Ружемант 2
Ириска покачала головой – политическая деятельность Вербицких имела историю еще до того, как эти самые рушинники объявились. Значит, дело в другом.
– Среди целей «Рушинников Сибири» – представители благородных родов, похищение и ликвидация важных политических фигур, теракты внутри страны…
О последнем попросил поподробней и тут же вычитал, что недавняя их выходка – запуск дроидов с штаммами оружейной чумы в торговом центре. Вот же собаки! Теперь уж точно знал, что все сделал правильно.
– Хозяин, поехали домой? – попросила Инна жалобно, не посмел ей отказать. Щебекину придется подождать до лучших времен.
Ириска выполнила приказ на сканирование – Инну трясло. Аритмия, давление – полный набор. Странно, что на ногах стоит…
– Пойдем посидим, – кивнул на лавочку неподалеку.
Попросил ассистентку вызвать такси. Есть в этом мире светлого настоящее такси? Ириска обещает поискать.
– Все хорошо?
Кошкодевочка кивнула, но только чтобы я не волновался. Врала. Положил руку на лоб – у нее жар.
– Хоз-зяин, я плохая?
– Глупости спрашиваешь.
Закусил губу. Эскулапы в край оборзели? Не сумели распознать, в каком она состоянии? Зверолюд, вот и весь ответ. Для нее у них не нашлось глотка кофе. Права Бейка: изменить жизнь к лучшему остальных, зависнув в самых низах, невозможно. Только изнутри правящей верхушки…
– Я не знала, что это так… противно. Убивать.
Посмотрела на собственные девчачьи ладошки – куда только подевались лапки, подушечки и когти? Наверное, ее личные прокачанные способности…
– Сначала было легко, а сейчас…
Посмотрел в сторону, отвел взгляд. Прекрасно ее понимал. Сначала легко, потом противно, затем снова легко. Может даже начать нравиться, если сойдешь с ума. Если не сойдешь – глухое равнодушие, как защитная стена. Давно ли я сам был на ее месте?
– Тебе их жалко?
– Нет, наверное. Мяу. Они хотели сделать плохо хозяину. А я хотела помочь. Остановить. Они в вас целились, пока вы с магом дрались…
– Я же велел тебе уходить, – упрекнул мягко и чуть слышно. Пусть не чувствует себя виноватой. Инка кивнула в ответ.
– Знаю. Поначалу так и сделала. А потом поняла: вы там один и без оружия и… и мяу, вот.
Оправдания у нее были так себе, но мне хватило и их.
– А еще эта Константа…
– Царь-девица-то? Что с ней?
– Страшная. Смотрели ей в глаза? Она будто знает. Все-все знает. Не про тебя, а вообще.
– Слышала про нее раньше?
Кошкодевочка зажмурилась, покачала головой в ответ.
– Я не читаю журналов про благородных. Однажды принесла, а ваша матушка увидела. Вырвала, изодрала, наругала. Я с тех пор не смотрю и не читаю про жизнь богатых…
Вот оно что. Звучит странно, но кто знает, что было на уме Потаповой-старшей? И что на душе?
Такси подкатило. Черный четырехдверный «Палач», шашечки по бокам. Матовый блеск покрытия, спойлер вместо багажника – такому место в играх про гонки. Или на улицах Верхнего Города…
– Эту не повезу, – водитель оказался надменным водятлом. Смотрел сквозь тонировку линз солнечных очков. – Блохами мне весь салон забьет.
– Еще одно слово в таком тоне, и я вышибу тебе мозги. Совсем страх потерял?
Водитель посмотрел на меня, как на мальчишку, до самых портков залитого пустыми угрозами.
Тут нужны не сила, не пистолет, острым языком тоже не справишься. Ириска молчала, видимо, оставлять водителям отзывы еще не придумали.
– Силой рода Потаповых, ты ответишь за оскорбление.
– Потаповых? – мужик изменился в лице, проявил страх. Интересно, журнашлюхи уже успели раструбить, что я и здесь отличился, или он, как Константа, видел по телевизору?
Ухмыльнулся.
– Вербицкие сегодня у меня в долгу. А твой номер я запомнил. Гуляй.
– Подождите, постойте! – он засуетился. Взмокла белая рубаха, растрепалась прическа. – Я же не знал! Великодушно простите, у меня дети! Не казните! – попросил отчаянно.
Плевать, лишь бы только довез нас с Инкой до дома. По лицу видно, что ехать не в самый богатый район ему не с руки. Он пыхтел, но молчал. Я помог кошкодевочке сесть на заднее пассажирское, сам приземлился с другой стороны.
– Не гони, – сказал, видя, что водитель давит на газ, как сумасшедший.
Подчинился без лишних вопросов.
Внутри играло новое пьянящее чувство, я отчаянно гнал его прочь. Меньше всего мне надо превращаться в еще одного заносчивого ублюдка с властью. Не за этим здесь.
Откинулся на спинку. Инна зажмурилась, уснула. Ириска щебетала на ухо последние вести.
Капитан полицейской стражи Кабанисов тряс толстыми брылями щек, фырчал не хуже бульдога и обещал. Много и всякого, и все для террористов. Дальше я не слушал, новостей с фронта в этот раз не завезли.
* * *Дома – как обычно.
Проверил телефон. Старая барабанная трубка оказалась способна на многое. Например, сохранить на автоответчике несколько звонков от представителей благородных родов. Теперь предлагали не помощь – покровительство. Банкиры обещали кредит под малые проценты. Риелторы, словно с ними в сговоре, обещали подобрать недорогое место под семейный особняк.
Вербицкие оказались неторопливы, звонили последними. Будто знали, что не отвечу. Не предлагали ничего, но явственно намекнули, что ждут на балу. Отказ равен оскорблению. Умудрились не сказать прямо, но я понял. Лучше не играть сейчас против них. Еще раз попытался дозвониться до Бейки – гоготом злых бесов звучали бесполезные гудки.
Инну положил на диван. Сходил в ее святая святых – личную комнату. Девчачья, больше сказать нечего. Плюшевые мишки, пластиковые улыбчивые куклы. Невскрытая банка газировки, судя по дате, просроченная. Хранит как память? Настольная горбатая лампа с часами, чуть приподнятые жалюзи на окне. Стол завален учебниками. Вспомнил, что она сегодня не пошла в школу. Из-за моей просьбы? Не посмела отказать? Не знаю… Личный дневник, разрисованный щенятами и пингвинами, лез в глаза, манил глянуть под обложку.
Буду выше этого, пусть ее тайны остаются с ней, даже если зовет меня хозяином.
Разобрал кровать – постельное белье в цветочек. Пахло стиральным кондиционером.
Еще раз проверил состояние Инны Ириской – просто устала, просто спит. Завтра будет как огурчик. Надеюсь только, что не зеленой и в крапинку…
– Какая милая картина.
Чужой, острый взгляд. Еще не обернулся, но уже чувствовал, у говорившей в руках ствол. Палец на спусковом крюке.
Аккуратно положил Инну, спросил у Ириски, что за хурма. Разве она не должна была предупредить? ИИ-ассистентке оправдаться нечем. Если бы хотели убить, стреляли бы на поражение. Значит, будем говорить. Может быть, даже на языке кулака.
– Ты в курсе, что я ружемант и могу сломать погремушку в твоих руках?
На кончиках пальцев приготовил ружеклятье.
Незнакомка за спиной усмехнулась, приказала медленно обернуться. Шелковистый пряничный цвет волос, раскосые глаза. Красивая улыбка на круглом лице.
– Предложишь гостье чаю?
– Таких гостей – за сиськи да в музей.
– Острослов. Что ты за гусь такой, Потапов?
– У меня те же вопросы к тебе.
Она меня будто не слышала, гнула свою линию.
– Пинаешь благородных, спасаешься от поездов. Ныряешь в рай девственника на целый месяц! И оттуда возвращаешься героем. Пока только с одной медалью, но далеко ли до второй?
Стояла она ровно, твердо. Пистолет держала небрежно, но это обман – «погремушкой» она умеет пользоваться не хуже меня. Если не лучше.
– А теперь здесь! Любой бы на твоем месте принял дары, что предлагает судьба, а тебе мало. Вчера награждение, сегодня спасение дочери Вербицких. Завтра спасешь императора от засады царенатцев?
– Очень может быть.
Ириска покачала головой – ни имени, ни класса, ни уровня. Девчонка-икс, дама из ниоткуда… Она заметила мой взгляд, игриво погрозила пальцем.
– О, нет-нет-нет, даже не вздумай нападать на меня, Максимчик. Мне далеко до мощи Вита Скарлуччи: не руку вырвешь, а напополам переломишь. Но у хвостатой станет на пару отверстий больше.
– Я ружемант.
– Звучит как угроза. Я знаю, что ты можешь сделать. Не волнуйся, я полна своих сюрпризов. Может, лучше вместо того чтобы драться – чай?
Я зашагал на кухню под прицелом ее глаз. Кажется, она удивилась: ждала чего-то иного.
– Выбрал чай? Умный мальчик.
– Так кто ты такая?
– Это знание принесет тебе мало радости, но многие печали. Многим, знавшим мое имя, не было и двадцати. И уже никогда не станет.
– Люблю риск.
На кухне светло. Брошенный на стуле фартук, на столе – надкусанное яблоко. Так было, когда мы пришли, или незнакомка «похозяйничала» только сейчас?
Воздух наполнился ароматом чая. Чувствовал себя не в своей тарелке – пью чай с девчонкой. Под дулом пистолета. Таких свиданий у меня еще не было.
– В левом правом, на полке. Пряники.
Точно пришла давно.
– Ты занятой человек, Максим. Второй день дома, а уже в разъездах. И если бы по ночным клубам…
– Чего ты хочешь?
В моем голосе сквозила сплошная усталость.
Незнакомка выдохнула, положила пистолет на стол. Счел бы за беспечность, если бы не знал: дерни я рукой – и тут же окажусь на прицеле. Не этого, так другого…
Она вновь разочарована.
– Чего я хочу, Максим? Многое. Денег, квартиру, машину. Узнать, каких размеров твой член…
– Для этого не обязательно вламываться в мою квартиру. Можно познакомиться на улице.
– Можно, но будет скучно. А мне рассказывали, ты любишь веселых девчонок. Некто… Макмамбетов…
– Орк?
Тут же вспомнил наш с ним утренний разговор: он же обещал мне подогнать специалиста по печатям. Если так, то вот это сервис! Прямо на дом!
На стол легли поблескивающие сталью наручники, улыбка сползла с моего лица.
– Максимка, какой же ты дурак. Скажи, что делает печать?
– Не дает колдо…
Понял, в чем дело, она подтвердила, кивнула. Выудила из кармана корешок официального документа в плотном чехле, чувствовался прятавшийся под кожей значок. Проверять не стал, догадывался, что увижу. Отдел по особым делам – далее везде.
– Тебе повезло. Ни одно из твоих художеств не попало на камеру.
– Откуда же вы тогда знаете?
Вздыхает, качает головой. Права, глупее вопроса не придумать.
– Потапов-Потапов… Ну раз уж тебе так жаждалось узнать имя – Кэлисса Горшкова. Отдел по борьбе с магическими правонарушениями. Будем знакомы.
И протянула мне руку…
Глава 6
Я разлил кипяток в кружки, швырнул по пакетику чая в стаканы. Отхлебнул.
– Арестуете?
– Ну если бы ты решил быть сегодня плохим мальчиком – пришлось бы. А ты оказался умней, чем я думала.
Вот, значит, к чему были все эти фокусы: просто провоцировала.
– Значит, поможете?
– Этого тоже не говорила. Но за хорошие деньги могла бы. Не вижу смысла брать тебя под арест – куда ты денешься? Стоит только завтрашним утром хмырю с погонами и ушами из-под фуражки не дозвониться в твою дверь, как ты будешь подан во всероссийский поиск. Если не в международный. Слышал про вероятный союз с Китаем?
Отрицательно покачал головой, и без этого дел хватало. Кэлисса помахала рукой.
– Не важно. Суть одна: бежать ты мог бы в Царенат, но ты ружемант. Единственное, чего добьешься этой хитрой подставой, так только того, что твою голову повесят на стену в комнате с итальянским антуражем, а не в наших глубинках. А останься здесь – тебя поймают на должностном преступлении. Нарушение печати, сокращение прошлых заслуг. Рецидив.
– Я спасал дочь Вербицких.
– И они очень будут рады твоему положению. Окажешься в их вечных должниках. Или ты думал, они щедры на благодарность?
Наивностью я точно не отличался.
– Некто… Макмамбетов рассматривает тебя не как новую игрушку, а как будущего партнера. Заинтересован, чтобы ты пошел в гору, а потому валялся в ногах, умоляя помочь.
Представил склонившегося перед Кэлиссой орка – нет, такую картину не могло осилить даже мое воображение. Привирает. Преувеличивает.
– С чего бы?
Она ткнула меня пальцем в нос, словно плюшевого мишку. Усмехнулась.
– Какой же ты все-таки… дурачок, Потапов. Ты же ружемант, а он торговец смертью. Его склады забиты оружием. Хорошим, уникальным и легендарным. Он скупил лучших инженеров и химиков в стране. Поговаривают, у него даже есть охолощенная формула оружейной чумы. Но помимо прочего, он художник. Лучшие стволы выходят только из его рук.
– И никто не захотел его присвоить? Государство, император? Другие благородные роды?
– Можно вытащить мещанина во дворянство, а вот выудить мещанство – задачка не из легких. Он и так на государственной службе. Приближенный императора.
Я нахмурился. Какая-то ерунда!
Для служащих заградотрядов надо было ехать в магазин, чтобы купить, что стреляет. Автоматы с патронами соседствуют с закусками и газировкой. Почему хваленое оружие Макмамбетова не попадает туда? Или оно идет сразу в армию? Последняя догадка казалась самой здравой.
– Я уже говорила, что он художник? Он делает хорошее оружие. Шедевральное. И это не пустой звук. Качество после легендарного, ты наверняка о таком даже не слышал.
Кивнул в ответ, признавая правоту. Кэлисса продолжила.
– Много ли шедевров за свою жизнь в состоянии воплотить творец? Один, два, десяток? Потому его берегут, как зеницу ока. Не дают распыляться на мелочи…
– Это все еще никак не объясняет, почему ему не плевать на мою судьбу.
– Ты ружемант, – Кэлисса пожала плечами, будто это должно все объяснить. Вздохнула, решила продолжить: – Его интересуют твои способности. Истории о способностях ружейных магов… скажем так, впечатляют. Возможность создавать артефакты, по сравнению с которыми его шедевры – детские игрушки. То копье – Лоэнгин? Не помню, как звалось. Его взял ружемант, это да. Но создано оно было оружейными магами.
Не зря весь мир решил избавиться от ружемантов. И неспроста те решили, что в состоянии взять управление миром в свои руки…
– Макмамбетов не надеется, что ты достигнешь божественных вершин и форм, но то, что станешь его постоянным покупателем, очень даже.
– А сегодняшнее нападение на Вербицких…
Кэлисса покачала головой, поняла, что хочу спросить.
– Рушинники были вооружены не его стволами. Странно, что ты не разглядел китайские корни в винтовках.
А должен был? Спрашивать вслух не стал, но слухи о моих умениях преувеличивали.
– Так что там с печатью?
– А что с ней? – девчонка невинно хлопнула ресницами. Допила чай, закусив пряником. Недовольно зажмурилась. – Пряники мог бы купить и посвежей.
Ухмыльнулась.
– Не писай в компот, Максимка, там повар ноги моет. Я все восстановила, пока мы болтали.
Звучало, как какая-то шутка. Отчетливо помнил, как после первого подбитого «Дракона» Бейка лично показывала мне диск печати. С другой стороны, эльф с собой никаких сургучных плошек не приносил: значит, проверял на магическом уровне.
Интересно, а Ириска в состоянии проверить? ИИ-ассистент лишь удрученно покачала головой. Не в ее компетенции.
– Вот так запросто? Без объявления цены?
– Ты бы все равно не отказался, Максимка. Не будь букой, иначе я обижусь. Но раз уж ты сам заговорил об оплате…
Выдохнул. Лучше бы молчал…
* * *Сна не было ни в одном глазу. Кэлисса исчезла точно так же, как и появилась, оставив после себя аромат духов и обещание позвонить как будет время. И резную фигурку. Я крутил в руках покрытую лаком собачонку. Язык из пасти, подобие улыбки. Хвост с засечками.
Как, зачем, почему – Кэлисса решила играть в Бейку, оставив размышлять над ее действиями.
Подарок? Сувенир? Опыт подсказывал, что это шпионский жучок – так, на всякий случай. Неужели думает, что буду везде таскать его с собой, а не швырну пылиться на полку?
Заслышал шарканье шагов – Инка, ничуть не стесняясь полуобнаженного вида, зевнула, потирая глаза. От ее острого носа не скрылся чужой запах. Навострились мохнатые кошачьи ушки.
– У нас кто-то был? Вор?
Она как будто вновь собиралась пустить в ход когти. Обойдемся пока без этого. Отрицательно покачал головой.
Рассказать ей про нашу новую проблему? Спрашивал у себя, а ответила Ириска, скрывать от кошкодевочки правду не было смысла.
Заметила в моих руках барбоса, протянула к нему ладони. Фыркнула, что на личного врага – собаки у нее не в чести, вернула.
Я выдохнул и заговорил:
– Пойдешь со мной на бал Вербицких?
Хвост девчонки пришел в движение, огнем вспыхнули глаза.
– Хозяин изменил решение? – кошачьи глаза сверлили меня взглядом. Кивнул, Кэлисса, едва завидев приглашения, пришла в восторг. Хотела бы сама там оказаться, но увы. Сказала, что я либо глупец, либо дурак, если хочу проигнорировать подобное. Сделки, связи, влияние, власть, которую можно заполучить, лишь раз побывав на таком мероприятии, огромны. Да и в конце концов, что мне стоит разок наступить на горло собственной гордости?
– Не так уж важно. Скажи, «Алмазная пуля» – говорит о чем-нибудь?
Для Инны – ровным счетом ничего, Ириска тоже была не в курсе.
Кэлисса перед уходом успела пояснить: магический артефакт, фамильная реликвия. Безделушка, приятная ее сердцу, не более того. Нужно лишь мое согласие на участие в авантюре, она расскажет обо всем позже.
Безделушка, как же! Будь я трижды проклят, если оно и в самом деле так.
Инна коснулась пальцем губ, провела им по столу. Пряничные крошки… А от ее глаза ничего не скроется!
– Слушай, Инна. Заступившись за Вербицкую, я спас ей жизнь. Не знаю, что она за человек: хороший, плохой? Знаю, что род Вербицких влиятелен настолько, что ему простят открытое предательство. Вступившись, я умудрился стать их должником. Или должником кого-то другого, большая ли разница?
– Мяу? – в голове кошкодевочки такое не укладывалось. На объяснение ушло десять минут.
Слом печати, эльф проверяющий, рецидив – казалось, я гоняю сказанные Кэлиссой слова по кругу.
Инна кивнула, понимая тяжесть ситуации. Приуныла, но поделать ничего не могла.
– Значит, разберусь сам. Ты вот что, подготовься хорошенько к балу. Подучи… этикет? Отвлечешь на себя внимание, а я тем временем заведу пару полезных знакомств. Идет?
Девчонка послушно кивнула. Хотел спросить ее про школу, но не стал. Глянул на часы – второй час, до рассвета еще минимум два.
– Это завтра. А сейчас вернись-ка ты в кровать. Выспись. Я съезжу к Щебекину поутру, ты попробуй узнать все про Остроглазую.
– Не про статую? Про нее саму?
Кивнул. Ириска вновь надула губы и зря: в библиотеках и читальных залах подчас можно уловить то, что посчитали недостойным занесения в сеть. В конце концов, ей ничего не мешает рассказать мне, пока я буду пытаться уснуть.
На том и порешили…
* * *Восемь. Время истреплет имена, с кличками будет попроще. Молчунья, Влюбленная, Остроглазая. Веселушка, Плакса, Неряха, Пышка. Верная… За что так прозвали? Предысторий не спрашивают, их рассказывают. В этот раз без предысторий.
У меня болел ствол. Проблемы с шепталом, истертый спусковой крюк. Магазинный отсек расшатался – сколько раз отчаянно принимал в себя одну обойму боепитания за другой? Я не считал.
У Верной мозолистые руки и неказистое, по-деревенски простое лицо. Россыпь рыжих веснушек, голубые глаза. Соломенного цвета волосы. Кто-то сказал бы, что красавица, а я знал одно. Она не даст мне покоя. Будет чинить, латать, паять пока не умрет, или я не разорвусь в ее руках. Память обрел лишь с ней.
У сознания есть куча минусов и ни одного плюса. Приходится думать. Посмотрел на товарок – такой же модели, что и я, но в руках врагов. Не видят, не слышат, не думают. Убивают. Счастье.
После боя Верная соберет те, что покажутся ей достойными. И присобачит от кого приклад, от кого мушку. Вчера вот достался голографический коллиматорный прицел. Он ей не нужен – в зачистке траншей, пробираясь сквозь вражеские окопы, целиться некогда. Делает, будто правда знает, что я живой. Хочет порадовать.
Сегодня хорошо, сегодня мы умрем. Осознание с гадкой мыслью приходит поутру, как только встает солнце. Надо бы испугаться или расстроиться, хотя бы для приличия. Но не получается ни у меня, ни у нее.
Слышу ее мысли, как собственные. Мягкие, нежные, девичьи. Истрепанный временем образ парня давно преобразился. Память желала помнить цвет глаз, улыбку, легкость очертаний лица, выкидывая из общей картины недостатки. Тот, кому была и осталась верна, вызывает на ее лице улыбку, хочу улыбаться вместе с ней. Но мне попросту нечем.
Рядом скакала неуклюжая Пышка – она младше остальных. Винтовка в ее маленьких пухлых ручонках казалась дубиной великана.
Что-то бормотала под нос Неряха – ни Верная, ни я не могли разобрать ни слова.
Магазины блестели жестью мятых корпусов. Царапины по краям, остатки черной краски на матовом покрытии. Слезой бежал конденсат, лоснились маслом плеяды заготовленных патронов. Скоро стрелять?
Верная гладила по бокам, кивала. Скоро, очень скоро.
Бой завязывается вдалеке. Где стреляли? Откуда?
Из сектора Молчуньи – тяжкий грохот ее пулемета ни с чем не спутать. Остроглазая, затаившаяся где-то в тенях, подхватывает винтовку. Одна нога здесь, другая там. Никогда мне не нравилась ни она, ни то, из чего стреляет. Слишком своевольная, слишком быстрая, слишком… Слишком. Верная велит заткнуться.
Мы побежали по склону к позициям. Сегодня ни траншей, ни окопов, ни атак. Терпеть не могу торчать в обороне.
Загремели разрывы, каскадом прокатившись по горному хребту. Последние арт-батареи подавлены. Напрасная трата снарядов – у единственной оставшейся там пушки не осталось стрелков. Вчера ночью я слышал, как скрипя, она выла на луну, умоляя хотя бы еще раз сунуть снаряд в утробу. И жахнуть…
Верная упала, ободрала о камень локоть, зашипела от боли. Пыльные фонтанчики вздымались песчаными брызгами там, где была мгновение назад.
Хлюпающе откуда-то сзади шмыгнула винтовка Остроглазой. Как бы она мне ни была неприятна, а должен признать: минус один.
Я начал говорить на языке огня, застрекотал затвор, горячие гильзы жгли Верной руки. Она стреляла не целясь, наугад, вслепую. Умничка.
Очередью я скосил бойца. Молодой вчерашний призывник – сегодняшний труп. Зачем поехал на войну? Кто его знает. Второму пробуравил плечо. Вгрызся клыками пуль в его пистолет-пулемет. Тот заискрил, сломался и заклинил.
Вновь ударила Остроглазая, я чувствовал, что ведет двойную игру. Хотела забрать тех, кого смерть припасла для нас. – Тише, – зашипела на меня Верная. Остроглазая ей как сестра. Она всем как сестра, но у оружия к людям иное отношение. Мы редко бываем разумны.
Стрекот огня в нашу сторону прозвучал гласом здравомыслия. Штурмовая винтовка на казенном языке по-военному строго предложила сдаться. Просто и без обиняков. Или убьют.
«Убьем, убьем, уб-бьем!» – по-собачьи, почти лаем поддакнули остальные.
Верная насчитала шестерых в нашем секторе – не знаю, как ей это удается. Не видела врагов, не слышала, но еще ни разу не ошиблась. Пулемет Молчуньи как-то задумчиво промолчал в ответ, когда я спрашивал об этом. Намекал на слепоту удачи… С удачей не спорят.
Граната из подсумка заплакала, едва лишилась кольца. Не хотела умирать. Мне ее жалко, но Верную жальче больше.
Разрыв осколками скосил одного, заставляя орать от боли. Второму, замешкавшемуся, снесло полголовы.
Кровь, никакой красоты. Верная била в подставившиеся под удар плечи, спины и животы. Вместе с ней съели еще две жизни. Удача благоволила, лыбилась во все тридцать два зуба! Или у людей их тридцать три?
Ухнуло прямо рядом с нами. Верная покрылась мурашками близкого ужаса.
Танк. Здесь не должно быть танка. То, чего быть не должно, кряхтело и тарахтело не хуже трактора. Верная гнала страх прочь – это же всего лишь налепленные на платформу сварные пластины. А поверх них совсем недружелюбный, сумасшедший пулемет.
Ему все равно, что бить, и он прошивал насквозь булыжники, пеньки, многовековые деревья. Земля стонала под наглой поступью стального великана.
«Не справимся», – прошептал Верной в ухо, сказал отступать. Велел отступать. С кличкой ошиблись. Моя девчонка не столько Верная, сколько упрямая. Словно воробьи, в голове щебетали жуткие мысли.
Если эта махина прорвется, проедет внутрь – всем остальным гибель! Гранатометы закончились вместе с артой.
Молил, чтоб в сумке не было гранат, но Боги войны слушали чужие осанны.
Верная высунулась назло, отчаянно и нагло. Я ударил по танку, будто в самом деле надеялся убить того, кто сидит за рычагами.
Незнакомая речь, тяжелый каркающий язык. Перекличка, обрывки приказов, отчаяние. Разобрал лишь одно: да это же просто девчонка!
Нападавшие ошиблись, Верная была кем угодно, но не просто девчонкой. Ствол пулемета скользнул в ее направлении, но она выкатилась из-за укрытия. Спина, плечо и руки в грязи, в волосах древесные колючки.