Люба
Вот хорошо, что на мне надет пиджак, потому что пуговицы на рубашке откровенно трещат оттого, что сердце пытается выбраться наружу. Ты чего так разволновалась-то, Люба? Это Жданов шутит так. Пора бы привыкнуть.
Только по его виду не скажешь, что шутит: серый взгляд сверлит мою переносицу, бровь слегка приподнята.
– Думаю, вам есть с кем скоротать ночь, – бормочу я и невольно опускаю глаза. Пусть я женщина не юная и опытная, но Жданову, надо признать, в умении смущать окружающих равных нет.
– Но я же сюда с тобой пришел. Хотел бы скоротать, как ты выразилась, ночь с Дуней или Маней, мы бы сейчас здесь с тобой не стояли.
Я снова поднимаю глаза. Первое смущение я успешно поборола, теперь пора возвращать себе лицо.
– А я думала, вы машину себе выбираете и контейнеры мне вернуть хотите.
– А такая умная женщина была пять минут назад, – качает головой Жданов. – Слушай сюда, Люба Владимировна. Мне лет уже не двадцать, чтобы кругами вокруг тебя ходить. Сюсю-мусю эти, перемигивания и брачные танцы молодым соплежуям оставлю. Не нравится мне человек – я его на хер шлю, не расшаркиваясь. Нравится женщина – приглашаю на свидание, ну и уединиться по настроению.
– А я, видимо, так понравилась, что вы ради меня пункт со свиданием пропустили.
Брови Жданова взлетают вверх, во взгляде проступает намек на удивление и веселье.
– Чувствую, не соскучусь я с тобой, инженер Люба. И что, передачу пирогов на заднем сидении за романтический пикник не засчитаешь?
– Вы бы еще ужин на троих с Левой вспомнили.
При упоминании Левы в груди неприятно скребет. Верный Лев меня третий вечер на свидание ждет, а ветреная Люба тем временем со Ждановым условия интима обсуждает. Стыдоба.
Поэтому я спешно добавляю:
– Кстати, этот разговор ему бы не понравился, поэтому стоит его прекратить.
– Твоего Леву хер разберешь, – брезгливо фыркает Жданов. – Может и понравился бы. Если бы ко мне на ужине какой-то мужик подсел и стал с моей женщиной разговоры разговаривать, я бы его, не раздумывая, в далекие леса послал. А если бы он и тогда не понял, то следом на задворках ресторана ногами отмудохал. А твой еврей что? Сидел и зубы скалил.
– Просто Лева неконфликтный и интеллигентный, – спешу вступиться за поруганную честь своего ухажера. Хотя если уж быть совсем честной, мнение Жданова я разделяю. Не нужно было Леве его к нам за стол пускать, а тем более, позволять над собой шутить и отвечать на вопросы.
– Достойные качества, – соглашается Жданов. – Поэтому, наверное, мне на него так глубоко насрать. Не такой мужчина тебе нужен, Люба.
– А какой же мне нужен? Такой как вы?
Не боялась бы размазать помаду, наверняка бы губу прикусила от смущения за свой неожиданный флирт. Ох, Люба. Полиграфический магнат тебя на лопатки уложил своим натиском. В переносном смысле, конечно.
– Конечно, – уверенно хмыкает Жданов, словно озвучивает давно известный факт, и неожиданно берет меня под руку. – Давай пройдемся, Люба Владимировна. На местных жирдяев посмотришь, сравнишь, аппетит нагуляешь.
Следующий час мы проводим за разглядыванием глянцевых кузовов и кожаных салонов. На удивление, скучно мне не становится, наверное потому, что мой спутник сопровождает осмотр пояснениями и забавными комментариями.
«Видишь вот эту странную приблуду на панели, Люба? Ни в жизнь не догадаешься для чего она. Это какой-то мудак с зарплатой тридцать миллионов евро решил, что включать дворники теперь нужно по-другому. Вот пусть теперь сам на своей замороченной трахоме ездит».
Или же «Ну и что мне в этот багажник складывать? Один ботинок и паспорт? Второй ботинок придется в салоне возить, потому что места тут ни хрена нет».
– В общем, благодаря твоему инженерскому присутствию понял я, что следующим автомобилем моим останется гелендваген, – подытоживает Жданов, когда мы выходим на улицу.
– Благодаря мне? – искренне удивляюсь я, потому что за все время выставки ничего толкового относительно имеющихся там образцов, не произнесла.
– Это чтобы ты себя незаменимой почувствовала, – взгляд Жданова снова сосредотачивается на моем лице, глаза сощуриваются: – Ну так как? Выставка сойдет за свидание, а, Люба?
Хорошо, что уличный фонарь светит тускло, и магнат не может разглядеть то, как стремительно я начинаю краснеть. Очень уж пристально он смотрит. Теперь пиджак мне мешает, потому что несмотря на освежающее дуновение ветра, становится душновато.
– Деловой встречей это вряд ли можно назвать. Контейнеры-то вы мне так и не вернули.
– Дома у меня заберешь, – не теряется Жданов и делает шаг ко мне, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство.
Ну не пятиться же мне как струсивший заяц? Ох, я что, и впрямь раздумываю над тем, чтобы поехать к нему домой? А как же рабочие отношения? Что подумает Ника, если я не вернусь ночевать? И как мне потом смотреть в глаза интеллигентному и неконфликтному Леве?
– Игореш! – раздается из-за плеча Жданова жеманный девичий голос. – Весь вечер до тебя дозвониться пытаюсь, а ты, оказывается, здесь.
Лицо полиграфического магната каменеет, челюсть сжимается. А пока я пытаюсь разглядеть, кто же так фамильярно назвал его «Игореш», он глухо бормочет себе под нос: «Майя, блядь».
12
Люба
– Кто это, Игореш? – требовательно произносит девушка, с подозрением щуря на меня свои искусно подведенные глаза. – Твой бухгалтер?
На вид гламурной брюнетке, с ног до головы одетой от кутюр, максимум лет двадцать пять, а потому я не пытаюсь понять, почему она сходу определила меня на работу в бухгалтерию. Просто киваю в знак приветствия и перевожу взгляд на Жданова.
– Ты чего здесь забыла, Майя? – ворчливо и будто устало спрашивает он. – С каких пор тебя сложная техника заинтересовала?
Из воинственно настроенного тон красавицы становится вкрадчивым и мурлыкающим.
– Искала тебя, конечно. Ты в последнюю неделю совсем пропал, а я… – она бросает на меня многозначительный взгляд, и конец фразы, явно интимного характера, договаривает ему на ухо, встав при этом на цыпочки.
Дожила, называется. Девушка, которая мне в дочери годится, смотрит на меня как на беспринципную разлучницу. Обычно все происходит наоборот: дамы моего возраста болезненно переживают неравную конкуренцию с такими вот красавицами с идеальными носами, бесконечными ногами и сияющей здоровьем и хайлайтером кожей.
– Искать меня не нужно, Майя. Я в Москве лет на тридцать подольше тебя обитаю и ни разу не потерялся. Зыркать зверем на Любу тоже завязывай и ухо ртом мне шлифовать не надо. Не упомню, чтобы тебе в верности клялся. Если заняться нечем – позвони подружкам, наверняка в каком-нибудь кабаке свои гламурные жопы протирают. Игореша сегодня занят.
Густые ресницы красавицы начинают быстро и обиженно хлопать, тонкие ноздри трепещут. От этого зрелища мне становится неудобно настолько, что я начинаю поглядывать по сторонам.
– Не надо со мной разговаривать как с маленьким ребенком, Игорь. Трахал ты меня по-взрослому. Так бы и сказал, что молодое тело тебе приелось и потянуло на подержанных милф.
– Майя, блядь! – рявкает Жданов еще до того, как как успеваю понять, что неприглядное сочетание слов «подержанная» и «милфа», адресованы мне. – Зад свой хватай в руки и быстро грузи в тарантас, пока я тебя в него пендалями по-взрослому не запихал.
Девушка поджимает пухлые губы и, бросив на меня финальный взгляд, гордо цокает к модной красной машине.
«Ну и чего ты так разнервничалась, Люба?» – веду с собой мысленный монолог, глядя в ее удаляющуюся спину. – «Девочка специально нахамила, чтобы за свое ущемленное женское достоинство отомстить».
Умом все это я понимаю, но в груди все равно бушует эмоциональное пламя. Что меня, взрослую женщину, незнакомый человек вот так походя оскорбил. Обменялись контейнерами, называется. Кем ты себя возомнила, Люба? Феей пирожковой? Жданов мужчина видный, свободный. Сколько у него еще таких вот Май?
– Я так понимаю, контейнеры после такого шапито ты забирать ко мне не поедешь, – медленно произносит Жданов, внимательно оглядывая мое лицо.
Ну хотя бы ведет себя с достоинством. Сам дурака не включает и меня за дурочку не держит.
