– Ты бывал в летнем лагере? – удивляется Разные Перчатки.
– Я про систему наказаний, – уточняет Стрелковые Очки.
– Значит, я Кропси, уборщик, комендант, – продолжает Джейд, пока им не надоело слушать. – Моя работа – отмывать кровь в душевых кабинках. Сгребать отрезанные пальцы со дна каноэ. Если кого-то смерть застигла в осином гнезде, кого-то пронзила стрела, кого-то рубанули топором – я все вычищаю. И вдруг детишкам приходит в голову, что меня надо проучить, точнее, как-нибудь разыграть. В лучших традициях летнего лагеря, ясно?
– У меня в грузовике есть куртка, сходи возьми, – перебивает Ковбойские Сапоги. Наверное, видит, что челюсть у Джейд трясется и мускулы вокруг глаз так и дергаются. Но это не от холода – от возбуждения. Мистер Холмс давно ее бы оборвал, поднял руку и сказал: извини, милая, хватит с меня сочинений про фильмы ужасов. Но им-то рассказать можно?
– И вот какую штуку придумали эти детишки, – продолжает Джейд, понизив голос и входя в роль, – стащили где-то бутафорский череп и решили подкинуть его в спальню Кропси, то есть в мою, пока я сплю. И вот они ставят его там, в глазницах зажигают по свече и хлопают по подоконнику, чтобы я проснулась. Прикиньте, что было дальше! Розыгрыш удался, я просыпаюсь в ужасе, а тут такой кошмар – горит моя хижина! Думаете, на этом все? Черта с два! Я спросонья паникую, смахиваю череп на кровать, простыни вспыхивают, а рядом зачем-то стоит канистра с бензином. Может, от детишек спрятала, чтобы не покалечились по глупости.
– Твою мать! – переживает Стрелковые Очки.
– Теперь проматываем на пять лет вперед, – рассказывает Джейд, словно у костра в лагере. – Я, Кропси, в пожаре не погибла. Выжила, типа. Только вся подплавилась да оспинами покрылась, ношу пальто до пола, шляпу надвигаю на нос, потому что кожа под лучами солнца только что не шипит, в пиццу превратилась, сплошь шрамы – это еще за три года до Фредди, круто?
– И перчатки возьми. – Ковбойские Сапоги начинает стягивать перчатки.
– Зачем мне перчатка?! – отмахивается Джейд, раззадорившись. – Первого, кто попадется, я убью ножницами!
– Может, нам… – обращается Стрелковые Очки ко всем, кроме Джейд.
– Тсс, – шикает Разные Перчатки, увлекшись рассказом.
Джейд не скрывает усмешки.
– К тому времени, когда я возвращаюсь в лагерь Черноногих – Черноногих, множественное число, – ножницы увеличились в размере. Можно сказать, превратились в секатор. И вообще… при чем тут садовые ножницы, как думаете? При чем тут секатор? Думайте хорошенько. Может, сообразите? Мой учитель истории не смог.
– Как насчет звонка другу? – уточняет Стрелковые Очки.
– Надо вернуться к розыгрышу! – Джейд вглядывается им в лица, словно ведет допрос. – В глазницах черепа горят две свечи. И вот я просыпаюсь, вижу, что всему, что считала в жизни хорошим, приходит конец – какая будет моя первая реакция? Захлопнуть эти глаза, уничтожить их, чтобы эта кошмарная хрень на меня не напала? Но если под рукой только один нож, чтобы вскрывать конверты, мне хана. Потому что его можно воткнуть либо в левый глаз, либо в правый – так эта хрень никуда не денется, а череп превратится в одноглазого пирата. Другое дело, если у меня ножницы, как в «Шизоиде», снятом на год раньше, тогда я выколю оба глаза сразу. Для кошмара, в котором я проснулась, ножницы – самый подходящий инструмент! И вот прошло пять лет, я вернулась в старый добрый лагерь Черноногих, а там чертова туча кандидатов на тот свет! Простые ножницы тут не годятся. То ли дело секатор – остаешься на безопасном расстоянии, а сам – чик-чик-чик! – Джейд показывает, как это делать, нацеливается на горло каждого. Они смотрят на нее молча. – Кстати, до восемьдесят первого года секатор в слэшерах не использовал никто, вдобавок, смотрится эффектно – блеснет на свету, и, считай, ты уже покойник!
– Может, тебя подвезти? – спрашивает Стрелковые Очки.
– И еще, – продолжает тарахтеть Джейд, забывая перевести дух, – ножницы и секатор отлично подходят к имени героя! Сами подумайте. «Кропси»! Если имя значимое, то не зря же! Загляните в словарь, когда до дома доберетесь. «Кроп» – кромсать, хоть снаружи, хоть сверху. Этим я и занимаюсь летом – мщу детишкам из лагеря. Подлавливаю их – и чик! В лесу, на плоту, в шахте – везде где угодно, у нас в Пруфроке.
– В смысле? – Ковбойские Сапоги оглядывается на приятелей.
– Мне надо быть осторожнее, – объясняет Джейд, протягивая руки к огню. – Подойду слишком близко и загорюсь, а через пять лет нагряну снова и перережу полгорода, как… Эх, я же про другое забыла рассказать! Блин! Представляете, когда снимали «Сожжение», у Тома Савини была с собой отрезанная голова Бетси Палмер из «Пятницы, 13-го», и актеры перекидывали ее друг другу, как волейбольный мяч? Кстати, о «Пятнице» – знаете, что в семьдесят девятом году одновременно с этим фильмом на другой стороне озера снимали «День матери»? Да-да, и съемочные группы по вечерам собирались вместе, пили пиво и понятия не имели, что ш-ш-шлюзы вот-вот откроются – как двери лифта в «Сиянии» – и… Случайно не придумаешь! Нет, вы представляете…
Джейд всей душой против, но глаза у нее на мокром месте.
Стрелковые Очки снимает куртку и набрасывает девочке на плечи. Он ведет ее подальше от мусорного костра, от драгоценного тепла, сажает на пассажирское сиденье запыленного авто последней марки, которое на стройплощадке выглядит крайне неуместно.
– Я в норме, – наконец выдавливает из себя Джейд, пытаясь доказать, что все в порядке, она может остаться здесь и говорить всю ночь, по слэшерам она всю домашку переделала, знает ответ на любой вопрос, только спрашивай, ну, пожалуйста, спрашивай.
– Отвезем тебя… – начинает Стрелковые Очки, вытаскивая ключи из кармана в спинке пассажирского кресла, и Джейд кажется, что он касается пальцами ее спины. – Ты что, и правда сбежала?
Джейд обдумывает вопрос – так долго, что он становится ответом.
– Куда тебя везти? – спрашивает Стрелковые Очки, заводя двигатель.
– Твоя тачка? – отвечает Джейд вопросом на вопрос. Она вытирает лицо, переводит дыхание и дышит полной грудью, глубоко, будто вот-вот разревется.
– Нет, вроде бы Коди, – уточняет Стрелковые Очки и кивает в сторону то ли Разных Перчаток, то ли Ковбойских Сапог. – Мы ее освоили.
Значит, Ковбойские Сапоги.
– Да иди ты! – Джейд замирает – проверить, понял ли тот, что она говорит на одном с ними языке. – Освоили – значит, вы ее… с-с-сперли.
Она ненавидит себя за то, что дрожит, что показывает слабость, что тело ее подводит. Ничего, пройдет. Если в теле еще теплится надежда, оно вполне может отогреться.
– Тачка мешала, когда мы на прошлой неделе разгружали баржу, – объясняет Стрелковые Очки, пожимая плечами. – Мы перевезли ее сюда, чтобы не помять во время разгрузки.
– Это же не значит, что теперь она в-в-ваша.
– Явится хозяин – вернем.
– Может, она м-м-моя. – Плечи Джейд дрожат, хотя на них накинута куртка.
Стрелковые Очки хватает с панели авто блестящую розовую ковбойку с надписью «Дедвуд» и трясет ею перед Джейд.
Джейд улыбается – все ясно. Любитель ужастиков на такую рубашку никогда не позарится.
– Куда едем, последняя девушка? – спрашивает Стрелковые Очки.
От того, что ее так назвали, сердце Джейд замирает. Замирает – и раздувается в груди, как воздушный шарик. Но…
– Это не про меня, – вынуждена признать Джейд, глядя сквозь собственное отражение в окно машины. – П-п-последние девушки – они девст… они ч-ч-чистые… не такие, как я.
– Ты не ответила.
– Я покажу. – Джейд кивает направо, в сторону центра Пруфрока. – Т-т-теперь ты.
– Что я? – удивляется Стрелковые Очки, аккуратно, по одному колесу, двигая машину через лежащую на боку часть забора. Выехать удается с трудом. Но когда он включает фары, Джейд касается его руки и мотает головой – не надо. Он послушно гасит свет. Впечатление такое, что они едут через церковь.
– Прежде я здесь не бывал. – Стрелковые Очки имеет в виду Пруфрок, который спит безмятежным сном.
– Повезло, – откликается Джейд, а по спине снова бегут мурашки – предала родной город. – Сверни сюда.
Стрелковые Очки, уверенно перебирая руками, сворачивает влево, машина неспешно едет мимо аптеки, мимо банка, и ощущение церкви пропадает. Теперь они словно плывут через картину под названием «Загадочные городки в горах», «Озерная пастораль», «Пусть 1965 год не кончается никогда».
– Твоя очередь. Я про себя рассказала – теперь ты. Иначе нельзя. Ты мне, я тебе, Кларисса.
Стрелковые Очки медленно водит головой из стороны в сторону, явно думая: девочка продрогла до костей, но держится молодцом.
Джейд кивает – да, она такая.
– Где ты провел последние четыре года?
– Я был… – начинает он и вдруг поджимает губы, смотрит перед собой в нетронутую фарами тьму.
