Командир Браге

– А за рекой вы вступили в полосу джунглей… – пыхнул трубкой Паганель.

– Вы знаете карту, а я нет… – пожала плечами Лиза.

Ну, что сказать? Тайга по сравнению с джунглями – детская игровая площадка, во всяком случае летом.

– Хотите выпить? – неожиданно спросил Паганель. Наверное, он что-то такое увидел в выражении лица Лизы. Что-то понятное ему, известное по себе и по другим.

– А у вас есть? – Лиза и в самом деле не отказалась бы сейчас от глотка aqua vitae.

– Если бы не было, стал бы я вам предлагать? Значит, да?

– Да.

– Держите! – профессор достал из рюкзака флягу и передал ее Лизе. – Только аккуратно! Это местный самогон чанга. Крепкий и ужасный на вкус…

«Да уж! Крепкий и ужасный! Великолепное определение Африки! И я ею сыта по горло!»

Лиза думала, что все самое страшное случилось с ней в пустыне, но она заблуждалась: джунгли превзошли все ее ожидания! Только войдя в их зеленый сумрак, почувствовав, как шевелится под ногами невероятно толстый слой листьев и цветов – свежих, мертвых, разлагающихся, начинающих гнить. Вдохнув воздух, насыщенный влагой и странными, слишком сильными, терпкими, тошнотворно приторными ароматами. Услышав многоголосье жизни: чавканье, чириканье, шорохи, попискивания и потрескивания. Увидев насекомых, в огромных количествах копошащихся везде – под ногами, на воздушных корнях деревьев, на живых и мертвых стволах, – только прочувствовав все это, Лиза поняла значение выражения «зеленый ад».

«Ад и есть!»

В джунглях нельзя было спать, невозможно развести огонь, сориентироваться без компаса или найти чистую воду. При диком разнообразии жизни здесь нечего было есть, в особенности тому, кто, как Лиза, не знал ни местных растений, ни автохтонных животных. Так что, не будь у нее запасов Тюрдеева – галет, витаминных таблеток, кофеина и глюкозы, – сгинула бы там без следа и памяти. Но она выжила…

– …Пройти в одиночку сто миль по горам и джунглям… Не обижайтесь, Лиза, но это не по силам даже абсолютному большинству мужчин.

– За что же мне обижаться? – вполне искренно удивилась Лиза, хотя и поняла уже, куда клонит ее новый знакомый. – Это вы мне, Джейкоб, комплимент сделали, или нет?

– Сделал.

– Ну вот! – воскликнула Лиза и во второй раз приложилась к фляжке. – Ух!

– Значит, – тихо сказал профессор Паганель, глядя Лизе прямо в глаза, – ваша правда, Лиза, такова, что рассказать ее незнакомому франку никак нельзя?

«Не дурак! Впрочем, профессор… Везет мне, блин, на профессоров!»

– Не сгущайте краски, сэр! – улыбнулась Лиза. – Все не так плохо, как кажется!

– Кажется… – кивнул Паганель. – Возможно, вы правы, Лиза. Но вот что вам следует знать. Две недели назад, когда мы покинули Томбут, по телеграфу для сведения колониальных властей передали ориентировку на легкий крейсер «Звезда Севера», идущий под флагом Техасской республики и занятый нелегальным – в смысле без лицензии – поиском сокровищ. В сообщении высказывалось также осторожное предположение о браконьерстве и чуть ли не пиратстве, со всеми вытекающими из этого рекомендациями для английских и франкских колониальных властей. Я, как вы, возможно, уже поняли, не военный и не колониальный чиновник, принимать ориентировки к исполнению не обязан. Но вам, я думаю, об этом стоит знать.

– Спасибо!

– Не за что.

– Да нет, есть за что! Вы ведь не сейчас об этом подумали?

– Нет.

– И значит? – спросила Лиза, не разрывая зрительного контакта.

– Я свои обещания выполняю. Провожу вас до озера Косогу, слово джентльмена!

Второй раз за очень короткое время она попала в ситуацию, когда ложь не помогала, а мешала. Федор и Джейкоб. Два разных, но одинаково сильных и умных мужчины, и она под их взыскующим взором. Решение следовало принять сразу, но Лизе было не привыкать. Она истребитель, и еще она доверяла своей интуиции. Профессор Паганель казался ей порядочным человеком, только и всего.

– Что ж, – кивнула Лиза, – я верю вашему слову, Джейкоб, а потому вот вам та часть правды, которую я могу открыть постороннему человеку, не рискуя подвести других людей. Меня действительно зовут Елизавета, и я на самом деле из Себерии. Фамилия у меня другая, но ее не стоит произносить вслух. Во всяком случае, пока. «Звезда Севера» – частный борт, но мы не совершили ничего противоправного. Мы всего лишь обычные искатели сокровищ, что разрешено Женевской хартией и не предусматривает необходимости получения специальной лицензии, если речь идет о территориях, не имеющих государственного статуса. То есть на необитаемых или не отмеченных на картах землях, в колониях, протекторатах и на подконтрольных территориях. Другое дело, Джейкоб, что кое-кто у вас на родине хотел бы присвоить то, что мы нашли, используя в свою пользу право сильного. У нас в Себерии по такому поводу говорят, «закон, что дышло, куда повернул, так и вышло!» Вот, собственно, суть той правды, о которой вы спросили. Что скажете, профессор?

– Я не офицер и не чиновник, – усмехнулся Паганель. – И я вам верю. Расскажете остальное как-нибудь после, если захотите и сочтете возможным…

«Хотеть не значит мочь! – с грустью подумала Лиза. – Но какой тонкий намек! Браво! Я подумаю, профессор! Я обещаю подумать!»

Ночь, звездное небо, потрескивание веток в костре. Надо бы спать, но сон не идет.

«От излучины Мосезе до Белой стены сто миль по прямой…»

Справедливое замечание, потому что по прямой идти не удавалось, да Лиза и не знала, куда идет. Лишь представляла себе в самых общих чертах карту и шла на юг, чтобы когда-нибудь добраться до северного берега озера Косогу. Даже если там ее никто не ждет, – а она надеялась на обратное, – вокруг озера полно деревень яруба. Есть, кажется, даже город, и значит, вероятность выживания поднимается в разы. Идти на юг – таковы были ее планы.

Лиза сказала Паганелю, что шла семь дней. По ее прикидкам так и должно было случиться, даже учитывая неизбежные отклонения от прямой. Переправиться через приток Мосезе удалось не сразу и совсем не в том месте, куда вышла Лиза. Подходящие деревья на противоположном берегу реки нашлись только километрах в пяти-шести ниже по течению. То же самое в джунглях. Тропический лес пересекало множество тропинок. Лиза решила, что это звериные тропы, но ни одна из этих троп не вела в нужном направлении. Да если даже и вела, не факт, что по ней можно было пройти. В середине первого дня пути – возможно, это был полдень, но точно сказать было трудно – дорогу преградило упавшее дерево. Оно было таким же исполинским, как и все остальные деревья в лесу, и перебраться через него, через колоссальный, оплетенный лианами скользкий ствол и сквозь дикую путаницу ветвей нечего было и думать. Пришлось обходить. Тогда Лиза поняла еще одну вещь. Ощущение, что она идет по дну глубокого ущелья, не случайно. Плотно стоящие шестидесятиметровые – или того выше – деревья не позволяли увидеть небо. Отдельные голубые пятна на огромной высоте, и это всё. О солнце не могло быть и речи. Лишь зеленый сумрак, как на дне реки, среди колышущихся высоких водорослей.

Семь дней… На самом деле девять, но про дополнительные два дня пути Лиза никому рассказать не могла. Во всяком случае, пока и не всякому, но по-любому некоторые события ее отчаянного африканского марша не могли быть озвучены нигде и никогда.

Первое из них произошло к исходу второго дня пути через джунгли. Лиза была невероятно измучена. Устала, вымоталась, бредила от бессонницы. Кожу саднило, во рту сухость и кислый привкус рвоты, ноги дрожат и сознание, скорее мерцающее, чем ясное. Было очевидно, если она не выйдет из джунглей сегодня, выходить вскоре будет уже некому. Вот эта мысль – единственная на тот момент здравая мысль – засела в голове, как заноза, и вела Лизу вперед, несмотря на полное истощение физических и моральных сил.

И вдруг сознание прояснилось. Лиза не сразу поняла, что причиной этому афаэр, но не связать одно с другим было невозможно. Она словно бы внезапно очнулась от сна, и ясно увидела ту отчаянную ситуацию, в которой оказалась, а в следующее мгновение поняла, что афаэр на ее груди ожил. Отяжелел, нагрелся и завибрировал. Правду сказать, Лиза ожидала, что ее снова выбросит в какой-нибудь из знакомых или незнакомых миров, но случилось другое. Она сделала шаг, почва под ее ногами колыхнулась и спружинила, как и следует быть. Еще шаг и еще один, и вдруг подковки ботинок клацнули о камень.

«Что за хрень!»

Переход оказался внезапным и нечувствительным. Лиза не заметила, когда и как это случилось, но вот она идет по джунглям, а в следующее мгновение уже стоит на вершине скалистого холма.

День еще не закончился, и света хватило, чтобы увидеть джунгли, простирающиеся на юг до самого горизонта. Впрочем, обернувшись, Лиза увидела точно такую же картину. Безбрежный океан зелени. Отсюда, с высоты – все-таки это был не холм, а скорее, невысокая гора – джунгли казались зеленым покрывалом, но Лиза не обольщалась. Она уже побывала внизу, у самых корней исполинских деревьев. На дне этого океана мир выглядел совсем иначе.

Лиза не знала, как далеко отправил ее афаэр. Возможно, это и вовсе иной мир, или пункт, расположенный в сотнях километров от ее прежнего местонахождения. В любом случае афаэр снова исполнил ее желание. Однако вот что странно: Лиза не могла им управлять. Не было у нее над ним власти. Ведь не переправил же афаэр ее через реки, хотя, как выясняется, мог. Он творил свою магию почти случайным образом. Вернее, иногда он отвечал на призыв Лизы помочь. И, похоже, это должна была быть по-настоящему страстная просьба. Хотя, возможно, и что-нибудь другое. А по поводу того, куда направил ее афаэр на этот раз, все стало понятно как-то само собой. Пока обдумывала случившее, вдруг поняла, что находится в одном дневном переходе к юго-западу.

До наступления ночи времени оставалось совсем мало. Лиза спустилась с вершины на южный склон и метрах в десяти ниже нашла небольшую каменную площадку, где можно было расположиться на ночлег. Сбросила с плеч рюкзак, вооружилась топором и, спустившись еще ниже, туда, где росли густые колючие кусты и редкие зонтичные деревья, споро – несмотря даже на смертельную усталость – нарубила «дров». Костер, конечно, будет дымить, но оно и к лучшему – прогонит мошкару.

Воды было мало. Буквально несколько глотков, и Лиза решила оставить ее на утро. Холодной ночью – а ночь на горе наверняка должна была быть как минимум прохладной – жажду вытерпеть легче. Но так только казалось. Есть она не хотела, и это не странно. Сухая глотка горела огнем. Во рту было, как в пустыне. Не было даже слюны. Жесткий как наждак язык тер по такому же иссохшему нёбу. В конце концов, Лиза поддалась слабости и выпила воду. Выпила, смакуя каждый глоток – удерживая ее во рту как можно дольше, и медленно проливая в горло, – завернулась в свой шелковый саван и, пригревшись у костра, провалилась в сон.

Утром встала с ломотой во всем теле и затекшей шеей, но живая, что само по себе совсем неплохо. Костер догорел, но уже наступил рассвет, и солнце вскоре прогреет воздух. Лиза осмотрелась. Первое впечатление о местности, возникшее у нее накануне, оказалось неверным. Если приглядеться, на горизонте – в его правой части – можно было увидеть голубые тени гор. Она достала бинокль. Все точно – горы. На юго-западе и на юго-востоке, а вот прямо на юге словно бы провал. Это могла быть долина – черт ее знает, как она там называется, – по которой проходит русло реки Осоа, а уж река прямиком выводит к побережью озера Косогу.

Однако между Лизой и рекой лежали многие километры джунглей. Впрочем, если идти не прямо на юг, а отклониться к западу, пейзаж становился куда более многообещающим. В двух-трех километрах к западу от горы, на которой находилась сейчас Лиза, и немного южнее, из зелени джунглей торчала скала, вполне пригодная – на взгляд Лизы, для дневного отдыха. Следующий холм находился еще километрах в пяти на юг и несколько меньше на запад. Холмы – иногда просто скалы, а кое-где и небольшие горы, – тянулись неровной цепочкой на юго-запад. Они уводили Лизу с прямого пути на юг, но обещали сухие ночлеги и нормальный дневной отдых. В конце концов, скорректировать курс можно и позже, двигаясь на восток у подножия горного хребта.

Очень хотелось пить, но на данный момент это было не смертельно, а все бессчетные километры до озера Косогу вместо Лизы никто не пройдет. Поэтому разумным компромиссом было выйти в путь немедленно, найти воду по дороге и к полудню добраться до второго в очереди холма, пройдя к нему напрямик. Там можно будет вскипятить воду, попить, поесть и отдохнуть. В худшем случае заночевать. Так, в принципе, все и вышло. С одной лишь, но весьма существенной поправкой. Воду Лиза нашла не сразу, но все-таки нашла. Следуя за инстинктом, она спустилась в попавшийся на маршруте овраг, прошла по нему до следующего, который был больше и лежал ниже предыдущего, и там нашла ручей. Вода была прозрачная и «пахла» удивительно, но пить прямо из ручья не стоило. Где-нибудь выше по течению в нем вполне может лежать падаль. Тем не менее это была вода, и Лиза набрала ее во все емкости, какие нашлись, – в бутылку из-под виски и в две фляги Тюрдеева, литровую в рюкзаке и семисотграммовую на поясе, – и пошла дальше. Однако дорога оказалась сложнее, чем она предполагала, и к цели путешествия Лиза вышла не в полдень, а ближе к вечеру.

Поднявшись до более или менее подходящего места – что-то вроде крошечного ущелья с сухой землей, – Лиза уже едва стояла на ногах, но выбирать было не из чего: упасть и лежать она себе позволить не могла. Посидела на обломке скалы, сняла со спины рюкзак и пошла. Срубила деревце, порубила на дрова, разожгла костер, соорудила из камней подставку и, водрузив на эту импровизированную плиту котелок с водой, села, наконец, на землю, привалилась спиной к камню и закрыла глаза. Всё – «завод кончился», не было у нее больше сил.

Ее разбудил легкий бриз. Уже стемнело, но, по-видимому, времени прошло немного – костер еще не прогорел. Лиза сняла с огня котелок, перелила кипяток в крышку от водяного бака и поставила на огонь новую порцию воды. В крышку, служившую ей верой и правдой уже который день подряд, Лиза всыпала щепотку чая из запасов Тюрдеева, и, пока он заваривался, решала проблему с ужином. В конце концов, решено было влить в чай ампулу глюкозы и добавить к нему две галеты. Пока копалась в рюкзаке в поисках глюкозы, вспомнила вдруг, что воду в тропическом дождевом лесу можно добывать из лиан.

«Вот же я дура беспамятная! Вот же, господи прости, тупица!»

Оказывается, все эти дни у нее была возможность пить чистую прохладную воду, которую даже не надо кипятить. А она шла, умирая от жажды, и о лианах даже не вспомнила. То ли крыша поехала, то ли действительно проблемы с памятью. Но, скорее всего, и то, и другое. И усталость, разумеется.

«А, может быть, я не только становлюсь Елизаветой Браге, но и перестаю быть Лизой Берг?»

Сейчас она вспомнила, что на курсах переподготовки инструкторов ГРУ и ВДВ готовили к выживанию не только в тайге, но и в пустыне и джунглях. Но от тех знаний, как ни странно, почти ничего не осталось. А ведь учили – это как раз она помнила – и еду находить учили, и тем более воду.

«Я действительно становлюсь кем-то другим? Или это цена за способность летать?»

Лиза напилась чая, оставив еще порцию на утро, поела – пусть и не досыта – и, в принципе, первый раз за много дней нормально выспалась. Утром встала свежая, но голодная и злая. Однако на то, чтобы охотиться, времени не было, и в свой поход к следующему холму Лиза вышла натощак.

Шла шесть часов, ориентируясь исключительно по компасу. Солнца не видела. Над головой вздымались ввысь кроны огромных деревьев, висели толстые плети лиан. Воздух был тяжелый, влажный, густой. Дышать им было трудно. Вокруг порхало множество бабочек, больших, как птицы, и мелких, словно моль. Спускались на нижний уровень и птицы, но все они были слишком быстрыми и мелкими, чтобы пытаться в них стрелять из одиннадцатимиллиметрового револьвера. Но зато Лиза напилась воды из перерубленной топором лианы и, морщась от отвращения, набрала в брезентовую сумку из-под аптечки довольно много древесных червей, которых предполагала зажарить на вечернем биваке.

Добравшись до холма и поднявшись по его склону выше уровня деревьев, Лиза увидела солнце в зените, пологую скалу на севере, мимо которой в это утро она прошла не сворачивая, и следующий холм на юге, до которого на глаз было километров семь-восемь.

«Сколько же я прохожу за день?»

Получалось, что и вчера и сегодня она проходила не такие уж большие расстояния.

«Ползу, как черепаха!» – но продвигаться быстрее она не могла. Не получалось, да и сил не было.

Лиза немного отдохнула, попила воды, съела галету и пошла дальше.

И так день за днем – от скалы до скалы – три дня подряд. И всей разницы, что вместо галет, Лиза ела теперь дикий инжир – нашла одно за другим целых два дерева – и мясо какого-то довольно крупного животного, уложенного наповал выстрелом из «горбатова». То ли лошадь, то ли зебра, но, на взгляд, ни то, ни другое[3]. Еще были змеи, крупные пауки и древесные черви. Не слишком вкусно и не так, чтобы много, но и не голод.

И вот прошло три дня, и с очередной вершины Лиза увидела, что до предгорий остался день – максимум два дня – пути, и это, как говорят в Себерии, «внушало» и «обнадеживало».

Следующей «станцией» на ее пути к горному кряжу на юге стал холм, едва выглядывающий из-под зеленого покрывала джунглей. На нем Лиза решила заночевать, но оказалось, что воплотить эти планы в жизнь совсем непросто. Добиралась до холма долго и трудно – овраги какие-то, упавшие деревья, в общем, жуть, – так что, когда все-таки дошла, сил хватило лишь на то, чтобы залезть по ступенчатым скалам наверх, развести костер на узкой террасе и всё, собственно. Напилась, доела остатки печеного мяса зебро-лошади и заснула. Буквально провалилась в сон, чтобы проснуться с первыми лучами солнца.

Проснулась, открыла глаза и сразу же увидела на покрытой охряно-желтым лишайником скале, под которой устроила бивак, силуэты людей. Охотники, кажется… и… Пожалуй, это был лев. Лиза увиденному не удивилась – во сне и не такое бывает! Однако уже через несколько секунд поняла, что это не сон. Прошлым вечером она была так измучена, что ничего вокруг не замечала, как не заметила и того, что разжигает костер у основания огромного барельефа. Несмотря на покрывавший их лишайник, фигуры охотников с копьями и изготовившегося к прыжку огромного зверя были отчетливо видны в лучах восходящего солнца. Свет и тени создавали замечательный контрастный рисунок.

Лиза встала, подошла к рельефу, тронула пальцами.

«Не может быть!»

Она достала нож и начала счищать лезвием покров лишайника. Обнажился камень. Красный гранит, какого Лиза на своем пути еще не встречала, и очертания фигур, явно вырубленные в камне человеческой рукой.

«Ничего себе!»

Лиза осмотрела террасу, на которой провела ночь. Площадка метров восемь длины и глубиной в два – два с половиной метра. Вертикальная стена с барельефом – чуть выше Лизы, и точно такая же идет вниз, образуя огромную ступень. Внизу терраса шире, и ниже можно рассмотреть еще три ступени, уводящие в глубину, под колышущееся зеленое покрывало джунглей.

«Как же я сюда забралась?» – Впрочем, вопрос можно было не задавать, все и так было ясно.

По краям террасы находились заросшие мхом и лишайником ступени меньшей высоты. Они тоже не подходили под обычный шаг, но все-таки позволяли взбираться вверх и спускаться вниз.

Беглый осмотр местности расставил все точки над «i». Лиза ночевала не на холме, как думала вечером, а на рукотворной террасе, опоясывавшей вершину четырехугольной ступенчатой пирамиды, по краям граней которой были устроены четыре лестницы. Что-то вроде индейских пирамид в Мексике – Лиза видела их фотографии, – только там, кажется, лестницы были расположены на самих гранях. Но, возможно, она ошибалась, и эта пирамида напоминала ту, которую построили в древнем Вавилоне. Ну, не сильна была Лиза в этих материях. Не историк, одним словом. Не интеллектуал.

Она прошла вдоль периметра, пытаясь понять, что изображено на других барельефах, но кроме того, что очертания выступающих фигур напоминают людей и животных, ничего толком не разобрала. Почти все поверхности пирамиды покрывали зеленоватые и бурые мхи и лишайники охряно-желтого цвета. И всю ее оплетали вьющиеся растения. Тем не менее Лиза твердо знала, куда ей идти. Это не было похоже на зов, который она услышала в пустыне. Напротив, Лиза чувствовала, что идти ей необязательно, но если захочет, то это ее право. Вот какое сложное это было ощущение, и афаэр почти не подавал признаков жизни, только чуть похолодел, и все.

Лиза спустилась по лестнице на три террасы вниз и с западной стороны пирамиды обнаружила узкую и низкую дверь, ведущую во мрак. Она уверенно отвела в сторону особенно густой занавес, сотканный из множества зеленых вьюнков, и увидела вход, из которого повеяло прохладой, но отнюдь не затхлостью. Постояла перед темным зевом, подышала прохладой, раздумывая о том, разумно ли в одиночку лезть внутрь пирамиды. Рассказы об исследованиях египетских пирамид оптимизма не прибавляли, но интуиция подсказывала, что Лизе можно. Можно спуститься и посмотреть, и ничего с ней там не случится. Такое вот мнение, ну а еще – ей было интересно конечно же! Одну сокровищницу она уже видела, стоит взглянуть и на вторую.

«С чего это я взяла, что это сокровищница? Скорее, храм или могила».

Однако мысль не уходила. Что-то тут было связано с сокровищами, а что именно, ей предстояло узнать. Однако если все-таки идти вниз, к походу в недра пирамиды следовало сначала подготовиться.

«Объявляю дневку!» – решила Лиза и первым делом пошла охотиться и искать воду.

Воду она нашла быстро, «выдоив» ее из толстых лиан. С мясом, однако, возникли проблемы. Стрелять обезьян не хотелось, хотя Лиза и знала, что в некоторых странах – в той же Африке, к слову – их используют в еду. Но то – они, a у Лизы принципы, и поскольку от голода она пока не умирает, есть обезьянье мясо она не будет.

«Каннибализмом попахивает, разве нет?»

Поиски затягивались, но кроме мелких птичек, «мартышек» и огромного количества разнообразных насекомых, Лиза никого не находила. В конце концов, довольно рискованно поохотилась с топором на змей. Двух уложила. Вполне должно было хватить на поздний завтрак и ранний ужин. Ну, и чтобы два раза не ходить, нашла дерево, остро пахнущее чем-то вроде ацетона, и сняла с него несколько комков смолы. Наломала подходящих веток, содрала несколько кусков коры и вернулась на пирамиду. Там некоторое время занималась разведением костра и приготовлением обеда, и только после этого взялась за изготовление факелов. Наука невеликая: расщепить один конец зеленой ветки и вставить в зажим фитиль – полоску парашютного шелка, смоченного древесной смолой, растопленной на камне у огня. Лиза не знала особенностей горения местных материалов, а потому исходила из худшего: три-четыре минуты. Соответственно даже для краткой экспедиции ей нужны были как минимум десять факелов. Впрочем, Лиза придумала еще два способа не потеряться в лабиринте, если, конечно, это именно лабиринт. Пройдя в глубину коридора несколько метров, она оказалась на площадке, от которой начиналась весьма необычная лестница. Ступени – на самом деле, обыкновенные каменные бруски – выступали из стены колодца, уводящего во тьму.

Вот на этой площадке Лиза и развела костер, который должен был гореть достаточно долго, чтобы служить ориентиром на обратном пути. Ну, а еще у нее была веревка, один конец которой Лиза закрепила среди камней.

«Ну, помолясь!» – сказала она себе и осторожно пошла по ступеням.

Факел горел вполне сносно, труднее оказалось зажигать от прогоревшего новый. Приходилось стоять на одной ступени, балансируя и стараясь не делать резких движений. Но тут пригодились отличный вестибулярный аппарат авиатора и натренированность мышц.

Спуск занял гораздо меньше времени, чем можно было предположить. Три факела – на все про все, но, по-видимому, строители пирамиды ставили перед собой вполне конкретные цели. Никакой метафизики и прочей бесовщины. Колодец и лестница, заканчивающаяся в просторном зале, у одной из стен которого стояла статуя в человеческий рост. Вернее, так: статуя стояла на плоском постаменте в полметра высотой и оттого казалась больше и выше. Лиза осветила фигуру факелом и ничуть не удивилась, обнаружив, что та отлита из серебра. Тонкая работа, вполне узнаваемый образ. Скорее всего, это была царская усыпальница, но почему яруба – а это, скорее всего, были именно они – похоронили своего царя не в обычном для их культуры здании-склепе, а в нехарактерной для них пирамиде, Лиза даже гадать не пробовала. Приняла как факт.

Никаких других изображений в усыпальнице не было, как не было и проходов в другие помещения. Возможно, их попросту искусно спрятали в стенах или полу, но Лизе показалось, что никаких тайных ходов попросту нет. Пустое помещение с памятником древнему царю, и ничего более. А все те статуи и горшки с украшениями, что стояли вдоль стен, этому месту – неродные. Усыпальницу просто использовали, как хранилище ценностей. Сокровище это было много меньше того, что обнаружила Лиза в пустыне, но золота, серебра и необработанных драгоценных камней здесь было много. Очень много.