Латы для птенцов
– Ой, девочки, что делается! – раздался голос из дальнего угла комнаты.
– Чем больна ваша жена? – спросила генеральша.
Роман мгновенно припомнил главный принцип маркетинга: любая личная история годится для продаж. Он потупил взгляд, достал подарочный набор кремов для рук, аккуратно положил его напротив генеральши и прошептал:
– Рак…
А после паузы решил не мелочиться:
– Головного мозга.
– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, – загомонили барышни, и уже через полчаса Роман был сыт, напоен крепким сладким чаем с лимоном и получил заказ на такую приличную сумму, что пришлось искать грузовичок с изящным названием «газель» для его доставки.
И вот сейчас его дернул черт зайти в эту контору. Были же стабильные заработки. Но страсть к расширению горизонтов разрушила все. На стуле там сидел связанный человек с кровоподтеками на лице. Приглядевшись, Роман узнал главу местной администрации. Прикрыв лицо портфелем, пискнул извинения, попятился к выходу. Грузные братки в кожаных черных куртках молча переглянулись, и один с усталым вздохом отделился и двинулся к неудачливому герою косметических баталий.
Теперь Роман бежал к выходу, чуя затылком тяжелый взгляд и мимоходом отмечая, что браток не спешит, но и не отстает.
– Что вам надо? Я никому ничего не скажу! Я никого не узнал!
Бандит достал пистолет и направил на Романа. Продавец дамской красоты в отчаянии остановился, продолжая прижимать портфель к груди, повернулся лицом к преследователю и закрыл глаза. Раздался громкий выстрел. Роман Всеволодович в последний раз проклял свою жадность… но ничего не произошло. «Меня застрелил профи, я даже ничего не почувствовал», – мелькнуло в голове.
Но тут земля под ногами дрогнула, раздались крики, снова сильный взрыв сотряс воздух. Бандит выстрелил еще раз – и снова промахнулся.
Роман, очнувшись, кинулся в переулок, не чуя под собой ног. Он бежал, бежал, понимая, что, скорее всего, умрет от инфаркта, одной рукой придерживая выпрыгивающее из груди сердце, а в другой сжимая портфель. Он так вспотел, что брюки прилипли к ногам. Впереди увидел узкую щель в стене старой церкви – от взрыва камни разошлись, образуя проход. Беглец старался протиснуться в него, пока кто-то тянул его за пиджак обратно. Мелькнуло синеватое свечение, и до Романа, проваливавшегося в тяжелую беспросветную тьму, донеслось только:
– Куда, засранец! Я тебе покажу…
Но что именно ему должны были показать, Роман уже не расслышал.
* * *Мать быстро шла на поправку. Дядя Ричард выполз из своего бункера и принес какое-то зелье, которое он назвал антибиотиком будущего. Потом, скабрезно хихикнув, облизал крышку от банки и добавил, что будущего ни у кого из присутствующих нет. Мать привычно закатила глаза, а Мэри улыбалась, радуясь, что ей легче и температура спала.
На улице цвели фруктовые деревья, и тонкий медовый запах поднимал настроение. Пока Мэри сидела в пещере, миновала бурая пустыня, и мужчины наловили песчаных кролей в достатке. Мясо коптили в глубокой яме. Мэри с силой вдохнула воздух, в животе буркнул голодный Чубака. Она не знала, кто такой Чубака, но отец рассказывал о далеких мирах и звездных войнах. Воображение рисовало странных существ и коробки, бороздящие небо. Сказки – они и есть сказки, чтобы слушать и представлять.
Раздался глухой долгий удар. В наступившей тишине Мэри медленно повернула голову в сторону гор. Над пещерой Егора клубился черный столб дыма. Отец уже бежал по тропе, коротко раздавая команды. Пётр вылез, протирая заспанное лицо. Мэри смотрела на всех, словно видела впервые.
После великого перехода, когда Мэри-Мать оставила своих детей, им пришлось строить свою жизнь, полагаясь лишь на воспоминания. Благодаря жизни на природе и взаимодействию с ней как со своей наставницей, они выросли физически развитыми и спокойными людьми. Пётр с Павлом полюбили охоту и рыбную ловлю. Павел стремился в лабораторию к Ричарду, но не был принят и временами угрюмо поглядывал в сторону бункера. Артур оказался созидателем и строителем. Благодаря ему нынешние хижины прекрасно вентилировались и защищали в жару и холод. Миша надолго уходил с Николаем, пытаясь найти проход к другим местам, но каждый раз они убеждались, что остров, окруженный горами, был единственным пригодным для жизни. Лиза, Соня, Аля, Вера повзрослели, казалось, за одну секунду их великой потери. И лишь Кристина с Давиной умудрились остаться шаловливыми и беззаботными в этом обществе рано выросших детей…
Мэри бросилась было за отцом, но Миша осадил ее на бегу:
– Останься с Катей и девочками.
– Что там? – Вера подошла к Мэри, глядя на горизонт, приставив руку ко лбу. Вера расцвела и даже немного стеснялась своего женского тела. Длинная тёмная коса отросла почти до колен.
– Не знаю… смотри – дым над пещерой.
– Что бы в мире ни происходило, вернутся они голодными. – Катя вышла из хижины. Она устало села на вязанку дров у стены и подставила бледное лицо солнечным лучам.
– Мама, ну зачем ты вышла? – Мэри подошла к ней и обняла.
– Идите, девочки, займитесь делами, скоро всё узнаем.
Вера согласно кивнула, успокаивающе похлопав Мэри по спине, пошла заворачивать клубни батата в листья. Она обмажет их глиной и положит в яму со свежими углями – и они пропекутся до рыхлой нежности.
Вера окликнула Лизу и Алю. Девочки сели вокруг большой корзины с клубнями, тревожно поглядывая на горы.
– Что там произошло, как ты думаешь? – спросила Аля.
– Скоро всё узнаем, – невозмутимо ответила. Она с утра неважно себя чувствовала, но старалась не придавать этому значения: подумаешь, съела что-то не то, с кем не бывает.
Дым над горой рассеялся, как и не было его. Козы мирно жевали траву; батат, как и положено, томился на углях, расточая сладковатый аромат. Что может еще произойти, когда все пережили длинную зиму и песчаную бурю? В сезон цветения фруктов не должно случаться потрясений.
* * *Роман открыл глаза, но не увидел ровным счетом ничего. В кромешной темноте он подумал, что ослеп или умер, но спина ныла и саднило расцарапанные ладони. Неподалеку послышался слабый хрип. Роман шепотом позвал:
– Господин бандит, вы там живы?
– Да пошел ты… – прошипел бандит и снова застонал.
Роман набрался смелости и на четвереньках пополз на звук. Нащупав грузное тело, замер, а рука сама зашарила по земле в поиске камня. Мелькнула грешная мысль – стукнуть, и на этом преследование прекратится.
Бандит снова застонал:
– Слышь, братан, да не трону я тебя… Помоги ногу вытащить.
Роман замер. К этому времени глаза его немного привыкли к темноте. В глубине пещеры мелькнул слабый синеватый огонек. Роман нащупал огромный валун, что придавил ноги бандюгану.
– Вы, вообще-то, меня пристрелить хотели…
– Да припугнуть я хотел и бабла стрясти… – прошипел тот, стискивая от боли зубы.
Роман навалился всем телом на камень, поднатужившись, слегка приподнял. Громила начал выползать, опираясь на локти. Роман трясся от натуги, но камень не отпустил. Наконец освободившись, преследователь облегченно повалился на спину.
– Спасибо… как тебя там?
– Роман… а вас, простите?..
– Багóр…
– А есть имя такое?
– Тебе имя знать не положено… Погоняло сойдет.
– Ну что ж… – Роман нервно покашлял. – Тогда приятно познакомиться.
Они поползли в сторону синего свечения.
* * *Пётр стоял, держа копье наперевес, сзади с поднятым над головой мачете присел Миша.
– Там голоса вроде. – Артур припал к земле и принюхался.
– А если это опять спецназ какой-нибудь? – тревожно прошептал Миша.
– Тогда не дадим им опомниться – и сразу мочим…
– Утро как-то не задалось… я чего-то не хочу никого убивать… – пошутил Коля.
Из пещеры показалась лысеющая голова Романа. Щурясь на свет, он пытался рассмотреть окружающее пространство. Как человек интеллигентный, решил на всякий случай поздороваться:
– Здрасьте… – но тут же клюнул носом в землю, получив пинок под зад от Багра. Тот вылез, подволакивая ногу, обведя тяжелым взглядом окружающих, весомо произнес:
– Это что за мумба-юмба такая?
Через минуту Романа и Багра уже вели в поселение со связанными руками за спиной.
– Нахуа себе банан, – буркнул Багор и сплюнул.
– Все разрешится, я уверен… – промямлил Роман.
Он получил тычок копьем в спину и засеменил быстрее. Рядом шел огромный парень с длинными темными волосами, убранными в хвост. Он сумрачно глянул на Романа, и тот передумал интересоваться, куда подевался его портфель, отвел взгляд и втянул голову в плечи.
Багор присвистнул, когда перед ними раскинулась усеянная цветущими деревьями равнина. Куполообразные крыши хижин-мазанок белели посреди этого эдема. Навстречу пленникам вышли молодые красивые девушки с тугими косами. Они с интересом рассматривали вновь прибывших.
Багор не выдержал и произнес:
– Оп-па, сударыни… я, кажется, в раю. Шнурки себя вели развязно в маршрутке душной на полу, плели интриги, волочились, цеплялись к дамским каблукам.
Старшая с бледным лицом закатила глаза и, развернувшись, скрылась в хижине. Остальные захихикали.
Вдалеке раздался отрывистый свист, и на поляну стремительно вышел долговязый человек непонятного возраста, одетый в широкие панталоны, скроенные из кусков разномастной ткани, с голым бледным торсом. Спутанные волосы были забраны в высокое гнездо на голове, на поясе висел на кожаном ремне короткий изогнутый нож.
– Ричард, смотри, нашли в дальней пещере, – сказал коренастый парень, тот самый, что подталкивал их копьем в спину.
Ни слова не говоря, Ричард начал обыскивать Романа и Багра.
– Тронешь меня, где не хотелось бы, – я тебе печень вырву зубами… – прошипел Багор.
Ричард разочарованно отошел, не обращая внимания на его реплики. Невысокая румяная девушка протянула ему ковш с водой. Ричард, благодарно кивнув ей, сделал несколько глотков. Все почему-то завороженно смотрели, как ходит туда-сюда его выступающий кадык на тощей шее. Утерев губы рукой, он спросил девочку-подростка с такими большими глазами, что казалось, они – аппликация:
– Как мать?
– Она поправится, – ответила девчушка и испуганно посмотрела на вновь прибывших.
– Если что, я у себя, – коротко кинул Ричард и, уже уходя, добавил: – Оружия у них нет, телефонов тоже. Примитивное племя. Это конец восьмидесятых двадцатого века. Лучше убейте их, пока что-нибудь не испортили.
– Подождите, как же так… – промямлил Роман, но Ричард уже шел по узкой тропе, слегка ссутулив плечи.
Багор тихо шепнул Роману:
– Не ссы, смотри, это ж мумба-юмбы… если до сих пор не убили, значит… есть время раскинуть мозгами.
Перед ним на корточки присел высокий плечистый молодой мужчина:
– Да он пошутил, не переживайте, – миролюбиво сказал он, затем разрезал веревки на их руках, протянул руку Багру и коротко представился: – Даниил. Добро пожаловать в конец времен.
– Всех на счетчик, – проворчал Багор и грузно повалился на землю, отключаясь.
* * *Ничего не чувствовать, скользить сознанием по стенам своей темницы, изредка едва ощущать прикосновение внешнего мира. Порой легкая дрожь или щекотка фантомно напоминали о себе в ее мыслях. Тела не было. Тело умерло. Тело не принадлежало ей. Она в пелевинской[2] банке, заметьте – бесплатно. Кто-то заплатил за этот таер.
Мэри-мать – именно так, и никак иначе – понимала, что не может уснуть или забыться, хотя иногда ей снились размытые, словно изъеденные молью сны, в которых она бежала за кем-то. Ее сознание существовало внутри темного закрытого пространства, не чувствуя ни тепла, ни холода, ни боли, ни времени… Ничего: сосуда нет, а сознание есть. «Что ты сделал, чертов гений?» Он не дал ей умереть, но не знал, как воскресить.
Настало время для исследования собственной души. Душа полна страданий – это не совсем верное представление о бесплотном духе. Душа скорее склонна к вечным диалогам, а ничто не может извести человеческое сознание до полного истощения и отвращения к самому себе, как эти бесконечные беседы.
Мэри-мать не могла ни смеяться, ни плакать. Она лишь ждала чуда избавления. Дни шли в бесконечных воспоминаниях. Раздражало отсутствие снов. Она могла бы в них немного переключиться. Она мысленно орала, думая, что так сможет пробудиться, но теряла несуществующую энергию, в бессильной злобе повторяя:
– Отпусти! Ричард, отпусти меня!..
Однажды, в приступе отчаяния, она ощутила что-то теплое. Кажется, мертвого лица касались человеческие пальцы.
– Такая красивая… Я найду способ вернуть тебя. Ты же хочешь увидеть малышку? – донесся тихий шепот, и снова все исчезло.
– Малышку? – Мэри-мать почувствовала подобие озноба, словно мысли затрепетали на ледяном ветру.
Как же так вышло, как так все повернулось, что она оставила ее? С ней все в порядке? Кто стал ей мамой? Кто выкормил крошечное розовое тельце? Теперь она вспомнила, и с этим ярким последним воспоминанием о своей телесной жизни она получила новую идею: раз Господь не отнял у нее разум, воспоминания и силы мыслить, значит, надо учиться жить с ограничениями. Ведь если теряет человек руки-ноги, зрение и слух, он приспосабливается к такой жизни. Она потеряла полностью тело, значит, теперь ее жизнь такая.
Пара месяцев ушли на воспоминания о прочитанных когда-либо книгах по саморазвитию. Мэри-мать, сменив гнев на милость, начала медитировать, одновременно осознавая, что без тела такие практики – полное издевательство над Буддой.
Вот же оно, просветление, ни боли, ни горечи – медитируй и радуйся. Мэри-мать начала нащупывать лазейки тонкими щупальцами, словно безглазая медуза, выбираясь из своего заточения. Ее сознание скользило по стенам саркофага. Она не знала, как ей освободиться, но точно знала, что должна вернуться в начало.
– Мэри! Ты слышишь меня!
Черт!
Черт!
Черт!
Она ясно услышала голос Ричарда, словно ожила на долю секунды. Эмоция случилась настолько яркая, что Мэри-мать могла теперь направлять свое сознание в реальность, словно проектор кинопленку на экран. Откуда-то сверху она наблюдала за происходящим. Здесь были темные стены, увешанные перепутанными проводами, капсула, заполненная синеватым желе. Она увидела заклеенный порез на своей шее, бледное, с заострившимся носом лицо. Смотрела на свою смерть и не страшилась, а лишь сожалела, что Ричард так ничего и не понял.
Она заметила его поседевшие виски и несколько свежих шрамов на груди и спине, ставшие широкими плечи. Аккуратно скользнув вдоль потолка, она оказалась перед его лицом. Ричард стоял неподвижно, закрыв глаза, и, словно почувствовав ее присутствие, шептал:
– Время отпустить тебя, да?..
– Да! Да! – Мэри-мать заорала на него изо всех сил.
– Я не могу… – беззвучно ответили губы Ричарда.
Впервые за эти годы сознание, наконец, признало необходимость отдыха и щелкнуло невидимым тумблером…
Глава пятая. Ну здравствуй, новый мир, отчего ты так изменчив?
Ровный большой луг простирался до горизонта. Белое море цветущих ромашек с редкими вкраплениями львиного зева колыхалось на теплом ветру. Кит радостно засмеялся. Ему пять лет, и он завтра поедет на ярмарку с бабулей. Она будет называть его подкидышем.
– Бабуля, а что такое подкидыш? – утирая рукавом нос, спрашивает Кит.
– Ну что ты, внучек, я шучу, – увиливает от ответа бабушка.
Кит идет к середине луга. Высокие цветы выше его головы, и он в ромашковых джунглях заворожен игрой света и тени. Кит громко чихает! Несколько недовольно жужжащих пчел поднимаются в воздух.
– Выходи оттуда, пчелы кусаются, – требует бабушка.
Но Киту не хочется покидать джунгли, он делает еще несколько шагов…
– Вернись сейчас же! – Бабушка уже сердится.
Кит разворачивается, но сколько бы он ни шел, не может выйти к краю поляны. Он снова и снова меняет направление, но вокруг лишь зеленые стебли. Голос бабушки уходит все дальше. Он остается один.
Холодно. Как же холодно на земле…
Кит с трудом разлепил веки. Он лежал в небольшой пещере с покатым потолком. Из проема в стене сочился яркий солнечный свет. Прямой луч высвечивал надпись на стене: «Redire te mori».
– Чтобы вернуться, надо бы умереть… – перевел Кит.
Оставаться в пещере не было никакого смысла. Рюкзак валялся рядом. Кит растер кисти рук, пытаясь согреться. Судя по тому, как застыло тело, он пролежал на голой земле несколько часов.
Выглянув наружу, присвистнул: город исчез. Ни намека на некогда процветающий мегаполис. Высокие пальмы покачивались на ветру. Внизу простиралась цветущая долина. Где-то вдалеке скандально переругивались чайки. Кит посмотрел на мобильный: сети не было. На часах полдень.
Он достал энергетический батончик. Под ногами пискнуло, мелькнул синеватый отблеск в траве. Кит не успел понять, что это было. Легкий порыв ветра принес сладковатый медовый запах. Кит улыбнулся: как просто обмануть мозг – вот к чему сон с ромашковым полем…
Кит уже было собрался спускаться вниз, в долину, как заметил едва заметное шевеление за деревьями. Он настороженно присмотрелся и на всякий случай спросил по-английски:
– Who’s here?[3]
Кажется, следящий за ним усмехнулся? За деревьями угадывалась фигура в светлом одеянии.
Кит не мог даже предположить, что попал в сказочную страну, параллельный мир. Легкие развевающиеся ткани, невесомые шаги, звонкий, как серебряный колокольчик, смех – все указывало на то, что перед ним, по крайней мере, фея.
Ученый, программист и геймер мог бы поверить в фею? Конечно нет. Кит отмахнулся от видения и взялся за рюкзак. То ли воздух отличался от того, чем он дышал ранее, то ли сахар в крови слишком резко подскочил от съеденного батончика, но у него закружилась голова. Придя в себя, он понял, что морок исчез, никто больше не смеялся и не скользил среди деревьев. Кит облегченно выдохнул, решительно шагнул вперед… и провалился под землю.
Он теперь снова лежал на дне глубокой ямы с ноющей от удара поясницей и тихо стонал. Кит слегка пошевелил пальцами ног и рук, радуясь, что все цело. Яма была настолько глубокая, что выбраться по ее практически гладким стенам ему вряд ли удастся. Кит хрустнул позвоночником, обдумывая свое положение. У него были нож и веревка, но альпинистское снаряжение взять с собой он не догадался. Вытянув руки вверх, Кит попытался карабкаться по еле заметным выступам на стенах, но сорвался и решил прекратить попытки, чтобы сберечь силы.
Раздался утробный низкий звук, словно десяток голодных желудков переговаривались между собой. На фоне неба по краю ямы показались огромные мохнатые головы. Широкие ноздри с шумом втягивали воздух. Пленник замер, пытаясь выглядеть мертвым. Существа постояли так некоторое время, затем, фыркая и ворча что-то на своем обезьяньем языке, исчезли. Кит облегченно выдохнул. Проведя еще несколько минут, он достал блокнот и записал пару программных кодов, что пришли в голову. Он боялся после не вспомнить: «Если светлую мысль сразу не записать, она, считай, и не приходила».
Солнце село, в яме наступила кромешная тишина. Если бы Клэр шагнула за ним, интересно, сейчас они оба сидели бы на дне ямы или она могла бы оказать ему помощь? Если бы да кабы бы… Что думать о параллельной реальности, в которой события могли разворачиваться в другом направлении?
Кит посмотрел вверх. Расположение созвездий не изменилось – значит, теория кротовых нор получила реальное подтверждение. Сколько же прошло лет, раз цивилизация исчезла?..
Наверху кто-то пискнул. Кит посветил фонариком: сверху на него смотрел синий грызун, похожий на бурундука. В его темных глазах отражалась луна, придавая и без того странному существу больше таинственности. Кит инстинктивно поднял руку, бурундук пискнул еще раз и скрылся из виду. Кит рассудил, что умирать приятнее выспавшимся, и прикрыл глаза. Он почти провалился в тревожный сон, но вскрикнул от внезапного удара по голове. Оказалось, на земле рядом с ним валяется сочный нисперо. Кит посмотрел наверх, но никого не увидел. Фрукт же на всякий случай есть не стал. Через несколько минут на него свалилась гроздь фиников. «Отлично, от голода, по крайней мере, я не загнусь», – подумал Кит. Следующее подношение от невидимого благодетеля пришлось прямо в лоб, и Кит не выдержал:
– Эй! Осторожнее!
Сверху свесилась голова с копной спутанных светлых волос, и женский низкий голос спросил:
– Чем недоволен?
– Ой, здравствуйте… Да не то чтобы недоволен, но по башке прилетает!
– А как бы я тебя нашла, если бы голос не подал?
– Логично… А вы, простите…
– Не твоего ума дело.
– Э-э… понятно… – Кит уже намеревался попросить помощи, когда крупная и темная на фоне звездного неба фигура спрыгнула прямо к нему в яму.
– Да зачем же вы сюда-то… – Кит уже начинал уставать от нелогичности нового мира.
Спрыгнувшей оказалась высокая девушка с фигурой тяжелоатлетки. Киту стало не по себе, когда он увидел, что она шире его в плечах. Ее лицо можно было бы назвать милым, если бы не сдвинутые к переносице брови и хмурость лица.
– Отвечай, кто ты и из какого времени? – строго спросила она.
– Я Кит, две тысячи двадцать третий, но меня бы на вашем месте больше волновал вопрос, как теперь отсюда выбраться.
– Тебе – никак.
Девушка пристально разглядывала Кита. Она, словно животное, обнюхала его, затем бесцеремонно схватила рюкзак и одним движением выкинула наверх. Кит хотел было возмутиться, но она не дала ему опомниться:
– Телефон есть? – Она вцепилась Киту в горло и прижала к стене пещеры.
– Ты гопница, что ли? Можно же нормально попросить…
Девушка смерила его презрительным взглядом. В этот самый момент телефон решил подать признаки жизни, тихо завибрировав в кармане брюк. Кит не успел опомниться, как тот оказался в руках девушки.
– Повторю вопрос. – Кит выпрямился и упрямо посмотрел ей в глаза. – Как отсюда выбраться?
– Тебе – никак, – демонически усмехнувшись, повторила она и, сделав пару невероятно ловких движений, оказалась на краю ямы.
– Ого, впечатляет… – промямлил Кит.
– Пароль какой? – послышалось сверху.
– Я бы его показал наверху.
– Обойдешься.
– Мы можем договориться? – спросил Кит, не теряя надежды на скорое избавление от заточения.
Девушка ничего не ответила, нагло роясь в его рюкзаке. Кит, насупившись, сел на землю.
Сверху слышались сопение и звуки расстегиваемых кнопок и молний.
– Черт! – выругалась тюремщица, и все стихло.
– Эй! Ты там где? – Кит позвал ее и понял, что никого наверху нет.
Теперь у него не было ни рюкзака, ни телефона, зато было над чем подумать. Воздух стал суше, наверху поднялся ветер.
Кит меланхолично сжевал нисперо, неожиданно сладкий и сочный.
Ветер усилился, завыл, словно живой дракон запел свою песню приближающейся гибели. Теперь на голову сыпался раскаленный песок. Кит понял, что окажись он на открытом пространстве, то уже получил бы ожог всего тела. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Он намотал куртку на голову, спрятав лицо. Ветер завывал, а летящий песок заслонил небо, словно раскаленная крышка. Падающие песчинки плотно покрывали дно ямы. Кит подумал, что это неплохо, ведь он сможет подниматься вверх вместе с прибывающим песком.
Глаза слезились, а дышать становилось все труднее. Сколько продлилось его самооткапывание, Кит не знал – он вырубился от усталости спустя несколько часов, напоследок подумав, что за чертов мир ему достался, если ураган может не слабеть так долго.
Очнулся он с полным ртом песка. Отплевываясь, хотел вытереть лицо – и застонал от боли: руки были связаны за спиной. Нещадно палящее солнце жгло лицо. Кит разлепил веки.
– Жив?
При свете дня девушка, что стащила его рюкзак, выглядела еще огромней и мускулистей. Низкий голос тем не менее Киту нравился.
– Жив. А вас как, простите… – Кит включил повышенную вежливость, внимательно ее рассматривая.
– Не разговаривай со мной, – ответила она.
Кит утомленно прикрыл глаза.
– Ты бы сдох под песком, если бы не я. Скажи спасибо, что не бросила.
Кит промолчал.
– Ты из времени, где благодарность – порок?
Кит смутился… А ведь действительно: он из времени, где вежливость не равна искренности. Испытывать благодарность и говорить спасибо – далеко не одно и то же.
– Спасибо. Вы сказали – не разговаривать.
– Хм-м… подловил. Марина, – отрывисто представилась она. Резким движением девушка вытащила серповидный нож и рубанула по веревкам, стягивающим ему запястья.
Кит застонал, растирая руки.
– Меня зовут Кит.
– Кит? Который в море? Они хищные теперь…
– Спасибо, что развязала.
– Да тебе бежать некуда, просто хотела понять, не буйный ли ты.
– Ну, не буйный… вроде…
Она внимательно посмотрела в лицо Киту.
– Напоминаешь просто одного психа, подумала, что надо проверить…