Дело о загадочном выстреле

Семь минут мы стояли в относительной тишине. Прозвенел звонок. Взяв журнал, Штангенциркуль подошла к двери.

– За урок всем по единице. Комаров, я иду к директору, за срыв урока в школу вызовут родителей.

Она вышла.

– Стерва! – крикнул Витька.

– Клара Степановна, подождите, – Сонька выскочила из класса.

– Испугалась единицы, – Светка положила в сумочку тетрадь. – Как думаете, Яковлевой тоже поставит?

– Запросто.

– Сомневаюсь, – Марина взяла со стола Штангенциркуля тетрадь Риммы. – А вообще достала она уже всех. Сколько можно терпеть её тиранию?

– Она и учителей достала. На прошлой неделе Нину нашу до слез довела.

– Может, начнем её бойкотировать?

– Вить, как тебе это удастся?

– Очень просто. Забьем на её уроки.

– Ага. И потом будешь не аттестован.

– Пофиг.

– Тебе пофиг, а мне лично не пофиг.

– Тогда терпи.

Марина вздохнула.

– Жду не дождусь, когда окончу школу и забуду как страшный сон Штангенциркуля.

– Мы все этого ждем.

Вернулась понурая Соня.

– В ногах валялась, умоляла, чтобы единицу не ставили, Яковлева?

– Из-за вас и мне досталось.

– Опять отделяешься от класса?

– Зачем вы полезли на рожон?

– По-твоему, мы должны были молчать?

– Она учитель.

– Она использовала запрещенный прием.

– Ну и пожаловались бы тогда на неё директору, зачем самим влезать.

– Знаешь, в чем разница между тобой и всеми остальными, Сонь? – спросил Стасон, подойдя к Яковлевой. – Ты стукачка, а мы нет. Усекла?

– Отойди.

– Я к тебе не приближался.

Взяв сумку и пакет, Соня вышла.

Настроение у всех ушло в минус.

Глава шестая

В издательстве

В издательство мы с Кристиной стартанули в начале четвертого. Предварительно она позвонила в редакцию, где работала Татьяна Андреевна и договорилась о встрече с Ларисой Дмитриевной.

В кабинете помимо неё находилось еще две девушки. Отказавшись от чая, Кристина растеряно посмотрела на меня, я понял, что говорить придется самому. Кристина попросту не знала, какие вопросы задавать, и сильно сомневалась, стоит ли вообще что-либо спрашивать у коллег сестры. В машине она несколько раз повторяла, что наша затея заранее обречена на провал. Но ведь попытка не пытка, мы ничего не теряем, поэтому я сразу перешел с места в карьер. Спросив, в каких отношениях Татьяна Андреевна была с коллективом, услышал слегка удивленный ответ Ларисы Дмитриевны:

– В прекраснейших. Таня совершенно неконфликтный человек, даже авторы, которые иногда ведут себя, мягко говоря, не совсем корректно, питали к ней уважение. Острые углы Таня умела сглаживать.

Кристина посмотрела на меня с укором. В её взгляде читался немой вопрос, чего, мол, ты добился приездом в издательство?

– То есть врагов у неё не было? – спросил я, не то разочарованно, не то раздраженно.

– Ни в коем случае, – заверила Лариса Дмитриевна.

– А как же Панкратов? – подала голос девушка, чей стол находился у самого окна.

Лариса Дмитриевна повернула голову.

– А что Панкратов?

– Отвратный тип. Сколько крови он нам всем попортил. А Татьяне Андреевне досталось больше остальных.

– Да ну, Лена, Панкратов не в счет. Неадекватный графоман, по которому давно больница плачет. Мало ли ненормальных кругом.

– Кто такой Панкратов?

– Автор, – сказала Лариса Дмитриевна.

– Ваш?

– К счастью, нет.

– Да какой он автор, – скривилась Лена. – Его писанину никто никогда не будет издавать. До автора ему расти и расти. В этой жизни он точно писателем не станем. Они с Татьяной Андреевной были на ножах. Панкратов её ненавидел, он даже угрожал ей.

– Даже так? – Лариса Дмитриевна была удивлена. – Я не знала.