Руны огненных птиц

– Дьявол, я думал, что мне конец, – хрипло произнёс Ситрик, прокашливаясь, чтобы вернуть голос.

Он обернулся, желая поблагодарить Холя, но то, что он увидел, заставило его обомлеть.

Седовласый стоял коленями на тропе, прижимая к себе левую руку. На лице его было столько боли, точно тот разом лишился нескольких пальцев. Глаза были влажными от нахлынувших слёз.

– Холь! Что случилось?!

Вместо слов изо рта мужчины вылетел стон. Ситрик опустился рядом и мягко потянул Холя за левый локоть, прося показать руку. Бессилие ветте пугало его.

– Обжёгся, – проглатывая боль, сухо сказал Холь.

– Как такое возможно? – воскликнул Ситрик.

Холь протянул ему руку, и парень увидел, что пальцы обожжены, но не так сильно, как он успел подумать. Кожа была красной, медленно наливалась небольшими волдырями. Такие ожоги частенько случались с самим Ситриком, когда тот в детстве, играя, лез в очаг. Кажется, чувства Холя были преувеличены.

– Ты меня напугал сильнее медведя.

– Прости, я испугался сам, – пробормотал ветте и нервно рассмеялся, вытирая правой рукой случайно обронённую на щёку слезинку.

Ситрик скорей потянул Холя за руку, опуская его пальцы в холодный мох у тропы. Быстро сообразив, достал из вещей миску, налил в неё немного чистой воды и протянул Холю. Тот поморщился.

– Можем вернуться к болоту, сунешь руку прямо в воду, пока не перестанет болеть, – предложил Ситрик, протирая рукой лоб. Сердце его неохотно успокаивалось, замедляя свой бег. – Мы совсем недалеко.

– Давай лучше уйдём скорее отсюда. Вдруг медведь решит вернуться.

Ситрик, соглашаясь, кивнул. Поднял с тропы вещи.

– И всё же как такое возможно? – спросил он, продевая руки в верёвки. – Ты же огненная птица.

Холь медлил с ответом, лишь посмотрел на друга долгим пронзительным взглядом, в котором Ситрик увидел непонимание и страх. Что вдруг стало со всесильным ветте? Однако Холь ответил то, что парень не ожидал услышать:

– Иногда такое случается, Ситка, тебе просто не доводилось это видеть. – Он фыркнул. – Не стоит волноваться по таким пустякам. Идём же. Нам надо поторопиться.

Солнце скрылось вовсе, и лес погрузился в мягкий полумрак. Холь, как прежде, шёл впереди, будто ничего и не произошло. Ситрик озирался по сторонам, высматривая зверей, да постоянно бросал взгляд под ноги, проверяя, нет ли на тропе медвежьих следов. В голову невольно лезли мысли о том, как он хрупок и слаб. Верно, если бы не Холь, уже лежал в черничных кустах с распотрошённым медвежьими когтями чревом.

Вдруг Холь остановился, стащил с себя верхнюю рубашку из грубой шерсти и, вывернув её швами наружу, надел. Орудовал левой рукой он осторожно, стараясь не задевать обожжённые пальцы. Ситрик недоумённо нахмурил брови.

– Сделай-ка то же самое. Лес тут зачарованный. А ну как духи тропки запутают, так что вовек верного пути не отыщешь.

Ситрик снял с себя свою ношу и послушно вывернул куртку, надев её теперь уж наизнанку.

– Я надеюсь, ты не попросил меня это сделать лишь для того, чтобы потом уязвить тем, что я ношу одежду наизнанку, и вдоволь посмеяться надо мной?

– Раскусил меня, – шутливо фыркнул Холь.

– За тобой станется.

Холь шагал бодро и быстро, перескакивая выбоины на тропе. Он часто оглядывался, как птица, то вытягивая шею, то пряча голову в плечах. Забавно было наблюдать за ним, за этим нелепым, нескладным мужчиной, слишком долго пробывшим в облике птицы.

Вскоре они свернули с большой тропы на маленькую, будто Холь что-то приметил. Ситрик силился запомнить дорогу, но, кажется, напрасно. Они так часто сходили с одной тропинки на другую, что от количества поворотов у Ситрика чуть не закружилась голова. А они всё петляли и петляли, точно путь прокладывали зайцы, а не люди.

– Как ты ещё не заблудился? – спросил Ситрик.

– Тут всюду расставлены метки.

– Не вижу ни одной.

– Так они не для тебя были начертаны, а для таких, как я.

– Ладно… Раз уж мы идём по меткам, зачем тогда выворачивали одежду наизнанку?

– Поглумиться мне над тобой захотелось, – хохотнул Холь.

– Так ты сам идёшь в вывернутой рубашке!

– И что? Себя-то я не вижу. – Холь остановился и широко улыбнулся, глядя на раздосадованного Ситрика. – Да шучу я. Шучу! Говорил же, духи тут тропинки местами меняют. Вот отошёл бы я от тебя на шажочек, ты бы меня тут же из виду потерял и на другой тропе оказался. А так видишь, никто тебе не мешает, идёшь за мной спокойно.

– А ты тогда зачем рубашку швами наружу надел?

– Чтобы тебя не смущать. То ты один был бы как дурак. А так нас таких двое.

– Спасибо, – смущённо прошептал Ситрик.

Холь довольно и звонко цокнул языком, точно галка вскрикнула.

– Наберись терпения. Скоро уж придём.

Раз уж не надо было Ситрику следить за дорогой, то он принялся рассматривать лес. Вскоре он подметил, что деревья и травы постепенно сменялись другими. Ели и берёзы отступали, и вот уже могучие дубы, ещё покрытые бронзовой листвой, шумно провожали путников, стоя по обе стороны от тропы. Трава под ногами становилась всё желтее и ярче. Ситрик сорвал несколько орешков с ближайшего куста лещины, сунул их в худ – разобьёт скорлупку на привале.

Наконец они остановились на привал, и Ситрик охотно опустился в густую траву у тропы. Он изрядно утомился, ведь не успел полностью оправиться после болезни, зато в голове его от усталости было пусто – никаких навязчивых мыслей, жужжащих точно мухи. Это радовало. Уж лучше пусть падает от изнеможения тело, а разум остаётся светел.

Ситрик принялся колоть орешки, но те неожиданно оказались незрелыми.

– Долго ещё идти? – спросил он, смахивая с камня скорлупу.

– Нет. Скоро уже, – охотно ответил Холь. – Здесь уже чувствуется колдовство конунга-кузнеца и его народа. Месяц Йоль на носу, а мы незрелые орешки щёлкаем.

Ситрик кивнул. Здесь и птицы пели иначе – будто не улетали никуда зяблики и жаворонки, и трели их звенели в воздухе. В летнем воздухе, прохладном, но медовом. Тучами вились комары, накинувшиеся на Ситрика и Холя сразу, как те остановились.

Поужинав, путники снова двинулись в путь. В лесу темнело. Скрипели ветви деревьев, качались, тёмные, шумя листвой. Ночь надвигалась на чащу медленно и неотвратимо.

Наконец впереди показался небольшой дом, сложенный прямо посреди леса. Жилище выглядело заброшенным, старым и хлипким. Крыша провалилась, и на ней выросли тонкие берёзки и трава. Дверь, заросшая мхом, покосилась, и из её щелей на лес смотрела густая темнота. Холь остановился у двери и, оставив свой посох у стены, громко постучал в дверь.

– Что ты делаешь? – отчего-то шёпотом спросил Ситрик.

– Невежливо входить без стука, – как маленькому пояснил Холь.

Близко вскрикнула ночная птица. Ситрик вздрогнул от неожиданности. Холь подождал ещё немного и снова постучал, на этот раз нетерпеливо и звонко.

Ситрик стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Он так устал, что не хотелось задавать Холю никаких лишних вопросов. Он же ветте: пускай себе стучит в дверь заброшенного дома прямо посреди летнего леса, буйствующего зеленью в Кровавый месяц. Совершенно ничего необычного. Правда, жарковато немного в куртке. Но Ситрик так устал, что сейчас не смог бы даже локти из рукавов вытащить, не то что дивиться происходящему.

Вдруг дверь распахнулась сама собой, и Холь, радостно вскрикнув, тут же нырнул в низкий проём, потянув за собой Ситрика.

– Ну наконец-то! – проворчал Холь, запирая дверь.

Стало темно, однако глаза быстро привыкли, и Ситрик увидел под ногами земляной пол, поросший сорной травой и заваленный обломками крыши. Ни кровати, ни стола в доме не было, будто всё вынесли за порог. В противоположной от входа стене тоже показалась дверь, но куда более ладная и свежая, точно её совсем недавно покрыли маслом. Ручка её была вырезана из рога.

Холь уверенно прошёл ко второй двери и толкнул её от себя.

– Проходи, – произнёс он, пропуская Ситрика вперёд, и тот, привычно пригнувшись, ступил за порог.

Кругом по-прежнему был сумеречный лес, такой же, как и у другого порога заброшенного жилища, – застрявший между летом и зимой в каком-то неясном безвременье. Ситрик обернулся, заглянул за стену дома и обнаружил те же места, где они с Холем только что стояли. Пока седовласый странник плотно запирал дверь, Ситрик обошёл дом кругом. Ничего не изменилось, кроме одного – пропал прислонённый к стене посох Холя.

– Вот это да, – прошептал парень и поспешил вернуться к своему другу. – А куда делся посох? – уже громче спросил он.

– Остался в мире людей, – охотно пояснил Холь, проверяя, на месте ли все прочие его вещи. – Мы сейчас в чертогах альвов. Коли будешь помалкивать и вести себя как следует, нас примут, накормят и приютят на ночлег. Альвы – народец непростой, но уживаться с ним всяко приятнее, чем морозить задницу в лесу.

– Ладно. – Ситрик просто принял это за истину, пусть теперь его не покидало ощущение, что Холь решил его обдурить.

– Хотя тебя ли просить помалкивать. – Холь усмехнулся. – Открой рот, чтобы хотя бы поздороваться.

Седовласый странник снова шёл впереди, а Ситрик еле волочил за ним ноги. Он смотрел на тропу, не в силах поднять голову, и думал о том, как скоро поест, помоется в бане и ляжет спать.

– Ох и вот же они! – неожиданно воскликнул Холь и зашагал ещё быстрее. Он почти бежал, точно ноги его были легки, как ветер.

Впереди на тропе показалась пара невысоких людей. Один был тонок и безбород, другой же в ширину показался больше, чем в высоту, и борода его была так длинна, что пришлось заправить за пояс. Вскоре и Ситрик поравнялся с ними, так что теперь он смог подробно их рассмотреть.

Кожа мужчин источала слабый свет, отчего они оба в тёмном лесу походили на осколки хрусталя. Волосы, свисавшие из-под украшенных золотой тесьмой шапок, у обоих были заплетены в две рыхлые светлые косы, перевязанные серебряными лентами. Да и вся их одежда, кажется, была покрыта серебром и златом. У каждого был длинный лук, а за поясом из колчана торчали белые оперения стрел. Когда безбородый альв уставился на Ситрика, тот поразился их цвету. Глаза альва были подобны двум золотым лунам.

– Да что ж вы прятались, родные мои! – воскликнул Холь и радостно заключил их обоих в широкие объятия. – Чего не открывали так долго?

– Мы, честно говоря, не признали тебя, огненная птица, – произнёс смущённо худой альв, пытаясь выбраться из объятий Холя. – Ещё и незнакомец с тобой.

– Вот и вот! – поддакнул бородатый. – Ты к нам давненько не заглядывал! Прежде был ты и толще, и выше, и волосатей, и… рогатей!

Холь рассмеялся, толкнув локтем альва, и обернулся на Ситрика, стоящего чуть поодаль.

– Не стесняйся, Ситка. Давай знакомиться! Это альвы, и им лучше быть другом, чем врагом. – Холь по-отечески потрепал по голове худого альва, и тот возмущённо фыркнул, поправляя съехавшую на глаза шапку.

Вот как! Альвы!

Ситрик низко и с почтением поклонился мужчинам, негромко назвав своё имя.

– Да мы уже слыхали, как тебя звать, – произнёс бородатый альв, смутив Ситрика. – Я Горм, а это мой брат Орм. Мы тут это… проход сторожим. Ежели понадобимся, впредь по именам зовите – откликнемся. Если услышим, конечно.

– Откликнутся. Как же! – возмутился Холь. – Сколько ж ещё бы я там простоял у двери, прежде чем вы бы впустили меня?

– Ох, ну прекращай серчать, – протянул Горм. – Виноваты. Правда твоя.

Ситрик ощутил на своей коже пристальный взгляд Орма, пока Холь продолжал шутливо препираться с его братом. Подавив робость, парень исподлобья посмотрел в золотые глаза альва. Орм нахмурился в ответ.

– А чего это ты так одет? – спросил он. – У тебя куртка наизнанку.

– Так ведь Холь сказ… – Ситрик перевёл взгляд на седовласого странника и увидел, что тот успел уже переодеть верхнюю рубаху, совершенно незаметно от него.

Холь закашлялся, скрывая вырывающийся смех. Альвы улыбались, рассматривая нелепую одежду Ситрика. У Горма даже трясся живот – так его распирало.

– Он у меня дурачок, не обращайте внимания, – легкомысленно произнёс Холь, подливая масло в огонь.

Ситрик недобро сощурился и принялся стаскивать вещи с плеча, чтобы снова переодеться. Альвы хихикали уже не таясь, но стоило Ситрику снять куртку, как братья тут же замолчали.

– Что это такое? – настороженно спросил Орм, явно требуя немедленного ответа.

Ситрик замер, вперив взгляд в лицо альва. Холь удивлённо фыркнул.

– Его не стоило впускать сюда, – твёрдо произнёс Орм.

– Это ещё почему? – Холь нахмурился. – Это мой друг, и пришёл он со мной. Он гость конунга-кузнеца, такой же, как и я.

– Не такой же. – Янтарные глаза Орм блеснули в сумраке. Кожа его от негодования засияла ещё ярче. – Таким, как он, не место в обители альвов.

Ситрик, не понимая, о чём твердит Орм, коснулся груди, где под худом висел серебряный крест.

– Что мне твоя безделушка, – фыркнул альв. – Я про тебя самого говорю. Холь, ты видел отметины на его руках?

– Какие ещё отметины? – Тот нахмурил брови.

– Покажи, – велел Орм, и Ситрик послушно закатал рукава, показывая, как ему самому виделось, чистую кожу запястий. – Это метки Смерти. Он её раб. Мы не рады таким гостям. Ты что, не видел их раньше? Не видел, с кем связался?

Холь почесал подбородок.

– Ну… – протянул он. – И что ж теперь делать? Вы хотите прогнать его? Спросили бы сначала конунга-кузнеца. Мои друзья – и его друзья тоже.

– Пусть проваливает в обитель мёртвых. – Голос Орма был так жесток и твёрд, что от его звучания звенело в голове.

Ситрик молчал, напряжённо слушая их разговор. Он понял, что они говорили о рунах, что Ингрид оставила на его руках. Даже покинув его, троллья принцесса продолжала портить ему жизнь. Ему и впрямь хотелось сейчас провалиться сквозь землю и пролететь все миры, чтобы оказаться в чертогах Владычицы мёртвых, лишь бы быть подальше отсюда.

– Брат, давай отведём их обоих к конунгу, и он решит, что с ними делать, – негромко произнёс Горм, оглаживая свою бороду.

– Отведите, – подтвердил Холь, переводя взгляд с одного альва на другого.

Орм свысока посмотрел на Ситрика, пусть и был ниже него.

– Я не пущу, – продолжал настаивать альв. – Ему здесь не место!

– Хорошо, – фыркнул Холь. – Тогда мы уйдём вместе, а после я расскажу конунгу-кузнецу, что это ты не пустил меня в его чертоги.

Орм сверкнул глазами теперь уж в сторону Холя. Тот достойно выдержал его взгляд.

– Тебя-то я пускаю, но не его, – проскрежетал альв.

– В самом деле, ты хочешь, чтобы я оставил его одного в лесу, а сам остался в гостях пировать? Да этот мальчик без меня пропадёт, только отвернись от него.

– Здоровый лоб этот твой мальчик.

– Здоровый, да ума в нём нет. Давай-ка веди нас к конунгу!

– Орм. – Горм окликнул готового дальше перепираться брата. – Кончай это. Вы так до кукушкиного крика спорить будете. Давай уже отведём их к конунгу, а тот уж разберётся, что с ними делать.

Альв перевёл взгляд с Холя на Горма, а после на Ситрика. Орм шумно вздохнул и, сложив руки на груди, произнёс:

– Ладно уж… Пускай идут. Только глаз с них не спускай.

Ситрик втянул воздух носом и покосился на Холя. Тот коротко кивнул ему.

– Орм, я отведу, – заверил брата альв и повернулся к гостям: – Ну что же, следуйте за мной. Только чур с тропы не сворачивать и от меня не отходить.

Холь сдержанно поблагодарил альва, и они отправились в путь. Здоровяк оказался куда сговорчивее своего брата. Ситрик украдкой посмотрел на Орма, оставшегося за их спинами, и понял, что альв по-прежнему не сводил с него взгляда. По коже пробежали мурашки – ничего хорошего эти глаза не сулили. А ну как сглазит ещё… Даром, что ли, внезапную боль в теле называют стрелами альвов. Ощущая недоброе, Ситрик коснулся своего оберега.

Горм пошёл вперёд по широкой тропе, Ситрик и Холь шагали следом. Несмотря на небольшой размер ступней и обширный живот, альв был быстр и проворен, и путники всё же вскоре отстали от него.

– Ох, Ситка, ты уж меня прости, что такой нерадивый приём устроили тебе альвы, – вполголоса произнёс Холь, поглядывая на Ситрика. – Они народ добродушный и честный. В голову никак взять не могу, чего это Орм на тебя так взъелся.

– Он прав. Я раб Смерти, – прошептал тот.

– В самом деле? А чего раньше не сказал?

– Ты не спрашивал, – глухо отозвался Ситрик.

Холь нахмурился, приумолк ненадолго.

– Конунг-кузнец будет добр к тебе, вот увидишь, – произнёс он и похлопал Ситрика по плечу. – Но как же тебя угораздило так?

– Я пообещал ей принести Зелёный покров.

– Самой Смерти?

– Да. Я сам этого не знал. Точнее, я не знал, что она стала Смертью из мести. И человека я… убил из-за неё.

– Вот как. Я думал, что это у тебя просто рисунки, а вот в чём дело, оказывается. – Холь почесал затылок, скривив рот. – Гальды, или как их… Ну ничего. Всякое бывает.

Ситрик невольно хохотнул. Вот уж точно, всякое!

– Я сам не вижу их. Видимо, это метка для веттиров, а не для людей.

– Не бери в голову, – отмахнулся Холь. – Многие веттиры не умеют читать.

– Например, ты?

– Но-но-но! Я знаю множество языков и обучен грамоте. Но вот читать ваши эти гальды, руны мне взаправду не доводилось – надписи с могильных камней переводить предложишь? Так там всё одно и то же: жил де Олаф Моржовый Хер да и помер Олаф Моржовый Хер, Рулевой резал руны эти.

Ситрик усмехнулся. Это и в самом деле было похоже на правду.

– Я бы хотел писать книги на датском, – негромко произнёс он.

– О, я ради такого, может, и грамоту вашу выучил бы!

– Спасибо, – совсем тихо прошептал Ситрик.

– Да, Ситка, тебе-то уж точно будет о чём написать. Быть рабом слов тебе бы подошло больше, чем рабом Смерти…

– Я был слишком глуп и вспыльчив. – Голос Ситрика поник.

– Ничего, ничего. Найдёшь покров и дело с концом.

– Вот только мёртвых не воскресить.

– Оставь их прошлому.

Парень шумно втянул носом воздух. Этот разговор давался ему всё труднее, утекая в неведомые берега слов, тогда как сам Ситрик был бы рад дальше обсуждать руны.

– Ты говорил, что был воином, – напомнил он. – Неужели лица тех, кого ты убил, не являются тебе в кошмарах?

– Отчего же им не являться. Являются, но я понимаю, что это прошлое, что это мои мысли, которые я вынужден нести с собой всегда, не имея возможности бросить. Но я не даю им оказывать влияние на меня настоящего. Я помню. Я мыслю. И мысль моя цепляется за настоящее, а не за прошлое. Я меняюсь, и мир вокруг меня постоянно меняется.

Ситрик покосился на мелькающую впереди спину Горма, надеясь, что тот не слышит их с Холем разговора.

– Я меняюсь, но прошлое остаётся со мной. Знаешь, оно тоже меняется, когда я узнаю что-то, чего не знал прежде. И оно не отпускает меня, как бы я ни хотел от него сбежать.

– Расскажи мне.

– Что рассказать?

– Как и кого ты лишил жизни, – спокойно произнёс Холь, тогда как в Ситрике от этих слов вскипело целое море.

Руки похолодели, сердце забилось, как заяц, вспрыгнувший из-под копыт. Видимо, пришла пора. И рассказать лучше всё-таки другу…

Ночь по-летнему светлела, когда они проходили мимо ферм и богатых садов, благоухающих яблоками, мимо необычайно высоких домов, украшенных цветной резьбой. Откуда-то у Ситрика появились новые силы, и он шёл, чувствуя, что есть ещё у него власть над ногами. Холь бодро вышагивал рядом. Они оба молчали, как и молчал спешащий Горм.

Деревья становились выше, а дома – причудливее. Ситрик с интересом поглядывал кругом. Каждая часть дома, каждое брёвнышко стены было украшено, а на дверях торчали засовы в виде витых звериных голов. Под коньками крыш висели щиты, расписанные жёлтым и белым, и в узорах краски угадывались очертания огня.

Так долго они шли, что море, бушевавшее внутри Ситрика, успело успокоиться. Это ещё не штиль, но в волнах уже нельзя было погибнуть.

Он привычно переставлял ноги, подоткнув ладони под верёвки, какими был перевязан груз на его спине, и теперь думал лишь о том, что его ждёт в чертогах альвов. Ситрик предвкушал встречу с конунгом-кузнецом, всё ещё находясь в неведении. Кто это? Снова какое-то существо из саг, о ком прежде он слышал у очага или костра?..

Интересно, как конунг-кузнец встретит его? Прогонит? Оставит? Неужели так сильны и опасны чары Ингрид, что смогли напугать даже альвов?

Холь шёл рядом, необычайно притихнув, и глядел себе под ноги.

Наконец впереди показалась сплошная стена из сросшихся древ и вырубленные в ней ворота, увитые синими лозами. У распахнутых дверей стояли Горм и стражник, несколько скрытый тенью густой листвы. Ситрик решил, что земля здесь настолько чудесная, что любое бревно, какое ни воткни, прирастёт и даст побеги. Потому частокол и выглядел как сплетённые в одно живые деревья. А за частоколом, верно, стояла усадьба конунга-кузнеца.

Путники нагнали Горма, и вместе они прошли через ворота. Ситрик украдкой сорвал небольшой виноградный листик, который задел головой. Сорвал и положил за пазуху. Очень уж хотелось унести с собой хоть что-то из этого странного места.

– Я смотрю, мы вовремя. – Холь присвистнул, оглядев двор.

– Готовимся к празднованию Кровавого месяца, – пояснил Горм. – Завтра уже первая зимняя ночь.

– Завтра? – негромко спросил Ситрик. – Мы так долго жили в Оствике?

– Я бы спросил, как долго мы шли от леса до усадьбы, – хмыкнул Холь. – Время в Альвхейме течёт иначе. Солнце и то не заходит полностью.

– Откуда ж тогда тут зима?

– Через приоткрытую дверь надувает, – проворчал со смехом Горм, и Холь охотно хохотнул. – Вот увидишь, завтра солнце всё же скроется, и зима начнётся. Так, а теперь подождите-ка меня тут. Алвис за вами присмотрит.

Горм кивнул стражнику у ворот и пошёл к самому высокому дому, чья крыша, украшенная башенкой, точно церковь, терялась в листве деревьев. Ситрик осмотрелся: двор был чистый, поросший невысокой травой. Видимо, шаг у альвов был так лёгок, что не стаптывали они травы, как стаптывают ноги людей. Дома были высоки, в несколько этажей, и все украшены резьбой. Меж постройками была большая поляна, и альвы трудились на ней, расставляя столы и скамейки. За одним из домов виднелись загоны, в каждом из которых стояло по девять животных – быки, овцы, козы, лошади и свиньи. Весь скот был рыжий, точно огненный.

Вот из Высокого дома вышли двое. Прищурившись, Ситрик узнал Горма, а второй был ему незнаком. Он был высок, этот человек, а шёл он, прихрамывая на правую ногу. На плечах его лежал яркий рыжий плащ, а вот прочая одежда выглядела рабочей.

– Это он, – негромко сказал Холь. – Не ляпни чего лишнего. Я тебя представлю.

Ситрик кивнул, и они двинулись навстречу, обходя суетящихся работников. Стражник ничего не сказал им вслед. Альвы прекращали работу, чтобы посмотреть на гостей и поприветствовать их, и Ситрик понял – все они хорошо знали Холя.

Наконец они поравнялись.

– Вёлунд! Здравствуй! – воскликнул Холь и тут же бросился обнимать хромого конунга-кузнеца. Тот захохотал, широко разводя руки. – Брат мой, давно не виделись!

– Да вот давненько ты к нам не заглядывал, крылатый, – произнёс конунг-кузнец, похлопывая Холя по спине. Седовласый наконец выпустил мужчину из объятий и стал рядом.

– Ох и правда давно, – произнёс он. – Прошлой зимой?

– Да-да. В прошлую зиму ты как раз явился к нам сохатой лошадью, и, право, мы не знали, чем угощать тебя тогда.

– Овёс у вас так же хорош, как и мёд!

Мужчины рассмеялись. Горм стоял рядом, подбоченившись, и улыбался. Ситрик же переминался с ноги на ногу в стороне, пытаясь осмыслить всё, что сейчас услышал. Не ударить бы в грязь лицом, когда Холь будет его представлять конунгу-кузнецу. Богу-кузнецу.

Ситрик несмело рассматривал Вёлунда: его космы и бороду, такие же рыжие, как и плащ на плечах, широкие мозолистые ладони, красные от ожогов, и рябое от шрамов лицо, почти багровое, будто кузнец только-только отошёл от огня. Шаровары его были столь широки, что когда Вёлунд стоял, то не было видно его кривую правую ногу.

– А это кто с тобой? – Вёлунд наконец заметил и Ситрика. Холь хотел ответить, но конунг-кузнец его опередил: – Назовись, юноша.

– Ситрик. – Он прокашлялся: голос его украло волнение. – Сын Снорри Дублинского.

– Неужели тот самый Ситрик? – Вёлунд улыбнулся. – Ситрик, который убил конунга-волка?

– Тот самый, – подтвердил Холь, заглядывая в круглые от страха и изумления глаза парня.

– Я слышал о тебе от хульдр, Убийца волка. Знал бы ты, как они благодарны тебе за освобождение земель от желтоголового оборотня. Тебе стоит спросить за это у Лесного ярла. Он перед тобой в долгу.

– Прости, конунг, что перебиваю, – вмешался Горм. – Орм не хотел впускать его в чертоги, потому что на нём метка Смерти. Он её слуга.