бы в восторг.

– В восторг?! Да он разрубит тебя на части и скормит своему коню Демолитору! Говорят, это жуткое животное поедает мертвецов, у него красные глаза, а из ноздрей валит дым. Ты играл с политиками, с богачами, но с богами играть нельзя!

– Может, он и не бог вовсе, – беспечно откликнулся Гай Фуфий. – Владыка мечей потерял свое имя, так что теперь никто не знает, кем в точности он был. Я верю только в то, что вижу и могу пощупать. Золото, например. И власть.

Охим фыркнул.

– И на что похожа власть наощупь?

– Не придирайся к словам, сходи лучше за вином: я люблю принимать ванну и потягивать цекубское.

– Лидия не держит цекубского, у нее есть хиосское.

– Тащи уже хоть что-нибудь.

Вольноотпущенник проворчал и скрылся за второй дверью, в которую обычно входили рабы, чтобы убрать комнату, слить воду и не бегать с ведрами и тряпками по общему коридору. Гай Фуфий блаженно улыбнулся. Все складывается превосходно: сети расставлены, он из бедного странника превратился в почетного гостя, денежки скоро потекут рекой. А там можно вернуться в Рим и баллотироваться в квесторы или сразу в народные трибуны.

– Вот вы у меня где, – он пошевелил пальцами правой руки и сжал их в кулак. – Попробуйте-ка вырваться.

***

Солоний дремал, сидя на скамье у бассейна и прислонив голову к стене. Он уже битый час дожидался своей очереди в ванную, оккупированную наглым римлянином. «Лучше бы я просто умыл лицо из кувшина и лег спать», – сонно подумалось ему.

Агерлик, напротив, был полон энергии и расхаживал взад-вперед, громко возмущаясь:

– Утонул он там, что ли? За это время можно до блеска отполировать слона и караван верблюдов!

– А давайте разойдемся по спальням, – робко предложил Джосер-Са. – Завтра искупаемся.

– Ха! Посмотри на себя: хочешь запачкать хозяйские покрывала?

Стражник действительно выглядел пестро: на его лице и одежде красовались бурые и серые потеки. После инцидента с кувшином он успел опрокинуть на себя чашу с вином, миску с оливковым маслом и тарелку поджаренных овощей.

– А почему нельзя выкупаться в бассейне? Там мы бы все поместились.

Агерлик бросил на юношу раздраженный взгляд, но соизволил ответить:

– Потому что это общая вода и для питья, и для ванных, и для приготовления еды. Если ты окунешь туда свой зад, мы умрем от жажды до конца бури.

Солоний устал слушать препирательства и постучал в дверь.

– Эй, почтеннейший, ты уже искупался?

Тишина. Ни всплеска, ни возмущенной отповеди.

– Спорим, он специально вышел с другой стороны и уже дрыхнет, а мы сидим и ждем, как дураки, – еще больше разозлился Агерлик.

Но Солонию стало не по себе. Он никогда не слыл храбрецом, и потому развил в себе необыкновенную способность чувствовать приближение опасности. Ему показалось, что в воздухе собралось какое-то густое, темное облако.

– Что-то тут не то.

– Ну так иди и проверь! – Агерлик проворно распахнул дверь и втолкнул коротышку в ванную. – Скажи, пусть пошевеливается!

Солоний, обутый в котурны со стоптанными задниками, поскользнулся на мокром полу, шлепнулся на четвереньки и проехал на коленях почти до края ванны. Ухватившись за бортик, он принялся извиняться, но замолчал на полуслове: Гай Фуфий лежал под слоем воды, глаза его выпучились и покраснели, зрачок подернула мутная пленка, рот приоткрылся в каком-то немыслимом оскале, одна рука покоилась на груди, другая – на шее.

– На помощь! – закричал Солоний изо всех сил и ринулся в коридор. – Умоляю, кто-нибудь!

Агерлик схватил его за плечи и встряхнул:

– Уймись, чего разорался?

– Он… он… утонул.

***

Лидия смотрела на внучку и не узнавала. В детстве Глафира не обнаруживала никакой твердости характера: была милой, послушной, шалила, как все дети, но в меру. Любила сказки и плакала над грустными историями. Жалела рабов, возилась с животными, иногда вышивала. К шестнадцати-семнадцати годам Лидия собиралась подыскать ей жениха и надеялась увидеть хозяйкой большой усадьбы.

Когда Глафира напросилась в ученицы к лекарю, бабушка не возражала: пусть ребенок посмотрит на грязную работу – ей надоест, и она вернется к прялке.

А теперь ее маленькая, хрупкая и нежная девочка вытащила из ванны утопленника, ловко свесила его через бортик и раскрыла ему рот. Лидия не проделала бы подобного за все сокровища египетских пирамид. А еще отвратительнее – видеть злорадный упрек в глазах безмозглой старухи Олимпии: вот, мол, хорошую же девицу ты воспитала. Какого Тартара она тоже сюда пришлепала? Спала бы себе, как все нормальные люди в ее возрасте.

– Он мертв, – объявила Глафира.

– З-захлебнулся? – нервно сглотнул Солоний, покосившись на недопитый килик с вином. – Опьянел и утонул?

– Не совсем, – спокойно поправила его Ксантия. – Его убили.

Ох, как же она раздражает! Говорит так, словно рождена, чтобы командовать. Лидия ехидно уточнила:

– Из чего же это следует?

– Посмотри, бабушка, – Глафира похлопала ладошкой по стенке ванны. – Гай Фуфий сопротивлялся и оставил царапины на терракоте. Они свежие и характерные – сверху вниз и чуть-чуть наискось. Потому на полу такие лужи – он барахтался.

– Тогда убийца тоже мокрый, – подал голос Джосер-Са и улыбнулся озарившей его догадке.

– Разуй глаза, – вернул его с небес на землю Агерлик. – Мы все промокли, пока возились с этим незаконнорожденным сыном ишака и кобылы.

– О мертвых плохо не говорят, – остановил его Солоний.

Щеки Лидии вспыхнули. Проклятый римлянин превратил ее дом в притон, натащил мошенников, вымогал деньги, а теперь о нем и слова худого не скажи? Да не иначе, как само провидение позаботилось избавить мир от грязного шантажиста.

Джосер-Са обвел всех невинным взглядом и поинтересовался:

– Так кто же все-таки его убил?